Демоны (гет)

Дверь с грохотом открывается, отскакивая от стены. Молодой человек с яростным видом влетает в кабинет заместителя главы аврората — и начинает выговариваться. Говорит, кричит, что-то разбивает — и снова кричит, кричит, кричит…

Высказывает все претензии, которые накопились у него к заму за семь с лишним лет их отношений. От повышенных децибелов начинает болеть голова. А когда я начинаю вслушиваться в смысл его слов, то чувствую ещё и подступающую тошноту.

Мужчина говорит, что давно уже изменяет. С такой-то девицей, со второй, с третьей… Сколько там их ещё будет? Он пытается сделать мне больно, изо всех сил старается, чтобы я хоть что-то почувствовала. Но мне плевать. Мне даже жаль, что мне плевать.

Я знаю, что виновата. Я должна была давно прекратить эти отношения. По правде, их и начинать-то не нужно было. Другим образом это никак и не могло закончиться. Но то, что весь отдел подчинённых при этом будет сидеть за стенкой и выслушивать подробности личной жизни шефа в отвратительных красках… На такое я не рассчитывала. Я злюсь на Ричарда за то, что он устроил истерику именно здесь. Но не останавливаю. Он имеет право причинить хоть какое-то неудобство. Если бы он ударил меня — я бы не дала отпор. Я это заслужила.

Наконец-то он заканчивает. Стоит, упираясь руками в заваленный бумагами стол, с красным лицом, мокрыми щеками, — и надеется, ищет хоть один признак раскаяния или боли на моём лице. Увы. Я лишь прошу его забрать свои вещи из моей квартиры и отдать ключи. Говорю, что больше нам видеться ни к чему. Минуту мы просто смотрим друг другу в глаза. Когда надежда в его глазах окончательно гаснет, он разворачивается и уходит. Больше я никогда его не увижу.

Я отворачиваюсь в своём «боссовском» кресле к стене. Спиной чувствую, как мои подопечные напряжены и не понимают, как теперь себя вести. Каких только ЧП в моём отделе не было, но такое случилось впервые. Необычно.

Я смотрю в стену и пытаюсь разобраться, что чувствую. Это катастрофически тяжело. Так бывает, когда долгое время подавляешь в себе любые эмоции — ведь работе они только мешают. А кроме работы в этой жизни не осталось ничего, что было бы для меня важно.

Я ничего не чувствую. Ни-че-го.

Вот только по щекам предательски что-то течёт.

— Босс, я прошу прощения… но там Финниган помощь запросил. Говорит, крайне срочно, отряд бы отправить…

Чёрт.

— Позови Шатца, — не в моих правилах принимать решения на зарёванную голову.

Когда аврор со стажем чуть ли не в три раза больше моего появляется в кабинете, сообщаю радостную новость, что временно оставляю на него свои обязанности. Он в восторге.

Подхватываю мантию, прошу секретаря передать Кингсли, что покинула рабочее место из-за плохого самочувствия — и самоудаляюсь. Мне нужно подумать, в какой момент моя жизнь окончательно пошла по… ну вы поняли, по чему она пошла.

* * *

Я ненавижу это место. И одновременно чувствую себя здесь как дома. Слишком много раз я была здесь за последние годы.

Я сижу напротив них с бутылкой чего-то очень крепкого. Сколько спиртного уже оказалось во мне к этому моменту — страшно подумать. Рассматриваю их фотографии каждый раз как в первый. Рыжеволосый улыбающийся парень. Кудрявая, серьёзная не по годам девчушка. Идеальная пара. Лежат рядом уже восемь лет. Вечно молодые и вечно влюблённые. Совсем не успевшие пожить. Я им даже завидую. Я вот пожить успела. И у меня нет уверенности, что оно того стоило.

Я не смогла их отпустить. Все говорили, что раны затягиваются, время делает своё дело. Врали, похоже. Я скучаю. Каждый чёртов день скучаю. Каждый чёртов день меня разъедает чувство вины, которое я снова и снова заталкиваю глубоко внутрь, чтобы оно не так оглушительно орало.

Делаю глоток. Морщусь. Гадость редкостная. Вот у Него был хороший виски. Но я потом нигде не смогла такой найти. Иногда думаю, что всё, что связано с Ним, — я придумала. Вот Рон и Герми точно были — их лица на могилах я вижу чётко, могу потрогать землю, под которой они лежат, могу поговорить с ними. А Он — как будто мираж, выдуманный измученным мозгом. Был, существовал, виски своим отпаивал, когда уж совсем хреново было. А теперь вот нет ничего. Ничего не осталось. Я не видела Его с того дня, когда война закончилась. Официально, конечно, закончилась. Для меня она продолжается и по сей день.

Голова кружится. Дурацкие слёзы всё текут и текут. Как плотину прорвало. Чёрт бы побрал этого Ричарда. Сам виноват. Я предупреждала, что не смогу ему дать того, что он хочет. Не смогу в полной мере ответить на его чувства взаимностью. Предупреждала? Предупреждала. Сам виноват.

Я не понимаю, как оказалась здесь. В смысле не здесь, на кладбище жертв войны, а здесь — в этом тупике жизни. Без друзей, семьи и какой-либо радости от существования в этом мире.

— Ты точно сказала бы, где и что пошло не так, Герми. Ты бы знала, как правильно поступить. Ты вообще всегда всё знала. А Рон бы предложил забить и не париться — действовать, как само идёт. Вы должны быть на моём месте. Я бы всё отдала, чтобы так и было. Но таких заклинаний нет. Я точно знаю. Я столько книг прочитала в их поисках… Ты бы гордилась, Герми, какая я теперь начитанная. Правда, вряд ли бы ты одобрила мой выбор литературы.

Глаза начинают слипаться. Пальцы едва удерживают бутылку с гадостью. Надо бы домой выдвигаться — засыпать на кладбище не было в моих планах. Но домой ужасно не хочется. Слишком большой риск наткнуться на нежелательные лица в виде бывших любовников.

В тот момент, когда я начинаю думать, что земля в июне не такая уж и холодная, чтобы на ней вздремнуть, я слышу шаги.

«Только психи таскаются на кладбище ночью», — думаю недовольно, не беря в расчёт себя, конечно. Крайне надеюсь, что шаги удалятся от меня подальше — и мне не придётся взаимодействовать с их хозяином.

Надежды не оправдываются. Шаги затихают в паре метров от меня — и я понимаю, что их владелец ждёт моей реакции на его появление. Чёрт. Тут бы испугаться на самом деле — палочку там достать, например. Но мне колоссально плевать.

Но голову я всё-таки поднимаю. Поворачиваюсь — и утыкаюсь взглядом в Него.

Вот блять.

Надо было всё-таки пить что-то покачественнее. До глюков я ещё не напивалась.

— Пошёл вон, — цежу сквозь зубы, почти про себя. Отворачиваюсь от наваждения, закрываю глаза и молюсь, чтобы меня отпустило. Надо будет потом найти тот магловский бар и высказать им всё, что думаю про их качество выпивки.

Наваждение подходит ко мне, берёт из рук бутылку и подозрительно принюхивается к ней. Глаза приходится открыть.

— Не думал, что всё настолько плохо. Ну и давно ты тут сидишь?

Бутылку отбираю. Вопрос игнорирую. Не знаю почему, но мне кажется, что с наваждениями разговаривать как-то уж совсем неправильно.

— Поттер, уже поздно. Упиваться жалостью к себе можно и в более уютном месте.

Моё наваждение отвратительно похоже на Него настоящего. Мне становится плевать, что это глюки. Я поднимаюсь, смотрю в его лицо. Наваждение выглядит немного иначе, чем я его запомнила. В волосах седина, а сами волосы убраны. Морщин добавилось. Но, как ни странно, выглядит он лучше. Нет чёрных кругов под глазами, выглядит каким-то слишком отдохнувшим и здоровым. «Не натурально, мозг», — фыркаю мысленно.

Подхожу вплотную. Дотрагиваюсь до щеки. Тепло. Надо же.

— Нет места, где я чувствовала бы себя уютнее, — ухмыляюсь. Раз уж внутренние демоны вдруг обрели обличье, то можно с ними и пообщаться. — Тут, среди мёртвых, я чувствую себя как среди своих.

Демоны молчат. Смотрят на меня своими чёрными глазами, хмурятся.

Не могу перестать трогать: щека, висок, волосы. Рассматриваю как самый интересный пейзаж в своей жизни. Опять слёзы полились — да что ж такое.

— Пойдём отсюда.

Демоны протягивают руку ко мне — я тут же отскакиваю назад. Ну уж нет, тут я устанавливаю границы дозволенного в общении с наваждениями.

— Никуда я с тобой не пойду. Тебя нет. Ты где-то там, далеко. Здесь тебя точно быть не может, — голос дрожит, это раздражает.

Демоны вздыхают утомлённо.

— Не может. Но я здесь. Давай уйдём отсюда. Я объясню всё, если захочешь. Но не здесь.

Я вспоминаю о бутылке гадости, делаю глоток и сажусь обратно на своё насиженное место напротив мёртвых друзей.

— Проваливай.

Плевать. Даже если ты настоящий, я никуда с тобой не пойду. Я смирилась с тем, что тебя больше нет для меня. И не собираюсь заново проходить путь принятия, когда ты снова захочешь меня кинуть. Наверное, Ричард уже всё-таки собрал вещи — и домой возвращаться не так уж и опасно…

Не наваждение, как оно утверждает, подходит, вырывает бутылку из рук — и кидает куда-то в кусты. Мутным взглядом провожаю бутылку — надо сказать, без особого сожаления. Но ради приличия ворчу:

— Это, между прочим, очень некультурно.

— Очень некультурно — это пьянствовать в общественном месте, Поттер.

Это кладбище-то общественное место? Ну так-то общественное, твоя правда. Но общество тут не сильно требовательное к порядку, честно говоря. И не очень болтливое. Замечательное общество.

Не наваждение берёт меня под руки — и одним рывком поднимает с такой манящей горизонтальной поверхности. Чувствую, как кружится голова, но всё равно пытаюсь оттолкнуть чужие руки от себя. Получается плохо.

А в следующий момент появляется знакомое чувство давления со всех сторон. Демоны берут ситуацию — а точнее, меня — в свои демонические руки и аппарируют только в им известном направлении.

Как только ноги чувствуют под собой твердую поверхность, организм самолично принимает решение избавиться от всего, чем его травили последние несколько часов. Меня скручивает, колени упираются в мокрую траву, а демоны тем временем убирают волосы от моего лица и тихо ругаются. Успеваю злорадно подумать, что демоны, похоже, признали свою ошибку в выборе способа перемещения. Но злорадствовать долго не получается, новый приступ выворачивает пуще прежнего.

Когда организм удовлетворяется количеством исторгнутого, наконец сажусь и поднимаю голову, чтобы понять, куда меня занесло.

Наверное, то, что я увидела, следовало ожидать, но я все равно впадаю в ступор. Руки мелко дрожат, сердце бешено колотится. Я не думала, что окажусь здесь когда-либо еще раз. Правда, что демоны придут по мою душу, я так же не ожидала.

Передо мной тот самый дом из преследующих меня кошмаров. Дом, где я узнала, насколько сильной могу быть. Где из меня вырастили воина, а в сердце подкинули любовь. Чтобы воину было за что сражаться.

Здесь я оставила часть себя, ту часть, которой мне так не хватало последние годы.

Руки болят. Кандалы впиваются в запястья. Всё остальное тоже болит, но вот руки — как будто скоро оторвутся под моим весом. Сколько я здесь уже вишу? Сутки? Двое? В темнице ни солнца, ни часов не предусмотрено.

Я мечтаю, чтобы это закончилось. Чтобы они поняли, что ничего не добьются от меня, и добили мою обессиленную тушку. Мечтать не вредно, конечно, но рассчитывать на такое чудо не приходится. Они могут мучить меня до скончания веков, отыгрываться на мне за все свои пожирательские неприятности. Руквуд, Макнейр, Лестрейндж, опять Макнейр… Казалось бы, тело должно привыкнуть к боли, но с каждым новым «Круцио!» становится только хуже. Вроде бы родители Невилла так с ума сошли, может, мне недолго осталось?

Как же всё глупо получилось. Избранный герой, символ борьбы и всего самого хорошего-прехорошего. Так легко попалась.

Мы думали, что время ещё есть, чтобы успеть пожить свободной жизнью. Свадьба эта дурацкая… Нам нужна была эта свадьба. Чтобы забыть на пару часов про угрозу краха мира, привычного нам. Но оказалось, что этих пары часов у нас нет.

Они появились внезапно. Вот только что играла музыка, повсюду от счастья светились лица, звучали тосты, звенели бокалы. Одна секунда — и шатёр наполнился чёрными тенями. Кто-то закричал, кто-то уже был мёртв. Я видела, как Гермиона метнулась в мою сторону, но было поздно. Мне зажали рот рукой, схватили поперёк талии и мгновенно аппарировали с праздника жизни, где нам так хотелось верить, что время ещё есть.

Мои запоздалые размышления прерываются потоком воды в лицо. В тот момент, когда воздуха становится критически не хватать, вода исчезает. После того как я отплёвываюсь и откашливаюсь, наконец-то замечаю, кто именно почтил меня своим присутствием. Его величество «Нос для лохов». Ну наконец-то.

— А я уж думала, не свидимся, Том, — чёрт, еле хриплю. Получилось не так красиво, как хотелось.

— Что ты, моя дорогая. Ты достойна того, чтобы выделить на тебя время в моём плотном графике, — шипит почти, змееуст хренов. Тяжело ему, наверное, на человеческом общаться — слишком приземлённо. — Слышал, мои подопечные не отнеслись к тебе с должным уважением. Приношу свои извинения.

С этими словами он делает какой-то жест рукой, и кандалы раскрываются. Моя бедная тушка падает на пол, ударяясь головой об пол. С большим трудом принимаю сидячее положение, тело слушается весьма неохотно. Отстранённо понимаю, что по виску что-то течёт.

Интересно, что он намерен делать? Думает, если его псы не смогли выудить из меня информацию, у него получится лучше? Ну-ну. Вперёд, ваше величество. Вы ещё не в курсе, какой у меня процент «гриффиндорсти» в крови.

— Не уверен, что мои друзья смогли в полной мере донести до тебя нужную мысль. Дело в том, Хэтти, что мне нужна твоя помощь, — морщусь от сокращения имени. Дамблдор тоже любил меня так называть. Рассказать тебе, что с ним стало, а, Том? — Я, конечно, мог бы поковыряться в твоей голове. Поверь, это не составило бы большого труда. Но мне всё же хотелось бы выйти на устойчивое сотрудничество. Я считаю, что это более эффективно.

Мерлин, как же хочется плюнуть в эту мерзкую рожу. Но, полагаю, это будет не очень «эффективно».

Мерзкая рожа, как будто читая мои мысли, пододвигается ближе, оказываясь на уровне моих глаз. Ох, ну что ж ты делаешь, змеюга, сам же меня провоцируешь.

— Мне нужен адрес, Хэтти. Всего лишь одна строчка из твоей головы. Ты говоришь мне её, а я заканчиваю все твои мучения, — можно ли одновременно шипеть и мурлыкать? В любом случае, становится только более тошнотворно. Теперь я очень хочу, чтобы рожа отодвинулась подальше.

— Думаешь, я совсем идиотка, Том? Твоя легилименция в таком случае бессильна, не пори чушь. Только поэтому ты ещё этого и не сделал. Да и нет никакого адреса — не представляю, с чего ты взял, что Орден успел так быстро организовать новую штаб-квартиру. И ещё больше не понимаю, с чего ты взял, что Орден настолько туп, чтобы назначить меня Хранителем.

Блеф чистой воды. Орден, действительно, оказался настолько туп. Кингсли изо всех сил доказывал мне, что Волан-де-Морт ни за что не подумает, что меня сделали Хранителем. Да и в целом, я — самый защищённый член Ордена. Ха. Ха-ха-ха. Когда встречу его на том свете, обязательно посмеюсь ему в лицо. Надеюсь, правда, что там его придётся подождать.

