Против всех (джен)

Раздвоение Легоши, или продолжение "Маскарада"

Прошла пятница. За ней суббота. Наступило воскресение. Потянулась в горы молодая интеллигенция, потянулись к ларьку люди среднего поколения, детишки с мамашками потянулись на утренники кукольных театров, а Михаил Жванецкий потянулся за ножом. Сегодня он решил приговорить к завтраку парочку помидоров, три огурчика, три яйца да хлеб с маслом. Благодать, думал литератор. И в самом деле, благодать. Нет ничего приятней, чем отправиться в воскресный день на прогулку после сытного завтрака. Ты в одиночестве бредёшь среди молодых дубков. Солнце ещё не в зените, оно не жестоко к тебе, оно ласкает тебя лучами. Ты решаешь остановиться и присесть под вековым дубом, чтобы передохнуть. А вокруг тишина. Деревья переливаются изумрудной листвой, качаясь на ветру. Вдали лодочник затянул крестьянскую песню, душевный напев которой еле-еле достигает твоего слуха. Где-то кукует кукушка. Благодать. Но Легоши было плевать и на воскресный день, и на Жванецкого, и на загородную идиллию.

Легоши очнулся на кушетке. В голове пусто, во рту сухо, а тело словно сковано цепями. Он попытался пошевелить конечностями, но тотчас обнаружил, что руки и ноги привязаны бинтами к раме кровати. Легоши осмотрелся по сторонам. Справа от него на кушетке лежало нечто бесформенное, не похожее не одно живое существо. Оно изредко мычало. Его конечности тоже привязали к кровати. Слева от Легоши какие-то звери в белых халатах брили соседу по палате лобок.

-Куда я попал? Кто все эти звери? Где Яхья? Где Мелон? — каскад вопросов заполнил пустующее сознание волка.

-А, очнулся. — сказал толстый санитар.

-Позовём врача? — спросил тонкий санитар толстого.

-Не-а, сейчас начнётся обход.

Легоши почувствовал дискомфорт в нижней части тела. Новое открытие: он бос и одет в больничную пижаму. Штанами Легоши приклеился к матрацу.

-Эй, какая сволочь меня облила?

В немногих словах тонкий санитар объяснил Легоши, как тот сильно ошибался.

-ПО МЕСТАМ!!! — крикнул толстый санитар. — ИДЁТ ДОКТОР ЛИСИЧКИН!!!

На пороге палаты появился старенький песец в белом халате. Его звали Вазилинарий Апполонович Лисичкин. Легоши слышал о докторе Лисичкине от Гохина. Старый профессор преподавал ему психиатрию. Доктор Лисичкин отличался жестоким характером. Он ненавидел в жизни двух вещей — алкоголь и алкоголиков. Он разработал особую систему лечения, основанную на методе известного австрийского врача Грюнштейна. Система направлена на внушение индивиду отвращения к спиртному. В программе: аспирин и хинин, чтобы пребывание в стационаре мёдом не казалось, ежедневное промывание желудка литром тёплой воды и мыльные клизмы. На втором этапе лечения профессор Лисичкин назначал всем больным спирт с подкожным введением апоморфина.

-Вы, банда мерзких алкоголиков, — начал Вазилинарий Апполонович, — вы думаете, что так просто уйдёте отсюда. Прокапаетесь, проспитесь и дальше продолжите пьянствовать. Как бы не так! Мне надоело лечить вашу братию!

Вазилинарий Апполонович подошёл к первой койке. Толстый санитар раскрыл историю болезни.

-Пурген Афанасьевич Грибоедов, хорёк, поступил в стационар вчера с диагнозом delirium tremens (белая горячка). Истреблял невидимых насекомых, пытался прыгнуть с балкона.

-Назначить Грибоедову аспирин и промывание желудка.

-Клавиатур Апраксин, рыжий лис, поступил в стационар неделю назад с диагнозом острый алкогольный психоз, пытался разворотить систему центрального отопления.

-Назначить Апраксину аспирин и хинин.

-Григорий Демосфенович Плотинов, бобёр, поступил в стационар позавчера с диагнозом delirium tremens, говорит, что видел над больницей неопознанный летающий объект.

