Экстремальная медицина (джен)

«Никуда» оказалось Бретанью, а конкретно окрестностями городка Жослен в департаменте Морбиан. Потом Вивьен и под заклятьем не смогла бы объяснить, как ей это удалось. А уж повторить — и подавно. Зато от погони они оторвались надёжно, искать их на таком расстоянии никому просто не пришло бы в голову. Так что трёхчасовой обморок, которым ответил организм на подобное издевательство, стоил всего лишь десятка седых волос ничего не понимающему Андрэ. У него, впрочем, хватило ума не пороть горячку, а дождаться, пока соратница придёт в себя и всё объяснит. Ума, а главное- выдержки, учитывая, что последние десять минут он ждал объяснений не в одиночестве.

Говорят, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Если верно и обратное, то Вивьен с Андрэ стоило обходить за сотню метров любой водоём. Окажись они на полкилометра севернее — непременно попали бы в руки патрулирующих дорогу бошей. Да и перспектива вывалиться из воздуха на улицу расположенного всего в полутора километрах городка ничего радужного не сулила. Но они оказались в лесу, и наткнулся на них не немецкий патруль, а партизанский. Что, впрочем, повлияло на обстановку допроса, но не на въедливость допрашивающих. Местных жителей партизаны — сами почти все местные — знали как минимум в лицо, а попытка скормить им баечку про «приехали на попутке» надежды на успех заведомо не имела. Когда едешь на машине, то обычно хотя бы приблизительно представляешь, где находишься. И хотя бы приблизительно можешь объяснить, зачем ты находишься именно здесь. Не говоря уже о том, что редко кто разъезжает на попутках в наручниках. Можно было, конечно, попробовать рассказать про побег из-под стражи, но этому противоречило отсутствие даже намёка на погоню. Да и проделавшими долгий путь они не выглядели.

Поняв, что внятно объяснить своё появление в лесу не удастся, Вивьен попросила отвести её к командиру отряда, заявив, что разговаривать будет только с ним. Андрэ, который и сам жаждал понять, что происходит, её просьбу горячо поддержал. Поскольку другого выхода никто не видел, на том и порешили. Вивьен ждала, что им завяжут глаза, и даже обиделась, когда этого не произошло. На её возмущение старший патруля мрачно высказался в том смысле, что если они «из этих», то всё равно никому уже ничего не расскажут. Впрочем, Вивьен ему почему-то не поверила.

Командира звали Компер Жак[1]. Выглядел он лет на пятьдесят: с лёгкой проседью в тёмных волосах, кряжистый и какой-то основательный. Вивьен он сразу понравился. И понравился ещё больше, когда на её просьбу о разговоре с глазу на глаз тут же велел всем разойтись — и его немедленно послушались.

Вивьен рассказала ему всё как есть. О крахе «Патриотов». О том, что она волшебница и только с помощью магии сумела спастись сама и помочь остальным. И о том, что будет, если до бошей дойдут слухи о появлении в отряде ведьмы. Даже не скрыла, что волшебница она так себе, и против опытного боевого мага стоит немногого.

Андрэ слушал подругу, раскрыв рот. Компер Жак свои чувства скрывал лучше, только крякал иногда и задавал уточняющие вопросы. Когда она закончила, он задумчиво похрустел пальцами и попросил:

— А показать что-нибудь можешь?

Вивьен послушно достала палочку, встала так, чтобы заслонить Андрэ от посторонних взглядов и трансфигурировала всё ещё остававшиеся на нём наручники в шарф.

Андрэ, кажется, решил больше ничему не удивляться — потёр освобождённые запястья и быстренько намотал шарф на шею. Здесь, на севере, было существенно холоднее, чем в Париже.

— Ты только учти, что через сутки он снова наручниками станет, — хихикнула Вивьен. Смех вышел несколько нервным. Андрэ только плечами пожал:

— Учту. Но пока ведь можно погреться? Кстати, ты сама-то как?

— Сама я чарами могу, — пока они пробирались по лесу к партизанскому лагерю, было даже жарко, а потом Вивьен слишком напряжённо думала о том, как короче и понятнее всё рассказать, чтобы обращать внимание на погоду. Но теперь ей и правда стало холодно. А ещё ужасно хотелось съесть хоть что-нибудь. Желательно, горячее. И уснуть. Желательно в тепле, но можно и так.

Компер Жак, похоже, заметил её состояние. Потому что расспросы прекратил, позвал кого-то из своих и велел гостей накормить и отвести в шалаш спать. Так и сказал — «гостей». Видимо, дал понять, что уже не подозревает в них врагов.

