Суровый урок (джен)

Миссис О’Коннел была матерью пятерых самых драчливых мальчишек в этом квартале, а, быть может, и во всем Дублине. Поэтому при виде перепачканного грязью и покрытого синяками нового приятеля своей дочери она только вздохнула и отправила его отмываться, вручив таз, кувшин теплой воды и полотенце. А когда Питер закончил плескаться, ему тут же сунули чистую рубашку и вполне приличного вида штаны.

— Том все равно из них вырос, а тебе в самый раз будут, — сказала миссис О’Коннел, помогая Питеру попасть рукой в рукав. Мальчик заметил, что она чуть нахмурилась, разглядывая его. И качнула головой.

— Что-то ты какой-то худенький, — проворчала она негромко, а потом, немного подумав, толкнула его к столу, на который уже тащила тарелки Лиша. — Ну-ка, садись и ешь!

Питер помотал головой, пытаясь подыскать вежливые слова и отказаться. Он не был уверен, что отец одобрит то, что он питается у чужих людей. Но все эти слова так и не были произнесены, потому что миссис О’Коннел так властно на него посмотрела, что он повиновался без промедления.

Еда была очень вкусной, и Питер не заметил, как умял целую тарелку, а потом и добавку, которую ему тут же наложили.

— Ешь-ешь, не стесняйся, — негромко повторила миссис О’Коннел. — А я пока твой кафтан заштопаю.

Она уже успела его более-менее почистить, и теперь Питер смотрел, как ее ловкие пухлые руки сноровисто орудовали иголкой, ставя заплату на рукав.

Питер понял, что ужасно соскучился по вот такой добротной домашней еде. Когда была жива мама, она каждый день готовила что-то вкусненькое, и это неизменно радовало его и отца, который был любителем хорошей кухни. Но с тех пор, как мамы не стало…

Питер помрачнел и отодвинул тарелку, задумавшись. Конечно, у них была кухарка. Но ее стряпня и близко не была похожа на то, что готовила мама.

Впрочем, отец не жаловался. Хотя Питер не был уверен, что он вообще обращает внимание на то, что ему подают на стол. После смерти матери отец стал очень мрачный и молчаливый. Питер начал его побаиваться. Особенно в те дни, когда доктор Блад напивался.

Лиша тем временем рассказывала матери, как наткнулась на него в подворотне.

Миссис О’Коннел только качала головой, поджимая губы.

Потом посмотрела на Питера, и в ее серых серьезных глазах промелькнуло сочувствие.

— Так ты уже целый месяц ходишь в школу один? — спросила она.

Питер кивнул, насторожившись.

— И все время дерешься с этими протестантскими иродами? — продолжала спрашивать миссис О’Коннел. — Ох, боже, на тебе же живого места нет, одни синяки! А отцу, конечно, не говоришь?

Питер помотал головой, чувствуя, что краснеет. Отцу он действительно почти ничего не говорил, кроме тех случаев, когда скрыть последствия драки было невозможно. Но разве от жалоб будет какой-то толк? Только лишний раз тревожить отца. А ему и без этого тяжело. Ведь он горюет по маме.

Внезапно Питер испугался, что эта женщина может пойти и все рассказать его отцу. Или, не дай бог, начнет его упрекать в том, что он не следит за сыном. Такое уже случилось однажды, и мальчик помнил, что отец сильно тогда разволновался.

— Вы только папе ничего не говорите! — тревожно сказал он, посмотрев в глаза миссис О’Коннел. — Он ни в чем не виноват!

Женщина слабо улыбнулась.

— Хорошо, не скажу. Хотя он, конечно, поступает очень глупо, отпуская тебя одного так далеко.

— Я уже большой! — теперь Питер говорил еще более задиристо. — Я вполне способен один ходить по городу!

— Вижу, вижу, — усмехнулась мать Лиши. И обрезала нитку, вернув ему заштопанный кафтан. — Но будет лучше, парень, если станешь ходить через этот проклятый квартал с моим Томом или Алексом. Так для всех будет спокойнее, в том числе и для твоего отца. А сейчас я провожу тебя до школы.

Питер не смог сдержать тяжелого вздоха.

— Я уже безнадежно опоздал на урок. Учитель будет ругаться, — пробормотал он чуть слышно.

— Не беспокойся, ведь я буду с тобой и все ему объясню, — уверенно ответила миссис О’Коннел, потянувшись за шалью.

И опять тон у нее был такой властный, что Питер не осмелился перечить…

* * *

С того дня все изменилось. Питер улыбнулся, вспомнив безумные и дикие выходки, которые они устраивали с братьями О’Коннелами. Довольно скоро им удалось запугать всех мальчишек из протестантского квартала, и мало кто из них отваживался с ними связываться, даже если вдруг они встречались им в одиночку. Целый год их маленькая и сплоченная банда держала в страхе все окрестные улицы. Дело дошло до того, что родители поколоченных и затравленных детей приходили и жаловались его отцу, требуя унять маленького дьяволенка.

Доктор Блад сперва не верил всему тому, что говорили соседи. Да, его сын далеко не ангел, но вряд ли он способен на то, о чем они твердят. Нет-нет, наверняка, они сгущают краски.

Так продолжалось до того дня, когда, возвращаясь с одного из вызовов, он не увидел своего милого сыночка, который вместе с братьями О’Коннелами швырялся камнями в мальчишек из протестантского квартала. Те с воплями боли и бессильной ярости попытались бежать, но Питер и его спутники не отставали. Один пацаненок упал, потому что камень ударил его точно по колену. И доктор Блад в ужасе увидел, что двое здоровенных братьев О’Коннелов и его собственный сын налетели на визжащего мальчишку, как волки на добычу. И неизвестно, что бы с ним стало дальше, если бы мистер Блад не вмешался и не разогнал драчунов.

В тот же день Питер получил от отца суровый нагоняй. И поверг его в еще больший ужас тем, что большая часть гневных упреков совершенно на него не подействовала.

— Питер, так поступать нельзя! — возмущенно говорил отец, расхаживая вокруг взъерошенного после драки сына. — Ты же мог покалечить этого мальчика! И разве можно нападать на кого-то всем скопом?! Это подло и омерзительно!

— Так это же проклятые протестанты! — пожимал плечами Питер. — Одним больше, одним меньше — какая разница? А мальчик этот и вовсе английский выродок!

Доктор Блад почувствовал, что теряет дар речи, услышав столь безжалостные и циничные слова из уст двенадцатилетнего ребенка.

— Откуда ты только понабрался таких выражений?! — воскликнул он, наконец.

— Все так говорят, — Питер снова пожал плечами. — Отец, поверьте, с ними только так и надо обращаться. Вы и сами это знаете. Из-за них все наши беды. Если мы их не будем бить, они нас под корень изведут. Пусть уходят с нашей земли!

— Тихо! — теперь мистер Блад испугался еще больше. — Не вздумай так говорить на людях!

— Хорошо, я буду бить их молча, — дерзко ответил его сын, упрямо набычившись.

В тот же вечер доктор Блад, взволнованно куря трубку у окна, решил написать своему старому другу, профессору Олдемейеру⁽¹⁾, преподававшему в Тринити-колледже, с просьбой похлопотать о принятии на обучение его сына раньше положенного срока.

Надо было поскорее забрать мальчика из этой компании, пока не стряслось какой беды…

1) профессор Олдемейер — персонаж, который я позаимствовала из произведений soulofrain

Вернуться к тексту