-Какой такой объект? Не положено над стационаром объект. Назначить Плотинову промывание желудка и клизму, нет, ДВОЙНУЮ клизму.

Очередь дошла до Легоши.

-Легоши, серый волк, поступил в стационар в минувший четверг с диагнозом острый алкогольный психоз.

-А, Легоши. Гохин рассказывал о тебе.

Вазилинарий Апполонович велен тонкому санитару принести стул. Он уселся поудобней и продолжил.

-Да, Легоши. Он охарактеризовал мне тебя как подающего надежды, но сбившего с пути зверя. Но, по-моему, ты просто конченая личность. Спиться в девятнадцать лет, заработать психоз...

-Где Мелон, его срочно нужно задержать!!! — перебил доктора Легоши — А иначе кастрюля с кипятком замёрзнет на плите!!!

-Так, успокойся, ты хоть помнишь, что случилось вечером в четверг в клубе "Астория"?

-А что случилось? — наивно, по-детски вопросил Вазилинария Апполоновича Легоши.

-Ах, ты не помнишь, что случилось, ну конечно, ты не помнишь. А позволь напомнить тебе, что случилось в клубе "Астория" тем вечером.

Как говорят многочисленные очевидцы, ты, Легоши, разломал стол, схватил ножку, где гвоздей побольше, спрыгнул со второго этажа и начал месить ни в чём не повинную толпу. Разбил какому-то медведю голову, перебил все бутылки и посуду, а затем устроил поджог. Но тебе и этого показалось мало. Ты выскочил на улицу и набросился на полицию, которую, кстати, вызвал Яхья. Уже в подворотне ты выломал штакетник и нанёс особо тяжкие нескольким десяткам полицейских. Усмирил тебя только транквилизатор.

Вазилинарий Апполонович стал загибать пальцы:

-Итого: сгоревший клуб, десяток раненых, поломанная собственность. И это всё он, этиловый спирт.

Тут Доктор Лисичкин вскочил со стула и вцепился жилистой когтистой лапой Легоши в горло:

-ТЫ, МАЛЕНЬКИЙ ВЫРОДОК, Я ЗАПОМНЮ ТЕБЯ!!! Я ЗАПОМНЮ ТВОЁ ИМЯ!!! ТВОЯ ЖОПА В МОИХ РУКАХ!!! ТЫ НЕ БУДЕШЬ ПЛАКАТЬ, ТЫ НЕ БУДЕШЬ СМЕЯТЬСЯ, ТЫ БУДЕШЬ ЛЕЧИТЬСЯ ОТ И ДО, Я БУДУ ТЕБЯ ЛЕЧИТЬ!!!

Придя в себя, Вазилинарий Апполонович подозвал толстого санитара:

-Назначить Легоши двойную порцию аспирина и хинина и двойную, нет, ТРОЙНУЮ КЛИЗМУ, ЧТОБЫ ЖИЗНЬ МЁДОМ НЕ КАЗАЛАСЬ!!!!

Легоши понял, что попал в ад.

-Как же надоело, целый день одни письки, письки, письки, гонококки, реакции Вассермана, спирохеты, трепонемы...

Луис сидел в кабинете венеролога. Молодой практикант перелистывал истории болезни и результаты анализов в поисках больничного листа Луиса, а заодно возмущался и проклинал судьбу. Его мучила дилемма: в клинической практике так много органов и к каждому нужен свой подход, а в венерологии органа всего два, но таких мерзких. Смотреть каждый день на одно и то же практиканту надоело. Скорей бы вернуться в клинику, думал он.

-Так, вроде нашёл. Луис фон Отто Нетто Брутто Корвалан де Штангенциркуль?

-Да, это я.

-У Вас плюс.

-Это-же хорошо? — обрадовался Луис.

-Мы в венерологии, все плюсы — это минусы. У Вас гонорея. — огорчил его практикант.

Луис что-то подозревал. Всё-таки не надо было так часто наведываться к Хару, особе, имевшей в "Черритоне" репутацию бляди.

Луис вышел из кабинета. Не успел он пройти по коридору до выхода, как вдруг его окликнул до боли известный ему голос.