Мерзкая рожа протягивает ко мне свои щупальца, проводит пальцем по моему искривлённому от боли лицу.

— Дамблдор вырастил прекрасного героя. Маленькая послушная овечка, защищающая ценой своей жизни других овечек, — лыбится, скотина. — А что если среди овечек придётся выбирать? Кого ты будешь защищать?

Он резко поднимается, скрывается за дверью, чтобы тут же появиться вновь уже с добычей в руках. Сердце пропускает удар. Добыча — маленькая девочка лет шести. Идёт, не сопротивляясь, держит монстра за руку. Глаза затуманены — похоже, на Империо.

Я знаю, что он собирается делать. Всё-таки он гораздо умнее своих псов.

* * *

Я совсем потеряла чувство времени. Лили сидит напротив меня, безостановочно воя, вцепившись в свои маленькие коленки. Конечно, она хочет к маме. Какой шестилетний ребёнок, оказавшись неизвестно где, будет говорить что-то кроме «Хочу к маме»? Но мамы нет. И я совсем не уверена, что она вообще есть. В смысле — в живых.

У неё светлые, растрёпанные косички. Вся чумазая, штанишки в какой-то грязи. Я не знаю, что она пережила. Она только сказала своё имя. И то, что она хочет к маме. Много-много раз.

Когда через рыдания я услышала, как её зовут, всё внутри как будто взорвалось от ярости. Сюрприз-сюрприз — монстр оказался редкостным садистом.

Монстр вполне ясно поставил условия: жизнь девочки в обмен на адрес. Если не сдамся — будут новые Лили. Только их количество будет увеличиваться в геометрической прогрессии.

Я не могу смотреть на неё. У меня перехватывает дыхание от осознания, что я не могу ничего для неё сделать. Я не имею права. О том, что я являюсь Хранителем, знает всего один человек — Кингсли. Есть шанс, что он в порядке, знает, что меня похитили, и предупредит Орден не появляться в штаб-квартире. Но что если это не так? Сколько людей может погибнуть, если я сдамся? А сколько погибнет маленьких Лили, если не сдамся?

Я думаю о варианте, который позволил бы не нести ответственность за жизнь девочки или как минимум других девочек и при этом отнять возможность выпытать из меня адрес. Я уговариваю ребёнка отвернуться к стене, говорю, что так всё закончится быстрее. Тяжело дышу, считаю до трёх — и со всего маху бьюсь о стену головой. Ничего. Стена вдруг оказывается по мягкости как матрас. С полом то же самое. Какого хрена этот предохранитель не сработал, когда открылись кандалы, — мне остаётся только гадать.

Я уже не понимаю, кто из нас двоих воет — я или ребёнок.

* * *

Он приходит, когда Лили, обессилевшая от рыданий, забывается беспокойным сном.

Мне страшно. Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас.

— Итак, Поттер. Время для игр закончилось, пора принимать взрослые решения.

Он злее, чем в первый раз. Что-то случилось, что-то пошло не по плану. И теперь у него нет того запаса терпения, на который я надеялась, чтобы потянуть время. Он не будет ждать.

Направляет палочку на маленькое спящее тело.

Кровь бьёт в уши, голова кружится. Почему я? Чем я это заслужила?

— Не надо, — шепчу.

— Адрес, Поттер. Живо. Либо её смерть будет на твоей совести.

Это не честно. «Жизнь вообще штука несправедливая, Поттер», — вдруг звучит в голове. Я знаю, чьи это слова. Мысленно посылаю их автора на три буквы.

— Бедфорд-Гарденс, 48.

Я молюсь на Кингсли. И молюсь, чтобы монстр сдержал своё слово.

Монстр кривит губы в подобии улыбки. Говорит тихо — если бы это был не самый страшный человек на свете, я бы даже сказала, что ласково:

— Я тебе верю.

Зелёная вспышка. Маленькое тело перестаёт сопеть во сне.

Вот здесь, в этот миг, мой мир начинает рушиться.

Монстр ушел. Моя розовая мечта о быстрой смерти вслед за Лили, ушла вместе с ним.

Я тупо пялюсь на детское тело, ощущая разрастающуюся внутри меня пустоту. Если не знать, что монстр только что пустил в девочку аваду, можно было бы подумать, что она крепко спит.

Но я знаю, что Лили не спит. Ее убил Волан-де-Морт. Человек, который по словам старика в очках-половинках, должен был меня бояться. Потому что у меня есть та Сила, которой нет у него. Как там Дамблдор ее называл? Ах, да. Любовь.

А старик очень любил это занятие: рассказывать сказки про любовь. Иногда я не понимала, отчего хрустит сахар на зубах: от его сказок или лимонных долек.

Но эту девочку убила другая Сила. Которой у меня нет. И эта Сила точно не имеет никакого отношения к стариковским сказкам.

* * *

Дверь в темницу распахивается. Голову не поднимаю. Мне уже не страшно. Я не верю, что они могут сделать мое существование хоть сколько-нибудь хуже, чем есть сейчас. Не думаю, что если бы передо мной сейчас убили десять маленьких девочек, в моей душе хоть что-то шевельнулось.

Вошедший на мгновение останавливается на пороге. Потом подходит ко мне и что-то спрашивает. Я не сразу понимаю, что он говорит, голос доносится до меня как через туман:

— …Идти можешь? У нас мало времени, посмотри на меня…

Голову поднимает за подбородок. Лицо смутно знакомое.

Он достает какое-то зелье и вливает мне в рот. Покорно пью.

Через несколько секунд дымка, застилающая глаза и уши, спадает. Мозг с неохотой заводится, как двигатель старого фордика Артура Уизли. И я наконец-то действительно вижу его.

Снейп.

Вздрагиваю.

— Какого… ?

— Отлично, очнулась. Вставай, Поттер, времени нет, — тянет меня вверх.

Я кое-как стою на ногах, подозреваю, что если бы не чудо-зелье, у меня бы и это не получилось. Он тянет меня к выходу, я осторожно переставляю ноги, вроде получается. Прохожу мимо тела, не могу заставить себя посмотреть на нее последний раз. Это выше моих сил. Мы уходим, бросая ее там, “спящую” на холодном полу, в полном одиночестве.

Тогда я еще не осознаю, что она останется со мной навсегда.

* * *

Выйдя из темницы, мы оказываемся в едва освещенном подземелье. Спотыкаюсь обо что-то, Снейповские руки подхватывают, не давая распластаться по полу. Пытаюсь разобрать, обо что споткнулась и вздрагиваю, наткнувшись на широко раскрытые глаза трупа под ногами, который, вероятно, недавно был охранником моей темницы.

Выбравшись из подземелья, попадаем в какой-то особняк. Снейп быстрым шагом ведет меня через коридоры, больно сжимая запястье. Я совершенно уверена, что сейчас кто-нибудь выйдет из-за угла очередного коридора и обязательно поинтересуется, куда это мы так спешим. Но никто не появляется. То ли дом пуст, то ли нам очень сильно везет.

Почему-то у меня нет никаких сомнений, что он не ведет меня к монстру. Это не укладывается в мою картину мира, но по правде сказать, в моей голове вообще проблематично сейчас что-то уложить. Я чувствую себя болванчиком, который идет туда, куда ему скажут. На большее меня сейчас не хватает.

Мы выходим из здания, как я понимаю, не через главный вход. Проходим через парк с фламинго(?!) и выбираемся через щель в изгороди.

Не теряя времени, Снейп, все так же крепко вцепившийся в мою руку, аппарирует.

* * *

Видимо, эффекта зелья хватило ровно на то, чтобы довести меня до места, где возможно аппарировать. Потому что дальше я обнаруживаю себя уже в кровати.

Осторожно открываю глаза и изучаю окружающую обстановку. Я лежу под одеялом в маленькой светлой комнате, рядом никого нет. Комната незнакомая, я здесь никогда не была.

Медленно выбираюсь из-под одеяла и ставлю ноги на пол. Отстраненно думаю, что кто-то переодел меня в пижаму. Вещи, в которых я была там я бы предпочла больше никогда не видеть. Так что мысленно благодарю этого человека.

В комнате две двери, и я подозреваю, что одна из них ведет в ванную, что сейчас было бы очень кстати. Тело плохо слушается, я боюсь упасть, но ванная мне сейчас необходима. Слава Мерлину, я дохожу до двери и она ведет туда, куда я ожидала.

* * *

Вода стекает по моим плечам, обжигая кожу. Я сижу в ванне, обхватив колени руками и уставившись пустым взглядом в плитку напротив. Сижу долго, пока в дверь не начинают стучать. Двигаться ужасно не хочется. Хочется сидеть здесь, заперевшись в стенах маленькой ванной, и никого никогда не видеть. Не слышать. Не чувствовать.

Стук становится настойчивее. Мысль, что в мой замкнутый мир могут выломать дверь, все же заставляет меня выключить воду. Вылезаю, надеваю найденный тут же огромный белый халат и выхожу.

И только тут я вспоминаю, кто меня вытащил из ада. Спаситель стоит у окна, скрестив руки на груди, и хмуро вглядывается в мое лицо.

— Как себя чувствуешь?

Никак. Я чувствую себя никак.

— Нормально. Что происходит? Что это за место, почему я здесь? — спрашиваю ровным голосом. Я не понимаю, как мне к нему относиться, не понимаю, за какую фигуру он сейчас играет на этой шахматной доске.

— Винки.

С хлопком в комнате появляется домовик. Через стену собственного безразличия различаю намек на удивление. Я помню ее, домовик Крауча, утопающий в депрессии и запое. Сейчас она выглядит вполне адекватно, внимательно слушает Снейпа.

— Принеси бульон и чай.

Домовик кивает и снова исчезает. Мне в свою очередь предлагают присесть на кровать. Не вижу смысла сопротивляться, учитывая, что тело пока с трудом поддерживает вертикальное положение. Снейп говорит, что сначала мне нужно поесть, а потом он уже расскажет мне все, что я пожелаю.

Домовик возвращается с подносом, на котором дымится тарелка куриного бульона. Головой понимаю, что человек, который не ел столько, сколько не ела я, должен бы наброситься на еду. Но голода нет. Я ем, не чувствуя вкуса еды. Доедаю все до последней ложки под пристальным взглядом Снейпа.

— Итак?

— Итак. Что именно ты хочешь знать?

“Почему Пожиратель, убивший Дамблдора, вытаскивает меня из рук Волан-де-Морта?” — такой вопрос я собиралась задать, он крутился у меня на языке и был бы самым логичным. Но в последний момент я спрашиваю то, что волнует меня гораздо сильнее:

— Что с Орденом? Вы знаете? Я сказала ему адрес штаб-квартиры. Что он сделал? Они успели уйти? Кто-нибудь пострадал? — выпаливаю как из пулемета.

Замираю в ожидании ответа. По его лицу никогда ничего не понятно, как маску напялил. Но он молчит. Не сказал: “Все в порядке, никто не пострадал”. Молчит и, по всей видимости, пытается подобрать слова.

Чувствую, как меня начинает трясти. Только что мне было плевать на весь мир вокруг, апатия поглощала меня как я этот чертов бульон. Но апатия — это милосердие. А я его не заслужила.

Наконец-то он начинает говорить:

— Я не уверен, что тебе стоит сейчас об этом думать. Ты очень слаба, тебе нужен отдых…

— Говорите, — шепчу, яростно, не оставляя для него надежды на то, что с ответом можно будет повременить.

По маске пробегает волна усталости. Встает со стула рядом с кроватью и идет к окну. Высматривает там что-то, медлит. Ну же, мне нужен ответ.

— Он отправил в штаб своих лучших бойцов. И самолично туда явился. В ордене никто не был к этому готов. Там прятались многие после свадебного штурма, зализывали раны. Темный лорд на это и рассчитывал, по всей видимости. И не прогадал.

Внутри что-то обрывается. Я до конца надеялась, что это невозможно. Что Волан-де-Морт облажается, придет туда и увидит, как орденцы оставили ему плакат с какой-нибудь оскорбительной надписью в стиле близнецов.

Близнецы… Нору же скорее всего разрушили, все Уизли могли прятаться в штабе.

Твою мать. Этого не может быть.

— Сколько?

Он понял вопрос. С ответом медлит, но сказать все равно придется:

— Двенадцать погибших.

Двенадцать человек. Погибли по моей вине. Двенадцать.

Остался один вопрос, который нужно было задать, как бы это ни было тяжело.

— Кто? — еле слышно, но он и так знает, что осталось сказать.

И Снейп перечисляет двенадцать имен. С каждым именем на мои плечи все сильнее давит потолок. Последние два имени перекрывают кислород и я теряю сознание.

Как только мы заходим в дом, звучит характерный хлопок, а я шокировано смотрю на встречающего нас домовика. Она радостно смотрит на меня своими огромные глазами, мне даже кажется, что еще чуть-чуть и домовик расплачется от счастья.

— Винки?! Ты все еще здесь?

Винки активно кивает головой, хлопая своими смешными большими ушами, и что-то лепечет про то, что Винки преданный эльф и никогда не бросит своего хозяина.

Поворачиваюсь к демонам в немом вопросе. Демоны пожимают плечами:

— Я предлагал ей найти новый дом, но ты бы видела эту истерику. Можешь сама попробовать уговорить ее, но я больше не рискну.

У меня двойственное чувство: с одной стороны я подозреваю, что все эти восемь лет Винки просидела в этом доме одна, и это меня сильно коробит, а с другой стороны, я почему-то ужасно рада ее видеть. Вроде бы всего-то какой-то домовик, но я встаю на колени и обнимаю ее, как давнего хорошего друга. Винки все-таки шмыгает носом.

Но времени на долгие приветствия у меня нет. Тошнота снова подступает к горлу, и я не долго думая, бегу в ванную, поближе к белому другу.

Через пару минут демоны появляются в дверном проеме с парой пузырьков в руках и протягивают их мне. Подозрительно кошусь, но зелья беру.

— Антипохмельное и Регидрационное.

Это мы сейчас проверим. По очереди нюхаю оба флакона. Как должны пахнуть эти зелья я знаю не понаслышке. А пить непроверенное, даже из его рук, мне по долгу службы не положено. Есть подозрение, что с окончания войны количество людей, которые хотели бы напоить меня чем-то смертельным, только увеличилось. А в том, что человек, который сейчас смотрит на меня сверху вниз своими холодными глазами, не желает мне зла, у меня и вовсе нет никакой уверенности.

Но судя по запаху все в порядке. Демоны ухмыляются, наблюдая за моми потугами отличить отраву от лекарства. Ну да, ты же не в курсе, что мои навыки зельеварения сильно выросли, когда ты исчез.

По очереди выпиваю оба пузырька. Опираясь спиной о стену, прикрываю глаза и прислушиваюсь к ощущениям. И, аллилуйя, да здравствует великая наука алхимия, благодаря которой такие олухи как я, могут пить всякую дрянь несколько часов, а потом в одну минуту снова превращаться в живчика. Мой любимый вид магии.

— Лучше?

— Определенно. Спасибо.

Демонов надо благодарить. У демонов эго ранимое, я помню.

Он выходит из ванной, а я ополаскиваю пару раз лицо и морщусь от отражения в зеркале. Надо ли говорить, что вид у меня сейчас не самый презентабельный?

* * *

Тут все как прежде. Два кресла напротив камина, столик, диван. Подхожу к “своему” креслу и дотрагиваюсь до спинки. Все такое же, каким я его запомнила. На столе Винки уже разложила чай и то самое печенье. Внезапно понимаю, что жутко голодна. Забираюсь в кресло с ногами, как всегда в нем сидела, и начинаю поглощать вкусности.

Он садится напротив. Берет чашку, но не делает ни глотка. Смотрит. Ждет.

Ждать долго не приходится. Под его взглядом и у самого голодного кусок в горло не полезет.

Выпрямляюсь, грею руки о чашку. И смотрю в ответ. Я не буду начинать этот разговор. Он сам меня сюда притащил, сам внезапно появился из ниоткуда. Пусть сам и разгребает.