На следующий день они с командиром и его заместителем, смуглым немолодым мужиком, которого все называли «господин сержант», обсудили открывающиеся возможности.

Вивьен объяснила, что магия имеет свои ограничения. Например, сделать тёплую одежду можно, но её придётся «подновлять», а если забыть, то вещь вернётся в свою прежнюю форму. Чем больше вещь и чем сильнее она изменена — тем быстрее. Так что одевать одного-двоих она может, но точно не весь отряд.

Еду сделать нельзя вообще, то есть можно улучшить вкус продуктов, но если попробовать сделать хлеб из деревяшки, то для организма он всё равно останется деревяшкой. А если из воздуха — то воздухом. Этим нередко пользуются любительницы похудеть, но партизанам такого явно не требовалось. То же касалось лекарств, взрывчатки и вообще всего, в чём имела значение не форма, а свойства вещества. То есть попробовать перед боем сделать лишнее ружьё она сможет, хотя, скорее всего, тоже не получится, а вот патроны — точно нет, они просто не будут работать.

Применять магию к врагам можно только в самом крайнем случае и очень осторожно. Жослен, конечно, не Париж, но, если откровенные странности будут повторяться, до соответствующих служб это дойдёт и довольно быстро. И тогда отряд почти обречён. Вивьен может укрыть его следы от симплитов, но не от магов, и тем более не от опытных и умелых магов. Единственная возможность — не привлекать их внимания.

Командир, кажется, был разочарован, хотя ничем этого не показал. Сказал, что всё обдумает, спросил, умеет ли Вивьен стрелять и велел во время завтрашней операции держаться поближе к Сержанту. Вивьен не возражала — тот хоть и казался грубоватым, но зато, в отличие от остальных партизан, производил впечатление опытного бойца.

Пока Вивьен беседовала с командирами, Андрэ тоже не терял времени даром, успев многое разузнать об отряде. Сержант, как оказалось, действительно был отставным сержантом колониальной пехоты, полжизни провел в Африке, где и приобрёл свой несмываемый загар. За этот буроватый цвет кожи вкупе с почти идеально круглым черепом ребята заглазно звали его Орех. Настоящее его имя было Жан-Пьер Луавиль, хотя запоминать это в общем-то не требовалось — иного обращения кроме как «господин сержант» старый вояка не признавал. Сам он называл подчиненных «кадетами», вкладывая в это слово в равной пропорции насмешку и порицание «потому что вы как мальчишки, только что поступившие в военное училище — мните себя маршалами, а сами даже не знаете, за какой конец ружья хвататься».

С этим утверждением трудно было не согласиться. Отряд на три четверти состоял из вчерашних школьников, слишком молодых, чтобы быть призванными в армию, и слишком горячих, чтобы смириться с ее поражением. Повоевать прежде довелось только двоим, да и то четверть века назад, в Первую мировую. Даже Компер Жак, пользовавшийся безоговорочным авторитетом у подчинённых, когда доходило до планирования боевых операций предпочитал полагаться на опыт заместителя.

Вооружён отряд был чем попало — охотничьими ружьями, пистолетами самых различных марок и систем, чуть ли не мушкетами наполеоновских времен. Неудивительно, что первой по-настоящему серьёзной операцией должно было стать нападение на военный склад.

Склад находился в старом депо. После капитуляции, французская армия обязана была сдать победителям все свое вооружение. Тогда-то небольшое депо на заброшенной железнодорожной ветке и превратилось в импровизированный арсенал. Собственно, все сколь-нибудь ценное оружие немцы уже вывезли. Как удалось выяснить, на складе оставались только ящики со старыми, еще времен Великой войны «Лебелями»[2]. Зато и охраны стало заметно меньше. А для партизан и такое оружие было лакомой добычей.

Депо окружала невысокая кирпичная ограда, с натянутой поверх нее колючей проволокой. Перед единственными воротами немцы из старых шпал построили нечто вроде маленького блокгауза. Достаточно условное укрепление, но почти безоружному отряду и оно было не по зубам. Поэтому решили, что командир с тремя наиболее подготовленными и хорошо вооруженными бойцами попытается по заброшенному водостоку проникнуть в депо, а Сержант вместе с большей частью отряда инсценирует нападение на главные ворота, чтобы стянуть к ним максимальное количество охраны. Дальнейший план действий зависел от количества охранников. Если их совсем мало, то первая группа партизан должна была атаковать с тыла и, пользуясь внезапностью, овладеть депо. Если же это окажется невозможным — незаметно, пользуясь тем, что внимание охраны отвлечено на защиту ворот, вытащить из ящиков и унести столько винтовок, столько это под силу четверым мужчинам.

