Personality crisis (гет)

Парк Ямасита ⁽¹⁾ был одновременно тихим, как прибой, и громким, как соседствующий промышленный центр. Оживлённым и безлюдными, если знать места. Общим и ничьим. Его держали нейтральной территорией. Всё равно полиция здесь работала особо активно, а место для переговоров ещё никому не мешало. Но даже этот статус не спас от шёпота, когда Чуя позвал Йосано встреться вне школы. С другой стороны, оно и понятно: банды помогали чужим крайне редко, поэтому после совместного ухода от полиции им с Акико нельзя было даже дышать в сторону друг друга, не привлекая внимания.

Встретившись под маяком, они уже по привычке пошли на север. Там было меньше случайных прохожих. Конкретно сейчас это ни на что-то влияло, но привычка — вторая натура. К тому же, без лишних глаз можно спокойно подраться. Просто так, для разгона крови.

Йосано немного не хватало веса для устойчивости, однако она оказалась быстрой и на проверку довольно сильной. Только вот Чую реакция тоже не подводила. В конечном итоге он всё-таки заломал ей руку.

— Сдаёшься? — усмехнулся Накахара, глядя в тёмные глаза.

Стоять приходилось сразу за её спиной, почти щека к щеке, раскачиваясь в такт попыткам высвободиться. На предложение лишь прищурились.

— Ещё чего, — прохрипела Йосано со странной улыбкой.

А потом произошло то, чего Чуя не ожидал.

Акико извернулась. Не пытаясь вырвать руки или ударить ногой, а скорее просто метнулась в сторону и вытянула шею. Накахара почувствовал движение и инстинктивно напрягся, но вместо удара её губы влажно и тепло прижались прямо под скулой.

Потом последовал толчок в грудь. Было больно. Плечи у Йосано острые и по-подростковому костлявые.

Хватка ослабла всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Акико выскользнула из захвата и, используя его дезориентацию, ударила ещё раз. Чуя потерял равновесие. Его спина с глухим стуком ударилась о землю, выбив из лёгких остатки воздуха. За секунду, пока Чуя моргал, Йосано уже оказалась сверху. Её колени теперь прижимались к его бокам, а взгляд наполнился торжеством и задорной искрой.

Траву в этой части парка стригли откровенно паршиво, она была длинной и сильно лезла в лицо, зато свежо пахла. Перед глазами распростерлось вечернее небо с редкими клочкастыми облаками. На их фоне чёрное каре Йосано ярко выделялось.

Чуя сдавленно фыркнул. Он попробовал перевернуться, напрягая мышцы кора и перераспределяя вес, но Акико лишь сильнее прижала его к земле.

— Ты всех соперников целуешь? — уязвлённо прошипел Накахара параллельно попытке подняться на локтях.

— Только тех, на кого это подействует.

Точно в момент его рывка вверх Йосано приподнялась и заново навалилась ему на плечи. Примерно тем же движением лисы давят мышей в снегу. Роль полёвки Чуе не очень нравилась. Приподняться не вышло.

Нахмурившись, Накахара решил сначала сбросить с себя Акико. Он схватил её за талию и попробовал расшатать, но замер из-за оклика:

— Куда руки тянешь!

Рефлексы сработали быстрее мысли. Чуя демонстративно поднял руки вверх, будто сдаваясь, и, показав раскрытые ладони, посмотрел на неё.

Глаза Йосано смеялись беззвучно и окончательно потеряли хоть какие-то признаки стыда. До Чуи медленно дошло, что Акико, конечно, грозная сукебан, но вряд ли она сидела бы на животе у того, чьи прикосновения ей на самом деле неприятны.

— Ты правда испугался? — спросила она, чуть ли не смеясь. Издевки в вопросе не слышалось, скорее напротив, что-то тёплое, почти нежное.

Чуя демонстративно скрестил руки на груди и надулся. Точнее, попытался: надуваться, пока на тебе сидят, оказалось довольно тяжело.

— Ну, — он сделал паузу, подбирая слова, — после того, как я видел, что ты сломала другому парню нос, с тобой трудно не осторожничать, Йосано.

