Демоны (гет)

Руки болят. Кандалы впиваются в запястья. Всё остальное тоже болит, но вот руки — как будто скоро оторвутся под моим весом. Сколько я здесь уже вишу? Сутки? Двое? В темнице ни солнца, ни часов не предусмотрено.

Я мечтаю, чтобы это закончилось. Чтобы они поняли, что ничего не добьются от меня, и добили мою обессиленную тушку. Мечтать не вредно, конечно, но рассчитывать на такое чудо не приходится. Они могут мучить меня до скончания веков, отыгрываться на мне за все свои пожирательские неприятности. Руквуд, Макнейр, Лестрейндж, опять Макнейр… Казалось бы, тело должно привыкнуть к боли, но с каждым новым «Круцио!» становится только хуже. Вроде бы родители Невилла так с ума сошли, может, мне недолго осталось?

Как же всё глупо получилось. Избранный герой, символ борьбы и всего самого хорошего-прехорошего. Так легко попалась.

Мы думали, что время ещё есть, чтобы успеть пожить свободной жизнью. Свадьба эта дурацкая… Нам нужна была эта свадьба. Чтобы забыть на пару часов про угрозу краха мира, привычного нам. Но оказалось, что этих пары часов у нас нет.

Они появились внезапно. Вот только что играла музыка, повсюду от счастья светились лица, звучали тосты, звенели бокалы. Одна секунда — и шатёр наполнился чёрными тенями. Кто-то закричал, кто-то уже был мёртв. Я видела, как Гермиона метнулась в мою сторону, но было поздно. Мне зажали рот рукой, схватили поперёк талии и мгновенно аппарировали с праздника жизни, где нам так хотелось верить, что время ещё есть.

Мои запоздалые размышления прерываются потоком воды в лицо. В тот момент, когда воздуха становится критически не хватать, вода исчезает. После того как я отплёвываюсь и откашливаюсь, наконец-то замечаю, кто именно почтил меня своим присутствием. Его величество «Нос для лохов». Ну наконец-то.

— А я уж думала, не свидимся, Том, — чёрт, еле хриплю. Получилось не так красиво, как хотелось.

— Что ты, моя дорогая. Ты достойна того, чтобы выделить на тебя время в моём плотном графике, — шипит почти, змееуст хренов. Тяжело ему, наверное, на человеческом общаться — слишком приземлённо. — Слышал, мои подопечные не отнеслись к тебе с должным уважением. Приношу свои извинения.

С этими словами он делает какой-то жест рукой, и кандалы раскрываются. Моя бедная тушка падает на пол, ударяясь головой об пол. С большим трудом принимаю сидячее положение, тело слушается весьма неохотно. Отстранённо понимаю, что по виску что-то течёт.

Интересно, что он намерен делать? Думает, если его псы не смогли выудить из меня информацию, у него получится лучше? Ну-ну. Вперёд, ваше величество. Вы ещё не в курсе, какой у меня процент «гриффиндорсти» в крови.

— Не уверен, что мои друзья смогли в полной мере донести до тебя нужную мысль. Дело в том, Хэтти, что мне нужна твоя помощь, — морщусь от сокращения имени. Дамблдор тоже любил меня так называть. Рассказать тебе, что с ним стало, а, Том? — Я, конечно, мог бы поковыряться в твоей голове. Поверь, это не составило бы большого труда. Но мне всё же хотелось бы выйти на устойчивое сотрудничество. Я считаю, что это более эффективно.

Мерлин, как же хочется плюнуть в эту мерзкую рожу. Но, полагаю, это будет не очень «эффективно».

Мерзкая рожа, как будто читая мои мысли, пододвигается ближе, оказываясь на уровне моих глаз. Ох, ну что ж ты делаешь, змеюга, сам же меня провоцируешь.

— Мне нужен адрес, Хэтти. Всего лишь одна строчка из твоей головы. Ты говоришь мне её, а я заканчиваю все твои мучения, — можно ли одновременно шипеть и мурлыкать? В любом случае, становится только более тошнотворно. Теперь я очень хочу, чтобы рожа отодвинулась подальше.

— Думаешь, я совсем идиотка, Том? Твоя легилименция в таком случае бессильна, не пори чушь. Только поэтому ты ещё этого и не сделал. Да и нет никакого адреса — не представляю, с чего ты взял, что Орден успел так быстро организовать новую штаб-квартиру. И ещё больше не понимаю, с чего ты взял, что Орден настолько туп, чтобы назначить меня Хранителем.