-Луис!

Это был Фри.

-Фри! Какими судьбами!!!

Луис сел рядом.

-Да, кувыркался с одной. Заработал хламидий. А у тебя что? — поинтересовался лев.

-А, так, французский насморк. Ничего особенного.

Луис рассказал Фри про поединок Легоши с Ризом и про свою правую ногу. Фри слушал с восхищением. Он уже жалел, что львиный клан променял такое дарование на какого-то безродного поца. Луис почесал правую ногу.

-Как у тебя может чесаться нога, она же металлическая. — с недоумением спросил Фри.

-Это не нога...

-Нихера себе! Вот почему ты кумир всех девчонок!

-Забудем об этом. Он причиняет мне больше неудобств, чем мой новый протез.

Тихий ангел пролетел.

Начал Фри:

-Это хорошо, что у тебя всё фурычит, а вот у нашего босса не стоит, хоть отруби.

-У вас новый босс?

Фри глубоко вздохнул.

-Мы решили, что для улучшения репутации львиного клана будет лучше всего позвать на должность босса помесь травоядного и хищника. Как мы заблуждались! А ведь говорил Ибуки: "Ребята, не выбирайте на эту должность идиота".

-Настолько плохо?

-Он превратил львиный клан в монастырь. Теперь нам нельзя жрать мясо, трахать шлюх, пить, курить, ругаться матом. А ещё мы обязаны упражняться в шахматах каждую среду и воскресенье. Видите, ли, босс любит шахматы больше всего на свете, он жить без них не может, ЖОПА!

-Хотел бы я посмотреть на него.

-Опасно, если он увидит тебя, то прикажет спустить шкуру, а рога повесить на стену.

-Всё равно, я хочу знать, на кого вы променяли меня, Луиса Корвалана. Но меня выводит из себя другое: вы, цари животных, готовы мириться с таким обращением. Вы продали себя проходимцу!

Не долго думая, Фри согласился привести Луиса на базу львиного клана. Надо было восстановить справедливость. Выходя из кожно-венерологического диспансера, Луис и Фри договорились не говорить никому, что были у венеролога.

А в это время Легоши на носилках принесли из процедурной. Он приходил в себя после трёх клизм подряд и двух промываний желудка.

-А я ещё помню — начал Григорий Демосфенович, — как Бестия (так ласково называли больные между собой Вазилинария Апполоновича) для особо буйных пациентов применял оборачивание в мокрую простыню. Как обернут бунтаря, так сразу и положат его возле батареи. Простыня усыхалась и так впивалась в шкуру, что на всю жизнь запомнишь.

-Это ещё что — продолжил Клавиатур Апраксин. — мой покойный отец рассказывал, что тех, кто нарушал постельный режим, санитары, естественно, с санкции Бестии, ставили "на четыре кости": в ягодицы и под лопатки делались уколы магнезии, так что ни стоять, ни лежать нельзя, приходилось корячиться раком.

-Вот так байки, — перебил Апраксина Пульхерий Трофимович Шайкин-Лейкин, бездомный кот, попавший в лапы доктора Лисичкина после того, как справил малую нужду "с особым цинизмом" на глазах у прохожих в состоянии опьянения. — один мой знакомый, конченый алкаш, лечился у Бестии года два назад. В одной палате с ним лежал шизофреник то ли антилопа, то ли газель. Так тот был помешан на шахматах.

Легоши оживился. Он стал прислушиваться к словам кота-хулигана.

-Ещё кличка была у него Шахматист. Он все стены в палате разрисовал формулами шахматных дебютов. Какие только методы лечения не применяла к нему Бестия. Ничего не помогало, даже убойные дозы халоперидола и аминазина на него не действовали. А однажды на консилиуме кто-то из светлых голов предложил передовой метод лечения, лоботомию. Но псих не пальцем деланный. Видимо, учуял что-то задним умом, и на следующий день улизнул через окно по связанным простыням. Так и не нашли.

-Что за псих? — встрял в разговор Легоши.

-Говорят, какой-то учёный. То ли он узнал то, чего знать не положено, то ли разболтал то, чего разбалтывать нельзя.