Акико на секунду задумалась, оценивая его реакцию. Потом, с внезапной решимостью, скатилась на траву. Теперь они лежали бок о бок, так близко, что плечи соприкасались. Длинные стебли травы зашевелились вокруг, будто обещая укрыть от посторонних глаз.

— Тебе можно, — коротко уверила Йосано и сама взяла руку Чуи, чтобы положить себе на талию. Тонкие пальцы со сбитыми костяшками на мгновение сжали его ладонь, проверяя, не отпрянет ли, но Чуя лишь притянул её ближе. Накахара почувствовал, как у Акико ходила нижняя пара рёбер при дыхании и как сама Йосано расслабилась.

Парк вокруг них затаился. Где-то вдали гудели корабли, их рёв смешивался с криками чаек и шелестом листьев. Воздух был густым от запаха морской соли и нагретого за день асфальта. Фонари зажигались один за другим, выхватывая из сумерек очертания маяка, ржавые скамейки и полосы света на воде залива.

* * *

Чуя никогда не мог назвать себя излишне романтичным. Наверное поэтому он честно признавал, что не был полноценно влюблён в Йосано на момент начала их отношений. Они едва друг друга знали и Накахара просто с детской жадностью вцепился в самую яркую девушку округи, наплевав на комментарии о том, что она старше, так ещё и стрижётся короче.

Акико тоже вряд ли видела в нём свою судьбу, о чём Чуя думал примерно каждый раз, когда бесцельно глядел в потолок её комнаты.

Он наведывался сюда пугающе часто. Отец Йосано от одного только вида Чуи кривился в лице, но никогда не предпринимал никаких попыток действительно вмешаться. То ли позволял дочери некоторые выходки из чувства вины за вечное отсутствие, то ли понимал, что Йосано в любом случае приведёт Накахару в ночь его дежурства.

Так случалось каждый раз. Так случилось и в этот.

Периодически казалось, что Акико просто глушит Чуей своё одиночество или мстит за то, что треть времени она живёт, как сирота. Ну а что? Лишиться девственности с самым безрассудным парнем округи назло отцу — звучит как план, достойный сукебан.

Однако тёплые простыни могли не только разморить тело, но и растопить часть подросткового цинизма. Сейчас, под весом усталости в мышцах, одеяла и, собственно, самой Йосано, Чуя чувствовал, что всё-таки у него щемит где-то в районе сердца. В противовес понятной и простой похоти это чувство было новым, запутанным и пугающе глубоким. Осознавать его, как стоять на краю обрыва и смотреть вниз: вроде ничего не происходит, а колени потряхивает. Теперь тело бросало в дрожь даже от лёгких касаний пальцев. Стыдно, а с другой стороны — удовольствие однозначно перевешивало.

У Йосано была какая-то навязчивая мысль отказываться сверху. Во всех смыслах, включая и вполне невинный. Ей нравилось заползать на него всем телом, принимать позу сфинкса с упертыми в чужую грудь локтями и поднятой головой, а потом гладить по щекам или играть с рыжими волосами.

Чуя млел от такого. Млел так, что становилось неловко перед своим грозным образом в собственной голове. Вьющиеся пряди растрепались по подушке, а руки теперь беспомощно раскинулись в стороны. Чуя пытался не думать о том, как глупо выглядит — весь в царапинах, с синяками от последней драки, но при этом покорный, как котёнок, под её руками. Полиция, погони, мотоциклы... Зачем всё это если известного босодзоку могла приручить девушка?

— Как же у тебя всё-таки сгорает шея... — заметила Акико и явно нарочно провела ногтем по и без этого красной коже.

Тихо шикнул втянутый сквозь зубы воздух. Чуя напрягся и недовольно открыл один глаз, Йосано же, как ни в чём не бывало, добавила:

— Зато веснушки стали ярче.

Со стены на них косились чуть отсыревшие от портовой влажности плакаты. The Rolling Stones и Дэвид Боуи удивительно органично соседствовали с Момое Ямагути ⁽²⁾ и картой лицевых нервов. На полке чуть ниже аккуратно стояли учебники по анатомии, а рядом — коллекция перочинных ножей в ярких пластиковых рукоятках. По-видимому, любовь ко всему острому в династии хирургов передавалась по наследству.

