Песнь Разрушения (джен)

Глубокий каньон, напоминающий раскрытую пасть какого-то колоссального существа. Скальные стены по бокам испещрены выбоинами от древних заклятий, некоторые участки до сих пор слабо светятся фиолетовым по ночам.

Воздух здесь густой и тяжёлый, словно пропитанный пылью веков и пеплом сожжённых душ. Каждый вдох оставляет на языке металлический привкус крови, хотя вокруг нет ни единого живого существа. Ветер здесь не просто дует — он шепчет на забытых наречиях, а по ночам начинает выть человеческими голосами.

То, что когда-то было величественным городом, теперь выглядит так.

Костяные мостовые — не метафора. Буквально выложенные из человеческих останков дороги, где черепа служат бордюрами.

Кривые арки из черного камня, покрытые мхом, который пульсирует в такт ветру.

Полуразрушенные башни, где до сих пор горят факелы с синим пламенем — никто не знает, кто их зажигает.

Руины храма с алтарём из единого куска кровавого кварца, на котором даже сейчас можно разглядеть свежие подтёки чего-то тёмного.

Самовозгорающиеся тени — иногда тень от камня вдруг вспыхивает синим пламенем, оставляя после себя обугленный силуэт на земле.

Зеркальные лужи — в любой стоячей воде отражаются не те, кто в неё смотрится, а какие-то другие лица.

Камни с памятью — если приложить ухо к валунам, можно услышать последние слова тех, кто умер на этом месте.

Первая задача группы — «Картография ужаса». Необходимо составить схему аномальных зон. Для этого Элиас использует костяной компас (стрелка сделана из пальца некроманта), который всегда указывает на места массовой смерти.

Лира чертит круг из соли и ртути, чтобы определить границы древнего проклятия.

Годрик… стоит на страже. В принципе, он мог бы и помочь, но сейчас занят тем, что стряхивает со своего плаща пауков размером с кулак.

Первые шаги в Долине: погружение во Тьму

Повозка с скрипом остановилась на самом краю обрыва, колесо задевало край рыхлой земли, от которой время от времени откалывались комья и с тихим шорохом катились вниз. Кучер — старый, с лицом, изборожденным шрамами, похожими на следы когтей, — лишь мотнул головой в сторону долины и поспешно развернул экипаж, явно не желая задерживаться ни секундой дольше необходимого.

Годрик, не дожидаясь, пока остальные вылезут, с энтузиазмом прыгнул вниз — и тут же провалился по колено в черную вязкую грязь, издав громкое «Бл*ть!»

— Ну что, красота? — процедил он, пытаясь вытащить ногу с громким чмоканьем. Сапог остался в трясине, и Годрик, пошатнувшись, ухватился за край повозки, чтобы не упасть лицом в грязь.

Лира лениво перешагнула через него, высоко подняв подол платья, чтобы не запачкать багровую подкладку.

— Буквально через пять минут ты будешь орать и отмахиваться от призраков, — сказала она, осматривая долину. Ее зеленые глаза сузились, улавливая детали: разломанные арки, черные от времени, с выщербленными рунами; странные, будто вытянутые тени, которые ложились не так, как должны были, и едва уловимый, но неумолчный шепот, струящийся между камнями.

Элиас нервно перебирал уцелевшие конспекты, листы которых были испещрены его аккуратным почерком и пометками на полях. Он бормотал себе под нос, анализируя:

— Если мертвецы оживают сами, значит, здесь либо спонтанная некротическая аномалия, либо…

— Либо кто-то их будит, — Кассиус закончил за него, не поднимая глаз.

Он стоял чуть поодаль, его черный плащ колыхался, хотя ветра не было. Его пальцы, бледные и тонкие, снова теребили черный камень в кармане — тот самый, с трещинами, из которых сочился тусклый свет.

Долина лежала перед ними как открытая рана.

Воздух здесь был тяжелым, пропитанным запахом ржавого металла (будто где-то близко лилась кровь), тлеющей кожи (хотя костров не было видно) и чего-то сладковато-гнилостного, что щекотало ноздри и оставляло привкус меди на языке.

Земля под ногами была неестественно мягкой, словно покрытой тонким слоем пепла. Каждый шаг оставлял четкий отпечаток, но уже через несколько секунд следы начинали расплываться, будто почва медленно затягивала их.

Вдалеке, среди руин, что-то шевельнулось. Не ветер. Не тень. Что-то, что наблюдало.

Годрик, наконец вытащивший ногу из грязи (сапог пришлось оставить), потянулся за мечом.

— Эй, ребята, мне кажется, или…

Лира резко обернулась, ее пальцы уже сжимали серебряный кинжал с рунами на лезвии.

Элиас замер, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Кассиус просто улыбнулся.

— Добро пожаловать в Долину, — прошептал он.

И где-то в глубине ущелья раздался смех — слишком высокий, слишком звонкий, чтобы быть человеческим.

Практика началась.

Первые магические задачи: Испытания в Долине

1. Элиас и «этичный» некромант.

Три скелета брели по костяной мостовой, их пожелтевшие кости скрипели при каждом шаге. Один волочил за собой ржавый меч, оставляя на останках под ногами глубокие царапины. Ветер шевелил лохмотья одежды, все еще висящие на их рёбрах.

Элиас достал жезл из фаланги некроманта (подарок на день рождения от бабушки-лича) и осторожно вывел в воздухе зелёный символ приветствия.

— Так, по теории… если они не агрессивны, можно попробовать установить контакт.

Скелеты замерли. Самый высокий наклонил череп, будто прислушиваясь.

