Кино, кино (джен)

Всадник на белом коне вылетел из облака серой хмари и тут же приковал к себе внимание.

И человек, и животное крупные, сильные, с перекатывающимися под одеждой и шкурой буграми мышц. У всадника на голове широкая красная шляпа с загнутым краем и чёрным пером, благодаря красному же атласному камзолу он вообще походил на брызги крови на снегу. Не хватало только вскинутой сабли, чтобы придать грозному образу завершённый вид. Он резко остановился у группы солдат в тёмных дождевиках и тут же испортил впечатление от эффектного прибытия — сильно натянул вожжи, конь встал на дыбы и сбросил незадачливого всадника.

Типичная ошибка новичка.

А ещё — ошибка режиссёра.

— Стоп! Стоп! Кто-нибудь, помогите Арчи! Боже-Император! Не могу на это смотреть!

Матильда Эфрон поднялась из кресла, нащупала в кармане пальто пачку сигарет и покинула площадку.

А ведь я не раз говорил, что лучше брать кобыл или меринов, никак не жеребцов, но вот она вцепилась в своего белого красивого громадного коня и всё, ничего не сделаешь!

"Зрители должны понимать, кто главный герой, без всяких слов!"

Бла-бла-бла…

Признаться, сперва я был воодушевлён, что мои произведения собираются экранизировать, но теперь уже не так уверен. Теперь раз за разом я думал о том, что вообще-то не люблю кино.

Особенно военное.

Весь этот фальшивый пафос, который скрипит песком на зубах. Невероятная отвага, благородство и самопожертвование персонажей в то время, когда в некоторых полках могут служить десятки комиссаров, призванных следить за моральным состоянием и дисциплиной.

Расстреливать тех, не соответствует.

Зачем же вообще все эти десятки нужны, если солдаты с улыбкой бегут на пулемёты, не обращая внимания на разрывы снарядов вокруг, а в свободное время занимаются вышивкой и поют?

Обыкновенно всё происходящее на экранах или в объёмных голомоделях вызывает такой диссонанс, который можно сравнить только с ударом в челюсть. С ударом в челюсть в тот миг, когда наступил на гвоздь, а кто-то сверху с гадким смехом окатил тебя водой со льдом.

Ну да ладно, вернёмся к съёмкам.

Наша звезда — Арчибальд Стокс — к счастью, ничего себе не сломал во время падения, но всё же попросил перерыв и похромал к вагончику, удерживая руку у поясницы, словно без опоры переломился бы надвое. Следом — бригада медиков, гримеров и костюмёров, призванных в кратчайшие сроки вернуть приме ослепительное сияние.

К костюмёрам у меня тоже масса претензий, и я, пользуясь случаем, отправился самостоятельно их исправлять. От "сумасшедшего деда" чаще отмахивались, и с некоторых пор я не понимал, зачем меня вообще пригласили на съёмки.

Возможно, лишь в качестве рекламы, чтобы посоветовать моим читателям фильмосодержащий продукт, подобно которому никогда не снимали. Чистейший стопроцентный канон!

Я подобрался к массовке и произнёс:

— Здорово, мужики!

— Здоровее видали.

Говор и смешки правильные, а вот костюмы не очень.

Вокруг поздняя осень Гийацины, по сюжету на Стирии тоже вот-вот начнутся заморозки, а ребята в каких-то фетровых шляпах.

То есть в своё время носили в основном форму номер восемь, но к холодам утеплялись, как бы похабно тёплые вещи ни выглядели. Вспотеть — не замёрзнуть.

Ещё на массовке серые мундиры и серые же штаны с красными лампасами, высокие кожаные сапоги. Корпус, плечи, локти, колени прикрыты противоосколочной защитой. От ненастья же "солдаты" защищались тёмными дождевиками, и все эти элементы снаряжения были неправдоподобно чистыми, хотя вроде бы совсем недавно отгремело сражение, и Смолланские Страдиоты преследовали отступающие части Лиги Шестерни.

— Ребята, вы омерзительно чистые! — воскликнул я. — Нужно хотя бы немного напоминать солдат.

— Дед, не начинай, — вздохнул и произнёс тощий молодой человек, здорово напоминающий Вилхелма ван Дейка в молодости.

— Давай-давай! — Я нахмурился. — Хотя бы походите по грязи туда-сюда.

— Да зачем? Мы свои деньги и так получим, — вступился ещё один доходяга с серым лицом и трёхдневной щетиной.

— Да любой ульевик удавится за трон в день, а вы и шага в сторону сделать не можете! Пошевеливайтесь, блядь!

Вербальное воздействие сработало, и лентяи двинулись в сторону пологого склона холма через разъезженную грунтовую дорогу и вязкую влажную после дождя землю. Кто-то из группы чуть не оставил в таком болоте сапоги, а я, наконец, успокоился. В идеале, конечно, чтобы кто-нибудь из массовки ещё и упал, извозился, но лучшее — враг хорошего. И так сойдёт.

