Расколотый рассвет | Broken Dawn (гет)

Моя жизнь катится в пропасть, как ни крути.

Волдеморт вернулся к жизни, хотя, если подумать, он, возможно, и не умирал по-настоящему. Я стал свидетелем смерти одноклассника. Сражался с разъярённой драконицей. Мой тогдашний лучший друг оказался предателем, которому я не мог больше доверять. Дементоры напали на Тисовую улицу и чуть не лишили души моего кузена. Меня судили, словно я был преступником, хотя я лишь защищал себя и других. Впрочем, я что-то не вижу, чтобы кто-то ещё получал справедливый суд.

Дамблдор избегал меня, словно я был заражён какой-то болезнью, упорно отказываясь отвечать на вопросы, будто моё неведение могло меня спасти. Хотя на самом деле оно лишь ставило меня в ещё большую опасность, чем быть чернокожим в районе Ку-клукс-клана в Алабаме. К этому добавились мучительные кошмары и постоянные попытки проникнуть в мой разум отвратительным человеком, который так и не смог пережить школьные унижения и решил отомстить ребёнку за свои старые обиды.

А потом, на Рождество, пока все навещали мистера Уизли, Сириус открыл мне секрет, который навсегда изменил мою жизнь. Секрет, который мог либо вывести меня из затянувшегося кошмара, либо погубить меня окончательно.

Джеймс Поттер не был моим отцом. Шокирующе, да, но я его и не помню, так что не так уж и больно. Возможно, это даже к лучшему.

Оказалось, что Джеймс Поттер был бесплоден, хотя сам он этого никогда не признавал. Он становился всё более нервным по мере того, как его жена не могла зачать ребёнка, всё чаще прикладывался к бутылке и становился агрессивен. Его слова нередко ранили окружающих, и вскоре его жена и даже ближайший друг начали бояться, что он перейдёт к физическому насилию.

Поэтому Сириус, боясь передать своё «чёрное безумие» потомкам, решил использовать другое решение. В течение нескольких месяцев, пока Джеймс напивался до потери сознания, Сириус занимался самоудовлетворением в ванной с журналом, и в итоге я был зачат от его семени.

Когда я подрос до размера плода с конечностями, Сириус наложил особое заклинание гламура, передаваемое по женской линии рода Блэков. Это мощное заклинание заставляло меня выглядеть как мальчик Поттер, истинный наследник Джеймса.

Вылитый отец, говорили все. Теперь мне интересно: а Драко Малфой действительно сын Люциуса, или его мать тоже использовала гламур рода Блэков?

Сириус, мой настоящий отец, который, несмотря на своё безумие, вызванное десятилетием, проведённым среди дементоров, любил меня больше всего на свете, показал мне тайный отсек в библиотеке семьи Блэков, где хранилась книга заклинаний женщин этого древнего рода.

— Я отметил страницу с заклинанием гламура и его развеиванием, на случай, если тебе это когда-нибудь понадобится. Ты должен хорошенько всё обдумать: сняв заклинание, ты больше не будешь Гарри Поттером, хотя всё равно останешься наследником в Гринготтсе. Что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим наследником. Кстати, иногда заклинание может ослабнуть: большой выброс магической энергии или изменение магического сигнатура может разрушить гламур. Это может случиться, если ты получишь наследие существа при достижении зрелости — в роду Блэков полно магических существ, и свежая кровь твоей матери или отца Тонкс увеличивает вероятность этого. Если это произойдёт, ты почувствуешь, как гламур сломается, и должен будешь снять его как можно скорее. Гламур может повлиять на изменения в твоём теле, и это может закончиться плохо.

Это были последние дни, которые я провёл с ним. Я рад, что успел по-настоящему насладиться этими моментами, хотя теперь меня преследует осознание того, что мой отец погиб из-за меня.

Последний раз, когда я видел своего папу, был в Отделе Тайн. Я видел, как он падает за Завесу Смерти прямо на моих глазах, исчезая навсегда. У меня никогда не будет его тела, чтобы проститься, не будет надлежащих похорон, не будет могилы, которую можно было бы посетить.

У меня даже нет его фотографии.

В тот же день я покончил с Волдемортом. Я только что видел, как убили моего отца, так же ярко, как помнил смерть матери. Друзья находились под защитой Ордена. Мне было нечего терять, нечего бояться. Я был спокоен, как замёрзшее озеро зимой, а разум — чистым, как никогда. Каждая мысль отзывалась магией, которая слушалась меня беспрекословно. Это было идеальное состояние — ясность и контроль на грани между ледяным спокойствием и бушующим, разрушительным гневом.

