Уставшее солнце (гет)

Но даже у ада был свой срок. В одну из ночей «Орион» вспыхнул, словно адское пламя. Взрывы сотрясали стены, крики заглушали сирены. Кассиопея выбралась из руин, чувствуя лишь пустоту. Лаборатория, где она была заключена, горела. Никто не знал, что вызвало этот кошмар, но в ту ночь дети вырвались на свободу. Кассиопея не заметила, что с её шеи исчез блокиратор.

Её дыхание обжигало лёгкие, каждый шаг отзывался болью в истерзанных ногах. Она шла по узким грязным улицам, не видя дороги, под равнодушными звёздами. Её лабораторная одежда была испачкана тёмными пятнами, словно часть её самой.

Запах крови, острый и металлический, смешался с вонью мусорных баков и сырости. В голове стоял гул, сознание отказывалось удерживать воспоминания — вспышки света, крики, запах жжёной плоти. Всё, что оставалось, — это пустота, как будто её душа была вырезана.

Она не знала, сколько времени прошло. Возможно, прошла ночь или несколько. Её взгляд был прикован к рукам, которые сжимались и разжимались, как будто хватая что-то невидимое. Руки были в порезах, но она не чувствовала боли, только онемение.

На рассвете Кассиопея споткнулась и упала перед чьими-то ногами. Мужчина, спешивший на работу, отшатнулся.

— Боже мой, девочка! Ты вся в крови! Ты ранена?

Её глаза, старые для детского лица, были пустыми. Она медленно поднялась, её движения были резкими.

Мужчина вызвал полицию. Когда они прибыли, девочка не произнесла ни слова.

— Как тебя зовут? Где твои родители? — спросил офицер.

Она лишь покачала головой и отвернулась.

— Похоже на шок, — сказал второй офицер. «Вся в крови, но это не её раны».

После нескольких попыток получить информацию, её отправили в приют. «Она не может назвать себя, ничего не помнит. Пока не найдём родственников или не вернётся память».

Так Кассиопея оказалась в «Пристанище забвения». Название звучало иронично, как будто мир хотел, чтобы она забыла себя, а она сама стремилась забыть то, что её сломило.