Предсказания и Превращения (гет)

С тех пор прошло несколько дней, за которые семейство Мадригаль успело лучше узнать их необычную гостью.

Всё началось с ужина, на который Голди позвали в тот же вечер, когда её приняли в их доме. Познакомившись с силачкой Луизой, оказавшейся средней сестрой Мирабель, блондинка села со всеми за стол и долго смотрела на еду, не решаясь взять хоть что-то из неё. Глядя на её напряжённый вид, Бруно, сидевший напротив, тихо кашлянул и незаметно пододвинул к ней миску с салатом поближе.

«Его готовила Пепа», — произнёс он одними губами, и женщина встрепенулась, не ожидая, что за шумной семейной трапезой хоть кто-то заметит её тревогу. Она поспешила наложить салат и ещё ряд блюд, которых не касалась рука Джульетты, но даже так не съела слишком много.

В конце ужина, когда все понемногу стали расходиться, Мирабель, также обратившая внимание на странное поведение подруги, уговорила её взять парочку ареп⁽¹⁾ её мамы. Голди неуверенно согласилась, а затем, откусив небольшой кусочек от одной из лепёшек, резко вздрогнула и, коротко извинившись, поспешила уйти, провожаемая недоумёнными взглядами своей юной амигиты и её дяди.

Больше с Мадригалями она не ела…

Удивлённые чередой её вежливых отказов, они решили, что, возможно, их гостье просто не нравится готовка Джульетты. В этом не было ничего необычного — у всех свои вкусы, и колумбийская кухня могла сильно отличаться от того, к чему привыкла американка, поэтому они не настаивали, и очень скоро их приглашения сошли на нет.

Голди вела тихий и скромный образ жизни в их доме, почти не сталкиваясь ни с кем из жильцов и не навязывая своего общества кому-либо. Она просыпалась позже других, ходила бесшумно и, встретившись с кем-то, предпочитала либо коротко отвечать, либо быстро прощаться, уходя по своим делам. Она была учтива — даже слишком, — и вот это уже казалось странным.

Камило то и дело пытался поймать блондинку в коридоре, на кухне или в гостиной, чтобы выведать у неё больше историй о жизни за пределами Энканто, но её рассказы о внешнем мире оказывались скучными и лишёнными деталей, так что вскоре подростку надоело.

Гораздо охотнее женщина проводила время в компании Мирабель. Они часто смеялись над шутками или забавными историями из жизни друг друга. Обсуждали, как прошёл их день, и много болтали ни о чём.

Бруно редко покидал свою башню, но в те моменты, когда он всё же выбирался за её пределы, случайно натыкаясь взглядом на Голди, общающуюся с кем-то из Мадригалей, он не мог не заметить то, насколько смущённой она казалась, едва заметно перебирая складки своей юбки или теребя край переброшенной через руку шали.

Она всегда внимательно слушала то, о чём с ней говорили, дружелюбно улыбалась и не отводила глаз от собеседника, но предсказатель безошибочно узнавал признаки неловкости и напряжения в её жестах и позе. Ей не было некомфортно в компании его семьи, но ей явно требовалась небольшая передышка в случае с некоторыми из её членов.

Долорес, видимо, тоже это заметила, почти не контактируя с гостьей, хоть и не избегала её целиком. Они нередко обменивались приветствиями в коридоре или на кухне, прежде чем продолжить свои занятия, и в этом прослеживалась определённая солидарность, которую мужчине было сложно понять.

Однако самыми неловкими для Голди были столкновения с Антонио. Бруно не знал, боялась ли она зверей, подружившихся с мальчиком благодаря его дару, или же её просто смущали дети определённого возраста. Просто каждый раз, когда она видела ребёнка в коридоре, она старалась свернуть в другую сторону или обойти его как можно более длинной дугой. И если ей это не удавалось, улыбка на её лице превращалась в натянутую ровно до тех пор, пока мальчишка не отвлекался на очередную игру или же его не уводил кто-то из старших.

Сам для себя предсказатель склонялся к тому, что блондинке просто не нравятся дети, потому что он был готов поклясться, что видел, как однажды она потрепала Парса — ягуара Антонио — за ухом, пока никто не смотрел…

На четвёртый день её пребывания Бруно услышал от Мирабель, что Голди договорилась организовать гадальный стол в кантине⁽²⁾ на окраине городка. Альма была не очень рада этой новости — как он узнал от племянницы, — но не сказала ничего против, поскольку многие жители отзывались об этой идее с удивительным позитивом и интересом.

За те десять лет, что Бруно провёл, прячась внутри стен Каситы, горожане стали относиться к предсказаниям легкомысленнее. Да, они всё ещё избегали его и его пророчеств, считая, что мужчина сулит неудачу одним своим присутствием, и за прошедшие полгода с его возвращения ничего толком не изменилось, хоть семья и пыталась повысить его репутацию, беседуя с каждым из жителей по несколько раз. Однако Голди с её гаданиями вызывала у них иную реакцию: вежливая и улыбчивая молодая вдова, сидевшая за дальним столом кантины в окружении полутьмы и всполохов свеч, пробуждала любопытство и жажду приоткрыть завесу тайны, окружавшей её.

С ней хотелось говорить. На неё хотелось смотреть. Её хотелось слушать, в отличие от старого Бруно, который обязательно предречёт тебе несчастье. Неудивительно, что её шутливое предсказание сбылось: она действительно нашла общий язык, если не со всеми, то со многими — точно.

Бруно не ревновал и не завидовал. Это был заслуженный успех, и когда Мирабель прибегала к нему, чтобы поделиться новой историей о сбывшемся предсказании подруги — если сложившиеся между ними отношениями можно было назвать дружбой, — он не мог не порадоваться за неё… Как не мог и не задуматься о том, почему её расклады оказываются настолько точны.

