Блонди (джен)

Она была его трофеем. Наградой за преданность. И это несмотря на то, что в битве за Хогвартс он практически сбежал с поля боя, разыскивая сына. Как ни странно, но Темный Лорд оценил его порыв — найти в гуще сражения своего единственного наследника тот еще подвиг. Поэтому властитель ограничился всего лишь несколькими Круцио и на этом посчитал инцидент исчерпанным. После дуэли, свершившейся ясным майским утром, во время которой Гарри Поттер, надежда повстанцев, был убит, Волдеморт и вовсе назначил Люциуса Единовластным правителем Британии.

А еще подарил ему Грейнджер.

Малфой помнил, как ее, истощенную и почти ничего не соображающую, изломанной куклой бросили к его ногам, и ее грязная кровь, хлынувшая из едва заживших ран, запачкала великолепный обюссонский ковер.

Это случилось вскоре после того, как Нарциссе милостиво разрешили тихо и незаметно покончить с собой за ее предательство, вместо того, чтобы прилюдно казнить в назидание прочим. Однако, отняв у него жену, Волдеморт решил, что новому представителю власти необходим своего рода партнер, этакая замена супруге, и его извращенный ум остановился на грязнокровке Грейнджер. К слову, Люциус как никто подошел на роль официального лидера страны, в то время как Темный Лорд продолжал управлять всем из тени.

Драко возглавил Уэльс и жил теперь в Кардиффе. Волдеморт благоволил к нему, и младший Малфой был у него на хорошем счету — ведь тот отважно защищал крестраж-диадему, а преданные слуги никогда не бывают лишними. Лишними могут быть только предатели. Как Нарцисса. Как Снейп. Официальная версия гласила, что зельевар погиб, прикрывая своего повелителя, а про то, что он пал от руки этого же самого повелителя, умолчали.

Однако, несмотря на отсутствие сына и друга, одиночеством Люциус не страдал, ибо теперь в его постели спал самый блестящий ум волшебной Британии.

Грейнджер плакала и кричала, когда он взял ее силой в самый первый раз, но ее девственность приятно его поразила и потому, к немалому удивлению Гермионы, он велел привести ее в порядок и выдать ей приличную одежду. И сразу расставил акценты: дал понять, что она не ровня ему, а всего лишь забава, этакая секс-игрушка или прислуга, не больше. Грейнджер никак не отреагировала на это заявление — разве она могла что-то изменить? Да и что значило бы ее возражение? Ничего ровным счетом.

Подчинившись неизбежности, она лишь еще раз доказала всю глубину своего ума. Малфой повсюду таскал ее за собой, как любимую комнатную собачку и никогда не выпускал из виду. Она то шла на шаг позади него, то, не поднимая глаз, стояла на коленях у его ног, пока он играл с ее волосами. Какой триумф его Лорда над Орденом Феникса!

Кстати, остальных орденцев, которые не успели сбежать от егерей, распределили между верными Пожирателями или отправили в трудовые лагеря. Эту идею Волдеморт почерпнул из практики некоего маггловского диктатора, о котором слышал еще в далекой юности. Правда, тот потерпел поражение в своих планах по захвату мира, но сейчас все было совсем по-другому.

В какой-то момент, по совершенно непонятной ему причине, Грейнджер перестала откликаться на свое имя. Почему — он не знал. И когда кто-нибудь изредка спрашивал, как ее зовут, отвечала: «Блонди».

Малфой терялся в догадках — судя по всему, новое имя не имело никакого отношения к цвету ее волос: хоть она и обладала роскошными светло-каштановыми локонами, блондинкой ее нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Он долго ломал голову, пока не узнал, что Блонди звали любимую собаку того самого маггла, которого так уважал Волдеморт. Тогда он рассмеялся и позволил ей использовать это имя вместо собственного будучи в восторге от идеи, что она теперь стала его собакой, или, если угодно, сукой.

Чтобы не дай Мерлин его питомица не отравилась (самостоятельно или же с помощью «доброжелателей»), Малфой кормил ее из своих рук. И вообще заботился как мог: отдыхая от дел насущных, брал на долгие прогулки вокруг поместья, которые любил всей душой и часто трахал в своем кабинете, разложив на первой попавшейся горизонтальной поверхности или наклоняя над любой ближайшей мебелью. И, вбиваясь в восхитительную тесноту, откровенно наслаждался ее тихими всхлипами. Он был единственным мужчиной, который брал ее так, как ему вздумается, и у неё никогда не будет никого другого. Уж он-то об этом позаботится.