Акико склонилась над Чуей, чёрные волосы падали на его грудь, отгораживая от мира абсолютно ровным полотном. Она методично считала точки на его плечах, невесомо тыча пальцами в случайные места на коже.

— Ты красивый, — вдруг сказала Акико, не поднимая глаз.

Голос её был спокойным, бытовым, но слова ударили Чую сильнее, чем можно было предположить. Он напрягся, почувствовав, как по спине пробежали мурашки.

— Чего? — выдавил он, хотя прекрасно расслышал.

— Красивый, — повторила Йосано и наконец посмотрела на него. Тёмные глаза, обычно такие колючие, сейчас казались мягкими. — Вот эти рыжие ресницы, веснушки… И плечи. Широкие.

Чуя фыркнул, но внутри ёкнуло. Он знал, что не урод. Зеркала не лгали — высокие скулы, острый подбородок, глаза, которые в солнечном свете становились почти прозрачными. Но он также знал, что его красота была чужой. Не той, что показывали в журналах или на экранах телевизоров. Его внешность — всегда повод для комментариев. «Полукровка», «гайдзин», ⁽³⁾ «рыжий демон» — всё это Чуя слышал чаще имени. Да, иногда девчонки в школе всё же долго глазели на него, но даже такие взгляды были скорее любопытными, чем восхищёнными. В Японии Накахара был обречён оставаться экзотикой.

— Не надо, — буркнул Чуя, отворачиваясь.

Но Йосано не отступала. Её пальцы схватили его за подбородок, чтобы развернуть обратно.

— Я сказала — красивый, — повторила Акико ещё настойчивей. — Ты мне нравишься. Как есть...

И в этот момент Чуя понял, что проиграл в чём-то действительно опасном. Он хотел ответить что-то в духе «Ты тоже ничего», но вместо этого просто перевернул их обоих на бок и потянулся к Йосано, притягивая ближе. Почему-то Акико от этого рассмеялась.

За окном всё ещё шумел засыпающий город, но сейчас это не имело значения.

* * *

Вечер в Йокогаме пах маслом, на котором жарили рис, бензином и свежей краской — кто-то из младших снова баловался с баллончиками у складов. Комната Юан больше напоминала мастерскую мастера гравюры, чем жилое помещение: стены были увешаны угольными набросками ёкаев, а на подоконнике в ряд стояли баночки с тушью. Из общей стилистики выбивались только журналы с тату-эскизами на полу.

С тех пор, как один из босодзоку проболтался, что его младшая сестра неплохо рисует и грезит поступить на художника, вся банда решила, что сначала Юан обязана стать их тату-мастером. Чуе в честь семнадцатилетия оказали честь получить наколку первым.

Чем дальше эта затея заходила, те сомнительней казалась привилегия. Чуя сидел на краю потёртого футона, стиснув зубы. Машинка вгрызалась в кожу, оставляя за собой липкие чёрные дорожки. Он бы никогда не признался, но периодически игла будто заходила слишком глубоко и становилось чертовки больно.

— Сиди ровно, — проворчала Юан, перед тем, как свериться с эскизом в альбоме. — А то дракон кривым получится.

— Да ровно я сижу! — огрызнулся Чуя и тут же дёрнулся, когда Акико вдруг провела пальцами по его затылку, нарочито медленно взъерошивая рыжие пряди.

— Не мешай мастеру, — её дразнящий голос звучал приторно, как сироп, а в глазах стоял знакомый блеск.

Чуя попытался увернуться, однако Юан тут же врезала ему ребром ладони между лопаток.

— Шевельнёшься ещё раз — выколю тебе глаз, — пообещала она, проводя иглой контур первой лапы.

Йосано тихо ухмыльнулась и, наконец, убрала руку, не отсаживаясь. Вместо этого она положила подбородок Чуе на плечо и стала рассматривать жужжащую машинку.

Это была сомнительной надёжности конструкция, собранная, кажется, из деталей сломанного магнитофона и пары проводов. Создавалось впечатление, будто она вот-вот ударит кого-то током.