С утра, после скудного завтрака, Компер Жак выстроил отряд в шеренгу и предоставил слово заместителю. Орех, неспешно прохаживаясь вдоль неровного строя, еще раз втолковывал «кадетам» их задачу:

— Запомните: все что от вас требуется — как можно больше шума. Поэтому в бой идут все, включая тех, у кого нет вообще никакого оружия. Мы должны создать у противника уверенность в том, что против него действует крупный отряд и поэтому необходимо сосредоточить против нас всю имеющуюся на складе охрану. Итак, нужно поднять шум, но — шуметь по-умному. Боеприпасы попусту не тратить, стрелять только по моей команде и по ней же огонь прекращать. Побольше двигаться, чтобы создать видимость перегруппировки крупных сил — но под пули не подставляться. Никакого ненужного геройства — но и не трусить. По вас будут стрелять, могут и убить. К этому нужно быть готовым.

По лицам соседей по шеренге, Вивьен поняла, что до многих лишь теперь стало доходить, в какое опасное дело они ввязались. Прямо на глазах из увлекательного приключения партизанская жизнь превращалась в смертельно опасную авантюру. Быть готовым к тому, что тебя могут убить — разве это возможно?

Впрочем, на первый взгляд все оказалось не таким уж страшным. «Кадеты», рассыпавшись в жиденькую стрелковую цепь, развернули такую канонаду, что сержанту то и дело приходилось умерять их пыл, дабы те раньше времени не расстреляли все патроны. Нечастые хлопки немецких «маузеров» и мерное стрекотание пулемета звучали не слишком убедительно.

Вивьен, забыв о первоначальном испуге, пристально наблюдала за происходящим на поле боя. От черных просмоленных стенок блокгауза то и дело отлетали щепки — партизаны стреляли довольно метко. В маленькой амбразуре бился язычок пламени, вырывавшегося из дула немецкого пулемета. Деревянные стенки укрепления глушили звуки выстрелов и казалось, что это мирный огонек, пляшущий в закопченной печке. Забывшись, Вивьен высунулась из укрытия, с удивлением наблюдая за забавными фонтанчиками, внезапно вздымавшимися и быстро опадавшими обратно в придорожную пыль. Один, следом за ним другой, третий... Фонтанчики выстраивались в цепочку, которая вдруг побежала в сторону Вивьен.

Она не успела этому удивиться, как вдруг жёсткая рука легла ей на затылок, с силой толкнув лицом прямо в грязь, и голос Ореха рявкнул: «Не высовывайся, дура! Жить надоело?» Словно в подтверждение его слов, прямо над головой раздался свист пуль. Лишь теперь до Вивьен дошло, что это были за фонтанчики.

От испуга ей захотелось сжаться в маленький комочек, прильнуть к земле и лежать не шевелясь до тех пор, пока вся эта стрельба не прекратится. Но такой возможности ей не дали. Орех схватил её за руку и заорал прямо в лицо: «Задницей шевели, пока он не пристрелялся! За мной, пигалица!» Затем приподнялся, словно бегун на старте, сгорбившись пробежал три шага, плюхнулся на землю и откатился в сторону. Вивьен, не очень понимая, что и зачем делает, повторила его действия. Сержант одобрительно кивнул: «Будет из тебя толк» и сделал еще одну перебежку. Вивьен повторила и ее. Убедившись, что пулемет обстреливает другую цель, Орех сам открыл огонь, а заметив, что пулеметчик обратил на него внимание, снова совершил прежний маневр. Так, то ведя огонь, то уклоняясь от него, они медленно приближались к блокгаузу. Вивьен механически повторяла действия своего инструктора. Единственная мысль, застрявшая у неё в голове, была совершенно не боевой: «Как хорошо, что я догадалась с утра трансфигурировать одежду в штаны и куртку! От чулок бы уже и воспоминаний не осталось!»

Стрелял только Сержант. У Вивьен был револьвер, но она им ни разу не воспользовалась. К нему не было запасных патронов — только те, что в барабане, а стрелять дальше, чем за двадцать шагов, было вообще бессмысленно. Вот когда они подберутся поближе… еще несколько перебежек...

Как раз в этот момент в тылу у противника один за другим громко ухнули два гранатных разрыва, раздалось несколько выстрелов, после чего над блокгаузом взметнулся маленький французский флаг.