На шестой день пребывания Голди в их доме, когда Альма окончательно свыклась с её присутствием, почти неощутимым для быта их семьи, одолеваемый любопытством Бруно осмелился выйти в город, чтобы своими глазами посмотреть на её гадания.

После завтрака, когда другие члены семьи разошлись по своим делам, он спустился из башни на первый этаж Каситы, привычно натягивая свою зелёную руану и закрывая глаза краем капюшона. Это придало ему немного уверенности, прежде чем он бросил бы горсть соли через плечо и открыл дверь, сталкиваясь с чужими взглядами и подозрением, которые он чувствовал, когда оказывался вне дома.

Ноги в сандалиях несли его по знакомым улочкам, а тонкая шерстяная ткань скрывала напряжённые руки. Он стремился идти уверенно, как человек, просто вышедший на прогулку, но каждая пара глаз, случайно задержавшихся на нём, прожигала его насквозь.

Как он и боялся, все действительно смотрели на него. Прямо и косо. С любопытством и суеверным страхом. И шёпот поднимался вслед за ним, словно пыль из-под ног.

Он сглотнул и натянул капюшон сильнее, стараясь скрыть лицо от посторонних, но это не слишком помогло.

К тому моменту, как он добрался до окраины, где среди зелени деревьев, стука глиняных кувшинов и звонкого смеха посетителей уютно ютился небольшой дворик кантины, ему уже казалось, что весь город знает о том, что «несущий несчастья Бруно» покинул стены ла каса Мадригаль.

Мужчину немного трясло и тошнило, но это не было чем-то, с чем он не мог справиться. За пятьдесят лет своей жизни, больше тридцати из которых он прожил изгоем в родном городе и даже семье, он успел хорошо привыкнуть к этому противному чувству.

Он остановился в тени дерева на другой стороне дороги и присмотрелся к посетителям, но так и не смог увидеть Голди. Её стол стоял глубоко в зале, скрытый таинственной полутьмой, и с улицы было сложно заметить что-то большее, чем тёмную скатерть и разложенные поверх неё карты.

Бруно неловко шагнул вперёд и тут же остановился. Нет, он не мог подойти ближе. Все эти предрассудки и слухи, которыми он был окружён… Он бы всё испортил.

Мужчина сжался и поспешил отвернуться, делая вид, что просто проходил мимо. Шаг, другой, третий… Вскоре он обнаружил себя у реки неподалёку. Сел на камень. Вздохнул. И пробыл там какое-то время, погружённый в свои обычные мысли. Только здесь он вспомнил, что забыл взять с собой крыс. Голди ведь нравятся крысы? Она говорила, что любит их. Возможно, ей бы понравилось одно или несколько выступлений его маленьких друзей. Он мог бы пересказать ей сюжет их последней «теленовеллы».⁽³⁾ Было бы здорово…

Он просидел в том месте довольно долго. Его спину пекло солнце, и ноги немного затекли, напоминая, что в его возрасте полезна лёгкая нагрузка — как часто повторяла Джульетта. Не то, чтобы ему её не хватало, конечно, но раз сестра волновалась…

Из кантины доносился приятный запах мяса и кукурузных лепёшек, и Бруно подумал, что, возможно, зайти было бы не так уж и плохо. Поднявшись с насиженного места, он вернулся к ней, но на этот раз там было людно. Слишком людно.

Толпа сгущалась. Кто-то даже пританцовывал под весёлую музыку. Голди, скрытая фигурами нескольких людей, с интересом обсуждавших друг с другом что-то, всё ещё была на своём месте, и к ней выстроилась небольшая очередь. Всё внимание было сосредоточено на ней — и Бруно опять не смог переступить порог.

Мужчина повернулся и ушёл к фонтану на площади. Вода булькала у подножия, и прохлада от капель на мгновение успокоила его мысли, но ненадолго. Он опустился на край фонтана, сцепив пальцы в замок, и попытался сделать вид, что отдыхает. Или ждёт кого-то. Или размышляет о погоде.

— Тио Бруно? — раздался знакомый голос. Он вздрогнул.

Мирабель, запыхавшаяся и вся в сухих ветках и пыльце, подошла с ведром и парой секаторов в руках. Сзади, у цветочных клумб, Изабела и Луиза обсуждали что-то, слегка жестикулируя.

— Ты что здесь делаешь? — спросила племянница, подойдя ближе. — Я думала, ты в своей башне. Ты… в порядке?

Он судорожно расправил плечи и потёр лоб, стараясь улыбнуться:

— Конечно… Просто… знаешь, повсюду песок и… И лестницы. Иногда хочется освежиться… Воздух, вода, птички… — торопливо ответил мужчина, разводя руками, и тут же пожалел об этом. Он вёл себя в точности как человек, попавшийся с поличным.

Девушка прищурилась. Она долго смотрела на него, будто взвешивая мысли. А потом вдруг наклонилась и тихо прошептала ему на ухо:

— Во время сиесты⁽⁴⁾ в кантине почти никого нет… если ты вдруг решишь просто, ну… погулять в том направлении снова.

Подмигнув, она отстранилась и побежала назад к сёстрам.

Бруно так и остался сидеть на краю фонтана, не зная, стоит ли ему смущённо усмехнуться или молча провалиться под землю.

Спустя пару часов, ближе к сиесте, когда шум городка немного утих, а солнечный свет стал медленнее скользить по крышам, предсказатель вновь оказался на краю дворика кантины, однако в этот раз он не стал останавливаться в тени дерева и не направился к реке, а вошёл.

