Рассвет после шторма (гет)

Глава 2.Гермиона аппарировала по указанному адресу через несколько дней. Она постаралась переместиться подальше от дома, чтобы не попасть под защитные чары и не объявить о своем присутствии сразу, но ошиблась с расчетами. Хотя, вероятнее всего, Грюм был настолько мнительным, что защитил пространство, выходящее далеко за пределы его территории. Да и откуда ведьма могла точно знать, до куда доходят границы собственности бывшего аврора? Место было укромным — вдали, между деревьев, виднелся только один дом, и Гермиона готова была поспорить на что угодно, что других домов рядом она не найдет на несколько сотен миль вокруг, поэтому случайный путник вряд ли случайно подошел бы близко к дому.

Локация была подобрана действительно идеально. Как-то давно Гермиона в разговоре с молодым Аластором проговорилась, что мечтает вот о таком домике, который будет находиться в уединенном месте, подальше от жизненной суеты. И это правда была мечта молодой женщины — небольшой, но уютный дом, наполненный жизнью и смехом. Совпадение это или нет? И зачем вообще Грюму понадобился новый дом? Его был в прекрасном состоянии, под хорошей защитой, и о его местоположении знало не так много людей. Зная Аластора, причины у того были. Возможно, не совсем логически понятные для простых смертных, но Гермионе точно не стоило принимать все на свой счет. Сомнительно, что мужчина все это время жил только воспоминаниями о ней.

Гермиона тряхнула длинными волосами, пытаясь оперативно взять себя в руки. Поскольку Аластор уже был предупрежден о том, что кто-то пересек его защитные чары, оставаться здесь в нерешительности было глупо и даже опасно. Если он еще не выскочил выяснять, кто нарушил его покой, то чем дольше медлит девушка, тем вероятнее становится возможность оказаться под прицелом палочки бывшего аврора, что не входило даже в самые смелые мечты молодой ведьмы.

Она быстрым шагом пересекла разделяющее пространство до дома. Чем ближе она подходила к небольшому коттеджу, тем больше влюблялась в него. Если бы у Гермионы был бы выбор, она купила бы себе именно такой дом. Здесь не хватало небольшого сада, но этот недостаток легко было исправить. Свет горел только в одной комнате — гостиной, как решила молодая ведьма. В вечерних сумерках домик казался частичкой сказок, которые в детстве ей сначала читала мама, а после Гермиона самостоятельно. Но вот что она тут найдет?

Поднявшись по небольшой лестнице, Гермиона несильно постучала в дверь. Дверь резко распахнулась, совсем не гостеприимно приглашая внутрь. Или это такое ощущение вызвали сказочные ассоциации, только что пришедшие на ум? Гермиона нервно хмыкнула, опустила руку, сжав в ней рукав куртки, и осторожно вошла внутрь.

Комната, в которую попала молодая ведьма, ничего страшного из себя не представляла. Даже наоборот, тут же гостиная — а это была именно она, показалась очень уютной и комфортной. Она была довольно большой. Хотя, вероятно, такое ощущение создавалось за счет небольшого количества мебели: только диван, пару кресел и книжный столик. Справа, как поняла Гермиона был встроенный шкаф для одежды и обуви. Все остальное пространство занимали книжные стеллажи, заполненные книгами. Никаких статуэток, украшений. Все просто, но уютно. Как нравилось Гермионе.

Аластор разваливший сидел на диване, не стесняясь занимал собой почти половину пространства. Книга, которую тот, видимо, читал ранее, лежала на книжном столике. Одет мужчина был в обычную для молодой версии одежду, но выглядящую так непривычно на старшей версии — свободные льняные брюки и такую же рубашку, отличающуюся от штанов только цветом. Столь негрюмовский образ делал мужчину мягче и моложе, слегка сглаживая, пересекающие лицо шрамы. Сейчас он был почти похож на себя молодого, что вызывало у Гермионы смешанные ощущения.

Грюм не отводил пристального взгляда от девушки, пока она пересекала гостиную и садилась в кресло. Гермиона еще раз огляделась вокруг, пока не остановила свой взгляд на лице мужчины. Повисла неуютная тишина, которую так и хотелось прервать, но молодая ведьма совершено не знала, что сказать. Аластор не был тем мужчиной, который из вежливости поддерживал бессмысленный разговор или обменивался бесполезными словам. Не в первый раз Гермиона пожалела, что все-таки пришла сюда. Ей было неловко, и она не имела никакого представления, как себя вести. С молодым Аластором было проще в этом вопросе. Пока они были едва знакомы, им не нужны были банальные фразы, чтобы нарушить молчание. Поток издевок и сарказма, казалось, никогда не прекращался. Молодой Грюм не доверял свалившейся на голову ведьме и совершено не собирался этого срывать, постоянно провоцируя девушку своими не всегда уместными комментариями. Если в первое время такое пристальное и не совсем приятное внимание раздражало Гермиону, то чуть позже она к нему привыкла и начала получать удовольствие. Возможно, Грюм не обладал витиеватым слогом и превосходными манерами, но имел достаточно богатый опыт и живое мышление, так что его слова, если не принимать их на свой счет, можно было даже посчитать забавными. И пусть даже когда они стали ближе, такой способ общения не прекратился полностью, но стал носить несколько иной подтекст. Сейчас же использовать такую форму общения казалось неестественно.