Мы смотрим друг на друга в звенящей тишине. Мне не сложно смотреть ему в глаза. А вот ему… Да, он отводит взгляд. Хмыкаю, не сдержавшись. Уже не такой смелый как на кладбище, а, профессор?

До меня наконец-то в полной мере доходит, что это он. Не плод моего воображения. Не какой-то жестокий шутник под оборотным. А Северус Снейп собственной персоной. Мне так сильно нужно было его увидеть. Хоть на минутку. Хоть краем глаза.

Мне нужно было знать, что это правда. Он жив. Он в порядке. И он меня бросил.

Не понимаю, что чувствую сильнее: радость или злость. Хочется обнять его изо всех сил и долго-долго не отпускать. И в той же степени хочется чем-нибудь основательно двинуть по его безучастной роже.

Я выбираю сидеть и пилить его взглядом. Это безопаснее.

— Мисс Поттер, прошу прощения, — это Винки вдруг появилась рядом. — Винки сохранила ваши вещи, мисс. Хозяин сказал, что вам они больше не понадобятся, Винки сложила их в ящик и отнесла в кладовку. Винки рада, что мисс Поттер вернулась. Хозяину было грустно без вас… — прижимает уши, осекшись под взглядом Снейпа. Так, стоп.

Поворачиваюсь к нему:

— Ты был здесь? — я была уверена, что в Англии его не было. Ходили слухи, что его видели в Азии, в Америке, еще где-то, но здесь — ни разу.

— Появлялся пару раз в год, — кивает неохотно. — Другого дома в Англии у меня нет.

Нет, злюсь я на него все-таки больше.

— Я не спрашиваю, почему ты не хотел видеть меня. Но почему хотя бы вещи не отдал? Хотя бы посылкой? — изо всех сил стараюсь говорить ровно.

— Я… подумал, что они принадлежат прошлому. А прошлое тебе ни к чему.

“В моем прекрасном настоящем”, ядовито заканчиваю за него.

— Винки, покажи ящик, пожалуйста.

* * *

Я сижу в кладовке на полу рядом с большим ящиком, полным моей жизни восьмилетней давности. Как он мог? Это же мое! Мои воспоминания! С какого черта он решил, что может ими распоряжаться?

Вот мой блокнот с рисунками, я таскалась с ним повсюду. Открываю, перелистываю дрожащими руками. Я уже забыла каково это: держать карандаш в руке не по долгу службы, а по зову сердца. Создавать что-то хоть и бесполезное, но зато красивое. Тут много Северусов Снейпов. Я тогда себя убеждала, что рисую его не потому что меня завораживало его холодное лицо, а потому что объектов для срисовки в этом доме было маловато.

Откладываю блокнот с очередным крючковатым носом и достаю теплый, немного колючий свитер. Улыбаюсь. Мне его Молли связала. Это было последнее рождество, когда она еще вязала рождественские свитера. В сердце что-то колит, и я бережно откладываю свитер в сторону.

Фотоальбом, точнее их два. Один, подаренный Хагридом на первом курсе с фотографиями родителей. И второй, который собрала Гермиона мне на семнадцатый день рождения. Я открываю его, зная какая фотография будет на первой странице. Я думаю, что готова. Но когда я вижу их лица, слезы начинают застилать глаза. Я давно не видела их фотографий где-то кроме могил. Здесь нам по одиннадцать. Я захлопываю альбом. Дышу медленно, стараясь успокоиться.

— Вот это я и имел ввиду.

Вот это. Он. И имел. Ввиду.

Зря он пришел. Очень зря.

Подрываюсь на месте, быстрым шагом подхожу к фигуре, застрявшей в дверном проеме кладовой, и со всей дури бью в лицо кулаком.

Давно пора. Не понимаю, почему не сделала это в первую же секунду как его увидела.

Но легче не становится.

Я просыпаюсь под шум голосов. Кто-то громко ругается вне стен моей комнаты. Смотрю в потолок, даже не пытаясь разобрать, о чём они говорят.

Дверь открывается, голоса заходят в комнату. Один из них, как оказалось, принадлежит Ремусу. Тот плохо выглядит. Он всегда плохо выглядит, но сейчас — совсем ужасно. Беспокоюсь: у него что-то случилось?

Он что-то говорит. Даже кричит. Я вижу это по артикуляции, вот только не разбираю ни слова. Мне даже кажется, что я под каким-то заклинанием. Тело как будто парализовало. Опускаю взгляд на руки, пытаюсь пошевелить. Пальцы двигаются — это хорошо.

Похоже, Ремусу не нравится то, что я отвлеклась на руки. Он подходит ко мне и трясёт за плечи. Чем я его так расстроила?

Второй голос отдирает Ремуса от меня и усаживает на стул.

— Совсем мозги потерял? У неё шок, тупица.

О, этот голос я различаю. Поворачиваю к нему голову.

— Где Кингсли? Мне нужно поговорить с ним.

Я не помню, зачем мне Кингсли. Но помню, что мне срочно нужно было ему что-то сказать. Что-то очень важное... Вот только я не помню, что...

— Кингсли в отключке уже четвёртый день, в Мунго. Его прижали во время облавы на Министерство. Судя по всему, хорошенько покопались в мозгах.

Это плохо. Кингсли — важный человек для Ордена. В какой-то степени он заменил Дамблдора после полёта того с Астрономической башни.

— Поттер, посмотри на меня. Ты помнишь наш последний разговор?

Снейп — обладатель второго голоса — как-то странно на меня смотрит. Я в ответ непонимающе хмурюсь. Разве мы общались?

— Что произошло, пока ты была у Тёмного Лорда? Что он делал с тобой?

Тёмный Лорд. Был такой.

— Лили... — внутри всё сжимается. Утыкаюсь взглядом в стену. — Он привёл девочку. Она очень сильно плакала. Он сказал, что убьёт её, если я не дам то, что ему нужно. А потом приведёт других. И их тоже убьёт.

— Что именно он хотел?

— Адрес. Штаб-квартиры.

— И ты сказала? — это уже Ремус.

Меня как будто пронзает током. Я наконец прихожу в себя. Лучше бы этого не происходило. Медленно перевожу взгляд на Ремуса.

— Тонкс... — розовые волосы, вечно весёлый взгляд. Они с Ремусом только обручились.

Она была в списке имён.

— Почему, Гарри? — по его лицу текут слёзы. Напротив меня сейчас сидит совершенно раздавленный человек. И я не знаю, какой ответ сделает его участь легче.

— А что бы ты выбрал, Ремус? На моём месте? — шепчу еле слышно. Мне жаль. Мне ужасно жаль.

— Я бы выбрал не выбирать. Считаешь, твоя жизнь стоит всех их жизней?

Я дёргаюсь, как от пощёчины.

— Я пыталась, Ремус. Там стены были заколдованы... А больше вариантов не было.

Он опускает голову в ладони. Я слышу тихий вой. Я хочу обнять его, сделать хоть что-нибудь, чтобы ему было легче.

— Ремус...

Он быстро встаёт так, что стул падает с глухим стуком на пол. Вылетает из комнаты.

В моей голове нет ни одной ясной мысли, кроме той, что пульсирует сейчас очень чётко: он меня ненавидит. И он такой далеко не один.

Снейп выходит за ним вслед, оставляя меня в одиночестве.

Смотрю долгим взглядом на захлопнувшуюся дверь. У меня нет сомнений в том, что я должна сделать. Где моя палочка — я не в курсе. Но я помню, что в ванной была стеклянная подставка.

Я почти дохожу до ванной, когда дверь снова открывается.

— Далеко собралась?

Разворачиваюсь, собираясь ответить что-то типа: «Мне что, и в туалет уже нельзя?», но слова застревают в горле. Открываю и закрываю рот, чувствуя, как на меня разом накатывает всё, что я пережила за последние дни. Ноги подкашиваются, медленно оседаю на пол. По щекам градом стекают слёзы. Воздуха как будто резко становится слишком мало. Упираюсь лбом в пол. Тело сотрясает крупной дрожью. Мне так больно. Ни один Круцио не был настолько болезненным.

На спину опускается тяжёлая рука и начинает неуверенно гладить. Кажется, он говорит какие-то глупости, что-то вроде: «Всё будет хорошо». Но я точно знаю, что это неправда. Теперь уже никогда не будет хорошо.

* * *

Почти не помню, как проходят следующие дни. Снейп поит меня какими-то зельями, водит палочкой над телом с загадочным видом и настойчиво кормит. Говорит, что марафон Круцио не повредил мой мозг (даже странно, что не иронизирует), но телу нужно время на восстановление. В перерывах между его визитами и сном я лежу, свернувшись в позе эмбриона, и смотрю в стену. Мы с ней почти сроднились.

В какой-то из дней Снейп удовлетворённо кивает после очередного осмотра и сообщает, что я в порядке. Я даже сначала думаю, что он так шутит. Потому что «в порядке» — это последнее, как я могла бы сейчас охарактеризовать своё состояние.

— Тебе всё ещё нужна палочка?

Я уже успела забыть о её существовании. Спрашивала в начале, но он сказал, что любая попытка колдовства сейчас может меня убить. «Было бы славно», — подумала я в тот момент, но вслух ничего не сказала.

Киваю подозрительно. Что-то мне слабо верится, что он так просто мне её отдаст.

— Тогда вставай, — и достаёт какую-то одежду из шкафа, в который я ни разу так и не заглянула. — Жду внизу.

Оставляет одежду на кровати и выходит из комнаты.

Я удивлённо взираю на мои джинсы и мою толстовку. Они, конечно же, остались в Норе. Ну, точнее, я так считала.

Переодеваюсь и впервые выхожу из комнаты. Попадаю в коридор, в котором всего две двери: моя и соседняя, дальше по коридору. Слева лестница, ведущая вниз. Прикидываю: так ли уж мне нужна палочка? Хочется вернуться обратно в кровать, залезть под одеяло с головой и никогда оттуда не вылезать.

Всё же делаю усилие над собой и направляюсь к лестнице. Обнаруживаю внизу небольшую гостиную с камином, креслами, диваном и столиком. Отсюда видно кухню, на которой чем-то бренчит Винки. Можно было бы сказать, что здесь довольно уютно. Если бы не наличие объекта, сейчас прислонившегося к спинке дивана и пристально меня рассматривающего. Руки в карманах брюк, ноги скрещены. Рукава рубашки закатаны, а волосы собраны назад. Никогда его таким не видела. Слишком... расслабленным, что ли.

— Как самочувствие?

Пожимаю плечами, не зная, что ответить. Вертикальное положение ощущается непривычно.

— Иди за мной.

Может, я что-то не понимаю, но вроде как палочку не составляло труда отдать и там, наверху. В моём мире четырёх стен, где я чувствую себя безопасно.

Уныло плетусь за ним.

Он подходит к одной из дверей, ведущих из гостиной, и пропускает меня вперёд. Опасливо захожу внутрь и едва не роняю челюсть.

Большое помещение, которое явно не может быть частью того маленького дома, в котором мы только что были. Здесь ничего нет. Совсем. Только голые стены. Но потолок высокий, а площадь огромная. Похоже на спортивный зал в маггловской школе.

Он проходит вглубь зала, в руке торчат две палочки. Одну из них бросает мне. Ловлю. Моя, родная.

Не успеваю обрадоваться, как в меня летит зелёный луч. Отскакиваю в сторону и шокированно смотрю на Снейпа. Совсем кукуха у бедного поехала, тоже не вывозит. Спасти, рискуя собственной шкурой, выхаживать несколько дней — чтобы что? Изощрённо убить? Стоит, улыбается своей кривой улыбкой — ну вылитый маньяк. Я у Дурслей такого по телевизору видела.

Размышления прерывают следующие три заклинания, летящие в меня.

— Протего! — почти визжу. Щит сдерживает первые два луча, а третий пробивается и обжигает мне скулу. Чёрт, больно. Трогаю место соприкосновения и чувствую кровь под пальцами. Вот говнюк.

— Так и будешь стоять столбом, Поттер? Тебе не кажется, что твоя бестолковость принесла уже слишком много проблем?

Провокация. Совершенно прозрачная, ужасно очевидная — и она работает.

Я вдруг вспоминаю, кто передо мной стоит. Я не думала об этом все дни, что он был рядом, потому что не думала вообще ни о чём. Но сейчас я вспоминаю, что он сделал.

Если бы Дамблдор был жив, ничего этого бы не произошло. Но он абсолютно точно мёртв. И его убийца стоит сейчас напротив меня.

Гнев поднимается во мне постепенно. Зарождается где-то в груди и расползается по всему телу. Не знаю, что за игру он ведёт, но я в неё вступаю.

— Сектумсемпра!

Заклинание летит за заклинанием. Кажется, что всё помещение светится разноцветными огнями. Он отбивается от моих заклинаний, как от назойливых мух. Плюсом к этому он использует невербальную магию, которую я так и не смогла в полной мере освоить. Но у меня тоже есть преимущество: я зла как чёрт. Я уже давно заметила, что от моего внутреннего состояния зависит скорость и сила заклинаний. А ещё я передвигаюсь по всему залу, в то время как Снейп почти стоит на месте.

Чувствую, что выдыхаюсь. Обычно я продержалась бы дольше, но дни в постели дают о себе знать. Я словила уже три заклинания, в то время как ни одно моё не достигло цели. Благо, он кидается совершенно безобидными вещами.

Я пропускаю ещё одно и отлетаю назад, ударившись спиной о пол. На мгновение перехватывает дыхание. Это было достаточно неприятно. Лежу, не пытаясь встать. Почему-то я совершенно уверена, что добивать он меня не планирует. Как уверена и в том, что первое заклинание он намеренно пустил мимо меня.

Подходит, смотрит сверху насмешливо.

— Прилегла отдохнуть, Поттер? — и протягивает руку.

— Да пошли вы, профессор, — беззлобно отвечаю, принимая помощь.

Какого хрена это было? Не знаю. Но чувствую я себя гораздо более живой, чем полчаса назад.

— Обедать пошли.

И выходит из зала. Без каких-либо пояснений своих действий.

— Ну ахуеть не встать, — бурчу себе под нос и иду обедать.

Кухня оказывается совсем небольшой, гораздо больше похожей на маггловскую, чем кухня в Норе. Мы садимся напротив друг друга и молча поглощаем обед, приготовленный руками старательной Винки. Удивлённо отмечаю, что впервые за долгое время чувствую голод.

Быстро закончив с супом, отодвигаю от себя тарелку и удовлетворённо выдыхаю. Вот теперь пора.

— Вы мне скажете, что это было, или мне так и мучаться в догадках?

Снейп выгибает бровь в своей излюбленной манере.

— Суп, Поттер. Если вас очень интересует рецепт — можете проконсультироваться у Винки.

— Обожаю ваш юмор, профессор. — пытаюсь отвечать так же саркастично. — Все школьные годы от него была в восторге.

— Полагаете, они закончились?

Наступает моя очередь поднимать брови.

— А вы думаете, меня ждут в Хогвартсе?

Снейп откидывается на стуле, скрестив руки, и смотрит молча, как будто что-то прикидывая. Потом резко встаёт и куда-то уходит.

Через пару минут он возвращается с кипой газет в руках и кладёт их передо мной. Со страницы верхнего Пророка на меня смотрит моё же лицо. Под портретом — весьма красноречивая надпись: «Нежелательное лицо №1».

Смотрю на газеты пустым взглядом и даже не пытаюсь притронуться. Вместо этого задаю вопрос, отводя взгляд от собственного лица:

— Зачем вы меня спасли?

— Не будешь читать? — непонимающе хмурится.

— Зависит от вашего ответа.

Молчит, ждёт пояснения. Ну ладно.