Тихо отбив ритм по деревянной балке, прежде чем стукнуть себя по голове в конце, мужчина переступил порог и застыл в полумраке у стены, близ задних рядов, где обычно стояли пустые столы или обнимались влюблённые пары. Старательно не задевая взглядом никого из посетителей, он почти машинально стянул с головы капюшон — то ли чтобы не выглядеть подозрительно, то ли чтобы… не мешать. Сам себе. Ей. Всем. И остался стоять, уцепившись пальцами за край ближайшего стола, словно он просто задумался или ждал кого-то.

Его глаза осторожно пробежались по залу, пока не нашли её, — и замерли.

Голди сидела за своим столом, чуть склонившись над картами. Её пышные светлые волосы лежали на плечах спутанной копной, и несколько прядей падали ей на глаза, но она совсем не обращала внимания на это. Перед ней сидела женщина — явно из числа постоянных клиентов, судя по непринуждённой позе и весёлому смеху, — и что-то рассказывала, получая короткие ответы, сопровождаемые улыбкой.

Предсказатель не слышал, о чём они говорили. Он и не пытался.

Он смотрел на её руки. На движение пальцев. Как с изяществом уличного фокусника она тасовала карты, заставляя их то прыгать, то вращаться в них, будто это была не гадальная колода, а забавная игрушка. Лёгкое развлечение на потеху зрителям. Он не видел, что она вытаскивает. Не слышал, что говорит, но обратил внимание на плавность её уверенных движений, когда новые карты возникали в её руках, прежде чем оказаться на столе.

А потом её взгляд скользнул вверх. И встретился с его.

У Бруно перехватило дыхание. Он нервно выпрямился, отчего чуть не задел табурет позади себя.

Голди улыбнулась — по-настоящему, мягко и открыто — и помахала рукой. Быстрый, неформальный жест, словно говоривший «о, привет, ты здесь!». Как будто это было… нормально.

Мужчина замер. Он тут же стал озираться по сторонам — вдруг это не ему? Может, позади него кто-то знакомый? Может, Камило прокрался внутрь, чтобы разыграть кого-то из горожан? Или Луиза принесла какой-то груз для владельца…

Но позади было пусто. Только летящая в воздухе пыль да одинокий посетитель, увлечённый чтением меню.

Он снова посмотрел на блондинку — она всё ещё смотрела на него.

Бруно неуклюже поднял руку и коротко махнул ей в ответ, тут же опустив голову, а в следующий миг поспешно натянул капюшон, и вышел из кантины, ощущая, как с каждой секундой странное, щекочущее чувство всё сильнее расползается внутри. Но не тревога, не страх. Что-то… совершенно другое. И давно забытое.

Он старался не оглядываться, пока шёл по пыльной улице обратно в сторону площади, мысленно ругая себя за глупость, за излишнюю чувствительность и за то, что, кажется, краснеет как мальчишка. Дойдя до фонтана, ему показалось, что он слышал, как голос Мирабель звал его, но не стал останавливаться и вскоре оказался в своей башне, полной лестниц и песка.

Мужчина просидел в ней до вечера, а на следующий день, когда посетителей в кантине было немного, он снова пришёл туда. Как и через день. И в день после. Он выбирал место поодаль от гадального стола, издали наблюдая за тем, как блондинка общалась с жителями или тасовала карты, с улыбкой смотря на влюблённые пары или редких танцующих. Иногда он брал с собой своих крыс, чтобы те составили ему компанию. И каждый раз она находила его взглядом, чтобы приветливо помахать рукой, прежде чем снова вернуться к своим делам.

Бруно больше не сбегал, но и не задерживался надолго, предпочитая оставаться ровно до тех пор, пока напор гостей не начнёт расти в преддверии вечера. Он никогда не подходил к ней и не пытался завести диалог, однако это не мешало ему слушать тихие разговоры горожан, пришедших в кантину расслабиться.

Он слышал, как они обсуждали его и Голди, сравнивая и иногда смеясь. Они говорили о его пророчествах и её предсказаниях, часто шутя о том, насколько разный эффект они производили на людей. Волшебный зелёный свет в вихре песка, рассказывающий о несчастье, и сделанный гадалкой из кантины расклад карт, ведущий к большой удаче.

Некоторые жители ласково называли её «нуэстра брухита»⁽⁵⁾ и часто рассказывали о том, как им помогли её советы.

«Ты потеряешь многое, если не всё, продолжая жить так, как живёшь, но… ты мог бы исправить это, не садясь сегодня за один стол с Сантьяго, — процитировал её предсказание старик, опускаясь до таинственного шёпота. — Если бы не это её предостережение, я бы никогда не догадался о том, что тот мухлюет в карты!»

«Она сказала, что для моего мужа давно расцвели новые цветы, и предложила проверить это, сходив к реке на закате. Я не могла понять, о чём она, пока не пошла туда и не увидела его с другой! — вздохнула молодая женщина рядом. — Как долго он продолжал бы меня обманывать, если бы не её слова!»

«А мне она сказала просто пойти и сделать предложение Доре, — вдруг сказал парень, сидевший с ней. — Даже расклада не сделала! Откуда она узнала, о чём я хочу её спросить?!»

Многие из этих рассказов звучали просто невероятно, другие — как глупая шутка, и всё же никто не оставался разочарован или разозлён словами Голди, даже если они обещали людям боль. Потому что большинство из её предсказаний и советов давали им надежду.

Надежду на то, что их выбор сможет что-то изменить. Ведь не колода в её руках решает судьбу, а человек.

Это могло казаться несправедливым, но Бруно не мог не признать, что гадалка имела настоящий дар находить путь к сердцам окружающих. Всё же он и сам приходил в кантину, чтобы увидеть её, и даже не чувствовал себя так неловко как в первый или второй раз, когда он на это решился.

