Блонди (джен)

(Аudiatur et altera pars)*

Они сказали, что она — его награда за службу Тёмному Лорду, когда бросили ее на пол как мешок со старым барахлом. Струпья заживших ран потрескались и снова закровоточили. Крепитация осколков сломанных ребер отозвалась ноющей болью, и только невозможность нормально дышать не дала ей рассмеяться им в лицо. Разумеется, он будет вознагражден; уж она-то об этом точно позаботится.

Ублюдок подумал, что она девственница, когда впервые раздвинул ей ноги, чтобы использовать как дешёвую шлюху. Ха! Как бы не так — девушка почти год живёт бок о бок с двумя парнями один из которых ей явно небезразличен и при этом остаётся нетронутой? Не смешите... Было рисковано, конечно, попытаться обвести вокруг пальца такого искушённого человека как Люциус Малфой, но она успешно справилась. У него и тени сомнений не возникло.

Так началась ее Большая игра. Она с блеском разыгрывала роль пленницы не имеющей надежды на спасение; запуганной, смирившийся с судьбой, не способной проявить даже намек на неповиновение. Роль печальной и сломленной духом особы ничем не напоминающей ту сильную и яркую ведьму, какой она была до того времени, когда Гарри умер в лучах рассветного солнца. И она намеренно выбрала себе новое имя, прекрасно зная, что Люциус найдет забавным его происхождение. Он обращался с ней как с собакой, и даже не подозревал, что она кусала руку, которая ее кормила.

Она ела из его рук объедки со стола, носила выбранную им одежду, слушала его словесный понос и издавала нужные звуки когда он прикасался к ней. О, да, при другом раскладе из нее действительно могла получиться отличная актриса. Малфой повсюду таскал ее за собой, и она была в курсе всего, что происходило. Слышала то, что могло представлять для нее интерес. Видела каждый план, каждую схему и запоминала содержание разговоров на встречах и конференциях.

Она умудрялась прочесть его письма даже в те моменты, когда он прижимал ее к своему столу и трахал в свое удовольствие. Всегда стоя на шаг позади него, через его плечо Гермиона читала самые секретные и конфиденциальные сообщения, едва он успевал вскрыть конверт.

Никогда, ни единого раза она не посмотрела прямо в его глаза, опасаясь, что тут же выдаст себя с головой, потому что кроме кипящей ненависти и отвращения, разъедающего горло подобно желчи, он бы ничего не увидел.

Почти каждую ночь к ней, постоянно живущей в покоях Люциуса, тайком приходил Кикимер и молча внимал ее тихим указаниям. Как ни странно, но старый домовик привязался к ней после смерти последнего хозяина от руки Волдеморта. Хотя, впрочем, его привязанность можно было объяснить жгучим желанием отомстить, и Гермиона для этой цели подходила как никто другой. В одну из ночей Кикимер принес с собой пустой флакон, вынул ее воспоминания и передал их тем, кому они были жизненно необходимы — Ордену Феникса и его союзникам.

Он легко мог бы забрать ее с собой, но она отказалась: было бы неблагоразумно покидать поместье сейчас, когда у них появилась помощь извне. Она могла принести больше пользы находясь именно здесь, в самом сердце вражеской цитадели, и если она покинет мэнор, у них больше никогда не будет такого надежного источника информации. Она осталась. Ради памяти Гарри, ради памяти Снейпа, и ради Рона, о судьбе которого ничего не знала.

Бойцы Сопротивления уже были у ворот. Лёжа в постели и притворяясь спящей, Гермиона слышала как Малфой идёт по длинной, украшенной гобеленами комнате. Ему всегда нравился стиль барокко. Защитные обереги и магические ловушки оказались бесполезными, враг легко уничтожал их на своем пути. И в этом не было ничего удивительного — атакующие знали все их слабые места и контрзаклятия так же хорошо, как и их творец, ведь все их секреты она передала Ордену задолго до того, как они были установлены. Услышав весть о самоубийстве Волдеморта, она чуть не рассмеялась, но вовремя одернула себя — было бы глупо, если б Малфой заметил ее улыбку и понял, что она не спит.

Ещё немного, и все будет кончено. Благодаря ей и той работе, которую она провела. Звуки взрывов и шум битвы были прямым тому подтверждением. И ее оправданием.

Запах настоя она узнала сразу, едва Люциус приложил к ее губам флакон. И, ничуть не колеблясь, сделала большой глоток. Прощальный подарок от ее старого учителя, непревзойденного мастера зелий. Ее освобождение от всего того, что сделали с ней и что было сделано ею самой. Так же, как и Снейп, она стала именно тем орудием, которое требовалось для успеха задуманного и выполнила свою задачу на «превосходно». Впрочем, как и всегда.

Ведь она всегда была хорошей ученицей. Лучшей из всех.

Но оказалась очень плохой собакой.

* * *

Примечания:

Verso folio — обратная сторона листа (лат.), печатный термин

*Аudiatur et altera pars — «пусть и другая сторона будет услышана» (лат.)