Письма из огня (джен)

Олвин стоял перед тяжёлой дубовой дверью, ведущей в кабинет директора Хогвартса, и чувствовал, как дневник в его сумке будто бы пульсирует. Как сердце. Он нашёл его всего два дня назад, но с тех пор всё изменилось. Сны стали ярче. Мысли — чище. Он вспоминал, как Макгонагалл говорила с детьми, как слушала, как записывала своё одиночество на страницах, надеясь, что кто-то — когда-то — услышит.

Он постучал.

— Войдите, — раздалось изнутри.

Кабинет был другим. Директором теперь был профессор Бботт — когда-то преподаватель Заклинаний. Молодой, лет сорока, с добрым лицом, но глазами, в которых уже поселилась усталость. Он сидел за столом, усыпанным свитками, в окружении портретов прошлых директоров. Макгонагалл ещё не висела там — её портрет не закончен.

— Керн, да? Проходите, садитесь. У вас было что-то срочное?

Олвин молча сел. Снял сумку, достал дневник и аккуратно положил на стол.

— Это принадлежало профессору Макгонагалл. Я нашёл это в Башне Трансфигурации. Это… дневник. Личный. И я думаю, вы должны прочитать его. Или — нет. Послушать.

Бботт поднял брови. Он осторожно взял тетрадь, перелистал пару страниц, побледнел.

— Это не для Совета, — твёрдо сказал Олвин. — Не для музея. Не для прессы. Это… это должна быть живая часть школы. Память не в витринах. Она — в людях.

Наступила пауза. Один из портретов — старик с длинной бородой и хитрым взглядом — хмыкнул. Это был, конечно же, Дамблдор.

— Мудрая мысль, юноша, — заметил он, подперев щёку рукой. — Вы не хотите работать у нас преподавателем?

Олвин даже не успел рассмеяться — он замер.

— Преподавателем? Я… я не окончил академическую программу. У меня нет диплома. Я просто…

— …человек, который говорит словами Минервы, — мягко сказал Бботт. — Я вас запомнил, Керн. Вы не просто восстанавливали стены. Вы спрашивали имена тех, кто жил в этих комнатах. Вы говорили с домовыми эльфами. Вы смотрели не на камень, а на следы.

Он встал, прошёлся к окну.

— Мы не ищем идеальных педагогов. Мы ищем тех, кто помнит, зачем эта школа была построена.

Он обернулся.

— В этом году мы начинаем программу наставничества. Первокурсникам тяжело. Многих родителей не стало во время войны. Магический мир трещит по швам. Им нужны не только профессора, но и старшие. Хранители. Те, кто будут слушать. Вы согласны попробовать?

Олвин не ответил сразу. Он вспомнил строчку из дневника:«Я не уверена, что справлюсь. Но если не я — то кто?»

— Да, — сказал он. — Я согласен.

Первая встреча была назначена на пятницу, в маленькой комнатке на третьем этаже, рядом с залом зельеварения. Наставников было трое. Ученики — двадцать два. И среди них — девочка по имени Лора Нотт.

Она сидела в углу, поникшая, с коротко остриженными волосами и пятном чернил на пальцах. Её фамилия — проклятие. Род Ноттов поддерживал Тёмного Лорда, и хоть сама Лора была ребёнком в ту войну, это не забывали. Олвин это знал. Он видел, как на неё смотрят. Словно она — осколок прошлого, от которого хотят отвернуться.

— Привет, — сказал он, подойдя и садясь рядом. — Ты Лора?

— А вы… профессор?

— Пока нет. Просто Олвин. Наставник.

Она молча кивнула.

— Я знаю, кто ты, — добавил он.

Тишина.

— Но знаешь… я нашёл кое-что в башне. Дневник женщины, которая всю жизнь учила таких, как ты. В нём она писала, что дети не могут отвечать за своих родителей. Но они могут вырасти лучше. И её слова звучат для меня важнее, чем все слухи.

Лора подняла взгляд. Медленный, удивлённый. И в нём — впервые — не было страха.