— Я вряд ли узнаю из газет что-то принципиально новое, профессор. Мир переполнен болью и насилием — это я уяснила за последние несколько дней довольно чётко. Читать об этом в газетах — чтобы что? Я ничего с этим сделать не смогу. Я устала. Я не хочу бороться со злом, но самое главное — я не могу бороться со злом. Я бессильна. Так зачем читать о том, что я не могу изменить? — Пауза, вздох. — Если бы вы дали мне там умереть — всё закончилось бы логично. Но вы зачем-то меня спасли. И теперь я не понимаю, что именно вы от меня ждёте.

Снейп равнодушно пожимает плечами.

— Открою вам тайну, Поттер: миром всегда правят неприятные люди. Просто где-то у власти находятся менее неприятные, а где-то — более. Вам не повезло: на ваш век выпала более неприятная власть. Но это не означает, что надо кидать себе «Аваду» в лоб. Жизнь продолжается — нравится вам это или нет.

— Тогда в чём смысл жить при наиболее неприятной власти? Почему бы не уехать куда-нибудь в Австралию?

Снейп ухмыляется.

— Вот она, хвалёная гриффиндорская храбрость. Едва запахло жареным — и сразу же готова сбежать.

Перевожу взгляд на кружку с чаем в своих руках. Смотреть в тёмную жидкость проще, чем в лицо человека, которого хочется убить. Отвечаю тихим голосом, стараясь сдержать гнев:

— Напомню вам пару вещей, профессор. На моих глазах убили ребёнка. Ни за что, просто так, для удовольствия. Самые дорогие мне люди мертвы. По моей вине. А оставшиеся в живых ненавидят меня и вряд ли когда-то простят. Запахло жареным, говорите? А мне вот почему-то кажется, что всё уже сгорело. Вы обвиняете меня в отсутствии храбрости. И я не могу с вами не согласиться. Я ужасно боюсь, нет ничего более страшного для меня сейчас, чем перспектива встретить его вновь. Если бы я могла сделать что-то, что спасло бы меня от этой встречи — я бы сделала. Если для этого нужно сбежать на край света — я сбегу. Если для этого нужно убить себя — убью. Но я больше не попаду к нему в руки.

Понимаю, что к глазам подступают слёзы. Реветь при нём я не намерена. Да и я уже услышала более чем достаточно. Встаю и направляюсь к выходу из кухни. В проёме слышу его слова и останавливаюсь, не соизволив повернуться.

— Я спас тебя из-за долга перед твоей матерью.

Информация новая, но меня она сейчас не трогает.

— Моя мать мертва. Ей плевать на ваши долги.

Сбегаю в комнату, из которой я так опрометчиво вышла.

* * *

Я люблю смотреть на дым, выходящий из сигареты. Иногда мне кажется, что это вообще единственная причина, по которой меня к ним тянет. Не знаю, как мои вещи оказались здесь, но когда в кармане джинс, вытащенных из шкафа, я обнаруживаю пачку — готова возносить благодарности к небесам.

У меня нет зависимости, но пачка всегда есть в запасе — на крайний случай. Например, на случай, когда один мерзкий профессор начинает читать лекции про храбрость. Меня всё ещё потряхивает от злости при воспоминании о его циничном взгляде и голосе.

Прошло несколько часов. Я успела постоять под холодным душем, «остывая». Потом наконец-то осмотрела всю комнату. Нашла все вещи, которые у меня были с собой в Норе.

В комнате с тихим хлопком появляется Винки.

— Мисс Поттер, ужин подан.

— Винки, а можешь мне сюда его принести?

Винки хлопает своими большими глазами.

— Никак нет, мисс. Хозяин попросил вас спуститься вниз.

— Тогда я не буду ужинать.

— Но мисс Поттер нужно есть, чтобы восстанавливать силы…

— Ага, я в курсе. Только есть с ним я не буду.

Винки ещё несколько секунд растерянно хлопает глазами и исчезает.

Глупо, конечно. Морить себя голодом бесконечно не получится. Да и как-то это слишком по-детски. Но я могу позволить себе эту глупость хотя бы на один вечер.

Через какое-то время в дверь стучат. Не дождавшись ответа, Хозяин входит внутрь. Тут же морщится от запаха дыма. Злорадно выдыхаю в окно ещё порцию.

— Что за детские капризы, Поттер? — спрашивает раздражённо.

— Вот и я не понимаю, профессор. Почему-то предыдущие дни вас устраивало, что я ем здесь. Что вдруг случилось?

— Предыдущие дни ты была больна. Нормальные люди питаются в предназначенном для этого месте. И где ты нашла эту дрянь? Ты в курсе, что от неё люди смертельно заболевают?

Самое чудесное, что в тот момент, когда Снейп всё это говорит, он подходит ко мне, вытаскивает сигарету из пачки и поджигает палочкой. А потом затягивается так, как будто делал это всю жизнь. Моё лицо в этот момент надо видеть.

— Тоже не нравится есть на кухне, профессор?

Он сначала непонимающе смотрит на меня, а потом фыркает от смеха. Чувствую, как моё лицо вытягивается ещё сильнее. Снейп, который курит и смеётся с моих шуток. Дожили.

Минуту он молча выдыхает дым, прислонившись к раме окна. Я в этот момент не отвожу взгляда от картины, которая меня чуточку шокирует.

— Я должен извиниться, — начинает он, всё так же не поворачивая голову в мою сторону. — Мне не стоило так выражаться. Ты действительно пережила то, что выдержит не каждый взрослый. А ты всё-таки ещё ребёнок.

Нет, это точно не Снейп. Не имею понятия, кто, но не он. Снейп НИКОГДА не извиняется. Даже если весь мир полетит к чертям из-за него, он только хмыкнет, скажет что-нибудь ядовитое и сделает вид, что вокруг виноваты все, кроме него.

Думаю о том, как вытянулось бы лицо Рона, если бы я ему поведала о том, какого Снейпа мне пришлось наблюдать. А вот это я зря. Настроение, чуть поднявшееся от смеющегося Снейпа, тут же мрачнеет.

— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже оставался один на один с миром, который меня ненавидел, а я ненавидел его в ответ. Да и сейчас недалеко ушёл. Также я понимаю твой страх. Он совершенно нормален, было бы более странно, если бы ты незамедлительно рвалась в бой. — Он затягивается и какое-то время молчит. — Но разве в тебе нет желания отомстить?

О, знакомая сказка.

— Дамблдор чуть ли не с первого курса взращивал во мне желание отомстить за родителей. Не могу сказать, что это привело хоть к чему-то хорошему. Вы решили занять его место в этом непростом деле, профессор?

Морщится. Не нравится такое сравнение?

— Я бы не хотел на него равняться. Дамблдор был умён, но вёл игры, стиль которых мне чужд.

— Поэтому вы его убили?

Ну вот, наконец-то мы добрались до вопроса, который стоило бы задать в первые пять минут. Опять молчит. Ну давай, выговаривайся уже. Тебе это тоже нужно, я уверена.

— Я убил его, потому что он меня об этом попросил.

Он так шутит? Да нет, не похоже. Смотрю на него, ожидая продолжения. И я его получаю.

— Альбус был проклят, ему оставалось от силы пара недель. Мы рассчитывали, что смерть от моей руки даст нам преимущество, большее доверие Тёмного Лорда.

— Не получилось?

Поворачивается ко мне, вздёрнув бровь.

— Почему?

— Вы не спасли Орден.

Его лицо кривится, как будто съел что-то кислое. Отбрасывает со злостью докуренную сигарету.

— Я не успел. Лорд хотел сделать меня директором Хогвартса. В то время, когда на Министерство происходила облава, я развлекался в замке. Всё моё внимание было сосредоточено на школе. Я знал про Министерство, но про свадьбу не был в курсе. Пожиратели отправились туда спонтанно, воодушевлённые лёгкой победой в Министерстве. Кэрроу рассказали, что тебя поймали, но убивать в ближайшее время не планируют, так как Лорд хочет что-то у тебя выведать. Что именно — я не знал. Я вообще ничего не знал про новую штаб-квартиру, и мне бы в голову не пришло, что ты можешь быть Хранителем. Я хотел вытащить тебя раньше, но Лорд всё время был в поместье — это было сродни самоубийству. Я верил, что ты продержишься, и не ошибся. И надеялся, что что бы Лорд ни искал — у тебя этого нет.

Он достаёт ещё одну сигарету и закуривает.

— Мне передали, что Лорд собрал какой-то рейд на Орден и сам в нём участвует, так что в поместье его нет. Не вдаваясь в подробности, я ринулся тебя вытаскивать. И вот ты здесь.

— Но вы тоже здесь, а не в Хогвартсе? — тихо спрашиваю, предполагая ответ.

Он хмыкает.

— Не было ни единого шанса, что Лорд не узнает, кто увёл у него его игрушку из-под носа. Директор теперь Амикус Кэрроу. И поверь мне, Поттер, это худшая кандидатура, которая могла оказаться на этом месте.

Я смотрю на него шокированно, пытаясь осознать всё, что сейчас услышала. Это даётся нелегко.

— Но это же… Это же очень глупо. В чём смысл? Если вы так старательно втирались в доверие к Волан-де-Морту, то зачем рушить всё, спасая меня?

Смотрит на меня, как будто впервые увидел. Медленно выговаривает:

— Никогда не думал, что это скажу, честное слово. Но ты слишком низкого мнения о значимости своей персоны, Поттер. — Кажется, он сам не верит в то, что говорит.

Хмурюсь в ответ:

— Да бросьте, профессор, вы же не серьёзно? Вы сегодня днём во всех красках увидели мои навыки боя. Думаете, с такими умениями есть смысл выходить против самого сильного мага столетия?

Опять фыркает.

— Да нет, Поттер, с такими навыками и из дома-то выходить опасно нынче.

— Ну и в чём тогда моя значимость? — спрашиваю сердито. Спасибо ему, конечно, за правду, но я всё-таки надеялась на чуть более высокую оценку своих способностей.

— В этом. — И тычет мне пальцем в шрам на лбу. — Ты, может, и не до конца осознаёшь это, но ты символ светлой стороны. Если не будет тебя — всё рухнет.

— Бред. Теперь меня всё равно что нет. Даже хуже — теперь я предатель в их глазах.

— Это не так. Сначала я злился на себя за то, что позвал Люпина сюда. Но потом понял, что всё повернулось наилучшим образом. Да, он злится на тебя за потерю жены, но он не стал бы врать остальным в попытке объяснить, почему ты выдала информацию. В глазах тех, кто не потерял непосредственно своих близких там, — ты сделала единственно возможный выбор. Тебя не будут осуждать, Поттер. Теперь ты в какой-то степени даже мученица.

Мерлин, как же мне хочется верить в его слова. Камень на душе становится немного легче.

— И всё? Я символ, и дело только в этом?

— Ещё одну причину я тебе уже назвал. Как бы ты к ней ни относилась — она является весомой причиной для меня. Ну и ещё кое-что. — Затягивается почти потухшей сигаретой. — Так уж получилось, что я верю, что ты можешь убить Волан-де-Морта.

Кажется, я подавилась дымом от удивления. Прокашливаюсь и выдавливаю из себя:

— Шутки у вас дурацкие, профессор, вы в курсе?

Он смотрит на меня без капли иронии в лице. Он не шутит.

Голова Снейпа дёргается от удара в сторону. Он отступает назад, но я дёргаю его за лацканы мантии на себя, не давая отойти.

— Почему, Северус? — шепчу ему почти в лицо сквозь продолжающие литься слёзы. — Что я сделала не так? Чем я это заслужила? Почему? За что ты так со мной?

Он только растерянно смотрит. Открывает рот и тут же закрывает его, не находя слов. Отталкиваю его от себя со всей накопившейся злостью.

— В прошлый раз ты чудесным образом появился в самый нужный момент. Что на этот раз? Почему я здесь? Зачем ты притащил меня сюда? Почему именно сейчас, когда я опять в полной заднице? Спасёшь меня, а потом снова кинешь, так? Зачем? Нахрена ты это делаешь, мать твою? В чём смысл?!

Вот теперь я ору. Вот прямо как Ричард орал на меня сегодня днём. То, что он молчит, выбешивает меня ещё сильнее, и я кричу только громче.

— Отвечай, ты, сволочь! — с силой опускаю кулаки на его грудь. — Зачем ты это сделал? Что тебе от меня нужно? Как ты мог так со мной поступить?!

— Мне жаль, — я сначала даже не уверена, что услышала это, а не выдумала, но он тихо повторяет ещё раз: — Мне очень жаль.

Ему жаль. Вау.

Чувствую, как силы резко меня покидают. Истерика постепенно заканчивается, руки опускаются. Я прохожу мимо него обратно в комнату, сажусь в кресло и прячу лицо в ладонях.

Слышу, как он садится напротив. Какое-то время мы сидим, слушая тишину. Поднимаю на него глаза. На скуле намечается синяк — я знаю, что завтра он будет огромным, если не приложить холодное. Удар у меня поставлен на отлично, благодаря часам, проведённым в тренировочном зале. Иду на кухню, надеясь, что холодильник никуда не пропал. Он на месте, лёд тоже имеется. Заворачиваю лёд в полотенце, возвращаюсь и протягиваю Снейпу:

— Приложи, завтра скажешь спасибо, — о том, что за хуки справа обычно не благодарят, я предпочитаю не думать.

Он берёт полотенце и молча прикладывает его к лицу. Сажусь обратно в кресло, поворачиваясь лицом к камину, подтягиваю колени к груди и прикрываю глаза. Кажется, что этот день длится бесконечно. Слышу его голос как будто издалека:

— Ты налетела на меня сегодня в Гринготтсе, на выходе. Даже головы не подняла, что-то пробормотала и сразу убежала. Мне показалось, что у тебя что-то случилось. Потом узнал от... — запинается. — Мне сказали, что в аврорате случился скандал с твоим участием. Пытался выкинуть это из головы, но в конце концов всё равно решил проверить единственное место, где я мог бы тебя найти. Даже не надеялся, что сработает.

— Не повезло тебе, — говорю еле слышно. Да, в Гринготтсе я действительно сегодня была — надо было раздобыть магловские деньги: по-настоящему я могла позволить себе пить только в магловских барах. И да, на выходе я в кого-то врезалась, утонув в своих невесёлых мыслях. Извинилась и пошла себе дальше.

Хмыкаю. Забавно: ищешь человека восемь лет, а потом просто проходишь мимо, ещё и предварительно чуть ли не столкнувшись с ним лбами.

— На самом деле я приглядывал за тобой всё это время. Я никогда тебя не оставлял полностью.

Если бы у меня были силы, я бы обязательно разозлилась на эту фразу. Но сейчас я ничего не чувствую. Слишком много эмоций за сегодня пережила. Смотрю на то, как огонь в камине с упоением лижет древесину. Я любила так сидеть. Тогда, раньше. По лицу катится одинокая слеза — последняя на сегодня. Веки тяжелеют. Думаю о том, что сейчас уже должна быть глубокая ночь.

— Я понимаю, что ты вряд ли меня когда-то простишь. Но я, правда, хотел как лучше. Как лучше для тебя самой.

Дурак ты, Северус. Я уже простила. Просто тебе об этом ещё знать не положено.

Это мелькает моя последняя мысль перед тем, как я окончательно проваливаюсь в сон.

* * *

Я просыпаюсь и, ещё с закрытыми глазами, ощущаю, что что-то не так. Быстро пытаюсь вспомнить, что вчера случилось, а вспомнив, резко открываю глаза, чтобы убедиться, что это был не сон.

На секунду перестаю дышать. Он лежит рядом, повернувшись ко мне лицом, прямо в одежде, без одеяла. Боюсь пошевелиться, лишь бы его не разбудить.

Мерлин, как же я скучала.

Осторожно рассматриваю его лицо, с жадностью впитывая каждый сантиметр взглядом. Сейчас мне плевать на всё. Он наконец рядом, и от осознания этого радость разливается по всему телу. Улыбка сама появляется на моём лице.

— Проснулась? — вот блин, и давно он так лежит?

— Угу, — пытаюсь стереть улыбку с лица, чтобы не выдать себя мгновенно.

Открывает глаза. Лежим, смотрим друг на друга. Я бы так всю жизнь пролежала, честное слово.