Тишина начала давить на рассудок и Гермиона решила прибегнуть к единственному выходу:

— Даже чая не предложите?

Вопрос прозвучал немного нагло, но совершено не смутил бывшего аврора. Он только развел рукой:

— Мой дом в твоем распоряжении.

Гермиона удивленно подняла брови, пробормотав себе под нос что-то вроде «очень подозрительно». Однако на вопросительный взгляд Грюма девушка только покачала головой. Поднявшись из кресла, она еще раз огляделась, выискивая проход на кухню. Из гостиной вело два выхода, и, естественно, Гермиона не знала, какой из них ей нужно выбрать. Заметив замешательство молодой ведьмы, Аластор сказал:

— Кухня справа.

Не смотря на мага, молодая ведьма направилась в указанном направлении. Пройдя через небольшой коридорчик, Гермиона попала в светлую и чистую кухню. Убранство помещения почти полностью копировало прошлый дом Грюма за некоторыми изменениями, которые маг внес, как подсказал ей недоверчиво внутренний голос «по твоему совету». Это казалось слишком странным, что Аластор запомнил ее слова и при устройстве нового дома воплотил ее мысли. Возможно, он просто сам пришел к такому же мнению, но в это предположение ведьма не очень верила. Молодой Грюм вообще не задумывался о планировке. для него главное было, чтобы в доме сияла чистота. Минимальные удобства. Внутри расцветал незнакомый цветок, состоящий из пока непонятных чувств.

Судя по тому, насколько кухня была чиста и казалась не пользованной, Гермиона поняла, что и в отношении еды, Аластор не изменился. Он явно не собирался тратить время на готовку. Готовила ему домовая эльфийка Лора, а сам маг появлялся на кухне только для того, чтобы быстро перекусить.

«Интересно, он все так же ужасно готовит»? — проскочила веселая мысль в голове Гермионы. Ужасно — это было мягко сказано. Если бы у мага не было домового эльфа, ведьма была уверена, что он давно бы умер от голода, ведь то, что он создавал (готовил — язык не поворачивался назвать это так), было невозможно есть. В прошлом молодая ведьма не единожды шутила на сей счет. Аластор к свои недостатком относился спокойно, равнодушно пожимая плечами на шутки ведьмы. Мол, не умею и что с того? 

Кухня визуально была разделена на две части: непосредственно сама кухня, где можно было готовить, и зона, где стоял обеденный стол. Обе части были формально разделены кухонной стойкой. Почему-то Гермиона не сомневалась, что до обеденного стала никто не добирался.

Подойдя к ящикам, Гермиона наугад открыла шкафчик, где в прошлом доме, предположительно, хранился чай и кофе и, к своему большому удивлению, нашла то, что искала именно там. Да, Аластор был не из тех людей, которые любили что-то менять в своей жизни. Чай, к слову сказать, оказался именно таким, какой любила больше всего Гермиона — черный с лавандой. Девушка сжала баночку в руках, уносясь в воспоминания. Изумление всколыхнуло ее чувства: она точно знала, что для мужчины не было большой разницы, какой чай пить. Он его вообще редко пил. Однако Гермиона его заваривала немного по-особенному, и маг никогда не отказывался от чашечки, если она ему предлагала. Сердце сжалось. Становилось все труднее игнорировать маленькие свидетельства того, что она продолжала жить в его жизни, несмотря ни на что.

Гермиона поставила чайник, краем уха отмечая по глухому звуку, что Аластор присоединился к ней. Ведьма не стала оглядываться и спрашивать будет ли он чай или нет. Доставая две чашки, она начала заваривать чай, продолжая обдумывать ситуацию.

Когда напиток был готов, Гермиона взяла обе кружки и направилась к стойке, где расположился бывший аврор, пристально наблюдающий за действиями ведьмы. Ей хотелось пошутить о постоянной бдительности, но слова, почему-то, так и не соскочили с языка. Ведьма поставила чашки на стол и протянула одну Грюму. Тот забрал кужку из рук девушки и сразу же сделал глоток. Гермиона поражено замерла, так и не донеся своей чашки до рта. Аластор тут же отметил внимание ведьмы и напряженно спросил:

— Что?