— Откуда у тебя вообще эта штука? — поинтересовалась Йосано, указывая на машинку кончиком ножа (к слову, выглядевшего куда чище всего вокруг).

Юан пожала плечами, не отрываясь от работы:

— У парня с базы американцев выменяла. Говорил, что морпехи только такими себе и бьют, — она на секунду оторвалась, чтобы втереть лишние чернила.

— А иглу протёрла?

— Ага, — Юан лениво махнула рукой. — Водкой.

— …водкой?

— Ну да. В аптеке сказали, спирт только по рецепту.

Несмотря на закатывание глаз Чуя ничего не сказал — раз он пережил не одну драку, то и это переживёт. Йосано, однако, не унималась и шепнула ему в ухо:

— Если загноится — ампутирую тебе руку.

Чуя прыснул смехом и пихнул её свободной рукой.

— Ты же не врач ещё.

— Но скоро буду.

После этих слов Акико вновь легла на него, теперь с преувеличенно гордым видом. Накахара перевёл взгляд на морду дракона, единственную часть, которая на данный момент была отрисована полностью.

С сегодняшнего дня в его внешности появится что-то, что он от и до выбрал сам. Не доработал стрижкой, как волосы, не скрыл или подчеркнул одеждой, а получил ровно то, чего хотел. И это дарило странное чувство удовлетворения.

* * *

— Открывай, Йосано! Скорее! — и без того сорванный голос Чуи едва узнавался сквозь дождь.

Лязг ключей в замке прозвучал неестественно громко в ночной тишине прихожей. Акико стояла в просторной футболке и спортивных штанах, волосы растрепаны, глаза слипались.

— Чуя, что за?.. Три ночи... — она начала сердито, но голос замер, когда свет из прихожей упал на фигуры в дверном проеме. Две фигуры, а не одну, как ожидалось.

Накахара вымок, кажется, насквозь и побледнел минимум на пару тонов от нормы. На его плече, почти обвившись вокруг шеи Чуи, висел другой парень. Высокий, тощий, в дорогом, но теперь изорванном и пропитанном чем-то темным костюме-двойке. Голова бессильно свешивалась, тёмные пряди скрывали лицо. Чуя придерживал незнакомого за талию, его собственная рубашка на плече была пропитана чужой кровью.

— Впусти!.. — хрипло взмолился Чуя, не вдаваясь в объяснения. — Быстро, Акико. Он истекает...

Сон как рукой сняло. Йосано молча отступила, пропуская их в узкий коридор. Чуя, кряхтя под тяжестью, втащил бесчувственное тело внутрь и поволок на кухню. Запах крови, и антифриза с бензином тут же заполнили дом.

Акико шла следом, включая свет, а потом метнулась к аптечке отца за нитью и хирургическими иглами. К счастью, он сам был на дежурстве.

— Что случилось? Кто это? — Она помогала Чуе уложить раненого на столе.

— Долго объяснять... — Чуя отдышался, вытирая рукой лоб, оставляя кровавый след. — Нас чуть не схватили, — Он избегал ее взгляда, стягивая галстук с шеи Дазая, пытаясь ослабить воротник рубашки. — Нога, рёбра со стороны спины... Кровь не останавливается. — Он ткнул пальцем в область Дазая, где расползлось темное пятно.

Акико уже натягивала стерильные перчатки:

— Переверни его. Я режу одежду.

Йосано ловко разрезала дорогую рубашку от воротника вниз, обнажая бок и спину. И тут ее руки замерли. Воздух вырвался из легких резким невнятным хрипом.

Кожи Дазая почти не было видно, плечи были обвиты бинтами, а ниже была только татуировка. Ряды облаков, выполненные в традиционном японском стиле в рамке из пионов и сложных узоров занимали всё пространство до поясницы. По центру композиции расположился одинокий журавль. Знак. Ясный и неоспоримый.

Акико резко отпрянула, будто от удара током. Ее лицо, секунду назад сосредоточенное, исказила чистая ярость. Она повернулась к Чую, глаза горели, как угли в темной печи.