Говорят, что наша дуэль с Волдемортом стала настоящим зрелищем.

Но в конце концов, я просто бросился на него и методично размозжил голову обломком кирпича, который случайно откололся от стены.

Было ли это той самой «силой, которую Тёмный Лорд не знал», немагическим способом убийства, или просто моим полным отсутствием страха перед Смертью? Или, возможно, это пророчество, произнесённое пьяной провидицей, было всего лишь чепухой? Не знаю. Но это сработало.

Однако Дамблдор решил, что всё было слишком просто, недостаточно эпично, не так, как должно было быть. Он вытащил меня из больничного крыла до того, как я успел восстановиться, аппарировал в маленький коттедж в лесу, недалеко от небольшого городка. Он усадил меня за стол, сказал, что это его дом детства, и протянул мне сумку, заявив, что она теперь моя. Потом, предложив кружку чая, начал рассказывать о крестражах. О том, что дневник из моего второго года был одним из них. О том, что их семь, и пока они не уничтожены, Волдеморт будет возвращаться.

Внутри меня сразу зазвенела тревога. Чай оставил кислый привкус во рту, в воздухе витал удушливый аромат духов, а некоторые предметы в комнате стояли странно. Магия щекотала мою кожу.

Открыв сумку, я обнаружил в ней старую одежду Дадли.

— Что, чёрт возьми, ты задумал? — я резко встал, отталкиваясь от стола.

— Мой мальчик, — вздохнул Дамблдор, — боюсь, в твоём шраме находится крестраж. Именно поэтому Волдеморт мог проникать в твой разум. Чтобы он не захватил твоё тело, тебе нужно быть вдали от Пожирателей Смерти и магии. Ты должен признать, что в последние годы ты становился всё более нестабильным, и, боюсь, пребывание в Хогвартсе, насыщенном магией, лишь усиливало крестраж…

— Это чушь! Я подросток, на которого охотятся убийцы! Конечно, у меня бывают перепады настроения!

— Не волнуйся, здесь ты будешь в безопасности, — произнёс он мягким тоном. — Я найду способ убрать крестраж.

В его глазах я увидел ложь. Всего минуту назад он рассказывал мне, как уничтожать крестражи. Всё стало ясно: он планирует оставить меня последним.

Когда он поднял палочку, я среагировал мгновенно. Схватив стул, я разбил его о руку, сжавшую палочку. В ответ Дамблдор отшвырнул меня взмахом руки на противоположную стену. Я не раздумывал — выпрыгнул в окно и рванул прочь со всех ног.

Его голос поднялся, произнося незнакомые слова, а я в панике продолжал бежать, пытаясь уйти как можно дальше. Магия вырывалась из-под моего контроля.

С оглушительным хлопком я дезаппарировал случайно.

Очнулся я на рассвете. Передо мной простирался густой лес, деревья были выше, чем я когда-либо видел, а повсюду тянулась свежая, мокрая зелень. Это место явно отличалось от леса, где я был до этого. Всё вокруг было таким чистым, живым, и, несмотря на своё состояние, меня охватило странное чувство умиротворения.

Позади возвышался заброшенный, наполовину сгоревший дом, а передо мной тянулась тропинка, ведущая к дороге и тихому, сонному городку.

Казалось, что никто в этом городке не проявлял ко мне особого интереса. Прохожие лишь мельком бросали на меня взгляд — странного, плохо одетого бродягу — и шли дальше. Я чувствовал себя невидимым, почти несуществующим. Примерно через неделю я осознал, что на мне, вероятно, висит заклинание «Не замечай меня». Но не так много времени ушло на понимание того, что я не могу покинуть этот городок. Неважно, что я делал: обходил город вдоль и поперёк, пытался пролезть через барьер, карабкаясь по деревьям, даже копал под ним. Ничего не помогало. Похоже, это идеальная сфера, за пределы которой мне нельзя было выбраться.

Я не встретил здесь ни одного человека с магическими способностями, не видел сов, кроме диких. Даже если бы я вспомнил номер телефона Гермионы — а я его не помнил — я всё равно не стал бы доверять ей, зная, что она неизбежно прислушается к Дамблдору.