— Вы пьете чай.

— Да. И что тут такого? — Аластор искренне не понимал причин такой реакции, — мне казалось ты именно для этого и приготовила чай.

— Да. Но, если честно, я ни разу не видела, что бы вы пили или ели что-то, что не было приготовлено вами.

И это правда. На пятом курсе Уизли устраивали совместные ужины, на которые Грюм приходил, но никогда, даже в качестве вежливости, маг не ел и ничего не пил там. С собой у него была неизменная фляжка. На сей счет в свое время молодые люди много шутили и одни шутки близнецов чего стоили. Поэтому, хотя Гермиона и приготовила чай для мужчины, она была абсолютно уверена, что тот не станет пить. И вместо этого он даже привычно не проверил его. Просто сделал глоток. Даже молодая версия вечно подозрительного аврора не сразу стала доверять ведьме в отсутствии скрытых желаний отравить мага и постоянно хотя бы визуальным осмотром проверял еду или напитки на наличие чего-то подозрительного.

Устало вздохнув, Аластор поставил чашку на стол и, облокотившись на спинку высокого стула, произнес:

— Мне казалось, что вопрос доверия или не доверия к тебе мы закрыли еще в семидесятых. Если я продолжу подвергать сомнению каждый твой шаг и каждое твое действие, мы вообще никуда не уйдем.

— И вы доверяете мне? — Гермиона еще не могла в это поверить. Да, конечно, этот этап они прошли давно — для него, но сейчас многое изменилось.

— Да. — просто ответил Грюм и вернулся к своему чаю.

Гермиона заторможенно наблюдала за ним, пытаясь понять, что это значит. Через минуту понимание окатило ее горячей волной: доверие для Аластора не пустой звук, даже признание в любви не имело такой ценности, как доверие никому не доверяющего человека. Грюм даже Дамблдору не доверял. Но ей верил. Из ее рук спокойно взял чашку чая. Спокойно пустил в свой дом. И если до этого, даже не взирая на его слова о том, что чувства и мысли не изменились, Гермиона не могла до конца поверить, то сейчас сомневаться не было причин.

Они продолжили пить чай в тишине, каждый думая о своем.

Ладно, один вопрос все же не переставал мучать ведьму с момента их прошлой встречи. Хотя Аластор отказался отвечать на него, но Гермиона решила попробовать счастья еще раз.

— Так как же Вам удалось выжить, Аластор?

— Как я тебе уже сказал, это была чистая случайность, — маг едва заметно пожал плечами, продолжая рассказывать хрипловатым голосом, — вероятно, метла замедлила падение, и, оказавшись на земле, я не разбился на смерть. Правда травм хватило, чтобы впасть в кому.

Тишина снова окутала обоих. Гермиона ждала, что Аластор продолжит свой рассказ, но тот, по всей видимости, считал, что этой информации достаточно. Правда, Гермиона не была с этим согласна.

— Что случилось дальше? Билл и профессор Люпин сразу же отправились искать ваше тело, но нашли только глаз.

— Меня сразу же нашли маглы и доставили в местную больницу. В себя я пришел спустя чуть больше года, но так и не знал, чем закончилась вся история. Связаться ни с кем я не мог, не зная обстановки. Встать полностью на ноги я смог только через полгода. Когда я узнал все актуальные новости, Битва давно закончилась.

Гермиона задумчиво кивнула. Это имело смысл.

— Кто-то знает, что вы живы?

— Кингсли. Он помог мне с бумагами.

— И вы не собираетесь возвращаться в магический мир?

— Нет. Что мне там делать? Если даже мой дом не дает покоя Пожирателям, то что будет, когда все узнают, что я жив. Не испытываю огромного желания снова повесить себе мишень на спину. А геройствовать. Что ж, я уже не того возраста.

— Что вы собираетесь дальше делать?

— А что делаю обычно люди? Жить. — маг скривил губы.

Спустя несколько минут, в течение которых волшебники допивали свой чай и думали о своем, Аластор впервые сам задал вопрос:

— Когда я был у Кингсли, он мне подробно описал то, что происходило, пока меня не было. И он упоминал о каком-то секретном задании, которое Вы якобы выполняли по приказу Дамблдора. Однако подробностей он не знает. Так что за задние оставил вашей троице покойный директор? — из слов бывшего аврора было ясно, что в наличие задания он не верит.

— А, — Гермиона на мгновение замялась, не зная, как поступить. После окончания войны она, Гарри и Рон решили никого не посвящать в эту деталь, касающейся Темного Лорда. Такая магия должна оставаться в секрете, чтобы потом не появилось новых Лордов. Даже в разговоре с Кингсли они обтекаемо говорили общие фразы. Их ответы не убедили нового Министра Магии, но, не добившись конкретных ответов, он решил оставить их тайны им. Аластор не был тем человеком, который может использовать информацию в своих интересах. Также не верилось и в то, что он может эту информацию распространить.