Она заслуживала этой любви. В отличие от него.

Предсказатель и сам не заметил, как эти тихие, почти незаметные приветствия стали для него чем-то постоянным. Тем, ради чего хотелось выходить из башни снова и снова.

Сначала это были короткие выходы — на минуту, не дольше. Он подолгу сидел у себя, вслушиваясь в шорохи Каситы и обрывки голосов снаружи, а потом, будто в порыве случайного импульса, поднимался на ноги, накидывал руану и спускался вниз. Иногда он наталкивался на Мирабель, смотревшую на него с выражением тихого понимания, из-за которого Бруно хотелось тут же вернуться к себе.

С каждым днём такие «прогулки» случались всё чаще, и просыпаться он тоже стал раньше. Это происходило случайно, почти бессознательно. Он говорил себе, что просто хочет размяться, подышать воздухом, выпить кофе… Но однажды, поймав себя на том, что уже в который раз спускается на кухню без особой нужды, Бруно понял: он врал сам себе.

Именно в такие утренние часы он впервые столкнулся с ней в стенах Каситы. Голди стояла у плиты, держалась за крышку кастрюли и задумчиво смотрела внутрь. Входя, предсказатель случайно шаркнул подошвой сандалии по камню, и женщина тут же вздрогнула, выпрямилась, закрыла тару и поправила шаль на своих плечах.

— Ого! Какая… встреча, — сказала она, натянув улыбку.

Он только кивнул — неловко, как будто кто-то украл у него все слова. А потом постучал по дереву и ушёл, бросив тихое «Пока!».

На следующую ночь мужчина застал её снова — на той же кухне, только теперь в полумраке. Гадалка стояла у открытого шкафа с салфеткой в руках. В её пальцах была одна из ареп Джульетты, оставшаяся с ужина. Заметив его, она замерла всем телом, словно загнанный зверь, а затем изобразила бросок соли через плечо и засмеялась — тихо, по-домашнему.

— Я думала, это Долорес или Луиза. Они тоже любят ходить по ночам… Но Луиза, конечно, делает это громче.

Он вновь кивнул, подошёл ближе, взял лепёшку. Невольно он задумался, стоит ли ему спросить о причинах, по которым гадалка не ела с ними, но решил промолчать.

— Слышала, ты любишь угощать своих крыс кусочками ареп, — вдруг произнесла она, заворачивая в салфетку несколько лепёшек. — Это мило.

Он улыбнулся.

— Ну… им нравится, то, как Джульетта их готовит… Хотя они и не любят кукурузу… Если только она не сладкая.

Она снова хихикнула и, похлопав его по плечу на прощание, тихо выскользнула из кухни, оставляя за собой лишь тонкий шлейф смутного землистого аромата.

Позже, когда они столкнулись в ванной, едва не врезавшись друг в друга у умывальника на рассвете, Бруно заметил, что чёрные корни в её волосах стали менее заметны, и подумал: «О, неужели она решила подкрасить их?»

Он не спросил. Просто смотрел на неё, пока она не улыбнулась и не бросила короткое «Пока!», прежде чем уйти…

Тем временем Альма, казалось, сама забыла о своём требовании, как и о тонкой фигуре молодой вдовы, скользящей по их Касите, словно призрак. Дни шли, и вот наступила вторая неделя пребывания гадалки в их доме, но женщина ни разу не подняла вопроса о том, собирается ли блондинка отправиться дальше в путь или же осесть в городке, переехав в другое место. Она не возмущалась по поводу профессии своей гостьи, не обсуждала её внешний вид и происхождение, только бросала подозрительные взгляды в её сторону, если та оказывалась перед ней.

Голди не обращала внимания на это. Гораздо сильнее её занимали жители долины и растущая среди них заинтересованность в её гаданиях. Её популярность увеличивалась, а вместе с тем ширилась и очередь из посетителей кантины, пришедших узнать, что им посоветуют карты. А Бруно приходилось подходить всё ближе к гадальному столу, чтобы иметь возможность видеть, как она работает.

Он думал, что давно всё понял: его подруга была мастерицей расположить к себе, слегка таинственной, но не такой уж и загадочной. Её расклады казались ему безвредной игрой — чем-то между психологическим наблюдением и добрым советом, завёрнутым в шелест карт. В этом не было ничего необычного, ничего, что могло бы навредить.

Но сейчас, стоя в тени чуть поодаль от её стола, когда он мог отчётливо проследить за малейшим движением её пальцев и уловить каждое сказанное слово, он думал иначе.

Сначала он решил, что ему померещилось. Женщина умело тасовала колоду, устраивая для каждого клиента маленькое шоу. Однако, присмотревшись внимательнее, предсказатель заметил, что движения гадалки вовсе не были бессознательными. Каждая карта, которую она якобы слепо снимала с колоды, выбиралась очень осторожно. Пальцы задерживались на крае, едва ощутимо смещали карту в сторону, словно проверяя её, прежде чем положить на стол.

Бруно замер, не до конца понимая, что испытывал по этому поводу или что он вообще ожидал испытать. Была ли это обида? Или разочарование? Имел ли он право чувствовать подобное?

Он не был наивным. Он знал, что гадалки прибегают к хитростям ради эффекта и, может быть, ради утешения своих слушателей. Но что-то в этом — в том, как она подбирала слова, подкрепляя собственные суждения картами, будто заранее знала, что человеку нужно услышать, — отзывалось в нём неожиданной горечью.

Он отвёл взгляд и сделал вид, что поправляет руану. На секунду в его голове возникла мысль уйти, но мужчина отбросил её.

