Однажды под небом Ирландии (гет)

— Они тебя кинули? — спрашивает Дандан у него за спиной.

— Кто?

— Сокомандники. Вроде ж вместе всегда таскались. Родственные души типа. Друзья навек.

— Зоря… в Россию вернулась. А у Кадимахида семья. Сказал: по бабке скучает.

— Тот здоровяк? О-о, это так мило.

Пино стягивает с головы полотенце и оборачивается. Дандан развалилась на его кровати в его футболке и беззастенчиво листает его порно-журнал. Опять.

— Мне тебя силой раздеть? Или сама отдашь?

— Ах, какие фантазии!

Пино нависает сверху, заглядывает ей прямо в глаза. Он буквально кипит от злобы, однако на женском лице напротив видит лишь улыбку, чуть удивлённую.

Дандан рассматривает его голую грудь:

— Это он тебя?..

Касается фиолетового синяка на ключице.

— Не твоё дело! — Пино отталкивает её руку и отстраняется.

— Я вот всё думаю, — говорит Дандан, — зачем этот хрен тебя изводил? Сам, что ли, не мог пойти на турнир? Надёжнее было бы полагаться на себя, чем на бестолкового отпрыска.

— Потому что этого хотел я.

— О?

— Хотел доказать себе, что я чего-то стою. Что я не деревенщина с фермы. Знаешь, как люди смотрят на тех, кто живёт не так, как все… А оказалось, что им, этим шаманам, я вовсе не ровня. И вот, когда я почти смирился с этим — появляешься ты и опять всё во мне переворачиваешь!

— Ну извини. Не знала, что ты такой чувствительный мальчик.

Без стука в комнату заходит отец. Замирает на пороге, долго молчит, причмокивая губами.

— Когда платить собираешься? — спрашивает у Дандан.

— Сколько вам заплатить, чтобы перестали быть мудаком? Скажите — сразу чек выпишу.

— Ага, чек! Наличкой давай!

— Тогда ждите. — Дандан поводит плечами. — Мне придётся искать банкомат в этой дыре.

— Собирайся, — произносит Пино, — и уходи уже. У меня ещё куча дел. Овец надо покормить…

Дандан косится на него:

— И не покажешь мне город? Бросишь здесь совершенно одну?

— Извини, но овечья компания будет поприятнее твоей.

— Мда, Грэхем. Твои вкусы продолжают меня поражать.

Бросив последнюю колкость, она наконец уходит в душ. Пино показывает фак закрывшейся за Дандан двери.

А отец говорит:

— Хорошие ноги.

Пино смотрит на него с недоумением.

— Много детей бы понесла, — продолжает отец. — Жаль — желтомордая.

— Не говори ерунды! У нас ничего нет! Мы, чёрт возьми, даже не друзья!

* * *

…Те, кого он считал друзьями, и правда его «кинули». По крайней мере, Дандан сказала бы так, узнай она всю историю.

Когда Турнир завершился, Кадимахид засобирался на родину — проведать бабушку и старого отца-рыбака. А Зоря хотела учиться — Пино знал, что даже читала она по слогам — и уехала с ним в Ирландию.

Ещё на турнире было ясно, что проигрыш тяготил её больше, чем самого Пино. В конце концов, он понимал, что она пережила, и почему на турнир возлагала куда больше надежд. Но вот — все они рухнули, и опять ничего у неё не было… Кроме фермы, куда Пино её привёз. И его сварливого отца. И самого Пино, с которым они так и не стали чем-то большим, нежели просто «товарищами», пусть и оба смутно ощущали друг к другу что-то. Увы, когда вы настолько непохожи, «чего-то» бывает недостаточно. Застенчивая, молчаливая, но гордая внутренне, она страдала от его природной горячности — и между тем — скупости чувств.

Может, со временем что-то сложилось бы, как складывается тогда, когда нет даже выбора, кого полюбить, но…

Как она уехала — Пино без гнева вспоминать не мог. Честно считал, что её у него украли. И не абы кто, а тот фанатик из секты Хао Асакуры, который их души чуть Духу Огня не скормил! Пино не заметил, как эти двое начали общаться — вроде бы американский хер приезжал в Ирландию по делам, ведь заделался шавкой клана Тао…

И вот, однажды, возвращаясь из овчарни, Пино увидел их вдвоём на крыльце. Зоря куталась в огромный чёрный пиджак. Она казалась напуганной и растерянной, будто бы даже больной…

— Идём, — обнимая её, произнёс Большой Билл. — Зан-Чин ждёт нас в вертолёте.

— Зоря, куда этот тип собрался тебя увести?!

— Это её решение — уехать со мной. А ты, — Билл нахмурился, — следи лучше за своим духом.

Зоря виновато взглянула на Пино — будто извинялась за то, что не может нормально с ним попрощаться.

С тех пор он её не видел.

Иногда он сердился на неё, думал, что она не изжила в себе мечты о могуществе, и потому хочет стать такой же, как эти фанатики, оказаться у Хао под крылом…

Иногда — думал, что дело совсем в другом. Она ведь… знала о своём бесплодии. Шаманы-целители, с которыми Большой Билл якшался, умели и мертвецов поднимать. Наверняка помогли бы и ей. Вот только… неужто взамен она решила целиком продаться этому типу? Жить с ним, терпеть его прикосновения? Ребёнка ему родить?! Неужели ей так плевать на себя?! Где её гордость, чёрт возьми?!