Аластор внимательно изучал реакцию Гермионы, ожидая, когда та ответит. После продолжительных сомнений, девушка все же решила ответить на оказанное ей доверие и рассказать правду мужчине.

— Вы слышали что-то о крестражах?

— Хм, — мужчина нахмурился, задумчиво постукивая пальцами по столу, так и не отводя взгляда. Он не казался удивленным или недоуменным, что говорило о том, что хоть в общих чертах, но Аластор был знаком с этой магией. Неудивительно. Гермиона дала ему немного времени на то, чтобы сложить два и два.

— Это многое объясняет. Крестраж, действительно, мог не дать ему умереть.

— Крестражи. — поправила мага ведьма.

А вот эта ремарка изумила бывшего аврора.

— Сколько он их сделал? — хрипло спросил Аластор.

— Если считать вместе с Гарри, которого он не планировал делать своим крестражем, то восемь.

— Поттер? — впервые Гермиона слышал от мага неприкрытое изумление. Он нахмурился и снова погрузился в размышления, вероятно, проводя параллели с той информацией, что у него уже была. Гермиона не сомневалась, что до бывшего аврора доходили слухи о нестабильном состоянии Гарри на пятом курсе. — И как он тогда вообще выжил?

— Благодаря очень сложным многоходовым планам Альбуса Дамблдора, где буквально все весело на волоске — сыронизировала Гермиона, выражая тем самым все свое отношение к планам великого мага.

Аластор хмыкнул, но вдаваться в подробности не стал. Зная Дамблдора, он мог еще несколько дней разбираться в том, что тот задумал.

— Значит, Альбус повесил на трех подростков, даже еще не окончивших школу, задачу, от которой зависит судьба магического мира? Как на него похоже, — Аластор неодобрительно покачал головой.

— Технически эту задачу он «повесил» только на Гарри, нам он благородно разрешил помогать ему.

Аластор продолжал слегка покачивать головой. Однако вслух рассуждать о поступках Дамблдора не стал.  Через минуту он задал еще один вопрос:

— Что за проблемы у тебя с гоблинами? — встретившись с непонимающим взглядом карамельных глаз ведьмы, Грюм добавил: — Ты говорила своему коллеге том, что у вас не простые отношение.

— А, — Гермиона весело усмехнулась, приведя Аластора в небольшое замешательство. — Один из крестражей хранился в сейфе Лестрейндж, и, естественно, нам нужно было туда попасть.

— Только не говори, что вы ограбили банк.

— Хорошо, я буду молчать, — с лукавой улыбкой согласилась молодая ведьма.

Алсталор снова осуждающе покачал головой, однако весь его вид говорил о том, что он очень даже не против услышать историю. Поэтому, несмотря на ранее данное обещание ничего не говорить, Гермиона продолжила:

— Мы уговорили одного гоблина помочь нам. Проникнуть получилось без особых проблем, но достаточно быстро мы были обнаружены.

— И как вам удалось ускользнуть?

— На драконе, — спокойно ответила девушка, как будто бегство из магического банка на опаснейшем создании- это абсолютно обычное дело.

Аластор хрипло рассмеялся. Его смех был похож на скрип деревьев, сгибающихся под воем ветра и оставлял после себя не совсем приятные ощущения.

— Попутно мы разнесли половину банка, когда пытались выбраться. — добавила ведьма.

— Неудивлено, что у тебя проблемы с гоблинами. Они терпеть не могут вмешательство людей и обиды свои они хранят очень долго.

— Я знаю, — согласилась с магом Гермиона. — Кингсли пришлось использовать все свои дипломатические возможности, чтобы разрешить конфликт, который назревал из-за наших действий. А мы с Гарри и Роном каждый отдали половину денег, идущих вместе с Ордином Мерлина Первой Степени. Однако это не сильно улучшило их отношение к нам. До сих пор, как только кто-то из нас появляется банке — а к слову сказать, делать мы это стараемся как можно реже, — мне кажется, за нами следуют почти все работники банка.

Аластор продолжал смеяться.

— И ты решала выбрать работу, которая тесном образом связана с гоблинами.

— Ну даже мне иногда приходят в голову не самые умные идеи, — согласилась Гермиона с улыбкой.

— Идея ограбить банк твоя?

— Нет, я только помогла доработать план.

— Поттер, — понимающе кивнул Аластор.

Гермиона только слегка улыбнулась.