— Ирэдзуми... — Ее голос был шепотом, но он резал воздух, как крик. — Ты... ты приволок сюда якудза?! Ты хоть понимаешь, что натворил?

Чуя сжал кулаки. Отрицать что-либо бесполезно. Казалось, что Йосано в шаге от того, чтобы придушить одного из них, если не обоих сразу. Её потряхивало, грудная клетка раздавалась и сжималась в хаотичном ритме, а взгляд всё так же переполняло бешенство. Накахара шагнул вперед, пытаясь заслонить собой стонущего Дазая.

— Акико, он умирает! — голос сорвался на крик. — Я не мог... Они обещали... черт, не важно! Я всё объясню, только помоги!

— Помочь? Этому? — Она ткнула пальцем в сторону Дазая, чьи глаза вроде приоткрылись, но оставались тусклыми и мутными. Вряд ли Осаму осознавал ситуацию. — Ты знаешь, что они делают! Отец чуть не потерял лицензию из-за якудза! Они — крысы! Твари! И ты... — Ее голос дрогнул от чувства предательства. — Ты связался с ними, Чуя?!

— Не сейчас, Акико... — Чуя рявкнул, впервые за долгое время повысив голос по-настоящему. Он схватил ее за плечи, несмотря на попытки вырваться. — Посмотри на него! Он истекает кровью у тебя на глазах... Разберемся потом. Клянусь, разберемся! Но сначала — швы, ты же умеешь!

Они стояли лицом к лицу посреди ярко освещенной комнаты, дыхание у обоих как после марафона. Запах крови становился гуще. Тихий стон Дазая показался окатыванием холодной водой. Акико резко перевела взгляд с Чуи на бледное, покрытое испариной лицо. На темнеющую рану на боку. Ее медицинский инстинкт, выдрессированный отцом, столкнулся со всем остальным и, кажется, наконец взял верх.

Прошло несколько томительных секунд. Ярость в глазах Акико не угасла, но поверх неё легла решимость. Она резко выдохнула, отстраняясь от Чуи.

Чуя молча кивнул, облегченно выдохнув.

— Антисептик, — скомандовала Акико, снова становясь над столом. — В в аптечке, коричневая склянка. Йодоформ или риванол... Папа держит и то, и другое. Будет жечь как ад, но что есть. И неси сюда вату. Много ваты.

* * *

Тишину кухни нарушал только звук скольжения щетки по полу и хлюпанье тряпки в ведре с розоватой водой. Чуя, сняв окровавленную токофуку и оставшись в простой майке, на коленях оттирал пятна с паркета. Каждое движение было резким, злым — и на себя, и на ситуацию. Его плечи оставались напряжёнными, а волосы лезли в глаза, но никто не пытался их убрать. Накахара чувствовал на себе взгляд.

Акико стояла у открытого окна, подальше от стола, где еще лежали следы их ночного кошмара — скомканные окровавленные бинты, пустые флаконы из-под йода и фурацилина. Она курила, глубоко затягиваясь. Сигарета дрожала в ее пальцах. Лицо было серым от усталости. Она смотрела не на Чую, а куда-то в пространство над его головой. На ее пижаме тоже были бурые пятна.

Ещё немного и рассветёт.

Дазай не так давно пришёл в сознание, промямлил адрес, где его должны были принять, и снова провалился в полубред. Укрытый каким-то старым пледом в соседней комнате Осаму теперь дышал ровно, хоть поверхностно. Худшее миновало.

— Полиция... — голос Чуи прозвучал хрипло, нарушая тишину. Он не поднимал головы, яростно скребя одно и то же место. — Они схватили полбанды на прошлой неделе. За воровство со склада, принадлежавшие мафией. Если бы... если бы я не согласился помочь *ему* сегодня... — Чуя кивнул в сторону комнаты, где лежал Дазай, — их бы не выпустили. Вообще.

Акико медленно выпустила дым.

— Выпустили? — Её голос был ким-то плоским, усталым и потухшим. — Из участка? Так отпускают, если родители придут...