Операция завершилась полным успехом. Вся охрана была уничтожена и «кадеты», радостно окликая друг друга, устремились к захваченному укреплению. Не давая им расслабляться, Компер Жак выстроил отряд и провел перекличку. Не хватало троих.

Тела двоих ребят обнаружились почти сразу. Помощь им уже не требовалась.

Третьего нашли дальше, в лесу. Видимо, его зацепило в самом начале операции. Парень сидел, привалившись к стволу дерева, прижимая к груди простреленную руку. Хотя он не проронил ни звука, Вивьен видела, как от боли дрожат его губы. Сержант, на правах бывалого солдата, исполнявший в отряде роль медика, осмотрел рану.

— Плохо дело, — покачал он головой. — Пуля застряла в руке.

— Нужно перетянуть артерию! — встрял кто-то из молодых.

— Нужно, — словно споря с самим собой, задумчиво произнес Орех. — А то парень кровью истечёт пока мы его до базы дотащим. Но, если это сделать сразу, не вынимая пули — гангрена гарантирована и тогда придется отрезать руку.

Всем было ясно, что успешно осуществить такую операцию в их условиях практически невозможно. Только сам раненый никак не отреагировал на слова сержанта — то ли не слышал их сквозь боль, то ли ему было уже всё равно.

И тут Вивьен решилась.

— Я могла бы попробовать…

Все взгляды сошлись на ней. Сержант рявкнул злобно:

— А чего тогда молчишь?!

Девушка совсем смутилась:

— Я целительские чары почти не знаю, мы в школе проходили только самые простые… И потом, я не знаю, получится ли с сим… ну, с не-магом. Я же всерьёз лечить вообще никогда не пробовала!

— Спокойно! — вмешался командир. — Девочка, хуже ты уже вряд ли сделаешь, а если получится — жизнь парню спасёшь. Давай, пробуй. Волшебница ты или кто?

И, обернувшись к остальным, добавил:

— А вы чего застыли? Ждёте, когда сюда боши набегут? Быстро за работу! Андрэ, останься с ней, поможешь, если что потребуется.

Командирский приказ тотчас возымел действие. Большая часть бойцов кинулась перетаскивать ящики с оружием в лес — было решено взять, сколько сумеют унести, а если что останется — припрятать в подходящем овраге в надежде забрать впоследствии. Орех взялся перевязывать легкораненых: одному пуля чиркнула по рёбрам, другой лишился мочки уха. Вивьен же сосредоточилась на своём пациенте, изо всех сил стараясь не думать о мизерности собственных знаний.

Она понятия не имела, есть ли специальные чары для извлечения пуль из раны, поэтому попыталась воспользоваться заклинанием для вытаскивания заноз. Как ни странно, получилось. Зато дальше пошло хуже. Неплохо освоенные обезболивающее и кровоостанавливающее заклинания вроде и действовали, но у Вивьен создавалось ощущение кошмарного сна, когда воздух превращается в кисель, а ноги словно прилипают к земле. Прошло не менее получаса, прежде чем она опустила волшебную палочку и обессилено уронила голову не плечо вовремя поддержавшего подругу Андрэ. Голова раскалывалась от боли, пред глазами то и дело сгущался туман. Зато её пациент выглядел если и не здоровым, то вполне способным совершить небольшой пеший переход. Подошедшему минут за десять до того Ореху осталось только наложить повязку на переставшую кровоточить и почти закрывшуюся рану.

— Компер, ну ты видел? — повернулся он к командиру. На суровом лице старого вояки странно было видеть почти детское восхищение. — Вот это я понимаю — волшебство! А ещё говорила «не умею»! Кабы учёные коновалы так «не умели»!

— Твоя правда, — кивнул командир и повернулся к Вивьен. — С нынешнего дня — никаких тебе боевых операций. С базы — ни ногой!

— С послезавтрашнего, — слабо пробормотала Вивьен.

— Это ещё почему? — нахмурился командир.

— Надо смотаться в Париж, добыть хоть какую-нибудь книжку по целительству, — пояснила девушка.

И всё-таки потеряла сознание.

[1]«компер» — старое слово, в приблизительном переводе на русский что-то вроде «папаши». Означает кум, старший родственник. В переносном значении — хитрец, ловкий малый. В положительном скорее смысле.

[2]Винтовка образца 1886 г., «Винтовка Лебеля» (фр. Fusil Modèle 1886 dit "Fusil Lebel") — французская магазинная винтовка, принятая на вооружение ещё в XIX веке. Несмотря на ряд недостатков, до второй половины 1930-х годов оставалась штатным оружием французской пехоты. К началу Второй мировой считалась устарелой.