— Э-эм… Приветствую! Я студент Альбанской Академии, и мы здесь с миром…

Момент истины:

Скелет резко дёрнулся — его челюсть отвисла, и из глазниц брызнула струя чёрной слизи.

—Вот и всё, бл*ть, этика! — Элиас отпрыгнул, но слишком поздно. Липкая масса попала ему прямо в лицо, запах гниющих внутренностей ударил в нос.

Лира, сидя на обломке колонны, закатилась от смеха, чуть не падая.

— О боги, ты похож на пьяного тролля после драки!

Слизь начала пузыриться на его коже. Через минуту Элиас почувствовал, как его щека немеет.

— Это… это ядовито?!

— Ну, не смертельно, — пожала плечами Лира. — Просто пару часов будешь говорить, как будто у тебя во рту каша.

2. Лира и «проклятия для начинающих»

Место исследования — стена храма, покрытая выцветшими фресками с изображением древних казней. Камни здесь были тёплыми на ощупь, несмотря на холодный воздух.

Лира провела когтем по ладони, позволив капле крови упасть на камень.

— Покажи мне, что здесь скрыто…

Стена вздрогнула, как живая. Из трещин полез чёрный дым, обвивая её руку.

— Здесь… что-то было. Сильное. Много смертей. Много боли…

Неожиданно её пальцы дёрнулись, будто что-то её укусило. На камне проступили кровавые буквы:

"НЕ ИЩИ"

— О, мило. Нас предупреждают, — Лира усмехнулась, но её глаза сузились.

Надпись исчезла через секунду, оставив после себя ожог на её ладони в виде того же текста.

3. Годрик и «рыцарь vs призраки»

Из тумана выплыла полупрозрачная фигура в разорванных доспехах. Её лицо (если это можно было назвать лицом) было пустым, за исключением рта, растянутого в беззвучном крике.

Годрик гордо шагнул вперёд, меч сверкал в слабом свете.

— Страшись, нечисть! Я, сэр Годрик Плюмб, потомок…

Призрак прошёл сквозь него.

— Я… я почувствовал, как моя душа замерзает…

Он стоял, дрожа, его доспехи покрылись инеем.

Лира вздохнула, достала нож с рунами и метнула его в призрака.

— Это потому что ты идиот.

Нож вонзился в грудь призрака, и тот взвыл, рассыпаясь в чёрный пепел.

Годрик смотрел на исчезающие остатки:

— А… а можно мне такой нож?

— Ты поранишься, — отрезала Лира, подбирая оружие.

Элиас теперь говорит в нос и периодически плюётся (слизь всё ещё капает), Лира скрывает ожог, но рука дёргается при каждом движении, Годрик мечтает о «крутом ноже», совершенно игнорируя факт, что чуть не стал овощем. А Кассиус? Он стоит в стороне, его камень светится чуть ярче. Как будто он… доволен.

Группа пробиралась через завалы костей и обломков древних колонн, каждый шаг сопровождался хрустом. Ветер кружил серый пепел, образуя мертвые вихри, которые на мгновения складывались в очертания лиц.

Но Кассиус шёл точно, без колебаний; он обходил ямы, которых ещё не было видно. Его ноги никогда не путались в корнях-ребрах, вылезающих из земли.

Он точно знал, где камень под ногами окажется скользким, хотя покрывавший его чёрный лишайник был неотличим от обычной тени

Лира заметила это первой.

— Ты что, карту выучил? — спросила она, переступая через череп с проросшими из глазниц грибами.

Кассиус не ответил, только провёл рукой по стене — и в этом месте руна внезапно вспыхнула синим, указав поворот.

Элиас, спотыкаясь о вывернутый из земли позвоночник, ухватился за руку Кассиуса, вскрикнул:

— Ты как мёртвый!

Кожа под пальцами была холоднее зимнего ветра, сухой как пергамент и слишком гладкой — совсем без пор.

Кассиус медленно высвободил руку, его губы растянулись в беззвучном «успокойся». В этот момент Элиас увидел его ногти — сине-чёрные, как у утопленника недельной давности.

В узком проходе между руинами, где солнечный свет падал ровной полосой, все заметили несоответствие: тело Кассиуса уже вышло из света, а его тень задержалась на секунду дольше и перед тем как догнать хозяина повернула голову к группе.

Годрик прошептал:

— Вы… вы видели?

Но когда они вновь посмотрели — тень была обычной. Все, кроме Лиры, решили, что это игра света. Она же нащупала лезвие в рукаве — на всякий случай.

Когда они вышли на круглую площадь, вымощенную плитами с выбитыми именами, стало ясно — это не просто руины.

Воздух вибрировал от незримой силы, камни дышали, расширяясь и сжимаясь почти незаметно. В центре лежала гигантская плита, испещрённая трещинами, из которых сочился тот же тусклый свет, что и из камня Кассиуса

Он остановился ровно над ней и просто сказал:

— Здесь.

Лира резко обернулась:

— Откуда ты знаешь? — её голос впервые дрогнул.

Кассиус повернулся и улыбнулся — слишком широко, углы рта неестественно растянулись, глаза не отражали света — будто поглощали его, зубы на секунду заострились.

— Потому что я уже был здесь.

Наступила тишина.

Ветер стих на мгновение, а затем завыл, точно смеясь, и принёс шёпот на языке, которого не должно было знать ни одно живое существо.

В этот момент камни под ногами затряслись, трещины на плите расширились, из глубины донёсся… стук. Он был не случайный, а раздавался довольно четко, как будто кто-то огромный стучал по крышке гроба изнутри.

Кассиус просто стоял и улыбался, как будто ждал этого и радовался происходящему.