Спустя мгновение она забрала пустые чашки, встала со стала и направилась к раковине. Пока она их мыла и ставила на место, ведьма думала о том, что делать дальше. Она не хотела, чтобы неловкость между ними возникла снова, поэтому казалось разумным попрощаться с Грюмом и отправить домой. Погруженная в свои мысли, Гермиона не услышала, как Аластор приблизился к ней, и когда она закончила с кружками и повернулась лицом к стойке, она невольно натолкнулась на бывшего аврора и испугалась, отскочив назад.

Аластор стоял почти вплотную к ней и, чтобы не дать ведьме упасть, схватил ее за руку, но никак не стал комментировать ее реакцию. Когда испуг от неожиданной близости мужчины прошел, Гермиона смогла внимательно взглянуть в его глаза. Так близко в этом времени она еще не видела его. Оба глаза были почти одного цвета и размера, и только неестественный блеск на одном их них выдавал истинную природу. Без магического глаза мужчина выглядит намного лучше. «Интересно, — подумала девушка, — скучает ли он по свой потере? Точнее, по тем возможностям, которые открывались перед ним?». Отодвинув эту мыль подальше, Гермиона продолжила изучать лицо мага. Оно почти полностью состояло из шрамов, и она больше не могла отделить те, что были ей уже знакомы от тех, что бывший аврор приобрел за последние двадцать шесть лет. Часть шрамов срывала короткая борода, которую отпустил мужчина, к удивлению, Гермионы. Однако испещренное шрамами лицо не вызывало у девушки отвращения, только сострадание. За каждым шрамом скрывалась тяжелая история, каждый след был подтверждением силы и самоотверженности мужчины.  То, как спокойно сам Аластор относился к своим шрамам в прошлом, поражало Гермиону. Он никогда не пытался их скрыть и, похоже, не испытывал никакого морального дискомфорта. Они просто были, и все. Еще в прошлом Гермиона спрашивала его, не напрягают ли они его. Этот вопрос искренне удивил мужчину, поскольку тот даже не думал об этом. После секундного колебания он спокойно ответил, что не собирается покорять мир красотой, как и охотиться за женщинами, а в обычной жизни они абсолютно ничего не значат. Хотя тогда она ничего ему не сказала, но Гермиона почти сразу заметила, что как раз его шрамы и привлекают женщин. Сейчас Аластор маловероятно страдал от женского внимания, но когда был моложе, многие женщины обращали на него внимание.

Волосы мага рано поседели, что было не удивительно с тем образом жизни, который он вел. Из-за цвета и структуры волос создавалось ощущение, что они успели и поредеть, но это было не так. Стоя так близко, Гермиона могла ясно видеть, что грива оставалась такой же густой, как она помнила.

Аластор в свое время также изучал девушку, цепляясь взглядом за каждую черточку лица. Его рука продолжала аккуратно удерживать правую руку Гермионы, а большой палец машинально поглаживал скрытую под легкой тканью руку девушки. Дыхание Гермионы немного участилось, а сама ведьма чувствовала, как жар, заполняя грудь, медленно и неотвратимо поднимается к щекам. Казалось, даже время ненадолго замерло.

Не выдержав напряжения, которое только усиливалось между ними, Гермиона на выдохе — немного резком, — подняла левую руку и поднесла медленно ее к лицу Аластора. Она давала ему возможность избежать физического контакта, но маг, по все вероятности, делать этого не собирался. Когда ее рука достигла цели и нежно коснулась правой стороны лица, Аластор только сильнее наклонил голову на встречу руке. Этот, казалось бы, простой жест, вызвал у девушки проблемы с дыханием. Мужчина не когда не был нежным. Хотя он активно тянулся к прикосновениям и сам без проблем дотрагивался до Гермионы, но столь явного физического голода она никогда не ощущала от него. Одна такая реакция говорила девушке о многом.

Гермиона продолжала поглаживать щеку мужчины, частично покрытую бородой, когда тот сдался и закрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям от прикосновения. Но уже спустя пару минут Аластор крепче ухватил ее руку, которую и так держал, и притянул несопротивляющуюся девушку в свои объятия.

Прижавшись к мужчине, Гермиона уткнулась лицом в его шею. Он только ближе притянул девушку к себе, уткнувшись в ее волосы. Так они и стояли несколько минут, абсолютно неподвижные. Фигура бывшего аврора не сильно изменилась за двадцать шесть лет: он обладал все тем же плотным телосложением и, несмотря на возраст, крепкой мускулатурой. Льняная рубашка была мягкой и приятной. Запах, который девушка любила и несколько дней назад ощущала от плаща, сейчас ярко окутывал Гермиону. В сильных мужских руках она чувствовала себя, наконец-то, спокойно, под защитой. Если бы у молодой ведьмы спросили, где она готова провести остаток своей жизни, она бы без раздумий назвала был объятия Аластора. Она даже не могла представить, насколько сильно была напряжена последние месяцы. И только сейчас Гермиона могла отпустить ситуацию и расслабиться. Слезы почти добрались до глаз, но девушка силой воли сдержала их.