— Не из участка, — Чуя резко окунул тряпку в ведро, брызги разлетелись. — Из центра для трудных подростков. Их должны были отправить туда. Но в последний момент за них замолвил его босс. Условие одно — помочь сегодня. Один раз. Я думал... — Он бессильно махнул рукой куда-то в пустоту. — Я думал, смогу отделаться малой кровью.

Акико усмехнулась без следа юмора в голосе. Она указала сигаретой в сторону Дазая:

— Вон твоя малая кровь, Накахара. Ещё не факт, что выкарабкается. — Она стряхнула пепел, презрительно поморщилась и прошипела. — Ещё не известно, что с нами сделают мафия или полиция, если он откинется...

Чуя поднял глаза. В его взгляде читались остаточная злость и отчаяние.

— Мы и до этого не отличались уважением закона...

— Не сравнивай, — огрызнулась Йосано перед тем, как сделалать шаг к нему. — Воровали бензин? Да! Бились с соседями за парк? Было! Избили ублюдка, который приставал к Хироко? Да, и я бы сделала это снова! Но разбитые лица — не то же самое, что перерезанные глотки. Это драки, а не… не это! — Она указала на пятно, которое Чуя только что оттер, на пустующее место на столе.

Напряжение висело в воздухе чем-то более густым, чем сигаретный дым. Они стояли друг напротив друга посреди получистой кухни. Запах крови вытеснялся запахом хлорки и табака.

— Ты солгал мне, — прошептала Акико, и в этом шепоте было больше силы, чем в крике. — Ты использовал мое доверие. И мои навыки. Роди них.

Чуя сглотнул. Вся его бравада исчезла, оставив лишь чувство потерянности.

— Знаю, — Накахара опустил голову ниже. — Знаю, Акико. И, что самое мерзкое, я без понятия, как это исправить. Просто... прости. Пожалуйста. Я... — Он замялся, подбирая слова, которые не прозвучали бы фальшиво. — Я никогда не стану таким, как он. Как они. Клянусь. Этот... этот цирк с якудза — он закончен. Сегодня. Навсегда. Я отработал долг.

Затушив сигарету о дно пепельницы, Йосано тут же вытряхнула её содержимое в окно. Долгая пауза. Она смотрела на его согнутую спину, на чистый пол, на его лицо, измазанное не пойми чем лицо. Её собственная ярость начала уступать место усталости. Физической — от операции, эмоциональной — от этой ночи предательства и крови.

— Заткнись, Накахара, — слова были тихими, лишённым прежней ярости, но всё ещё жестким. — Просто... заткнись.

Акико подошла к раковине, налила в стакан воды и залпом выпила. Потом медленно направилась в свою комнату.

— Убирай этого... гостя, — она кивнула в сторону комнаты с Дазаем, — как только сможешь его сдвинуть без риска разойтись швам. И чтобы я никогда больше не видела его здесь. Понял?

Чуя быстро кивнул, в его глазах мелькнула надежда.

— Понял. Так и будет. Я обещаю.

* * *

Когда Чую нашёл полицейский, последний чуть не получил пулю в висок. Он бы не ушел из той комнаты, если бы не вовремя выскочивший офицер Анго.

Очкарик знал Чую намного лучше рядового, поэтому первым же делом показал доказательства сделки с Мори: мафия обязалась помочь выйти на какого-то русского, а взамен получала ряд поблажек, одной из них было лечение Чуи от последствий недавнего покушения без клоунады с легендами и фальшивыми документами.

У босса в целом были очень запутанные отношения с больницами. Когда-то в порту ходила шутка, что если Мори-сан спишет увечья кого-то из якудза на осложнения при беременности, то у бедолаги попытаются принять роды. Сейчас провернуть подобное становилось всё сложнее: суды за взятничество и окрепшая полиция встали на горло привычному порядку, так что по началу предложение Анго вызвало лишь облегчение.

А потом Чуя услышал, у кого он должен был снять побои перед лечением.

Дверь кабинета открылась с едва уловимым скрипом, словно не решаясь нарушить стерильную тишину морга. За его спиной бесшумно скользнула Элис — тоненька низенькая девочка в белом халате, с лицом куклы и пистолетом под одеждой. На её груди красовался новенький бейдж с крупной надписью "Интерн", но Чуя прекрасно знал, что это никого не обманет. Со слов Сакагути, Йосано работала в судмеде уже два года, так что должна была узнать страховку, подосланную мафией.