— Привет, — говорят хрипло мои демоны.

— Привет.

Сонливо хлопает глазами и зевает.

Протягиваю руку, едва касаясь места моего вчерашнего выплеска гнева. Синяк выглядит не так страшно, как я боялась, но всё равно стыдно.

— Прости.

— Не стоит, это заслуженно.

— Это правда.

Фыркает.

— Ты вообще не изменилась.

Я всё-таки улыбаюсь.

* * *

Кофе горчит, но сегодня меня это не расстраивает. Неторопливо потягиваю свою «чёрную бурду», как выражается Северус. Он никогда не любил кофе, что меня поначалу очень удивляло. Казалось, что это самый естественный в мире напиток для этого человека, а он от него воротит свой длинный нос.

— Тебе на работу не нужно?

Неопределённо дёргаю плечами.

— Думаю, после вчерашнего меня поймут, если возьму отгул. Да и я слишком много отдаю этой работе — уж пару дней без меня переживут. А что, уже хочешь от меня отделаться?

— Конечно, ты и так уже слишком задержалась, — ухмыляется. Но продолжает под моим прищуренным взглядом: — Я просто беспокоюсь. А что всё-таки вчера случилось в аврорате?

— Ты же сказал, что в курсе, — вздыхаю. Это последнее, что я хочу обсуждать.

— В общих чертах. Какой-то придурок ворвался в офис и разнёс кабинет, поливая тебя грязью. Я бы сказал, что ты такого не допустила бы, но меня уверяли, что всё так и было.

— Кто? — спрашиваю деланно равнодушно, с интересом рассматривая кружку.

Пауза. Вздох.

— Драко.

Внутри что-то сжимается. Я продолжаю заинтересованно наблюдать за своим кофе и молчу. Я знаю, почему он не хотел говорить. И правильно делал. Отвечать не хочется.

Он снова вздыхает, отталкивается от стены, на которую облокачивался, и садится напротив меня.

— Малфои были единственными, с кем я поддерживал связь. Полностью лишиться связей в Англии было бы опрометчиво.

Легче не стало. Малфои. Даже Малфои были удостоены чести знать, что с ним происходит. А я — нет.

— Посмотри на меня.

С неохотой поднимаю на него глаза. Чувствую, как они начинают слезиться.

Он говорит непривычно мягко:

— Я понимаю, что сделал тебе больно. И мне действительно очень-очень жаль. Ты имеешь право обижаться на меня, злиться, ненавидеть — это даже было бы правильно. В своё оправдание могу сказать, что в тот момент я не осознавал, что тебе будет настолько тяжело. Думал, что ты спокойно… оставишь всё позади.

По щекам всё-таки начинает течь вода.

— Но зачем? — спрашиваю тихо.

— Ты и так понимаешь, — он проводит рукой по лицу, как будто стараясь снять усталость.

— Нет, Северус, не понимаю. Тебе придётся объяснить.

Он снова встаёт. Идёт наливать себе чай, кажется. Либо у меня разыгралась фантазия, либо у него дрожат руки. Наконец начинает говорить:

— Пока мы были заперты в одном доме, произошло то, что происходить не должно было. Всё зашло слишком далеко. Я... На самом деле, сейчас мне кажется, что я был неосознанно уверен, что кто-то из нас не доживёт до победы.

— Но мы оба выжили, — шепчу, постепенно начиная догадываться.

— Да. Мы оба выжили. А передо мной встал выбор: остаться рядом или уйти, дать тебе спокойно построить свою жизнь так, как она должна была строиться на самом деле. С подходящим тебе человеком.

Все это он говорит, повернувшись ко мне спиной, упираясь руками в столешницу. Смотрю на сгорбленную спину, а в голове только: "Мерлин, какая глупость".

— Я все еще не понимаю, поступил ли правильно. Но могу поклясться, что я хотел поступить так, как было бы лучше для тебя.

Я долго молчу, уткнувшись взглядом в пустоту. Лучше? Было ли мне лучше? Перебираю в голове все, чем была наполнена моя жизнь после того, как он ушел. Не знаю, что он подразумевает под "лучше", но я сомневаюсь, что кто-то выбрал бы такую жизнь сознательно.

— Знаешь, мне часто снятся кошмары, да ты и так в курсе... Они никуда не исчезли после того, как война завершилась. Но почти каждый из них заканчивался тем, что я искала тебя. И находила, но слишком поздно. Ты уже был мертв. Каждый раз просыпаясь от увиденного, меня раздирало чувство страха, что на самом деле, ты не сбежал. Что тебя похитили, прокляли, что угодно. А я тебя не спасла. Ты меня спас, а я вот не смогла. Я и в аврорат поэтому же пошла. Казалось, что это единственное, что я могу сделать — продолжать дальше бороться со злом. Вдруг в этой борьбе я бы спасла тебя.

Он поворачивается ко мне, смотрит шокировано.

— Но почему? Я же все сказал Минерве...

— Да, она мне все передала. Но мне было слишком сложно в это поверить. Ты был для меня единственным важным человеком. Я не могла поверить в то, что ты мог просто бросить меня одну после всего, что мы пережили.

Я чувствую, как каждое мое слово почти физически бьет по нему. Запоздало думаю, что может не стоило так жестко. Он отводит взгляд, глаза мокрые.

— Прости, — доносится до меня едва слышно.

Встаю и медленно подхожу к нему вплотную. Поднимаю руку, осторожно касаясь лица.

— У меня ещё правая сторона лица есть, если что. Можешь не стесняться, — ухмыляется горько.

— Дурак ты, Северус.

Осторожно обнимаю его за плечи, опасаясь, что он меня оттолкнёт. В ответ он сжимает меня так, что кажется сейчас хрустнут ребра.

Мы стоим так вечность, и я не хочу, чтобы она заканчивалась. Я слишком долго этого ждала.

Я бегу по тёмному коридору, освещённому только лучом, исходящим из моей палочки. Вдоль коридора тянутся бесконечные двери, очень похожие на дверь от моей темницы. Я открываю каждую из них, бросаю взгляд в пустое помещение — и бегу дальше. Я очень устала, почти задыхаюсь, но продолжаю бежать. Меня подгоняет непрекращающийся детский крик, молящий о помощи. Я отчаянно хочу найти его источник — успеть помочь, успеть спасти.

Крик становится громче, и я перестаю открывать каждую дверь — просто бегу вперёд, надеясь, что моя цель где-то рядом. И наконец бесконечный коридор заканчивается. Я вижу дверь в конце — такую же, как все остальные, — но я уверена, что мне нужно именно туда. Подбегаю, толкаю её плечом изо всех сил и едва не падаю внутрь.

Успела. Она жива. Девочка со светлыми косичками плачет, забившись в угол и обхватив руками колени.

— Не бойся, я здесь, я тебя спасу… Теперь всё будет хорошо, — начинаю её успокаивать и делаю пару шагов вперёд. Спотыкаюсь обо что-то, кидаю взгляд вниз — и замираю от ужаса.

На полу лежит труп, лицом вверх. У него рыжие волосы и веснушки. Стеклянные глаза раскрыты, а рот застыл в немом крике.

— Нет… — я шарахаюсь от тела и тут же спотыкаюсь обо что-то ещё.

— Нет, нет, нет... — внезапно понимаю, что маленькое тёмное помещение полностью заполнено трупами. Я могу не считать — знаю, что их здесь ровно двенадцать.

Я должна бежать. Должна взять девочку и увести её отсюда. Поднимаю глаза на неё — и сначала не могу понять, когда она успела уснуть. Подхожу, трясу за плечи, кричу, чтобы она проснулась, что нам нужно уходить. Она не просыпается. Тогда я кричу ещё сильнее…

— Неееееет!

Крик прорезает темноту моей спальни. Я сижу в кровати с широко открытыми от ужаса глазами. Пижама вся прилипла к телу, по лбу стекает капля пота, будто я действительно пробежала весь тот коридор. Тело сотрясает крупная дрожь.

Дверь в комнату распахивается, и влетает Снейп — сонный, в пижаме и с палочкой наперевес, готовый защищать от пробравшихся в дом Пожирателей.

— Что?.. — договаривать не приходится, он и так всё понимает.

Хмурится.

— Этого следовало ожидать, — бормочет себе под нос и тут же разворачивается, выходит из комнаты.

— Не уходите… — говорю еле слышно в уже закрытую дверь. Почему-то сейчас мне критически нужно, чтобы он остался. Но он уходит.

Кажется, что стены наползают на меня. В ушах шумит, сердце панически колотится. Мне очень страшно. Страх въедается в кожу и раздирает изнутри. Кажется, что в лёгких вот-вот закончится воздух.

Не знаю, сколько проходит времени, когда он возвращается, — по ощущениям целая вечность.

Он подходит ко мне, поднимает голову и вливает что-то в рот. Сначала давлюсь, но всё равно проглатываю зелье. Стены постепенно встают на место, воздуха становится больше.

Я сижу в кровати, вцепившись в одеяло, и захлёбываюсь слезами, не понимая, что со мной только что произошло.

Снейп садится рядом, отцепляет мою руку от одеяла и начинает втирать что-то в ладонь — осторожно, круговыми движениями, внимательно наблюдая за моим лицом. Заканчивает с одной рукой и берётся за вторую.

Постепенно меня отпускает. Страх уходит, остаётся только жуткая усталость. Очень хочется спать, но я боюсь вернуться в тот сон.

— Ты выпила Сон без сновидений. Можешь теперь спокойно засыпать. Ничего не приснится.

Он укладывает меня обратно на подушку. Я закрываю глаза — и тут же вырубаюсь.

* * *

В следующий раз я открываю глаза, когда солнце уже вовсю светит в окно. Прислушиваюсь к организму. По ощущениям — примерно как после рождественской ночи в Хогвартсе в тот год, когда Симус с Дином притащили ящик какой-то гадости, и на утро все вспоминали её добрым словом.

Встаю и иду в ванную. Долго стою под струями воды, вспоминая, что случилось ночью. Сейчас всё это кажется наваждением: и моя паника, и Снейп, гладящий мои ладони. Запах ментола, исходящий от них, даёт понять, что это был не сон.

Выбираюсь из ванной, укутываюсь в халат и угрюмо смотрю на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрит бледное, худое лицо с кругами под глазами. С чёрных длинных волос стекает вода. Я много раз порывалась их отрезать, но Гермиона всегда так ругалась, что я не решалась вызвать её гнев. Она говорила, что ужасно завидует мне — ведь в отличие от неё мои волосы всегда были прямыми как палки, а она мучилась со своими кудрявыми, постоянно придумывая, как бы их уложить. Я любила её волосы, иногда по-дурацки закапывалась лицом в них. Она смущалась и хихикала.

Прислоняюсь лбом к зеркалу и прикрываю глаза. Не понимаю, как мне без них жить. Рон и Гермиона стали для меня семьёй, которой у меня никогда не было. Теперь их тоже отняли.

"— Ты не знаешь, на что способна. Это не твоя вина. Тебя никто не обучал так, как нужно было.

— А вы можете научить так, как нужно?

— Я могу попробовать."

Снейп сказал, что верит: я могу убить монстра. Не представляю, с чего он это взял. Но обещал сегодня всё объяснить. Заранее крайне скептически отношусь ко всему, что он собирается мне сказать.

* * *

Мы сидим у камина в креслах. Как я поняла, одно из них давно облюбовано Снейпом, так что выбора мне не предоставили.

Он снова принёс какое-то зелье. Лаборатория у него тут, что ли? От одного вида зелья меня уже мутит.

— Я хочу тебе показать и рассказать то, о чём не говорят в Хогвартсе на уроках. Для этого мне нужно, чтобы ты делала то, что я скажу, — смотрит на меня, ожидая ответа.

Киваю настороженно.

— Ты когда-нибудь слышала про заклинание Auram Ostende?

Отрицательно мотаю головой.

— Это заклинание используется для определения магического потенциала волшебника. Действие его довольно примитивно: оно вызывает сферу, которая окрашивается в определённый цвет. Цвет и яркость сферы, собственно, и показывают потенциал.

Хмурюсь. Бред какой-то. Маги не рождаются с разными потенциалами — их сила зависит только от развития навыков. Сфера нужна для определения уровня развития? Ну, неплохо, наверное. Но пока не понимаю, зачем мне это.

— Для использования заклинания не нужна палочка — оно изначально не предназначено для неё. Чтобы заклинание сработало, нужно почувствовать всю магию в себе и сосредоточить её в одном месте. Вот так.

Снейп держит ладони, повернутыми друг к другу, и произносит заклинание. Между ладонями загорается сфера, которая постепенно приобретает красный цвет. Судя по лицу Снейпа, заклинание даётся ему нелегко: руки едва заметно дрожат, брови напряжённо сведены. Это длится всего несколько секунд. Он опускает руки — и сфера тут же исчезает. Откидывается в кресле и тяжело дышит.

— Твоя очередь, — произносит он чуть хрипло.

Мне становится интересно. Я ставлю руки как он и, держа в голове его предупреждение о сосредоточении магии, произношу:

— Auram Ostende.

И... ничего. Ну, точнее, что-то всё-таки появляется — маленький шар, светло-розоватого оттенка. Он гаснет через пару секунд. Я и в помине не чувствую такого напряжения, которое, судя по всему, испытал Снейп. Удивлённо поднимаю на него глаза. Он ухмыляется моей растерянности.

— Это нормально. У любого из твоих друзей, с которыми ты училась, не получилось бы и этого. Но видишь ли, суть в том, что во мне магической силы нисколько не больше, чем в тебе. Всё дело в контроле. И я тебе это докажу.

Он берёт тот самый пузырёк зелья, от одного вида которого я скривилась в начале.

— Это очень сложное и редкое зелье. И одновременно — очень опасное. Оно может показать магу, на что он на самом деле способен, если бы обрёл контроль над своей магией. А с таким знанием справляются не все.

Он открывает зелье и выпивает половину пузырька. Потом снова произносит заклинание. На этот раз сфера сразу загорается красным — чуть ярче, чем была до этого. А Снейп будто вообще не напрягается, спокойно держит её около минуты. Потом опускает руки и протягивает остаток зелья мне.

— Постарайся запомнить ощущения, которые сейчас испытаешь. Это понадобится потом, — говорит он и смотрит на меня как-то слишком настороженно.

«И чего он так боится?..» — думаю, опустошая пузырёк.

То, что происходит дальше, сложно описать словами. Я чувствую её. Чувствую магию. Чувствую, как она течёт по венам, собирается в солнечном сплетении, пульсирует и рвётся наружу.

— Auram Ostende.

Меня почти ослепляет. Сфера буквально горит у меня в руках, приобретая почти бордовый оттенок. Я чувствую эйфорию, улыбаюсь и вкладываю ещё больше силы в шар между ладонями. Не особо осознаю, как именно я это делаю — получается само собой. Но меня сейчас не волнует механизм действия. Я тону в наслаждении ощущением своей магии. Кажется, что она всегда жила во мне, а я только сейчас с ней познакомилась.

Но силы постепенно покидают меня. Сфера гаснет, а эйфория пропадает. Я откидываюсь в кресле, желая только одного — почувствовать это снова.

— Это самое потрясающее чувство, которое я испытывала! — говорю восторженно.

— Не сомневаюсь, — он внимательно смотрит на меня.

— А ещё можно?

— Нет. Больше нельзя. Каждый приём такого зелья чреват мощным откатом. Скоро ты почувствуешь резкий контраст между своим состоянием с ним — и без него. Поверь, тебе это не понравится.

Я уже чувствую то, о чём он говорит. Это похоже на присутствие дементора. Как будто мне показали, ради чего стоит жить — и тут же отобрали. Невыносимое чувство опустошения.

— Зачем вы это сделали?.. — слышу свой слабый голос. — Так нечестно… Мне нужна ещё порция…

Он хмыкает:

— Многие так говорят. После этого зелья обычно есть два пути: либо маг сходит с ума, как наркоман, пытаясь достать новую дозу, либо пытается достичь того же эффекта без зелья. Второй путь гораздо сложнее — и он тоже своего рода сводит с ума. Темный Лорд — наглядный тому пример.