Он не мог этого сделать. Не сейчас…

С началом сиесты кантина опустела. Люди стремительно расходились по домам, прячась от палящего солнца и невыносимой жары, покуда в зале не осталось никого, кроме него и Голди. Какое-то время предсказатель продолжал стоять, наблюдая за медленным скольжением теней по камню. Ждал, когда последний взгляд соскользнёт с его фигуры, прежде чем он решится подойти к ней.

Он не хотел навредить её репутации своими домыслами или… присутствием. Но и сделать вид, что ничего не видел, не мог.

Бруно сглотнул и сделал шаг в её сторону. А затем ещё.

Взгляд гадалки оторвался от разбросанных по столу карт, и на её губах отразилась ласковая улыбка.

— Хо… А я всё гадала, когда же этот таинственный гуапо в зелёной руане решится подойти ко мне, — протянула она игриво.

Он моргнул, смутившись, и только тогда почувствовал, как у него предательски стучит сердце.

— Я… эм… — Мужчина запнулся и нервно постучал по столу. — Я наблюдал за твоими руками… и я… Я подумал… Эм, нет. Мне показалось, что… ну… — Он сглотнул. — Ты ведь… осознанно подбираешь карты, верно?

Женщина молчала, слегка приподняв бровь, будто приглашая его продолжить.

— В смысле… — забормотал он, запуская руку в волосы. — Ты… подтасовываешь их? Чтобы… ну, чтобы звучало убедительнее?

Она чуть наклонила голову, медленно собирая карты в одну стопку.

— Голди, я не… — Бруно выдохнул, ощущая, как от стыда сжимается горло. — Я не хочу… я не пытаюсь обвинить. Просто… разве это не… обман?

Её ладонь замерла на одной из карт. Улыбка на лице побледнела и больше не выглядела такой же лёгкой и беззаботной.

— Обман, да? — тихо переспросила она, щёлкнув собранной колодой по столешнице, и медленно повернулась к нему. — Значит, просто обман. Так это выглядит?

— Эм… — он нахмурился, пытаясь сформулировать свою мысль точнее. — Ну, «обман», возможно, не совсем верное слово, но…

Она вздохнула, убирая карты в карман юбки.

— Я ни разу никого не обманула, — сказала Голди устало. — Немного смухлевала? Возможно. Но это никогда не было просто обманом.

— И всё же… — Предсказатель не знал, зачем продолжает, но слова сами рвались наружу. — Ты говорила, что гадания — это божья воля… Удача.

— Я также говорила, что они основаны на психологии, — едко заметила она. — Или ты забыл?

Её язвительный тон отозвался в нём раздражением. Никогда до этого он не слышал, чтобы она разговаривала так с кем-то. Была ли она такой с самого начала? Или, может, он сам так влияет на людей вокруг. Заставляет их ненавидеть его, даже если он ничего не делал…

— Это всё ещё ложь, — ответил он, едва узнав собственный голос.

Голди резко поднялась с места, встав перед мужчиной так близко, что тот отшатнулся и только тогда, впервые, по-настоящему заметил, насколько она была ниже него. Нет, пожалуй, даже ниже Мирабель, если убрать каблуки. А ведь ни Бруно, ни его племянница не отличались высоким ростом.

Он моргнул, пытаясь отогнать эту мысль, и его взгляд зацепился за её лицо. За прямой, холодный взгляд серо-зелёных глаз в обрамлении чёрных ресниц. За зло сведённые брови…

«У неё довольно широкие брови», — вспыхнуло в голове внезапно и совершенно не к месту. Он мотнул головой.

— Прежде чем судить меня, будь добр вспомнить, как все эти люди относятся к твоей «правде», — произнесла гадалка. Она не повышала тон, но каждое слово резало, будто по живому. — Что-то я не заметила в их историях о тебе ни любви, ни благодарности, несущий несчастья Бруно.

— Но я хотя бы был честен с ними!

— Людям не нужна честность. — Её голос стал тише. Горьче. — Люди хотят утешения. Хотят быть понятыми. Принятыми. Даже если всё это — ложь.

— Но… — прошептал он. — Но ведь… — и затих.

Она хрипло рассмеялась и отступила на шаг, подняв левую руку. Обручальное кольцо блеснуло на пальце тоскливым бледным светом.

— Вот это — правда, Бруно. Все люди лживы, мелочны и отвратительны. Они убивают, предают и обманывают друг друга, наверное, с тех самых пор, как оказались на земле. И им не нужен ни ты, ни я, чтобы это доказать.

Он молчал. Смотрел долго. Пусто. Разочарованно…

А затем закрыл глаза и тихо выдохнул через стиснутые зубы.

Голди замерла, словно лишь сейчас осознала всё сказанное. Её рука осторожно потянулась за ним…

Но он ушёл.

Остаток дня прошёл для гадалки, как в тумане. Клиенты приходили и уходили, карты привычно скользили в руках, а на её лице продолжала сиять улыбка, однако в голове был полный хаос. Ну вот зачем она наговорила ему всё это? Чтобы что?

— …Не понимаю, что мой сын нашёл в этой Доре, — щебетала женщина в возрасте, близком к преклонному. — Кожа да кости, глазёнки ещё эти выпученные… Надумал на ней жениться, представляете?! Умоляю, сеньора брухита, пусть карты подскажут, как его отговорить!

— Карты говорят: совет им да любовь, — буркнула Голди и, убрав колоду в карман, поднялась со своего места. — Простите, сеньора Лопес. Сегодня мой третий глаз слишком замылился. Приходите завтра.

— Что? Но…

Блондинка не стала слушать дальше. Накинув на плечи шаль, она двинулась в сторону чёрного хода, по пути крикнув хозяину, что уходит раньше.