Акико сидела за столом, не поднимая головы, и перебирала бумаги. Он смотрел на неё, узнавая и не узнавая одновременно — те же чёрные волосы, только собранные в строгий пучок, естественные, а не перещипанные брови, губы, сжатые в тонкую линию, откуда-то взявшиеся очки. Ни капли косметики. Ни намёка на ту девчонку, которая когда-то пинала бандитов на асфальте, громко смеялась и даже разок поцеловала его окровавленными губами после общей передряги.

— Накахара Чуя, — издевательски зачитала с карточки Йосано. Зачем только? — Проходите за ширму и разденьтесь до белья.

Когда-то он раздевался перед ней с дрожью нетерпения, сгорая от стыда первого опыта и желания. Теперь он снимал пиджак, рубашку и брюки, как будто перед очередным досмотром в участке. Ткань скользила по коже, но внутри не отзывалось ничего. Абсолютно ничего. Чуя лишь бездумно таращился в бирки на итальянском, на автоматизме складывая одежду ровной стопкой. За ширмой было холодно.

Послышались шаги, которые оборвались также внезапно, как начались.

Значит увидела.

Эти десять лет не оставили на Чуе живого места. Ожоги, шрамы от осколочных и ножевых, но самое главное — ирэдзуми. Чернила поглотили и веснушки на плечах, что когда-то нравились Акико, и дракона, набитого дома у Юан. Теперь там мог быть только красный демон. Только Ака-Они.

Йосано всё же подошла ближе.

— Колотая рана в районе четвёртого ребра, — начала она ровным голосом без какой-либо интонации, — ...признаков того, что задето лёгкое, нет...

Накахара всерьёз раздумывал, не может ли это быть его наказанием за что-то. Параноидальные мысли зашли в тупик, когда он решил, что даже Мори вряд ли будет выискивать информацию о школьных романах приближенных.

Осмотр продолжался. Раны шли одна за другой и каждая получала своё сухое и точное описание. Сразу и не скажешь, документируют живого человека или труп. Дыхание Йосано оставалось ровным, как и речь, а взгляд — исключительно профессиональным. Читай она все эти длины и типы ран с бумаги, будто бы ничего и не изменилось.

Накахара вдруг понял, что хочет, чтобы что-то произошло. Хочет, чтобы она дрогнула. Хоть раз. Чуе резко стало эгоистично-необходимо знать, что паршиво не только ему.

Но Йосано не дрогнет. Она стала судмедэкспертом не просто так.

— Длина пореза? — спрашивала Элис, записывая.

— Примерно... — Йосано сверилась с линейкой. — шесть сантиметров и три миллиметра...

Она наклонилась ближе, и Чуя почувствовал её запах.

Раньше она пахла ворованными духами и табаком. Теперь спиртом и чем-то стерильным. Как будто Акико сама стала частью этой больницы и конкретно морга, такой же холодной и неуютной.

На мгновение Йосано замерла. Пальцы её коснулись того места, где когда-то был дракон.

Тишина.

Чуя не видел её лица, но знал: она вспомнила. Вспомнила, что было между ними до латексных перчаток, всех этих лет порознь и одного несдержанного обещания.

— Всё, — резко оборвала она себя, отстраняясь. — Записи передам в полицию. В стационаре лишних вопросов не будет, можете к ним подниматься.

Чуя не двинулся.

— Спасибо, Акико... — еле выдавил из себя он.

— Доктор Йосано, — поправила она и всучила в руки какую-то врачебную бумагу. — Одевайтесь.

1) Самый старый портовый парк Японии. Когда в BSD фигурирует парк, это именно он, кстати.

Вернуться к тексту

2) Японская певица, актриса и поп-идол, одна из самых успешных певиц в истории японской поп-музыки

Вернуться к тексту

3) Пренебрежительная сокращённая форма слова «иностранец» на японском.

Вернуться к тексту