— Я скучал по тебе.

Касалось бы, такие простые слова, но услышать их от Аластора было чем-то совершенно необычным. Комок застрял в горле у Гермионы, и не сразу она смогла его проглотить чтобы едва слышно выдать:

— Как ты справился?

Вопрос не был праздным. Всего два месяца без этого мужчины почти сломали девушку, и представить сейчас всю жизнь без него, стоя в жизненно необходимых объятиях, было немыслимо.

-  Я знал, что в конечном итоге мы встретимся.

Гермиона крепко сжала зубы. Слезы подступили, и не было никаких сил справиться с ними. Ведьма оторвала лицо от мужской шеи и запрокинула его. Зубы почти трещали, но справить с подступающей слабостью у Гермионы все же получилось. Видимо, почувствовав, что возможный эмоциональный всплеск прошел и девушка успокоилась, маг притянул Гермиону еще ближе к себе. Его руки ощущались стальными корсетом; вырваться из них было невозможно, но Гермиону эта опасность не пугала. Казалось, ее даже этого стального захвата было мало.

Какое-то время, но ни один из них не мог сказать сколько точно прошло — время тянулось едва-едва и одновременно с этим неотвратимо летело вперед, -они стояли тесно прижавшись друг к другу, но в конечном итоге, Аластор ослабил свою хватку и немного отодвинулся, ища глаза девушки. Не найдя в глазах протеста, маг медленно стал наклоняться к ней, теперь уже сам предоставляя Гермионе возможность избежать нежелательного контакта. Гермиона только смущено облизала губы, стараясь хотя бы немного успокоить бешеное сердцебиение. В голове царил хаос, и ни одна сколько-нибудь адекватная мысль не могла появиться в обычно собранной голове молодой ведьмы. Одно она понимала интуитивно: она не против дальнейшего развития события.

Не встретив какого-либо сопротивления, мужские губы нежно коснулись женских губ. Оба испытали схожие ощущения — как будто один из них, плотно касаясь другого, держит оголенный провод, пропуская через себя и другого электрические разряды. Сердца стучали как бешеные, готовые вырваться из грудной клетки. Простое прикосновение губ, даже еще не поцелуй разрушили двух людей до основания. Отчаянье встретилось со смирением, боль с надеждой. Слегка усилив нажим, Аластор добился того, что губы Гермионы приоткрылись, чем мужчина тут же воспользовался и углубил поцелуй.

Почти сразу осторожность сменилась напором. Аластор целовал Гермиону так, как и делал абсолютно все — грубо и прямолинейно. Его действия полностью подавляли остатки воли, погружая в сладостную пучину. Именно это качество сломило все сопротивление двадцать семь лет назад. Грюм знал, что хотел. Никогда не колебался и всегда прямо говорил о своих мыслях и желаниях. Он никогда не пытался никого убедить в чем-то, а просто брал и делал. Гермиона, чей опыт был довольно ограничен, даже не представляла, что такие мужчины еще существуют. Она не плохо справлялась с идеализацией людей; так она создала идеальный мужской образ, насильно примерила его на Рона, а когда образ не подошел, сел на него, как одежда на несколько размеров меньше, Гермионе пришлось открыть глаза и встретится с реальностью. Больше, после того как болезненно закончились отношения с Роном, ведьма поклялась себе никогда не примерять свои мечты на реальных людей. Этот урок, один из многих молодая женщина превосходно усвоила и больше не позволяла себе очаровываться людьми — даже их реальными достоинствами. Тем не менее, Аластору было абсолютно наплевать на то, что там ведьма решила. Как там говорили римляне? «Veni, vidi, vici» — пришел, увидел, победил. Таким был Аластор. Таким же он и остался. Возможно, отчужденность и нелюдимость только усугубили характер мужчины, делая острые углы не просто острыми, а заостренными так, что это становилось опасным для жизни. Правда, даже если бы эти углы прямо сейчас оставляли реальные раны, Гермионе было бы всецело безразлично, лишь мужчина не прекращал ее целовать так, как мог это делать только он.

Поцелуй затягивался, но никого из участников этого действия данный факт не беспокоил. Аластор без стеснения одной рукой прижал Гермиону крепко к себе и удерживал руку у нее на пояснице, не давая возможности пошевелиться. Вторая руку уверено запуталась в густых волосах ведьмы, аккуратно поглаживая кожу головы. Руки Гермионы неподвижно обхватывали шею мужчины.