На заднем дворе кантины, как всегда, было тихо. Посетителям нельзя было здесь находиться, и шанс наткнуться на кого-то, нуждающегося в предсказании, опускался к нулю. Голди часто пользовалась этим маршрутом, чтобы избежать лишних встреч и побыть в тишине, прежде чем отправиться домой. И сегодня было так же.

Она вздохнула, постучала по дереву и изобразила, как бросает через плечо соль. Маленький ритуал, призванный успокоить нервы, не помог, и она, снова вздохнув, пошла вперёд.

Ноги несли её знакомым путём, ведущим к Касите, но в её мыслях всё ещё творилось чёрт-те что. Она назвала Бруно «несущим несчастья». Сказала, что все его ненавидят. Что никому не нужна его честность. Мьерда.

Проходя мимо площади, женщина замерла. Среди пёстрой толпы стоял высокий мужчина в тёмно-серой руане со смутно знакомым узором. Он был повёрнут к ней спиной, но даже так она узнала эту фигуру. Этот голос, доносящийся до неё обрывками фраз.

Сердце ухнуло вниз.

Голди быстро накинула шаль на голову, пытаясь скрыть волосы, и отвернулась. Ноги ускорили шаг. В висках стучало.

«Нет. Нет-нет-нет-нет-нет…» — забилось в её голове, и взгляд метнулся назад. Мужчина говорил с кем-то из жителей, но люди в ответ пожимали плечами или мотали головой.

Она сглотнула, опустила голову ниже. И ощутила, что не может дышать.

«Я должна вернуться в Каситу… — подумала она. — В свою комнату. Срочно».

Гадалка постаралась идти, не срываясь на бег, но тело не слушалось. Ноги казались ватными, будто во сне. И пространство между ней и человеком в серой руане ощущалось невыносимо коротким, как бы далеко она ни уходила от площади.

Ей было холодно. Ей было жарко. Ей было громко. Ей было тихо. Ей было тесно. Ей было…

Она свернула в переулок, наконец, позволив себе бежать. Она задыхалась, чувствуя, как взгляды прохожих впиваются в её спину, но она не обращала на это внимания.

Ей нужно было успеть.

Голди влетела в приветливо распахнутые двери живого дома, и, не сбавляя хода, направилась к своей комнате.

Она не слышала взволнованный голос Мирабель. Не слышала тревожный перезвон Каситы. Не видела удивлённый взгляд Камило, спускавшегося вниз.

Лестница. Коридор. Поворот. Стена. Окно. Дверь.

Пальцы вцепились в ручку мёртвой хваткой. Рука дрожала при повороте. Когда дверь открылась. Когда она вошла.

И с хлопком закрылась внутри.

* * *

Закатное солнце окрасило долину в золото и рубины. Сотни оттенков красного и жёлтого растеклись по небу, отразившись на светлых стенах домов. Всё сияло и блестело. Однако Бруно не смотрел наверх.

Он шёл по одному из тихих переулков Энканто, пиная мелкие камушки, и думал об их с Голди разговоре. Он обвинил её во лжи, и она разозлилась. Конечно, она разозлилась! Любой бы разозлился! Тем более, если единственным, кто обманулся, был ты сам!

Никто не относился к её гаданиям так же серьёзно, как к пророчествам Бруно. Она сделала всё, чтобы лишить людей подобных иллюзий: организовала стол в кантине, куда люди приходят выпить и отдохнуть, показывала фокусы со своими картами, избегала тем смерти или продолжительности жизни, шутила и, что немаловажно, всегда повторяла, что выбор делает человек, а не колода в её руках.

Мужчина знал это. Чёрт, само собой он знал! Он наблюдал за этим столько раз! Так почему же в тот момент, когда он понял, что карты ложатся не по велению удачи, а по её решению, он не смог промолчать? Неужели он завидовал? Или его разочаровало то, что она оказалась другой?..

Предсказатель остановился, глядя на знакомую фреску с изображением его семьи. Все казались такими счастливыми в окружении своих даров, и лишь он, держащий песочные часы, выглядел одновременно грозным и усталым.

Изменилось бы для него хоть что-то, если бы Голди была такой же, как он?

Но что значит «такой же»?

Он отвернулся и натянул капюшон на глаза. Ему стоило вернуться и извиниться. Она была права. Люди ненавидят его за правду, и он не имел права осуждать её за желание получить их любовь другим путём. Напротив — это восхищало. То, насколько гибкой и виртуозной она была. Как умела читать людей. Как подбирала слова. Это был талант, которого ему всегда не хватало. Дар, которым он на самом деле хотел обладать.

Мастерство, которое он мечтал постичь.

С тяжёлым вздохом Бруно направился в сторону Каситы. Чужие взгляды следовали за ним по пятам, однако он, в кои-то веки, не ощущал их тяжести. Он размышлял о том, что скажет гадалке при следующей встрече. Представлял её реакцию. Свой ответ…

Его потряхивало.

«Она меня ненавидит…» — пронеслось в его мыслях. Что ж, он не мог её винить, если всё действительно было так.

Когда он добрался до дома, его встретили две пары встревоженных глаз и беспокойная вибрация пола и стен их семейной виллы.

— Тио Бруно! — воскликнула Мирабель, и мужчина ощутил, как у него холодеют пальцы.

— Что-то случилось? — спросил он, сам удивившись спокойствию своего тона. Его сердце стучало, едва не заглушая собственные мысли.

— Сеньора Голди странно себя вела, — ответил Камило, нервно переглядываясь с кузиной. — Кажется, ей было плохо? Мы не уверены. Она вбежала, словно за ней гнались, и заперлась в своей комнате.