Конечно, не все участники Сопротивления были уничтожены. Кое-кто из уцелевших сбежал в другие страны, и их пламенные призывы всё-таки возымели действие, потому что со временем они получили поддержку американского Департамента магии, итальянского совета «Стрега»* * *

и леденящей душу своей неукротимой свирепостью фракции «Баба Яга» из России. Война приобрела широкий масштаб, перекинулась даже на маггловские страны, и на Ближнем Востоке шли все более ожесточенные бои.

Пожиратели Смерти несли большой урон в своих рядах и по численности отставали от нападавших раза в четыре. Враг неуклонно приближался к поместью. Правда, Малфой надеялся, что мэнор хорошо укреплен, но, как говорится, на войне как на войне, и невозможно предугадать, куда повернет кривая. Взять хотя бы Темного Лорда: мечтал подмять под себя весь мир, а несколько минут назад покончил с собой, понимая, что все просрано. Да и чего ещё ему оставалось, при полностью уничтоженных крестражах и стремительно прогрессирующем безумии?

Атакующие уже брали штурмом ворота убежища. Нападавшие легко сминали линию обороны находившихся под Империо защитников и, несмотря на ожесточенный бой, почти прорвались. Счёт шел уже на минуты. Ещё немного и они будут здесь. Единственное, чем Люциус мог отблагодарить Грейнджер за ее покорность, это не дать ей попасть в их руки.

Вынув из внутреннего кармана мантии флакон, Малфой лег рядом с ней и осторожно приподнял голову спящей женщины.

— Выпей, крошка, — велел он, поднося склянку к ее губам.

За все то время, что провела рядом с ним, Грейнджер настолько привыкла принимать пищу из его рук, что даже не поинтересовалась, что это за питье. Как всегда послушная, она выпила варево даже не открывая глаз.

И тут внезапно Люциус понял, почему она так редко смотрела на него: покорность тут была ни при чем, просто она не хотела, чтобы он увидел в ее карих глазах всю ту ненависть и отвращение, какие она к нему испытывала.

Яд подействовал почти мгновенно. Она только вздрогнула, и он почувствовал, как под его рукой замедляется и замирает её сердцебиение. Малфой откинулся на подушки и привлек безжизненное тело в объятия. Провел ладонью по густой массе каштановых кудрей, что покоились на его груди, и прижал их к себе.

В коридоре раздался взрыв. Враг прорвался.

Люциус сделал большой глоток горького зелья, одного из последних творений Снейпа, и закрыл глаза. Последней мыслью его было то, что Грейнджер намного раньше, чем он, поняла, что они проиграют. Она всегда была до отвращения умной.

И да — когда Гитлер проиграл войну, он тоже отравил свою любимую собаку.

* * *

Примечания:

Recto folio — "лицевая сторона листа" (лат.), печатный термин, используемый в кодикологии, исследовании рукописей, изучении печатных изданий, публикаций и т.п.

*Обюссонский ковер — тонкий ковер, имеющий характерный французский дизайн: реалистичные изображения мифологических либо пасторальных сцен или пышных букетов. Обюссон — это название местности, где с XVIII века ковровая мануфактура производила настоящие шедевры.

**Стрега — от итал. "strega" — ведьма

(Аudiatur et altera pars)*

Они сказали, что она — его награда за службу Тёмному Лорду, когда бросили ее на пол как мешок со старым барахлом. Струпья заживших ран потрескались и снова закровоточили. Крепитация осколков сломанных ребер отозвалась ноющей болью, и только невозможность нормально дышать не дала ей рассмеяться им в лицо. Разумеется, он будет вознагражден; уж она-то об этом точно позаботится.

Ублюдок подумал, что она девственница, когда впервые раздвинул ей ноги, чтобы использовать как дешёвую шлюху. Ха! Как бы не так — девушка почти год живёт бок о бок с двумя парнями один из которых ей явно небезразличен и при этом остаётся нетронутой? Не смешите... Было рисковано, конечно, попытаться обвести вокруг пальца такого искушённого человека как Люциус Малфой, но она успешно справилась. У него и тени сомнений не возникло.