Несмотря на то, что поцелуй становился все жарче и жарче, полностью вытягивая влагу из человеческих организмов, ни один, ни друг не спешили расширить зону взаимодействия. Когда стало казаться, что еще мгновение, и оба потеряют сознание, Гермиона нашла в себе силы оторваться от мужчины. Тяжело дыша, она снова уткнулась, в видневшуюся в приоткрытом вороте, шею. Аластор также, пытаясь восстановить дыхание, прижался щекой к волосам девушки.

Гермиона почувствовала легкий поцелуй на своих волосах и еще ближе прижалась к мужчине. Аластор не сопротивлялся желанию девушки. Реакцию, которую вызвало столько бурное проявление чувств, легкая одежда мужчины совершено не скрывала, и Гермиона очень определено ощущала мужской интерес, однако за поцелуем больше нечего не последовало.

Им потребовалось достаточно много времени для того, чтобы окончательно прийти в себя, восстановить дыхание и работу головного мозга, но даже после этого ни один, ни другой не спешил разойтись в сторону. Тем не менее, с вернувшейся способностью, пускай и не совсем ясно, но все же мыслить, к Гермионе пришло и понимание, что для того, чтобы не испортить этот момент, стоит пожелать мужчине спокойно ночи и уже отправить к себе домой. Однако покидать теплые и уютные объятия ей совершенно не хотелось.

Пока Гермиона пыталась взять себя в руки и покинуть безопасные объятия, Аластор нашел в себе силы отстраниться от молодой ведьмы. Стараясь избежать неловкости, которая могла между ними возникнуть, Гермиона едва слышно, не поднимая взгляда, сказала:

— Спасибо большое за чай, но мне, думаю, пора домой.

— Ты можешь остаться.

Гермиона медленно подняла голову и посмотрела на Аластора. Тот был абсолютно спокоен и невозмутим. Ведьма закусила губу и, продолжая смотреть на мужчину, задумчиво кивнула.

— Если я не помешаю.

— Не помешаешь. Можешь выбрать любую гостевую спальню на втором этаже.

— А если я не хочу гостевую?

Аластор, который уже успел развернуться, собираясь, по-видимому, показать Гермионе, где она может расположиться, остановился, так и не сделав ни шагу. Мужчина повернул голову и пристально посмотрел на Гермиону. Та, ошеломленная от своей же наглости, упрямо встретила взгляд мужчины, вызывающе задрав подбородок. 

Грюм улыбнулся, тряхнул своей гривой и, направляясь к выходу их кухни, ответил:

— Пожалуй, моя кровать достаточно большая, чтобы спокойно вместить двоих.

Гермиона последовала за мужчиной, не нарушая возникшей уютной тишины. Хотя мозг ведьмы, полностью восстановивший свою деятельность после недавних событий, ни на секунду не прекращал свою работу, Гермиона успевала обращать внимание на убранство дома. То, что успевала увидеть девушка, только подтверждало выводы, которые та сделала в самом начале — дом, не считая расположения комнат, почти полностью копировал убранство прошлого дома, за исключением некоторых мелочей, которые, как поняла Гермиона, Аластор изменил по ее словам, сказанным вскользь когда-то совсем давно. Это понимание, находящее подтверждение в незначительных деталях, грело сердце молодой ведьмы и пугало одновременно. Почему-то на ум пришла трагическая любовь Снейпа, о которой ей с Роном рассказал Гарри после окончания битвы. Возможно, многие девушки мечтали оказаться на месте Лили Поттер и быть так же сильно любимой мужчиной, но у Гермионы ничего кроме грусти и сострадания это не вызвало.  Слишком это было нездорово и отчаянно. Слишком неправильно. Гермиона никогда бы не хотела, что ее так любили или, она, тем более, она кого-то. Такая любовь только уничтожает все, начиная с разоружения самого человека, которые испытывает такое яркое чувство. Тем не менее, внутренний голос нашептывал, возможно, в праздной надежде, что чувства Аластора отличаются. И не совсем правильно переживать за мужчину только потому, что он слышал ее слова и запомнил что-то из этого. Хотя, если быть честной, Гермионе ли судить о здоровых чувствах и отношениях. Девушка резко покачала головой, стараясь полностью избавиться от мыслей.

На втором этаже было только три комнаты.

— Там гостевые комнаты, — Аластор махнул правой рукой в правую сторону, — если вдруг ты передумаешь.