Блеф чистой воды. Орден, действительно, оказался настолько туп. Кингсли изо всех сил доказывал мне, что Волан-де-Морт ни за что не подумает, что меня сделали Хранителем. Да и в целом, я — самый защищённый член Ордена. Ха. Ха-ха-ха. Когда встречу его на том свете, обязательно посмеюсь ему в лицо. Надеюсь, правда, что там его придётся подождать.

Мерзкая рожа протягивает ко мне свои щупальца, проводит пальцем по моему искривлённому от боли лицу.

— Дамблдор вырастил прекрасного героя. Маленькая послушная овечка, защищающая ценой своей жизни других овечек, — лыбится, скотина. — А что если среди овечек придётся выбирать? Кого ты будешь защищать?

Он резко поднимается, скрывается за дверью, чтобы тут же появиться вновь уже с добычей в руках. Сердце пропускает удар. Добыча — маленькая девочка лет шести. Идёт, не сопротивляясь, держит монстра за руку. Глаза затуманены — похоже, на Империо.

Я знаю, что он собирается делать. Всё-таки он гораздо умнее своих псов.

* * *

Я совсем потеряла чувство времени. Лили сидит напротив меня, безостановочно воя, вцепившись в свои маленькие коленки. Конечно, она хочет к маме. Какой шестилетний ребёнок, оказавшись неизвестно где, будет говорить что-то кроме «Хочу к маме»? Но мамы нет. И я совсем не уверена, что она вообще есть. В смысле — в живых.

У неё светлые, растрёпанные косички. Вся чумазая, штанишки в какой-то грязи. Я не знаю, что она пережила. Она только сказала своё имя. И то, что она хочет к маме. Много-много раз.

Когда через рыдания я услышала, как её зовут, всё внутри как будто взорвалось от ярости. Сюрприз-сюрприз — монстр оказался редкостным садистом.

Монстр вполне ясно поставил условия: жизнь девочки в обмен на адрес. Если не сдамся — будут новые Лили. Только их количество будет увеличиваться в геометрической прогрессии.

Я не могу смотреть на неё. У меня перехватывает дыхание от осознания, что я не могу ничего для неё сделать. Я не имею права. О том, что я являюсь Хранителем, знает всего один человек — Кингсли. Есть шанс, что он в порядке, знает, что меня похитили, и предупредит Орден не появляться в штаб-квартире. Но что если это не так? Сколько людей может погибнуть, если я сдамся? А сколько погибнет маленьких Лили, если не сдамся?

Я думаю о варианте, который позволил бы не нести ответственность за жизнь девочки или как минимум других девочек и при этом отнять возможность выпытать из меня адрес. Я уговариваю ребёнка отвернуться к стене, говорю, что так всё закончится быстрее. Тяжело дышу, считаю до трёх — и со всего маху бьюсь о стену головой. Ничего. Стена вдруг оказывается по мягкости как матрас. С полом то же самое. Какого хрена этот предохранитель не сработал, когда открылись кандалы, — мне остаётся только гадать.

Я уже не понимаю, кто из нас двоих воет — я или ребёнок.

* * *

Он приходит, когда Лили, обессилевшая от рыданий, забывается беспокойным сном.

Мне страшно. Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас.

— Итак, Поттер. Время для игр закончилось, пора принимать взрослые решения.

Он злее, чем в первый раз. Что-то случилось, что-то пошло не по плану. И теперь у него нет того запаса терпения, на который я надеялась, чтобы потянуть время. Он не будет ждать.

Направляет палочку на маленькое спящее тело.

Кровь бьёт в уши, голова кружится. Почему я? Чем я это заслужила?

— Не надо, — шепчу.

— Адрес, Поттер. Живо. Либо её смерть будет на твоей совести.

Это не честно. «Жизнь вообще штука несправедливая, Поттер», — вдруг звучит в голове. Я знаю, чьи это слова. Мысленно посылаю их автора на три буквы.

— Бедфорд-Гарденс, 48.

Я молюсь на Кингсли. И молюсь, чтобы монстр сдержал своё слово.

Монстр кривит губы в подобии улыбки. Говорит тихо — если бы это был не самый страшный человек на свете, я бы даже сказала, что ласково:

— Я тебе верю.

Зелёная вспышка. Маленькое тело перестаёт сопеть во сне.

Вот здесь, в этот миг, мой мир начинает рушиться.