— Но почему моя сфера была ярче вашей после действия зелья?

— По той же причине, по которой Тёмный Лорд выбрал тебя равной себе. Не столько из-за пророчества, как тебе говорил Дамблдор, сколько из-за силы, которая в тебе есть.

— Нас всегда учили, что наша сила зависит только от умений. Старайся на уроках, прилежно учись, изучай новое, тренируйся — и станешь сильным магом. Вы хотите сказать, что это неправда?

— Отчасти, — кивает Снейп. — Да, в Хогвартсе никогда не расскажут о том, что ты изначально можешь быть сильнее, чем сидящий рядом с тобой одноклассник. И книг об этом ты не найдёшь в школьной библиотеке. Не так уж сложно догадаться, почему.

— Потому что тогда возникнет дискриминация?

— Или даже геноцид. Собственно, опять же, наглядный пример — Тёмный Лорд. В своё время он оказался очень любознательным и жадным до силы магом. Он чувствовал, что отличается от остальных, но не понимал — чем конкретно. Книги по так называемой «тёмной» магии открыли ему глаза. И он пошёл налево и направо раскрывать их остальным. А тем, кому это не нравилось, он глаза закрывал. Навсегда.

Поток информации сбивает меня с ног. Мучительно обдумываю всё, что он сказал.

— Но я никогда не чувствовала, что отличаюсь от остальных… — говорю задумчиво.

— Чувствовала. Просто это накладывалось на твою известность, и она уже заставляла тебя ощущать себя особенной. Этого было достаточно, чтобы ты не стала копаться в причинах. Что было весьма на руку Дамблдору.

— Но почему? Почему он мне этого не рассказал? — хмурюсь. Снейп молчит, смотрит на меня, явно давая шанс догадаться самой.

И вдруг до меня доходит.

— Он боялся, что я стану новым Тёмным Лордом?.. Но это же бред! Он убил моих родителей! Если бы я умела управлять своей магией в полной мере — я бы направила её на него.

— Ты не знаешь, насколько власть и сила могут развращать. А Альбус это знал. И предпочёл менее радикальный путь. Дело в том, что чтобы использовать всю мощь своей магии, не всегда нужно зелье или развитый контроль. Иногда достаточно эмоции. Самый очевидный пример — твоя мать и твоё чудесное спасение.

Снейп на секунду замирает, затем продолжает:

— Лили Эванс никогда не была обычной ведьмой. Я знал это ещё до школы, чувствовал, что она сильнее меня. Но она так и не узнала об этом — всю жизнь считала себя просто умной и старательной. А потом спасла тебя — одним лишь желанием защитить. Думаешь, кто-то другой смог бы это сделать? Уверен: твой отец любил тебя не меньше, но у него бы не получилось. Альбус был самым сильным волшебником, которого я знал. Но даже он не смог бы повторить то, что сделала Лили. Потому что она совмещала в себе две вещи — колоссальный магический потенциал и такую же колоссальную любовь к тебе.

Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Дамблдор всю жизнь рассказывал мне о силе любви, но никогда не говорил, что к ней полагаются ещё и определённые свойства самого мага.

— Он рассчитывал, что со мной повторится ситуация, как с мамой, когда я встречусь с Волан-де-Мортом?

— Именно.

— Но она не повторилась.

— Как видишь.

— И поэтому вы решили, что настало время радикальных мер?

Снейп вздыхает:

— Ты сама сказала, что самые дорогие тебе люди мертвы. Тебе больше некого защищать. Если раньше я ещё мог надеяться, что план Дамблдора сработает… теперь у меня не осталось ни капли надежды.

Мы замолкаем. Мне нужно время, чтобы переварить всё это. Ну допустим, Снейп говорит правду. А если Дамблдор был прав? Что, если я и правда могу стать монстром? Презирать магглов, ненавидеть грязнокровок… Стоп.

— Волан-де-Морт считает, что смешение с магглами ослабляет магический потенциал?

— Да. Это его главная теория, на которой он построил свою армию Пожирателей. Я говорил тебе, что чувствовал силу Лили. Но от Волан-де-Морта всегда исходила ещё более мощная. Осознавали это его последователи или нет, они тянулись к нему как к божеству. В том числе и я. В молодости я считал, что он борется за спасение магии от деградации. Презирал всех, кто смешивал кровь с магглами, — он отводит глаза. — То, что я чувствовал рядом с Лили… Я оправдывал личными чувствами. Говорил себе, что это невозможно, что она обычная ведьма. А потом её магия почти убила Тёмного Лорда. И мне пришлось пересмотреть свои взгляды на «непроверенные теории».

Лицо Снейпа мрачнеет с каждым словом. Я так и не спросила его о долге перед мамой. Но, судя по всему, у них были близкие отношения. Странно, что Сириус никогда об этом не говорил.

— А сам Волан-де-Морт своё мнение относительно маглорожденных не поменял?

Он горько ухмыляется.

— Признать свою ошибку? Тёмный Лорд не ошибается. Особенно — в том, на чём держится его власть. Думаю, он оправдывает это случайностью. Погрешностью. Ужасным недоразумением. Ему слишком дорога его ненависть к магглам, чтобы так просто от неё отказаться. Но именно поэтому он так хочет убить тебя. Ты — его провал. Свидетельство его ошибки.

— А с чего вы взяли, что у меня большой магический потенциал? Почувствовали, как с мамой?

— Да. Это было очевидно с самого начала. Но честно говоря, у таких родителей, как твои, вряд ли мог родиться слабый ребёнок. Вероятность низкая, хотя она, конечно, существует. Вообще, по-хорошему бы использовать маггловские технологии для изучения магической генетики, но до этого наш мир пока не дошёл. И если Тёмного Лорда не остановить — не дойдёт никогда.

— И вы правда думаете, что у меня получится?

— По крайней мере, я сделаю всё, что зависит от меня. На мой взгляд, лучше попытаться, чем сидеть и ждать чуда.

Мы начинаем, как он выражается, “с самого простого” — с невербальной магии. Именно того, что у меня в прошлом году получалось из рук вон плохо.

— Палочка и заклинания — это проводники магии. С тех пор как они появились, маги постепенно стали забывать, что на самом деле могут колдовать и без них. Принцип совершенно такой же, как и с проводниками: ты должна максимально чётко представить результат, быть уверенной в том, что именно ты хочешь сделать. Твой мозг и твоя магия попросту привыкли к заклинаниям. Переучиваться всегда сложнее, но выбора у тебя нет.

Снейп рассказывает всё то же, о чём говорил на уроках. Наверное, даже с той же интонацией. Вот только на его уроках я никогда и половины не слышала из того, что он говорит. Слова слишком перебивались эмоциями от его голоса: ненависть, презрение, подозрение во всех грехах этого мира. Мне всегда казалось, что чуть ли не смыслом его жизни является отравление моей. Конечно, такие мысли появились не на пустом месте — он сам этому весьма поспособствовал своими постоянными придирками и оскорблениями. Но сейчас я слушала его очень внимательно, и его присутствие не вызывало у меня никаких негативных эмоций. Наоборот, мне даже показалось, что он не такой уж и плохой учитель.

Правда, все мои комплименты в его сторону закончились в тот момент, когда мы перешли к практике. Снейп принёс свечу и попросил зажечь её, не произнося заклинание вслух. Сам он это сделал несколько раз без малейших усилий.

С первого раза у меня не получается. С двадцатого — тоже. Я навожу палочку, мысленно произношу «Инсендио» — и ничего не происходит. С каждым неудачным разом во мне растёт раздражение и уверенность, что Снейп ошибся. Я ужасно хочу добраться до той магии, которую почувствовала после приёма зелья. Но я ничего не чувствую. Совершенно ничего. Ничто внутри не откликается на моё желание зажечь эту чёртову свечу.

— Что ты делаешь?

— А? В каком смысле? — раздражённо смотрю на него. Это первое, что он сказал за время моих мучений.

— Что именно ты делаешь? — невозмутимо повторяет вопрос.

— Пытаюсь зажечь свечу, — поднимаю брови. — Сосредотачиваюсь, мысленно произношу заклинание.

— Попробуй без заклинания.

Чего? Он хочет усложнить задачу, когда и так не получается? Ну да, гениально. Провожу рукой по лицу, пытаясь сбросить напряжение. Меня жутко бесит, что ничего не выходит. Без каких-либо ожиданий, почти со злостью, навожу палочку на свечу и представляю, как она загорается.

И она загорается.

Шокировано смотрю на появившийся огонёк. Поднимаю глаза на Снейпа в недоумении.

— Но как это?..

Тот вообще не изменился в лице, только задумчиво рассматривает свечу.

— Кажется, первый этап можно пропустить. Тебе не нужны заклинания, Поттер, они только отвлекают от результата. Так бывает. Попробуй ещё раз.

Задуваю свечу и опасливо пробую снова, не особо веря, что получится. Свеча загорается, но менее ярко, чем в первый раз. Вау.

Ещё пара попыток — и огонёк стабильно появляется. Яркий, ровный, такой же, как получился бы с помощью заклинания. Меня переполняет радость, я почти готова кинуться на шею Снейпу с благодарностью. Но благоразумно предпочитаю просто улыбаться, оставаясь на месте.

Мы переходим в тот самый огромный зал, который, как я поняла, специально был отведён для таких тренировок. Снейп гоняет меня по всей школьной программе: Люмос, Акцио, Вингардиум Левиоса, Репаро, Алохомора… Каждое заклинание получается далеко не с первого раза. И их качество тоже оставляет желать лучшего. Подушка, которую наколдовал Снейп, пролетает всего пару метров и уныло падает. Свет загорается — и почти сразу тухнет. Разбитая чашка собирается только наполовину.

Я не сильно расстраиваюсь, ведь ещё час назад я не знала, что и так могу. Но занятие меня выматывает: кажется, что ещё чуть-чуть — и я упаду от усталости. Снейп, похоже, это замечает и говорит, что на сегодня достаточно.

Возвращаемся в комнату, и я падаю, вымотанная, в кресло. Винки приносит мне обед прямо сюда, за что я ей очень благодарна. Набрасываюсь на еду, как будто сутки не ела.

Замечаю, что Снейп куда-то ушёл — я даже не заметила, в какой момент он пропал. Но тут же раскрывается одна из дверей, ведущих из комнаты, и оттуда выходит мой профессор с горой книг в руках. Мои брови медленно ползут вверх при его приближении.

— Твоя школьная программа на этот год, Поттер, — с этими словами он занимает оставшееся на столе место своей ношей.

— Вы же не серьёзно?

— Почему это? Тренироваться весь день ты не сможешь, организм к такому не готов. А я не имею ни малейшего желания наблюдать тебя, слоняющуюся по дому без дела. Будешь учиться, а потом мне рассказывать, что выучила.

Я забываю про свой обед. Сижу, тупо уставившись на гору книг, открываю пару раз рот и снова закрываю, не находя подходящих слов.

Снейп довольно ухмыляется. Кажется, я слишком рано списала его со счетов своих недоброжелателей.

— А что вы в этот момент будете делать? — подозрительно прищуриваюсь.

— А вот это уже тебя не касается, Поттер. Уж поверь, занятие я себе найду.

Я только сейчас осознаю, что мы, похоже, здесь оба заперты. Мне уходить некуда, меня ищет Министерство, а Ордену сейчас и самому как-нибудь бы выжить без моего участия. У Снейпа, видимо, такая же ситуация.

— А что это вообще за дом?

— Специальное укрытие. Его создал Дамблдор перед смертью. О нём знали только мы с ним. Аппарировать сюда и на прилегающий участок тоже могу только я.

— А Римус?..

— Я аппарировал с ним внутрь дома. Он не знает, где дом находится.

— А аппарировать отсюда можно?

— Так хочется сбежать в Австралию, Поттер? — хмыкает. — С защищённой территории — только мне. Но ты всегда можешь выйти. Правда, не советую, если не хочешь никого привести в единственное безопасное для себя место.

Хмурюсь. Что-то мне не верится, что он так просто может дать мне уйти. Потом надо проверить.

Но, надо сказать, что сбегать мне сейчас совсем не хочется, даже под угрозой изучения школьной программы на дому. Человек, который сидит сейчас напротив меня, неожиданно даёт мне ощущение защищённости. Хоть он и готовит меня к встрече с моим самым большим кошмаром, я всё ещё чувствую от своих рук запах ментола. И от этого запаха как-то особенно спокойно.

Отгоняю от себя ночные воспоминания и возвращаюсь к обеду, пока он окончательно не остыл.

* * *

Я отчаянно зеваю над главой «Истории магии» про становление Гриндевальда. Прошло уже две недели с того момента, как Снейп всучил мне гору учебников с ядовитой ухмылкой и пожеланиями продуктивного обучения. Насчёт проверки выученного он тоже не шутил. Утром — час занятий невербальной магией, потом «развлечение» в виде школьной программы, вечером я рассказываю и показываю, что выучила, а потом мы снова идём в зал делать из меня мессию, призванную спасти мир.

У меня получается всё лучше и лучше. Через неделю подушки уже пролетают через весь зал, а чашки собираются полностью. Мы переходим на боевые заклинания. Теперь это чуть-чуть похоже на ту дуэль, которую Снейп устроил мне в первый раз, только раза в три заторможенней.

И, удивительно, но Снейп даже не закатывает глаза и не говорит, что я такая же бестолковая, как мой отец. Вероятно, это напрямую влияет на мои успехи — иначе я не могу объяснить, как на пятом курсе на его уроках окклюменции у меня не получалось ровным счётом ничего, а тут вдруг виден вполне сносный прогресс.

Возможно, ещё играет роль то, что я стараюсь теперь использовать невербальную магию везде: и в повседневности, и при изучении предметов, и тайно повторяю то, что мы делаем на тренировках, у себя в комнате. Снейпу я об этом не говорю — он всё пугает меня магическим истощением, говорит, что надо соблюдать меру, такая магия забирает гораздо больше сил, чем с двумя проводниками.

Но есть ещё одна причина, по которой меня так тянет тренироваться всё больше: я хочу дотянуться до той магии, которую почувствовала под влиянием зелья. Иногда она отзывается во мне, я чувствую её колыхания в районе солнечного сплетения при колдовстве особенно сложных для меня заклинаний. Но этого слишком мало.

Стук в дверь, и, не ожидая ни секунды, мой сосед по заточению входит в комнату.

— Поттер, скучаешь? — кидает взгляд на «Историю магии», в которую я уткнулась с деланным интересом, как только услышала стук. — Определённо. Пойдём, нужны дополнительные руки.

Подскакиваю с кровати и бегу за своим спасителем от скучного Гриндевальда. Он ведёт меня в лабораторию — она здесь всё-таки есть. Это место, в котором Снейп проводит больше всего времени. Я узнала о ней только тогда, когда порадовалась вслух, что зельеварение мне придётся учить только в теории. Радость была недолгой — ровно до того момента, пока Снейп не отвёл меня в лабораторию и любезно предоставил свои инструменты и ингредиенты. На моё скисшее лицо он только злорадно ухмыльнулся.

Но сейчас между зельями и скучным Гриндевальдом я готова выбрать зелья. Мы спускаемся вниз и входим в одну из дверей, ведущих из гостиной. На столе, на котором находится куча ингредиентов (каждый чётко на предназначенном ему месте), установлен маленький котёл. В котле уже есть зелье, но, вероятно, оно ещё не закончено.

— Садись. Твоя задача будет максимально простой, и я надеюсь, что ты способна с ней справиться.

И он объясняет, что сейчас будет заканчивать зелье, а мне нужно будет подождать минут десять. После этого он даст команду, и моя задача будет заключаться в том, чтобы мешать зелье в нужном направлении и темпе, одновременно подсыпая туда истолчённый рог единорога. В это время он будет занят приготовлением следующего ингредиента, который не может быть готов заранее.

— И вы доверите это мне? — не удержавшись, спрашиваю крайне удивлённо. Ни за что бы не подумала, что Снейп может подпустить меня не то что к своему котлу, но и просто к рабочему месту.