Гермиона не стала ничего отвечать. Они достигли единственной двери по левую сторону, и Аластор открыл дверь, ведущую в комнату. Комната была не просто большой, а огромной. Вероятно, по эту сторону так же должно было быть две комнаты, как и по правую, но их решили объединить в одну. Как и других комнатах, где успела побывать ведьма, здесь царил минимализм. Никаких украшений и ничего лишнего, что не несло бы в себе важную функцию. Мебели было мало, вероятно, чтобы минимизировать возможность спрятаться тем, кого сюда не приглашали. Однако комната прекрасно характеризовала своего хозяина, хотя для тех, кто не так хорошо знал Аластора, она бы никогда не смогла бы ассоциироваться с ним — светлая, уютная, свободная. Размеры кровати действительно поражали воображение. Казалось, что здесь спокойно могут лечь четверо, и места останется еще вдоволь. С двух сторон от кровати стояли небольшие тумбочки. Большой шкаф расположился вдоль одной из стен, и все, больше ничего в комнате не было. Однако пустота не казалась не комфортной, наоборот.ю здесь, как будто, дышалось свободнее.

Пока Гермиона осматривалась, Аластор добрался до шкафа, взял оттуда какие-то вещи и похромал в сторону ванной, дверь в которую была расположена справа.

— Если тебе нужные какие-то вещи, можешь спокойно взять нужное из шкафа.

И, больше ничего не добавив, мужчина скрылся за дверью.

Ведьма решила немного внимательнее осмотреться. Правда, что было ожидаемо, ничего нового не нашла. Спальня была предназначена только для одного — удовлетворения физиологической потребности организма. Гермиона хмыкнула про себя, покачала головой и многозначительно улыбнулась. Так похоже на Аластора. После она повернулась к шкафу, прекрасно понимая, что мужчина быстро, по-армейски, справится со своими делами, и, все еще опасаясь неловкого молчания, Гермиона решила, как можно меньше создавать условий для его возникновения.

Открыв дверцу наугад, девушка тут же нашла искомое. То, как она сразу находила нужные вещи, пугало Гермиону. Стараясь сильно не разглядывать содержимое шкафа, она протянула руку и взяла с полки одну из льняных рубашек мужчины. Белая. Такую он носил не слишком часто, насколько помнила Гермиона. Однако, именно это рубашка имела характерные потертости. Прижав рубашку к себе, Гермиона наклонилась и выдвинула одни из ящиков, надеясь, что именно там мужчина хранил полотенца. И Гермиона снова оказалась права.

Для мужчины, не доверяющему никому и находящегося постоянно в состоянии постоянной настороженность, такая предсказуемость казалась забавной. Однако почти сразу легкое веселье, которая Гермиона почувствовала от этой мысли, сменилось непонятными ощущениями. Ведьма осознала один момент: Аластор в принципе не подпускал никого на сколько близко, чтобы люди смогли познакомиться с его привычками. Сколько людей из ныне живущих были в этом доме? Или вообще знали, где он находится? Не было смысла даже говорить о более личных вещах. До того, как Гермиона побывала в прошлом и принудительно познакомилась с магом ближе, ни она, ни кто-то из ее друзей вообще ничего не знали об этом мужчине. Даже вопрос о его семье вызвал только обмен взглядами и пожатие плечами. Забавные предположения близнецов долго веселили молодую часть Ордена, пока эти самые предположения не услышала миссис Уизли и не отругала братьев так, что у всех, кто слышал, окончательно отпало желание даже думать в этом направлении.

Не успела молодая ведьма задвинуть ящик и закрыть шкаф, как послышался звук открываемой двери, и мужчина вышел из ванной. Несмотря на него, Гермиона проскользнула в уборную. Пересытившись эмоциями и мыслями, которые постоянно крутились в голове, девушка уже не обращала внимание на отделку ванной комнаты. После того как Гермиона закончила, по возможности, свои обычные процедуры и вышла из ванной, она могла только сказать, что, как и все в дому, помещение было оформлено только самым необходимым и с удобством.

Переступив порог спальни, Гермиона оценила обстановку. Аластор уже приготовился ко сну и, заняв правую часть кровати, с закинутыми за голову руками, ожидал ее. Босыми ногами, ступая по мягкому ковру и нервно одергивая мужскую рубашку, которая доходила ей до середины бедра и была немного больше самой девушки, Гермиона достигла левого края огромной кровати и скользнула под одеяло.

Аластор успел задернуть шторы, пока девушка была в ванной, поэтому, после того как мужчина выключил свет, исходящий от настольной лампы, комната погрузилась во тьму. В темноте было ощущение, что пространство безгранично. В обычное время Гермиона почувствовала бы себя неуютно в этой безразмерной тьме, но присутствие мужчины, которому Гермиона доверяла, снизил чувство страха до нуля.

Молодой ведьме потребовалось некоторое время, чтобы улечься и занять удобное положение, но почти сразу все ее усилия пошли прахом. Все еще лежа на спине, Аластор притянул девушку к себе, расположив ее под своим левым боком. Лицом Гермиона уткнулась в мужскую ключицу и, поудобнее устроившись, сделала вдох полной грудью. Любимый аромат окутал девушку, даруя обещание защиты и покоя, и Гермиона прочти тут же соскользнула в сон.