Я оказался заперт в неизвестном месте, без малейшей возможности позвать на помощь. В моём распоряжении была лишь сумка со старой одеждой Дадли и несколько сотен фунтов стерлингов в её боковом кармане. Я даже не знал, где моя палочка, если она вообще пережила битву в Министерстве. Единственная попытка обратиться за помощью к полиции закончилась тем, что офицер просто забыл о моём существовании, как только отвернулся.

Казалось бы, убив Волдеморта, я избавлюсь от своих бед, но нет — мои страдания продолжались. Я чувствовал, словно меня пинают со всех сторон, словно с осколками стекла вместо смазки — полнейший кошмар.

Со временем я узнал, что оказался в небольшом городке под названием Форкс — это было на побережье Тихого океана в США. Я почти смеялся, представляя, как близнецы Уизли захихикали бы при упоминании этого названия. Видимо, когда я отчаянно желал оказаться как можно дальше от Дамблдора, моя магия действительно перенесла меня на другой конец света. Хотя говорят, что это невозможно. По крайней мере, хорошо, что я не замёрз на Луне или не утонул в океане.

Я поселился в полуразрушенном заброшенном доме, перед которым оказался. Конечно, комфорта тут было мало, но, по крайней мере, были вода и газ, крыша над головой и четыре стены, защищающие от внешнего мира. Я даже научился использовать свою магию, чтобы заставлять растения расти. Земля откликалась на те крохи магической силы, которые я направлял через свои руки.

Каждый раз, когда мне удавалось достать фрукты или овощи, я сохранял семена, чтобы посадить их в этом уголке, который стал моим новым домом. Спустя несколько недель мне больше не приходилось искать еду на свалках, хотя я всё же иногда это делал. Никогда не знаешь, что можно найти в чьём-то мусоре — порой можно обнаружить весьма полезные вещи.

Прошло полтора месяца с тех пор, как я попал сюда. Именно тогда меня впервые заметили: пожилая женщина, местная жительница, увидела меня, когда я рылся в мусорных баках за закусочной. Она была забывчива, никогда не думала рассказать о моём существовании кому-то другому, не задавалась вопросом, что со мной не так. Но она заметила меня достаточно, чтобы предложить работу на кухне. Иногда её это раздражало, но она всё равно платила мне наличными каждый день и даже отвела в местную школу, убедив пообещать, что я буду ходить на занятия. Она верила, что это поможет мне выбраться из той ситуации, в которой я оказался.

«Как магловская школа может помочь мне с этим?» — думал я, но всё же дал обещание и пошёл.

Первый день начался не слишком удачно. Утром я проснулся в панике: между ног была кровь, а живот сковали адские спазмы. Я до сих пор не могу понять, откуда берётся эта кровь. Она буквально льётся из ниоткуда, и её невозможно ни остановить, ни смыть. Никаких ран я не нашёл, даже ощупав всё тело.

Попытавшись искупаться в кухонной раковине, я понял, что у меня только холодная вода, а она лишь усилила боль до такой степени, что я молил о быстрой смерти. Даже если бы у меня было то, чем женщины останавливают кровь, оказалось, что мужские гениталии абсолютно не приспособлены для этого. В итоге я весь день мучился, прихрамывая по коридорам школы с комками туалетной бумаги, неуклюже заткнутыми за бельё.

На второй день я почувствовал что-то странное с самого утра — будто кто-то пытался подменить мои эмоции своими. На мгновение я подумал, а вдруг Дамблдор был прав насчёт крестража, но тут же отбросил эту мысль. Во-первых, если бы Волдеморт пытался захватить моё тело, он делал бы это с болью и жестокостью, а не пытался бы успокоить мою измученную душу. Во-вторых, я вспомнил рассказы Билла о работе в Гринготтсе: крестражи настолько ненавистны гоблинам, что они уничтожают их на месте. Если бы я был крестражем, гоблины никогда бы не выпустили меня живым ещё до моего одиннадцатого дня рождения.

Мягкое, едва ощутимое чувство покоя и умиротворения следовало за мной с первого урока и до самой библиотеки во время обеденного перерыва. И именно там я встретил его.

Того, кто увидел меня сквозь все заклинания. Того, кто попытался успокоить мои разбитые чувства.