-Чего ж он так шахматы любил?

-Кто ж этих психов знает. Найдут себе занятие и маются.

В палату вошёл толстый санитар.

-Апраксин, Шайкин-Лейкин, в процедурный кабинет, приготовиться к промыванию желудка!

Значит, Мелон лечился здесь от шизофрении. Два года назад он совершил побег. Но почему он попал сюда, в отделение для алкоголиков, а не для шизофреников? Почему он так любит шахматы? И какую тайну он узнал? На все эти эти вопросы Легоши ещё предстояло ответить.

Наступил вечер. Вечер сменила ночь. Больничный покой окутал полумрак. Все спали. Не спал только начальник дежурной смены, старый орёл Боливар Боливарович. Он уже заполнил журнал приёма лекарств, приготовил дозы препаратов на следующий день и уже хотел было идти к себе спать, как неожиданно перед ним появилась особа в чёрном, тень.

-Кто вы такой? Часы посещений с 15 до 17 часов...

-Как пройти в библиотеку?

-Что... — не успел Боливар Боливарович опомниться, как потерял сознание. Незнакомец распылил снотворное.

Завладев ключами от шкафа с сильнодействующими препаратами, тень прошла в процедурный кабинет. Она открыла шкаф. Среди множества разнообразных блистеров, склянок, коробок с ампулами и флаконов тень выбрала нужную ампулу с надписью "атропин". Она аккуратно напильником подпилила шейку ампулы, разломала её и головку спрятала в карман. Набрала в шприц необходимую дозу вещества, надела колпачок на иглу и вышла в коридор. Но перед тем, как совершить задуманное, тень подошла к дежурному посту. Она открыла журнал учёта сильнодействующих препаратов и в графе "расход" вписала "атропин, 1 амп" задним числом: всё должно выглядеть, как сон. Затем медленно и тихо, словно скользя над поверхностью, тень пошла по коридору. Она прошла палаты с первой по шестую. Палата номер семь — палата Легоши. Она открыла дверь. Подошла к постели Легоши и нависла над ним. Легоши во сне почувствовал неприятное ощущение, будто кто-то на него смотрит, мурашки пробежали по спине. Он открыл глаза. На него смотрела тень.

-Кто вы такой? — спросил Легоши незнакомца. Его голос был полон страха.

-Легоши, хозяин требует реванша.

-Кто... — не успел Легоши что-либо сказать, тень набросилась на него и ввела ему в шею атропин.

Тень исчезла также быстро, как и появилась.

-РЫБА!!! — Легоши услышал слева женский голос.

Он открыл глаза. Палаты не было. Вместо палаты во всех направлениях распространялась кромешная тьма. Первое время он не видел своих рук.

-Я ТАК НЕ ИГРАЮ! — снова слева раздался чей-то голос. На этот раз мужской.

-Теперь раздавать буду я!

Легоши сел на кровать и повернул голову в сторону исхождения звука. Он увидел точно такую же койку, на которой сидел сам. На соседней койке сидело двое волков до жути похожих на Легоши. Они играли в домино.

-Мама? — Легоши узнал в одном из игравших ныне покойную мать.

-Легоши, разве ты не узнаёшь меня? Я твоё женское, чувственное, начало.

Легоши удивился.

-Я в самом деле похожа на маму? — взволнованно переспросила волчица.

-Немного.

-Не отвлекайся. — в разговор вклинился старый волк. На голове у него была академическая кипа. — твой черёд ходить.

-А кто ты?

-Я твой рассудок. Присоединяйся к нам.

Легоши присел на кровать, взял из банка пять костяшек и сделал ход.

Начал старый волк:

-Я недавно размышлял о кастрюле с кипятком, которая, вопреки второму началу термодинамики, должна была замёрзнуть. Я спросил себя: возможно ли это? Я вспомнил определение второго начала термодинамики по Клаузиусу: теплота самопроизвольно, без изменения в окружающих телах, не может перейти от менее нагретого тела к более нагретому. Но почему кастрюля с кипятком должна замёрзнуть? Это не праздный вопрос, он должен ответить, например, на вопрос о невозможности создания вечного двигателя. Или почему все процессы в мире не могут длится бесконечно. В итоге я пришёл к выводу, что определение Клаузиуса носит частный характер и что наиболее полным и близким к истине определением будет служить следующее: любая система стремиться из состояния менее вероятного к более вероятному. Отсюда и ответ на вопрос. Кастрюля с кипятком может замёрзнуть, но вероятность такого события астрономически мала.