Так началась ее Большая игра. Она с блеском разыгрывала роль пленницы не имеющей надежды на спасение; запуганной, смирившийся с судьбой, не способной проявить даже намек на неповиновение. Роль печальной и сломленной духом особы ничем не напоминающей ту сильную и яркую ведьму, какой она была до того времени, когда Гарри умер в лучах рассветного солнца. И она намеренно выбрала себе новое имя, прекрасно зная, что Люциус найдет забавным его происхождение. Он обращался с ней как с собакой, и даже не подозревал, что она кусала руку, которая ее кормила.

Она ела из его рук объедки со стола, носила выбранную им одежду, слушала его словесный понос и издавала нужные звуки когда он прикасался к ней. О, да, при другом раскладе из нее действительно могла получиться отличная актриса. Малфой повсюду таскал ее за собой, и она была в курсе всего, что происходило. Слышала то, что могло представлять для нее интерес. Видела каждый план, каждую схему и запоминала содержание разговоров на встречах и конференциях.

Она умудрялась прочесть его письма даже в те моменты, когда он прижимал ее к своему столу и трахал в свое удовольствие. Всегда стоя на шаг позади него, через его плечо Гермиона читала самые секретные и конфиденциальные сообщения, едва он успевал вскрыть конверт.

Никогда, ни единого раза она не посмотрела прямо в его глаза, опасаясь, что тут же выдаст себя с головой, потому что кроме кипящей ненависти и отвращения, разъедающего горло подобно желчи, он бы ничего не увидел.

Почти каждую ночь к ней, постоянно живущей в покоях Люциуса, тайком приходил Кикимер и молча внимал ее тихим указаниям. Как ни странно, но старый домовик привязался к ней после смерти последнего хозяина от руки Волдеморта. Хотя, впрочем, его привязанность можно было объяснить жгучим желанием отомстить, и Гермиона для этой цели подходила как никто другой. В одну из ночей Кикимер принес с собой пустой флакон, вынул ее воспоминания и передал их тем, кому они были жизненно необходимы — Ордену Феникса и его союзникам.

Он легко мог бы забрать ее с собой, но она отказалась: было бы неблагоразумно покидать поместье сейчас, когда у них появилась помощь извне. Она могла принести больше пользы находясь именно здесь, в самом сердце вражеской цитадели, и если она покинет мэнор, у них больше никогда не будет такого надежного источника информации. Она осталась. Ради памяти Гарри, ради памяти Снейпа, и ради Рона, о судьбе которого ничего не знала.

Бойцы Сопротивления уже были у ворот. Лёжа в постели и притворяясь спящей, Гермиона слышала как Малфой идёт по длинной, украшенной гобеленами комнате. Ему всегда нравился стиль барокко. Защитные обереги и магические ловушки оказались бесполезными, враг легко уничтожал их на своем пути. И в этом не было ничего удивительного — атакующие знали все их слабые места и контрзаклятия так же хорошо, как и их творец, ведь все их секреты она передала Ордену задолго до того, как они были установлены. Услышав весть о самоубийстве Волдеморта, она чуть не рассмеялась, но вовремя одернула себя — было бы глупо, если б Малфой заметил ее улыбку и понял, что она не спит.

Ещё немного, и все будет кончено. Благодаря ей и той работе, которую она провела. Звуки взрывов и шум битвы были прямым тому подтверждением. И ее оправданием.

Запах настоя она узнала сразу, едва Люциус приложил к ее губам флакон. И, ничуть не колеблясь, сделала большой глоток. Прощальный подарок от ее старого учителя, непревзойденного мастера зелий. Ее освобождение от всего того, что сделали с ней и что было сделано ею самой. Так же, как и Снейп, она стала именно тем орудием, которое требовалось для успеха задуманного и выполнила свою задачу на «превосходно». Впрочем, как и всегда.

Ведь она всегда была хорошей ученицей. Лучшей из всех.

Но оказалась очень плохой собакой.

* * *

Примечания:

Verso folio — обратная сторона листа (лат.), печатный термин

*Аudiatur et altera pars — «пусть и другая сторона будет услышана» (лат.)