— Я хотела узнать, что произошло, но она не отвечает, и… я слышала, как что-то упало. Я попыталась войти, но Касита не позволила. Это странно!

Бруно замер, быстро прокручивая в голове сказанное племянниками. Всё это действительно было странно, но…

Он глубоко вздохнул и задержал дыхание на несколько секунд, скрестив пальцы. Короткая молитва, произнесённая в уме, привела мысли в порядок.

— …Сейчас я пойду туда и постараюсь во всём разобраться, — сказал он, выдыхая. — Но если кто-то спросит об этом — вы ничего не видели, хорошо?

— А? Даже Абуэла? — удивился подросток. Предсказатель вздрогнул.

— Да… эм… Будет неплохо, если вы ей не скажете… — пробормотал он. — В смысле… Я не знаю, в чём дело, но мне кажется… Так будет лучше. Для всех.

А затем, подумав, добавил:

— И, Долорес… Пожалуйста, ты тоже молчи.

Камило и Мирабель неуверенно переглянулись и кивнули. Смотря на них, Бруно улыбнулся:

— Спасибо, собринос.⁽⁶⁾

Он сам не помнил, как оказался в коридоре, ведущем в гостевые комнаты. Как встал у нужной двери и постучал. Сердце билось как сумасшедшее. Он прислушался, но было тихо.

Кошмарно тихо.

Соль за плечо. Ещё шесть ударов по дереву и седьмой по собственной макушке. Скрещенные пальцы.

— Голди? М-могу я войти? — произнёс он, сглотнув.

Изнутри раздался звон, будто что-то разбилось. Касита откликнулась тревожным стуком, и слегка подтолкнула мужчину в сторону двери.

Бруно посмотрел под ноги. Плитка дрожала почти так же явно, как его нутро.

— Я… — он зажмурился, берясь за дверную ручку. — …Я вхожу.

Он заскочил внутрь так быстро, как только мог, и тут же закрыл за собой дверь. Прозвучал грохот, и что-то заскреблось, по-животному скуля.

Он не сразу решился открыть глаза. Но когда это произошло…

— Мадре де Диос…⁽⁷⁾

Существо перед ним не было похоже на человека. Покрытое чёрной шерстью вперемешку с такими же чёрными перьями, оно лежало на полу, испуганно свернувшись в клубок, и слабо тряслось. Из-под вытянутых лап, напоминавших птичьи, сверкали серо-зелёные глаза с вытянутым кошачьим зрачком, а голова была украшена кудрявой чёрной гривой, пошедшей светлыми пятнами.

Стоп. Пятнами?

Бруно моргнул. Огляделся, будто в комнате мог бы быть кто-то ещё, и выдал нервный смешок.

Жуткое создание продолжало дрожать, не двигаясь с места. Его дыхание было тяжёлым и прерывистым.

Мужчина неловко почесал голову и осторожно шагнул в сторону существа.

— Нет! — воскликнуло оно, каркнув.

Предсказатель застыл на месте.

— Г… Голди?

— Нет! Нет-нет-нет-нет-нет, — забормотало оно, резко смещаясь в угол. — Не смотри. Не смотри. Нельзя. Это просто сон. Тебе кажется. Уходи.

Бруно послушно отступил и опустился на пол, садясь. Создание никак не отреагировало, продолжая сбивчиво бормотать что-то невнятное.

— У тебя есть дар… — прошептал мужчина, и сам не до конца веря в то, что говорит.

Оно резко фыркнуло, словно усмехнувшись.

— Ты не должен был это видеть, — сказало существо. Совершенно по-голдиевски. Предсказатель нервно хихикнул.

— Но я вижу.

«Голди» не ответила. Она продолжила лежать, внимательно наблюдая за мужчиной из-под спутанных волос и сложенных лап. Он постарался улыбнуться. Вышло криво, и «женщина» засмеялась, срываясь на болезненный, хриплый кашель.

Бруно тут же оказался рядом с ней.

— Чт… Всё хорошо? Голди?

На полу была кровь. Она текла из носа и рта существа, имевшего нечеловеческий вид, но совершенно человеческое лицо. Это и вправду была она. Чёрт.

— Голди? — осторожно повторил он, отодвигая спутанные пряди, чтобы лучше её рассмотреть.

Создание рвано вздохнуло, но не отвернулось. По её щекам текли слёзы.

— Очень больно, — призналась она, утыкаясь головой ему в колени.

Бруно напрягся, но не отстранился. Мягко погладил по волосам и спине. Существо тихо заурчало и расслабилось.

— Так ты… — начал было он и запнулся.

Голди никак не отреагировала, ожидая продолжения, и он вздохнул.

— У тебя есть дар. — Утверждение.

— Я скорее назвала бы это проклятием, но да, — хмыкнула «женщина».

— Значит, твой дар — превращаться в чудовище?

Она вновь рассмеялась, кашляя. Бруно испуганно похлопал её по спине, надеясь, что это поможет унять приступ.

— Мой «дар» — превращаться в животных, — сказала она, когда всё улеглось. — А то, что ты видишь сейчас… Ну… Давай назовём это реакцией на сильный стресс.

— Что ж, это… Эм… Выглядит весьма неприятно.

— О, и ощущается ничуть не лучше, — фыркнула Голди, чуть повернувшись, чтобы иметь возможность смотреть провидцу в глаза. — Моя магия реагирует на тревогу и страх. Обычно, испугавшись, я превращаюсь в конкретное животное, но иногда… — Она поморщилась, отводя взгляд. — Ты сам видишь.

Он провёл ладонью по её голове, зарываясь пальцами в мягкие кудрявые пряди.