…Темнеет. Бадб ждёт его в комнате. Она редко принимала человеческий облик прежде. У неё очень бледная кожа — и очень красивое лицо, но выражение на нём застывшее, будто у крепко спящей.

Пино улыбается:

— Знаешь, Бадб, иногда мне кажется, что лучше бы в груди был кусок льда, чем это идиотское человеческое сердце.

Она открывает глаза:

— Я тоже так думаю, Пино.

И обнимает его.

* * *

— Представляешь, — снимая пальто, начинает Дандан, — опять попала под дождь! Горазд же ты сказки сочинять — про морозы, мамонтов в скалах — нет бы честно предупредить, что климат тут капризный и неустойчивый!.. И отцу передай: банкомат, который мою карточку принимает, я так и не нашла! Скоро в Дублин поеду, там счастья попытаю.

Она замирает у его комнаты. Мгновение стоит, прислушивается. Кажется, за приоткрытой дверью — целуются…

Она заглядывает в щель. И правда: в полумраке на кровати сплелись силуэты — мужской и женский.

Дандан давится смешком. Кто это дорвался до тебя, Грэхем? Чего я не знаю о тебе? А ведь рассказывал, как на родине тебя любят девушки! Что каждая первая ждёт твоего возвращения! Хоть в этом не соврал, а!

Наверное, для меня представление? Ладно уж, сама виновата. Чего сердиться.

— Добрый вечер, голубки. Извините, но я третья лишняя.

Дандан зажигает свет. И видит Пино — в когтистых объятьях Бадб…

Богиня целует его, недвижимого. Целует почти целомудренно, словно больного ребёнка. Целует в закрытые глаза, в горящие красным щёки, в приоткрытые губы.

Богиня… забирает его в свой мир.

Может, приди Дандан позже — увидела бы гораздо большее… Почему-то ей становится страшно.

Богиня оборачивается. И в хищном лице её нет ничего человеческого. Мгновение — и на груди Пино сидит большая чёрная птица.

* * *

Вороньи глаза Бадб обжигают женщину ледяной ненавистью.

«Уходи! Оставь нас! Нам будет лучше без тебя!»

— Сдурела, пернатая? Убить его хочешь?

«Он мой! Мне отдали его ещё мальчишкой! Только я нужна ему!»

— Да он пылает весь! Ему нужен врач!

Однако до ближайшей больницы — десять километров. И по миру разливается холодная ночь… Женщина бросается к телефону и слышит из трубки лишь тишину.

Провод обрезан. Нет, перекушен. Ворон перелетает на новое место, нетерпеливо щёлкает жаждущим мяса клювом.

«Пойдёшь за помощью к его отцу? Не жди ничего. Он уважает богов, в отличие от тебя».

Женщина надевает пальто и сбегает по лестнице. Ворон летит следом: «Ты уходишь? Ты наконец уходишь?»

— Ухожу я! Ухожу! — кричит женщина. Бадб не верит ей. Хватает когтями её за шиворот, царапает шею, голову, пытается добраться до лица, впиться клювом в ненавистные глаза, выдрать язык…

Женщина спихивает с себя огромную птицу и бросается из дому.

Теперь за женщиной следует дева, полупрозрачная банши с зеленоватыми, точно болотные воды, волосами. Когтистыми вороньими лапами она собирает нити ветров: скоро — Самайн, скоро в Ирландию придёт зима!

«Мразь, — рычит женщина. Ёжится от холода, но упорно продолжает свой путь. — Ёбаная пернатая мразь…»

На трассе женщина останавливает грузовик. Забирается в него и сильно хлопает дверью, не впуская в кабину Бадб. Та прижимается к окну всем своим белым лицом — лоб её, нос, подбородок смешно плющатся. Но стоит машине сдвинуться с места, и по ту сторону стекла — никого.

— Куда вы глядите? — спрашивает водитель, усатый пожилой фермер. — Там… кто-то есть?

— Нет, что вы, — отвечает женщина и улыбается почти искренне. — Говорят, Ирландия — волшебная страна. Вот и надеюсь повстречать какого-нибудь… лепрекона.

— У вас кровь…

Женщина проводит рукой по шее. В ужасе смотрит на ладонь.

— С-сучка!

Бадб, летящая над фермерским грузовиком, распахивает вороньи лапы. Асфальт покрывается льдом, но водитель успевает остановиться. Женщина выскакивает из кабины, бежит и не оборачивается, даже когда водитель несколько раз окликивает её: «Мисс! Стойте!»

А потом он с изумлением поднимает взгляд в небо: «Надо же, снег в октябре…»

Город совсем близко, идти остаётся чуть-чуть. Женщина кутается в пальто, прикрывает рукой глаза, иногда припадает на колени — Бадб тянется следом за ней, собирает над её головой новые и новые северные ветра.

«Я не отдам его! не отдам!..»

Женщина забегает в клинику. Бадб видит мельтешение силуэтов в светящемся окне: медсестра на ресепшене не очень-то хочет выслушивать, что говорит странная посетительница. «Почему вы в крови? Может, вызвать полицию?» Но женщина хватает её за ворот и шипит: «Помощь нужна не мне!»

На улице в бушующей метели раздаётся неистовый вопль — точно стон раненой птицы. Рыдание банши.

Нет. Никто не умрёт сегодня. Это лишь крик отчаяния.

Может, накликать бурю? Пусть гневный ветер сносит крыши домов, вырывает деревья с корнями, уносит людей друг от друга! Или...

Мгновение, и вместо девы у окна — ворон. «Нет. Всё — бесполезно». Он взмывает в воздух и исчезает в холодной ночи.