Усталость навалилась на меня тяжёлым грузом, и лица моих друзей, полные удивления и тревоги, когда они увидели, в каких условиях я живу, заставили меня ощутить стыд до глубины души. В моём доме даже не нашлось стульев для того, чтобы им было на чем сидеть, а такая утончённая леди, как Розали, не должна была вдыхать запах плесени с моих стен. И уж тем более не должна была знать о яме, которую я сам выкопал, ведь у меня даже нет нормального туалета.

— Простите… Простите… — всхлипываю я, закрыв лицо руками, не решаясь взглянуть им в глаза.

— О, дорогуша, не нужно извиняться. Тебе не за что стыдиться, — мягко говорит Джаспер, обнимая меня. — Я давно переживал за твои условия. Должен был помочь раньше, но ничего не сделал. Но теперь всё изменится, мы поможем тебе. Не плачь, пожалуйста.

— Может, нам собрать твои вещи? — предлагает Розали, ласково поглаживая мои волосы. — Ты можешь переехать к нам, если захочешь. Обещаю, никто не будет говорить тебе неприятных вещей.

— Н-нет, — шепчу я, ощущая жар от стыда. — Я не хочу быть обузой и не знаю остальных, да и не хочу, чтобы обо мне знали, особенно дочь шерифа…

— Ну, тогда можем купить для тебя другое место, — предлагает Эмметт. — Если в Форксе ничего нет, Порт-Анджелес ведь не так далеко. Мы будем приезжать каждый день. Да и, честно говоря, я бы не отказался обзавестись своим местом для тусовок. Но я бы скучал по тебе в школе, кроха.

— Я не могу уехать из Форкса, — говорю я, смиренно опустив глаза. — Я как будто здесь в ловушке. Когда только приехал, искал помощь месяцы, но всё было безрезультатно. Ощущение, будто я невидим и люди обо мне забывают. Наверное, на вас это не так действует, потому что вы вампиры, у вас идеальные чувства и память.

— Ты хочешь сказать, это как проклятие? — удивляется Джаспер.

— Это магия, — вздыхаю я. — Я волшебник, учился в школе, где преподавали магию, вампиров, заклинания и прочие странные вещи. Меня хотели поймать с помощью ритуала, но я сбежал и оказался здесь, в чужом мире. Защита, как энергетический щит, не выпускает меня, а заклинание делает невидимым. И у меня куча других проблем.

— И ты не можешь использовать магию, чтобы выбраться или хоть как-то помочь себе? — спрашивает Эмметт.

— Если бы у меня была палочка… — отвечаю я тихо. — Тогда я мог бы хоть дом починить. Я ведь больше специализируюсь на боевой магии, но и бытовые заклинания знаю. Проблема в том, что у меня ничего нет — ни палочки, ни денег. Магия без палочки слабая: могу разве что немного убираться или ускорять рост растений в саду, чтобы было что поесть. Даже если бы у меня был доступ к деньгам, я не могу пойти в магазин и купить всё для ремонта.

Джаспер успокаивающе проводит рукой по моим волосам, а я продолжаю рассказывать им о МАКУСА — магическом правительстве Америки — и о том, что авроры, возможно, смогли бы мне помочь. Но есть риск, что Дамблдор объявил меня преступником, и я боюсь писать в магическое сообщество. В любом случае, найти способ отправить письмо было бы огромным шагом вперёд.

— Мы попробуем найти магов в Сиэтле, — обещает Розали. — А если не получится, на следующей неделе поедем в Нью-Йорк, в штаб-квартиру МАКУСА. Но я достану тебе тёплую одежду. И если ты уж так хочешь остаться в этом доме, мы сделаем его пригодным для жизни. Но, клянусь, если до зимы здесь не будет тепла, я переселю тебя, нравится тебе это или нет.

Они обещают помочь, и мне становится легче на душе. Мы обсуждаем, что за заклинание скрывает моё истинное лицо, и что может быть под этим гламуром. Эмметт шутит, предполагая самые невероятные вещи, а Джаспер уверяет, что увиденное им лицо было красивым. Я только надеюсь, что под этим заклинанием скрывается девушка.

— Не волнуйся, кем бы ты ни оказался под этим спутавшимся хаосом, — смеётся Розали. — Я позабочусь о том, чтобы ты был красив. В конце концов, не только Элис позволено наряжать кого-то, как живую куклу.

Когда они уезжают в Сиэтл, я остаюсь с лёгким сердцем. Всё будет хорошо.

Джаспер ведь обещал.