— Могу позвать Винки, — ехидно говорит он. — Возможно, это даже будет разумнее…

— Я справлюсь, — хмурюсь в ответ. Уж зелье помешать я могу не хуже домовика.

— Очень на это надеюсь, — вздыхает почти удручённо.

И магия начинается. Под котлом загорается огонь, руки зельевара мелькают быстро и чётко — то готовят очередной ингредиент, то возвращаются к котлу. Лицо сосредоточено так, как будто от результата его работы зависит чья-то жизнь. Интересно, а что это вообще за зелье?

— Поттер, иди сюда, — произносит, не отрывая взгляда от котла.

Быстро поднимаюсь и подхожу. Подхватываю мешалку и продолжаю размешивать в том же темпе, считая круги. Сосредоточившись на своей задаче, даже не вижу, что там делает Снейп в этот момент. После того как я высыпаю рог единорога, Снейп добавляет в котёл какую-то красную жидкость, подозрительно похожую на кровь. Забирает у меня мешалку и дальше продолжает работать в одиночку.

Выдыхаю, радуясь, что, похоже, ничего не испортила. И тут замечаю едва затянувшийся рубец на ладони Снейпа. Рядом стоит пиала, из которой он выливал последний ингредиент, и я вижу в ней остатки крови. Так вот почему ингредиент нельзя было приготовить заранее — кровь просто свернулась бы. А совместить разрезание собственной плоти одновременно с подсыпанием ингредиентов — такое себе удовольствие.

Осторожно сажусь на место, продолжая наблюдать за Снейпом. Уходить не хочется, да и он команды не давал. А ещё ловлю себя на мысли, что переживаю: не уверена, что после потери такого количества крови он чувствует себя нормально. Лучше на всякий случай быть рядом.

Но всё заканчивается успешно. Через несколько минут Снейп гасит огонь и переносит зелье из котла в три пиалы. И тут до меня доходит, что это зелье я уже видела.

— Это же…

— Да, оно самое. Огненная кровь.

Снейп устало падает на свой стул и прикрывает глаза. Сама не замечаю, как начинаю его рассматривать. Он устал, но явно доволен результатом. Таким расслабленным он выглядит гораздо приятнее, чем в образе страшного профессора, не выбирающегося из подземелий. А ещё здесь он редко одевается как в школе — мантию, вон, вообще никогда не надевает. Снейп в рубашках или даже джемперах нравится мне сильно больше.

— Всё, Поттер, можешь идти. Тебя там «История магии» дожидается.

— А вам точно больше ничего не нужно? Может, что-нибудь принести? — озабоченно спрашиваю я. Всё-таки он выглядит уставшим.

Удивлённо поднимает брови.

— Зачем?... Нет, ничего не нужно, — и добавляет, видя моё недоверие: — Я в порядке, если ты об этом.

А выглядит так, как будто бы нет. Но перечить профессору я не решаюсь — ещё сменит милость на гнев и больше не будет звать меня ему помогать. А мне понравилось.

Встаю и уже почти выхожу, как слышу его:

— Спасибо.

Удивлённо поворачиваю голову.

— Да не за что.

Ухожу, понимая, что это первый раз в жизни, когда Снейп меня поблагодарил.

Дни летят очень быстро. Каждый вечер я моментально вырубаюсь, вымотанная тренировками, предварительно закинув в себя Сон без сновидений. Пробовать спать без зелья мне ужасно страшно. Благо, у Снейпа его в избытке, а запасы он постоянно пополняет — иногда даже за счёт моих усилий. Порой я готовлю что-то по школьной программе под его наблюдением, а иногда он зовёт меня к себе на помощь.

Магия подчиняется всё лучше, и я постепенно пытаюсь колдовать простые заклинания без палочки. Пока мой рекорд — один раз из десяти призвать подушку с другого конца комнаты. Снейп в этот момент даже аплодирует и говорит, что у него на это ушло гораздо больше времени. Беспалочковая магия — это не то, чем можно пользоваться постоянно: она отбирает слишком много сил. Но зато позволяет почувствовать ту силу внутри себя, до которой мне так хочется дотянуться.

В перерывах между учебниками, тренировками и зельями я даже нахожу здесь себе развлечения. В своей комнате я обнаруживаю не только одежду, но и все свои вещи. Снейп потом говорит, что ему их передала Молли. Нора всё-таки уцелела: в тот день, по факту, почти никто не пострадал. Пожиратели сделали то, зачем пришли — забрали меня — и исчезли. Но Уизли всё равно решили покинуть дом для большей безопасности. Снейп сказал, что для них нашли новое место, но где оно находится, знает очень ограниченный круг людей, и он в него не входит. Вот так мы теперь и живём: каждый затаился в своём углу, боясь лишний раз кому-то рассказать, где он находится.

В своих вещах я нахожу блокнот, который Рон подарил мне на день рождения. Я постоянно рисовала на чём придётся; пару раз мне влетало на уроках за то, что на пергаменте под моей рукой появлялись не конспекты, а какие-нибудь картинки. Вот Рон и вручил мне блокнот со словами, что теперь я совсем взрослая и могу наконец-то рисовать как нормальный человек — на нормальной бумаге. Рисовала я ещё до Хогвартса: у Дурслей было не так много развлечений, кроме постоянной помощи по дому тёте. Но карандаш и бумагу стащить у Дадли я всё же смогла. А потом, на первом курсе, я узнала, что картинки ещё и оживлять можно с помощью заклинаний — и это привело меня в неописуемый восторг.

Блокнот большой, размером с учебник, с невероятно красивой живой обложкой. На ней — гриффиндорский лев, который разевает пасть и беззвучно рычит. Сначала мне было страшно «портить» его — казалось, что чтобы я ни нарисовала, это будет недостойно такого чудесного подарка. Но всё же я берусь за карандаш и неуверенно начинаю заполнять первую страницу штрихами. Я рисую картину, открывающуюся из окна своей комнаты. Перед домом — небольшой участок, на окраине которого растёт массивный дуб. Наш дом стоит чуть-чуть на возвышенности, и отсюда видно располагающуюся внизу деревню. Я толком не вижу ничего, кроме домов, но предполагаю, что деревня совершенно маггловская.

Иногда я выхожу на улицу, предварительно предупредив Снейпа, — когда находиться в четырёх стенах становится совсем невмоготу. Но дальше забора, окружающего дом, я не выхожу. Снейп сказал, что с участка я выйти, конечно, могу, но вот обратно дорогу не найду. Я просто забуду, где он находится, а заклинание, охраняющее это место, будет стараться увести меня подальше. И Снейпу придётся бегать искать меня по всей деревне — а такая перспектива ни мне, ни ему не кажется привлекательной. Так что остаётся довольствоваться только посиделками у дуба и рассматриванием неба.

Однажды, после того как я отчитываюсь о выученном новом заклинании трансфигурации, мы привычно сидим в креслах у камина. Обычно я либо рисую, либо читаю что-нибудь вне школьной программы (да, так тоже, оказывается, можно — помимо лаборатории тут ещё и библиотека есть), либо просто смотрю в камин, вслушиваясь в треск дров. Профессор утыкается в какую-нибудь очень страшную на вид книгу, обычно при этом потягивая жидкость янтарного цвета из широкого бокала — чем вызывает у меня приступы лёгкой зависти. Судя по всему, это виски, и, судя по всему, недешёвый. И для меня он, конечно, не предназначен.

В этот раз у меня в руках *«Гордость и предубеждение»*, внезапно оказавшаяся на полках среди магической литературы. Гермиона восторженно отзывалась об этой книге ещё на четвёртом курсе и активно мне её пропагандировала. Я тогда отмахнулась: читать книжки мне было гораздо менее интересно, чем, например, играть в квиддич. Но здесь квиддича нет, а вот Джейн Остин — есть. Так что я уныло вздыхаю и погружаюсь в книгу.

— Поттер, а ты в шахматы играешь?

Поднимаю голову, отрываясь от описания мистера Дарси, который кого-то мне очень напоминает, и удивлённо смотрю на Снейпа.

— Ну… в целом, да… — Рон меня всегда разносил в пух и прах, но зато научил основам стратегии. Надеюсь, это считается.

Снейп уходит в библиотеку и приносит оттуда шахматную доску. Мы расставляем фигуры — и игра начинается.

С удивлением обнаруживаю, что играет он не сильно лучше меня. Рон бы его в два счёта разнёс — даже не представляю, насколько довольным он после этого бы был.

Грустно улыбаюсь про себя. Кажется, я начинаю привыкать.

Мы играем несколько раз подряд, попеременно выигрывая друг у друга. Когда я впервые ставлю ему мат, то поднимаю глаза на его лицо — и начинаю громко смеяться. Такого выражения недоумения на его лице я ещё не видела, и оно мне определённо нравится.

Он стряхивает фигуры с доски и говорит тоном, не терпящим возражений:

— Ещё раз.

И мы играем ещё раз. Продумывая дальнейшие ходы, параллельно замечаю, как сильно мне нравятся его эмоции. Когда он выигрывает, на его лице появляется такое самодовольство, что я только прыскаю от смеха.

Мы расходимся поздней ночью. Поднимаемся наверх вместе, я толкаю свою дверь и, преодолевая желание зевнуть, говорю:

— Спокойной ночи, профессор.

— Спокойной ночи, Поттер.

Впервые за долгое время я засыпаю с глубоким чувством спокойствия на душе.

* * *

Я сижу в своей комнате, закинув ноги на стол, и старательно вырисовываю чёрные глаза. Я начала рисовать его у камина, стараясь незаметно подглядывать на объект срисовки. Но когда в очередной раз подняла глаза и увидела уткнувшийся в меня взгляд чёрных глаз, у меня внутри всё сжалось.

— Ой.

Это всё, на что меня хватило. Я перелистнула страницу блокнота и решила, что дорисую как-нибудь потом. Хорошо хоть, что он никак не прокомментировал.

И вот, сейчас я всё-таки вернулась к его портрету. Не знаю почему, но в какой-то момент мне ужасно захотелось его нарисовать. Именно таким, каким я его увидела здесь. Раньше мне казалось, что Северус Снейп — самый некрасивый человек на планете. А теперь вот вывожу его черты лица на бумаге, как будто это что-то драгоценное.

Стук в дверь — и она тут же открывается. Я дёргаюсь от неожиданности и роняю блокнот. Да что ж такое.

— Профессор, а вас мама в детстве не учила, что стук в дверь предполагает, что на этот стук должны ответить? А если я тут голая, ну, в конце концов?!

— Ну и что я там не видел? — говорит Снейп и тут же замирает, понимая, что сказал лишнее.

— Не поняла… — ошарашенно переспрашиваю. А потом до меня доходит: пижама на мне в первый день, когда я здесь очнулась — она же явно появилась не сама собой. А в тот момент мне было не до размышлений, каким именно образом она на мне оказалась.

— Поттер, мне надо уйти на пару часов. Ты справишься одна? Дом не разнесёшь?

Я всё ещё продолжаю смотреть на него круглыми глазами. В голове не укладывается.

Он вздыхает, понимая, что последнюю фразу я пропустила мимо ушей и явно жду пояснений.

— Поттер, я был занят твоим спасением, а не разглядыванием. Уж поверь, последнее, что меня интересует — это полуживые школьницы.

Это мне сейчас обидно, что ли, стало? Да ну, ерунда какая-то. Что он ещё мог сказать? Но мне обидно, да. Ну я и дура.

— Хорошо, профессор. Дом не разнесу, не бойтесь.

Он кидает на меня подозрительный взгляд и выходит, напоследок сказав, что Винки за главного.

* * *

Я лежу в гостиной на диване, читая, как мистер Дарси внезапно оказывается не таким противным говнюком, каким я его себе поначалу представляла.

Снейпа всё ещё нет, хотя уже вечер. Начинаю беспокоиться. Надо было хотя бы спросить, куда он ушёл. Что мне делать, если он вдруг не вернётся? Не имею ни малейшего понятия. Сейчас Снейп — мой центр мира, рядом с которым я чувствую себя спокойно и в безопасности. Что будет, если он исчезнет? Даже думать об этом не хочу.

Мои опасения не сбываются: я слышу, как открывается входная дверь, и в дом входит тот самый центр мира — в теперь уже непривычной мантии и с таким выражением лица, будто он весь день вёл пары у пуффендуйцев.

Он молча проходит мимо и поднимается к себе. Жаль. Я надеялась, что он хоть что-то расскажет. Но я рада, что он вернулся, и что он в порядке. В целом, меня и это устраивает.

Через полчаса он спускается обратно — уже без своей дурацкой мантии, и, по всей видимости, после душа: волосы влажные, а рубашка не до конца застёгнута. Кидает что-то на стол.

— Это тебе Люпин передал. Подарок.

Перевожу удивлённый взгляд с него на бумагу на столе. Не решаюсь прикасаться.

— Что это?

— Возьми и посмотри, — тон раздражённый. Ну да, явно что-то не так. — На нём нет проклятий, я проверил.

Беру бумагу со стола и понимаю, что это письмо. Просто сложенный пополам лист с посланием. Начинаю вчитываться в слова и постепенно мрачнею с каждой строчкой.

Перечитываю письмо дважды на всякий случай, а потом комкаю его и точным попаданием отправляю в камин.

Вот же мразь.

Утыкаюсь взглядом в книгу, не видя перед собой ни строчки. Чувствую, как внутри кипит злость.

— Не понравился подарок? Люпин сказал, что ты должна обрадоваться.

— В следующий раз, когда Люпин соберётся меня порадовать, можете послать его подальше.

Снейп удивлённо поднимает брови и молча смотрит на меня, ожидая продолжения. Ну что он от меня хочет?

— Вы же читали письмо, — полуспрашиваю, полуутверждаю.

— Мне нужно было окончательно убедиться, что в нём нет ничего опасного для тебя.

Хмыкаю. Ну да, конечно.

— Но, учитывая это, я тем более не понимаю твою реакцию.

Он не в курсе? Странно. Мне казалось, что вся школа знает. Хотя, может, я, как всегда, была слишком сосредоточена на своей персоне.

Письмо было от Симуса. От человека, который знатно подпортил мне прошлый учебный год и оставил после себя только ощущение грязи и разочарования.

— Это касается моих отношений с Финниганом. Вам интересно об этом слушать? — спрашиваю с сомнением. Не то чтобы мне очень хотелось вдаваться в подробности событий прошлого года.

— Ну, у меня полно времени, а список развлечений весьма ограничен. Так что да, Поттер, я весь внимание, — с этими словами он наливает себе бокал янтарной жидкости и готовится слушать.

Я нервно тереблю уголок страницы книги. Не поднимая взгляда, начинаю говорить деланно равнодушным тоном:

— В прошлом учебном году многие с нашего курса остались на Рождество в замке. Нам казалось, что в Хогвартсе безопаснее. Ребята достали откуда-то выпивку, много выпивки, и мы благополучно напились. На следующее утро я проснулась в кровати Финнигана. Не помнила вообще ничего, но и так всё было понятно. Он мне нравился, так что я не то чтобы сильно была удивлена. После этого мы начали встречаться, и всё даже было неплохо…

Снейп хмыкает. Кидаю на него быстрый взгляд и чувствую, как краснею. Снейп застал нас тогда с Симусом в не самый подходящий момент — практически вытащил нас за уши из ниши с рыцарскими латами.

— Вы всё-таки помните.

Снейп кивает.

— Да, поэтому и думал, что письмо тебя обрадует. Но, я так понимаю, что-то пошло не так?

— Драко. Мы с ним собачились постоянно — да вы и так в курсе. Ну и где-то через месяц после Рождества он мне сказал, что… В общем, сказал, что вся школа знает: Симус поспорил на меня. На то, что затащит в постель главную звезду Хогвартса, — морщусь досадливо. — Симус даже отрицать не стал. Просто развёл руками, сказал что-то вроде: «Ну тебе же понравилось» — и всё.