-То есть невозможна — заключила волчица.

-Нет, это возможно, но вероятность такого события составляет один к триллиону триллионов.

-Эй, математик, очнись, мы живём в мире не таких больших чисел и не таких больших скоростей, чтобы оперировать такими событиями.

-Однако, мы существуем во вселенной. Согласись, что одной из причин нашего космического одиночества является как раз такое событие. Фактически, мы вытянули счастливый билет в новую форму существования материи — жизнь, чего не скажешь о миллиарде миллиардов других миров.

-Согласна, но своим тезисом ты отрицаешь существование божественного начала.

-Я не верю в божественный разум.

-Но ты веришь в самолёт?

-Да, потому что я его видел и знаю, что это такое.

-И ты веришь в алгебру и в геометрию, а предметы эти видеть нельзя, они существуют только в мире абстракций?

-Я видел отражение идей алгебры и геометрии тысячи раз в архитектуре, в самолёте, даже в листе папоротника.

-Так почему же мы не можем быть отражениями идей Бога?

Повисла тишина. Волчица сделала ход и продолжила:

-Очевидность — это самый очевидный факт существования Господа. Ты размышляешь глобально, но очень узко. В твоей концепции мироздания мы всего лишь частный случай второго начала термодинамики, мы система, которая ни с того ни с сего начала стремится от более вероятных состояний к менее вероятным. Так, по-твоему, появилась жизнь. А кто спрашивается устремил систему в обратном направлении? Она сама? Никогда не поверю.

-То есть ты считаешь, что у всего есть первопричина, апейрон, если угодно, и эта самая первопричина есть Господь?

-Да.

-Занимательно. Но моё неверие кроется не в научных фактах, а в самом мире. Я не могу представить себе Господа Бога, который может создать настолько несовершенный и жестокий мир.

-Дорогой мой, мы вступаем с тобой на тонкий лёд теодицеи.

-Вот-вот. Если, согласно Гегелю, Бог суть сумма всех возможных миров, то получается следующее: существует и такой мир, у жителей которого всё болит. И даже мысли о Боге вызывают такую нестерпимую боль, будто с них заживо шкуру спускают. И в таком мире боль будет благодатна, потому что приводит в рай и ежесекундно напоминает о муках ада и тем отвращает от греха. Поэтому теодицею можно ввести в любой тип мира и провозглашать, что тот, кто доверяет Богу, зарабатывает себе вечное блаженство.

-Однако, боль — диалектически полярное понятие. Оно противоположность понятию оргазма, высшего момента наслаждения. Не могут же твои страдальцы пребывать постоянно в одном состоянии, ведь когда-то они должны быть в состоянии покоя. Покой — состоние в котором противоположные, но единые начала (боль и оргазм) должны исчезать, рождая новое понятие, то есть покой. Ты забываешь главный догмат, что Бог суть абсолют, верно, Легоши?

Легоши не ответил.

Волчица продолжила:

-Полагаю, тебе нужны ответы. Ты их получишь, но в своё время. А сейчас тебе нужен ключ.

Волчица подсела ближе к Легоши.

-Открой рот. — ласково попросила она Легоши. Легоши повиновался. Она положила на язык костяшку домино.

-Дело сделано. До встречи, Легоши.

Легоши очнулся в палате. Всё было на своих местах. Темнота исчезла. Было четыре часа утра.

Легоши почувствовал во рту металлический привкус. Он достал предмет изо рта. Ключ. Таким ключом запирают решётки на окнах. Он подошёл к окну, открыл его, вставил ключ в замочную скважину, распахнул решётки, вылез на улицу (хорошо, что палата располагалась на первом этаже) и пошёл в одном известном ему направлении.

-Я должен найти Мелона во что бы то ни стало.