— И ты можешь превратиться во что захочешь? — Ему правда было интересно.

— Нет… — пробормотала она, забавно морща нос. — В основном только в тех животных, которые приносят людям несчастья.

Бруно замер, удивлённо смотря на неё.

— В ворона, чёрную кошку и крысу, — ответила «женщина» и отвернулась.

— Не знаю, что насчёт воронов, но крысы — потрясающие животные, — произнёс он чуть возмущённо. — Я жил с ними десять лет в стенах старой Каситы, и они были лучшими собеседниками на свете.

— Ой, да кому ты это рассказываешь? — сказала она, поднимаясь. — Как-то раз мне пришлось полгода прятаться от деревенских в облике крысы, и мои новые сожители оказались настолько дружелюбны и милы, что даже покусали старосту, который объявил на меня охоту, обозвав «ведьмой».

Мужчина не смог сдержать смех.

— Ты сейчас серьёзно?

— Конечно! — закивала она. — А в другой раз я смогла выторговать у ворона место в гнезде в обмен на стеклянный глаз и три песо.⁽⁸⁾

Бруно закрыл лицо рукой, продолжая смеяться.

— Я научил крыс играть пьесы, — наконец, выдавил он. Голди на секунду замерла, глядя на него, и тоже захихикала.

— Как ты умудрился?

— Там было скучно! Я успел прочесть одну и ту же книгу, пожалуй, раз пятнадцать, а затем посмотрел на Кармелиту, дерущуюся с Родриго, и подумал: «Мьерда, да у этих ребят жизнь поинтереснее моей будет!», а потом «щёлк», и я уже рисую четвёртый фон для их новой постановки!

— …А ты удивительно легко воспринял всё это, — улыбнулась она.

— Ты про крыс или про твою способность превращаться в жуткую тварь, перенервничав? Оба случая звучат как обычный вторник в моей семье.

Женщина засмеялась громче, и предсказатель с облегчением заметил, что на этот раз смех не отозвался в ней болезненным кашлем. Понемногу её тело стало принимать всё более человеческий вид. Шерсть и перья втягивались в кожу и одежду, птичьи лапы сменились человеческими руками, а спутанные пряди окончательно почернели, стирая все следы искусственного осветления.

— Ох, твои волосы… — пробормотал он, вытянув руку, чтобы убрать выбившийся из общей копны локон. Гадалка медленно проследила взглядом за его действием.

— Ах, ты об этом? Это… мой натуральный цвет.

— Тебе идёт.

— Хо? — кокетливо улыбнулась она. Её голос стал глубже: — Ты тоже весьма ничего, гуапо.

Он застыл, чувствуя, как к щекам подступила кровь. Теперь, когда Голди выглядела как человек… Нет, не так. Как женщина, и довольно привлекательная — даже несмотря на следы крови и слёз на её лице, — до Бруно начало понемногу доходить, как происходящее могло выглядеть со стороны.

Он одёрнул руку и поспешил отодвинуться, но брюнетка оказалась проворнее и прыгнула в его сторону. С глухим стуком, они оба оказались лежащими на полу, и мужчина зажмурился, стараясь не обращать внимания на реакции своего тела, возникшие, когда красивая женщина обняла его за шею, прижавшись сверху.

— П-прости… Пожалуйста, не уходи. — Её шёпот звучал испуганно, и он распахнул глаза, уставившись на её дрожащие плечи. — Я больше не буду. Умоляю, останься… Н-не бросай меня… Не сейчас…

Бруно сглотнул. Что, чёрт возьми, ему теперь делать?

Он аккуратно погладил её по спине, чувствуя, как на вздохе под его ладонью перекатились плотные мышцы. Какое необычное ощущение… Будто гладит дикую кошку.

— Я не уйду, — сказал он тихо. — Всё… всё хорошо. Я буду рядом.

Голди прерывисто вздохнула, поднимая на него заплаканный взгляд. Предсказатель тепло улыбнулся ей.

— Я буду здесь.

Касита звонко стукнула половицами, будто подтверждая его слова, и женщина рассмеялась, устраивая голову на его груди.

Её голос звенел, будто колокол, а от её волос пахло чем-то древесно-землистым. Он чувствовал, что готов сделать всё, о чём бы она ни попросила.

И он остался.

---

1) Аре́па (исп. arepa) — лепёшка из кукурузной муки, занимающая важное место в кухнях Колумбии, Венесуэлы и Боливии.

Вернуться к тексту

2) Канти́на (исп. cantina) — кабак, таверна или бар в испаноязычных странах, а также в Италии и США.

Вернуться к тексту

3) Теленовелла (исп. Telenovela, порт. Telenovela, Minissérie) — телесериал, имеющий законченную сюжетную линию, выпущенный, как правило, в Латинской Америке. Зародился в 1950-х годах и в итоге стал ведущим жанром в прайм-тайм на телевидении этих стран. События моего фанфика разворачиваются в 20-30-е годы XX века, и мне очень нравится фандомная теория, что Бруно узнал о них благодаря своим видениям.

Вернуться к тексту

4) Сие́ста (исп. Siesta) — послеобеденный сон, являющийся общей традицией некоторых стран, особенно с жарким климатом.

Вернуться к тексту

5) Nuestra brujita — «наша ведьмочка» по-испански.

Вернуться к тексту

6) В испанском, при обобщении разнополых людей, как общей группы, используется множественное число мужского рода.

Вернуться к тексту

7) Madre de Dios… — «Матерь Божья…», исп.

Вернуться к тексту

8) Пе́со (исп. peso — буквально «вес», от лат. pensum пенсум — «взвешенный») — валюта государства Колумбия.

Вернуться к тексту