Замолкаю. От воспоминаний хочется помыться. Да, это далеко не худшее, что со мной случалось, но вспоминать лишний раз не хочется.

Я ни с кем толком об этом и не говорила. Гермиона пыталась, но я тогда закрылась в себе. Сказала, что это ерунда и у нас есть проблемы посерьёзнее, чем идиот Симус. Но на самом деле это сильно меня тогда подкосило. Я даже смотреть на него не могла — слишком больно было. А он как будто вообще ничего не заметил. Была я рядом или нет — ему было всё равно. А теперь вот пишет письма с подписью “Твой Симус”. Говорит, что ни в чём меня не винит, хочет поддержать и помочь. И предлагает забыть все разногласия.

— И что? Ни за что не поверю, что ты так просто это оставила, — Снейп смотрит на меня внимательно, ожидая продолжения.

— Помните, как Малфой врезал Симусу по лицу в Большом зале?

— Да, — кивает. — Он тогда сказал, что Финниган его спровоцировал. Но как именно — рассказывать не стал.

— Ещё бы, — улыбаюсь ехидно. — Финниган подошёл к слизеринскому столу и стал громко признаваться Малфою в любви. Что-то говорил про то, что больше не может так жить и скрывать это ото всех. А после того, как Малфой пригрозил ему заклятием, упал на колени и попросил отдать ему на память хоть один волос с его прекрасной головы. Ну и тут бедный Драко не выдержал.

Снейп начинает в голос хохотать. Смотрю на него и тоже нервно посмеиваюсь.

— Слагхорн тогда жаловался, что у него пузырёк любовного зелья пропал, — всё ещё улыбаясь, произносит Снейп.

— Я подумала, что это достойная плата за моё присутствие на его дурацких вечеринках. Да и думаю, он от этого не сильно обеднел, — улыбаюсь невинно.

— А ты не так безнадёжна, как я думал, Поттер.

— Вы мне льстите, профессор, — с улыбкой парирую. И продолжаю уже немного грустно: — Это была идея Гермионы. Они тогда с Роном разозлились чуть ли не сильнее меня. Рон всё морду Симусу порывался набить, а Гермиона нашла решение поэлегантнее.

Мы замолкаем на минуту. И тут он вдруг говорит, задумчиво рассматривая свой виски:

— Мисс Грейнджер была умной ведьмой. Магический мир многое потерял.

Потрясённо смотрю на него.

— Почему вы ей об этом никогда не говорили? Только обижали постоянно, — тихо спрашиваю.

— А как ты себе это представляешь? Допустим, я бы похвалил маглорожденную ведьму на своём занятии. Как думаешь, как быстро Тёмный Лорд узнал бы об этом и сказал бы, что нам с ним не по пути?

М-да, в таком ключе я на его поведение не смотрела. Тогда всё становится немного яснее. Он осушает свой бокал и наполняет заново. Смотрю на это — и всё же решаюсь попросить:

— А мне можно? — киваю на виски.

Он удивлённо поднимает бровь.

— Я думал, ты сделала выводы, какие последствия может иметь алкоголь.

— Ну, вы же на меня ни с кем не спорили? — говорю и тут же сама пугаюсь своей наглости. Он пару секунд смотрит на меня и, видимо, приходит к выводу, что лучше дать мне то, что я хочу, чем как-то это комментировать.

Протягивает мне бокал. Осторожно пробую. Рот и горло обжигает горькая сладость, а внутри как будто расползается тепло. Потом, сильно позже, я долго буду искать именно этот виски, но так и не смогу почувствовать те же вкусовые ноты.

— Профессор, а почему вы остались служить Волан-де-Морту, если больше не поддерживали его идеи? — откровение за откровение, профессор, вы мне должны.

Он горько ухмыляется.

— От него нельзя просто уйти, Поттер. Нельзя передумать. Только если ты не собираешься скрываться и прятаться всю оставшуюся жизнь. И то… те, кто пытался, закончили плохо.

— Но вы не просто не ушли — вы стали работать на Дамблдора… К чему такое геройство? Волан-де-Морт мог вычислить вас в любой момент. Ради чего?

Он смотрит на меня долгим внимательным взглядом. Потом всё же говорит:

— Ради чего? Тебе не надо представлять, чтобы понять, каково это — когда убивают самых дорогих для тебя людей. Можешь ли ты себе представить, что, пережив подобное, я просто продолжил бы безропотно ему служить?

Хмурюсь в непонимании.

— А кто?.. — а потом вспоминаю. — Моя мама?

Снейп мрачнеет на глазах. Отводит взгляд и утыкается в огонь, крепко сжимая бокал. Я уже не жду, что он ответит, но спустя несколько минут он всё-таки говорит глухим голосом:

— Я встретил её лет в девять. Совершенно случайно — мы жили недалеко друг от друга. В тот момент я был абсолютно уверен, что встретил ангела. В ней было что-то, что очаровывало всех, кто с ней сталкивался, особенно это чувствовалось на контрасте с её сестрой. Мы подружились, я рассказал ей о магии, о Хогвартсе. Лили слушала меня, затаив дыхание — никто и никогда не слушал и не смотрел на меня так, как она. И это, конечно, привязывало меня к ней ещё сильнее. В Хогвартсе сказка предсказуемо начала рушиться. Мы оказались сначала на разных факультетах, а впоследствии — на разных концах морали. Детское очарование прошло, я уже отчётливо видел, что передо мной не ангел, а очень даже живой человек со своими взглядами на мир. И наши взгляды сильно расходились. Мы перестали общаться на пятом курсе — я тогда сильно её обидел. Но она всё равно оставалась для меня чем-то вроде луча света среди той темноты, которая меня окружала. Со временем темнота сгущалась всё плотнее, свет было почти не видно. Но я знал, что он есть. Где-то там, далеко. Я всегда могу дотянуться до него, если захочу — так я думал, — Снейп прерывается, делая глоток. Я боюсь пошевелиться, лишь бы не сбить эту исповедь.

— А потом свет исчез. Окончательно и бесповоротно. Это ударило по мне сильнее, чем я мог предположить. Я хотел её защитить, пришёл к Дамблдору сдаваться. Но это не помогло… После этого он предложил работать на него. Я не стал отказываться.

Поднимаю свою отвалившуюся челюсть. Не понимаю, что конкретно чувствую, но понимаю, что мне очень больно. За него. Почему мне никто не говорил, что они были близки? Что они были настолько близки?

— Вы её любили… — рот действует быстрее мозга, и я ошарашенно произношу это вслух.

Снейп проводит ладонью по лицу и, не смотря на меня, говорит:

— Всё сложнее, чем ты думаешь. Но говорить об этом сейчас я не хочу. Уже поздно, Поттер. Иди к себе.

Похоже, всё-таки спугнула. Но я и так услышала больше, чем рассчитывала. Поднимаюсь, ставлю пустой бокал на стол.

— Спокойной ночи, профессор.

Он не отвечает, уткнувшись взглядом в огонь и, по всей видимости, утонув в своих мыслях.

Поднимаюсь к себе, раздираемая странными чувствами. Профессор Снейп — страшный ужас подземелий, человек, которого я так долго ненавидела, и человек, который вытащил меня из ада, — любил мою маму. Более того, он сейчас здесь, потому что любил мою маму. С каждой ступенькой на сердце как будто становится тяжелее.

* * *

Со следующего дня всё меняется. Начинается с того, что утром Снейп не появляется на тренировке. Отправляю Винки проверить, всё ли с ним в порядке — самой мне к нему как-то боязно заходить. Она возвращается со словами: «Хозяин просил передать, что сегодня мисс Поттер будет заниматься одна». Отпускаю Винки в замешательстве. Я уже пару раз занималась одна, но Снейп всегда предупреждал об этом сам. И говорил, что главное — не переусердствовать, чтобы ему потом не пришлось меня откачивать. А сейчас вот так… Может, заболел? Надо будет всё-таки к нему зайти.

После тренировки я нахожу его в лаборатории, интересуюсь, всё ли у него в порядке. В ответ получаю холодное:

— Поттер, вы без меня и позаниматься сами не можете? Я научил вас всему, что мог. Дальше — дело за вами.

И он отворачивается, ясно давая понять, что разговор окончен.

И всё. Он как будто снова превращается в того самого Снейпа, каким был на протяжении шести лет школы. Надевает свою маску, из-под которой не проглядывают признаки человечности, как будто так всегда и было. Никаких больше посиделок у камина по вечерам, никаких шахмат и виски. В лаборатории он просто выдаёт ингредиенты и, к моему изумлению, оставляет меня одну. Настолько хочет избежать моего присутствия, что аж готов поставить под удар своё святилище? Он буквально старается делать вид, что меня не существует. Равнодушно выслушивает мой отчёт об учёбе и уходит. Первые несколько вечеров я сижу одна в гостиной, а потом мне становится там некомфортно, и я почти не вылезаю из своей комнаты. Максимум — читаю или рисую на улице под дубом. Но становится всё холоднее, и долго засиживаться там у меня не получается.

Я не понимаю, что произошло. Возможно, я полезла туда, куда не стоило, зашла слишком далеко. Но он же сам всё рассказал — винить меня в этом глупо. В любом случае, я жутко скучаю по нему. Пусть лучше он саркастически комментирует мои неудачные потуги в зельеварении или даже говорит, что я такая же бестолковая, как мой отец. Это было бы лучше, чем тотальное игнорирование моей персоны. Чувствую, что постепенно сползаю обратно в то состояние, из которого он вытащил меня после плена. Если он хочет, чтобы я добралась до Волан-де-Морта в «рабочем» состоянии, то он выбрал плохую тактику.

Я дочитываю последнюю страницу «Гордости и предубеждения» и зеваю. С удивлением понимаю, что уже за полночь. Переодеваюсь в пижаму, готовясь ко сну, а потом соображаю, что у меня закончилось зелье. Кусаю губы, прикидывая: может, не так уж оно мне и нужно? Но всё равно не решаюсь ложиться спать просто так — воспоминания о комнате, заполненной трупами, всё ещё слишком яркие. Накидываю халат и выдвигаюсь в лабораторию.

Благополучно забираю зелье, выхожу из лаборатории — и едва не роняю свою добычу, вздрагивая от неожиданности. Огонь в камине почти погас, а в кресле рядом сидит Снейп и смотрит на меня каким-то странным взглядом. В руке — бутылка виски, по всей видимости, профессор не стал стесняться и начал пить прямо из горла. Я настолько не ожидала, что он может быть здесь, что не заметила его, когда проходила мимо по пути в лабораторию.

— П-профессор? Вы чего тут?.. Поздно же уже… — голос дрожит. Почему-то его вид сейчас меня пугает.

Он делает глоток из бутылки, не отрывая от меня взгляд. По телу бегут неприятные мурашки.

— Ты знаешь, какой сегодня день, Поттер? — спрашивает почти угрожающе.

«Да уже ночь, профессор», — хочу отшутиться, но прикусываю язык. Сейчас он явно к шуткам не предрасположен. День… Понятия не имею. У меня давно все дни слились в один.

— Нет, профессор, не знаю.

Тишина давит. Мучительно пытаюсь сообразить, какой же сегодня может быть такой особенный день.

— Сегодня 31 октября, Поттер, — с этими словами он встаёт и выдвигается неровным шагом ко мне.

Я нервно сглатываю и поднимаюсь на пару ступенек вверх. Очень хочется сбежать, но как будто бы это слишком глупо. 31 октября… Что могло случиться 31 октября? И тут меня как будто окатывает холодной водой. Пазл складывается.

— Если я буду отмечать каждый день, когда погиб кто-то дорогой мне, как это делаете вы, профессор, то я скоро сопьюсь, — тихо отвечаю ему.

Сегодня день смерти моих родителей. Я узнала об этом не так давно на самом деле, почему-то раньше мне не приходило в голову, что этот день должен быть особенным. Я же даже их могилы не видела.

Но он вот, видимо, другого мнения на этот счет. Нравится ему упиваться в сопли, оплакивая любовь своей молодости? Да пожалуйста. Только без меня. Разворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице почти до конца, как вдруг слышу то, что мгновенно заставляет меня замереть:

— А день, когда погибает кто-то по твоей вине?

Медленно поворачиваюсь и пытаюсь понять — точно ли он это сказал? Или мне послышалось?

— Что вы сейчас сказали? — я почти шиплю, как Волан-де-Морт в свои лучшие времена.

Он смотрит на меня пьяным взглядом исподлобья.

— Она была бы жива… Если бы не…

Мне не нужно, чтобы он заканчивал — и так понятно, что он хотел сказать. Резко спускаюсь к нему, подхожу почти вплотную, чувствуя, как сильно от него несёт спиртным. Шиплю ему прямо в его пьяную рожу:

— Если бы не я, профессор. Да, вы совершенно правы. И что вы мне сделаете? Убьёте меня? Ну же, я здесь, у меня даже палочки нет. Лили Эванс была бы жива, если бы не я. Возможно, у вас даже был бы шанс, что она вас простит. Завели бы деток, жили бы себе счастливой семьёй. Так в ваших розовых мечтах, а, профессор? И всё сломала я. Так вот же — я здесь. Делайте, что хотите. Вперёд…

Меня оглушает звук разбитой бутылки — она вылетает у Снейпа из рук. В одно мгновение он сжимает мою шею освободившейся рукой и с силой вдавливает в стену. У меня перехватывает дыхание от боли, в голове мелькает мысль, что это конец. Сама напросилась. Риддл только руку Снейпу пожмёт и скажет: «Спасибо, мой мальчик». Или это Дамблдор так говорил?.. В голове всё путается. Изо всех сил хватаю воздух ртом, но он не поступает в лёгкие.

Внезапно рука на моей шее ослабевает. Я начинаю судорожно вдыхать воздух, постепенно приходя в себя. Снейп не убирает руку полностью, но и как будто бы больше не хочет меня убить. Стоит с растерянным взглядом, глаза блестят.

— Прости… — шепчет еле слышно.

У меня снова перехватывает дыхание — но уже от развернувшегося передо мной зрелища. Ему очень плохо. Он резко превратился из агрессивного зверя в разбитого мужчину.

— Всё хорошо, я сама виновата, — выходит хрипло. Всё-таки меня только что чуть не задушили. Сам говорил про вред алкоголя, и вот, на тебе.

Он не отходит, стоит вплотную. Убирает руку с шеи, только чтобы поправить упавшую на лицо прядь волос. А потом аккуратно берёт за подбородок и прикасается своими губами к моим.

Если до этого в моей голове были хоть какие-то мысли — то в этот момент там звенящая тишина. Я замираю, как жертва перед хищником. Не то чтобы я была сильно против поцелуев, но он совершенно пьян — это я вижу отчётливо. А поцелуи на пьяную голову… Такие уже были в моей жизни. Закончилось плохо.

Но он не сдаётся, осторожно обвивая одной рукой мою талию, а другую руку запустив в волосы. Притягивает ещё ближе.

Чёрт. Так нельзя. Это неправильно.

Но моя рука сама ложится ему на грудь, а губы начинают отвечать. Сердце бешено бьётся, а руки дрожат.

Он отрывается от меня, смотрит в глаза, проводит рукой по щеке. А потом, с болью в голосе, говорит то, что мгновенно возвращает меня в реальность:

— У тебя её глаза…

Твою мать. Ну я и дура.

Видимо, моё изменившееся выражение лица что-то ему говорит. Он отшатывается от меня. Несколько секунд мы просто молча смотрим друг на друга. Я — с таким холодом, что можно замораживать воду, он — с приходящим осознанием того, что сделал.

— Уходи. Иди к себе… Пожалуйста.

Дважды мне повторять не нужно. Быстро поднимаюсь по лестнице, влетаю в комнату и запираюсь. На всякий случай ещё и нахожу палочку, чтобы запереть дверь заклинанием.

Прислоняюсь спиной к двери и медленно сползаю вниз. Из глаз текут слёзы. Обнимаю колени и утыкаюсь в них лбом. Меня вновь охватывает чувство колоссального одиночества.

Мерлин, какая же я дура.