Когда я, наконец, надоел всей съёмочной группе, на площадке снова появился Арчи. Правда, в седло он не полез, и сцену появления Георга Хокберга снимали с дублёром. Тот справился с жеребцом куда лучше, в грязь лицом не ударил ни в прямом, ни в переносном смысле. Он соскочил с коня, режиссёр объявила о завершении сцены, а уже через пару минут — о начале новой.

Арчи развёл руки в сторону, разбежался и поймал в объятья знойную рослую брюнетку с грудью такого размера, которая пришлась бы кстати любой актрисе фильмов для взрослых. Обладательницу пышных форм звали Бертой Карел. Она играла Манрикетту Мурцатто.

— Я сделал это, любимая! — воскликнул Арчи. — Казна у меня! Шестерне конец!

Он покрутил красотку и только сейчас заметил, что в её глазах слёзы. Арчи поставил её перед собой и услышал:

— Густаво… погиб, — выдавила из себя Берта, перейдя на шёпот к концу реплики.

Арчи некоторое время напряжённо всматривался в лицо экранной возлюбленной, а потом прижал к своей могучей груди. Он прошептал ей на ухо:

— Главное — мы живы! Мы… — он поискал слова, оглядев невольных свидетелей — чумазых солдат — а потом продолжил: — Мы молоды и сильны. У нас золото, связи и вера в Бога-Императора! Мы обязательно сокрушим этих техноизуверов!

— Ты… ты не понимаешь, — прошептала Берта. — Генерал он… на нём…

Арчи прервал её, дотронулся до щеки, а потом поцеловал. Берта попыталась сопротивляться, но потом ответила на ласки.

Я уже направлялся к режиссёру, когда Арчи заканчивал заготовленную речь:

— Я понимаю, что люблю тебя, Рика, и сокрушу любого, кто вызовет у тебя слёзы…

— Если мы снимаем ещё и сопли в сахаре, то нужно хотя бы не запороть главный элемент, — сказал я.

Матильда одарила меня таким взглядом, в котором сочеталась вся усталость и злость съёмочной группы. И всё же Матильда понимала, не могла не понимать.

— Стоп! Снято! — Матильда снова посмотрела на меня и произнесла: — Ну да, он довольно плох. Но его очень любит женская аудитория, и я просто не могла выбрать на эту роль кого-то другого.

— Я сейчас с ним поговорю, и мы переснимем сцену, хорошо?

— Хорошо, но я сомневаюсь, что выйдет сильно лучше.

Я направился к актёрам на главных ролях, взял Арчибальда под руку, отвёл в сторону и спросил:

— Ты как? Сильно ушибся?

— Да нет, всё уже прошло, Агнец.

Парень, в общем, неплохой. Единственный, кто называл меня так, как мне нравится, а не "дед" или "господин такой-то". А ещё он обладал впечатляющей внешностью и телосложением, когда никакой белый конь не нужен, чтобы понять, кто тут главный герой.

Длинные иссиня-чёрные волосы, голубые глаза, мощный подбородок, широченные плечи. С характерной для Георга растительностью на лице получалось сногсшибательное зрелище.

— Ну так чего ты такой зажатый? — спросил я.

— В смысле?

— Девка в самом соку, хватай и пользуй, а ты едва касаешься! Фанаток что ли боишься огорчить слухами о возможном романе?

Если что — мы шептались.

Арчи тяжело вздохнул, отвёл взгляд, ответил чуть погодя:

— Я постараюсь, Агнец. Скажи Матильде, что всё будет.

— За жопу её возьми, — посоветовал я. — Господин Хокберг своих женщин держит крепко, за все места.

Арчи даже немного покраснел и улыбнулся. Вышло, скорее, печально, но я не стал всматриваться и пытаться понять, что же там в чужой душе, кроме потёмок.

Ещё пара дублей, но ситуация не изменилась. Актёр, который самостоятельно выполнял довольно сложные трюки, и даже ради роли научился управлять лошадью — они не водятся на Гийацине, везли с Тушварты — обращался с женщиной, словно с какой-то древней ценной вазой. И ведь не с какой-то женщиной — по сюжету они любили друг друга!

Сначала я жалел о том, что не могу привести на съёмки реальный прототип, потом думал показать Арчи, как надо, в итоге плюнул и попробовал ещё раз всё объяснить.

— Слушай, дружище, Берта же не против, она читала сценарий, да и в контракте у неё отдельно прописана жаркая сцена с поцелуем. Ты никак и ничем её не оскорбишь, если прижмёшь к себе покрепче, да поцелуешь так, словно хочешь съесть.

Арчи совсем скис, я же продолжал:

— Как я уже говорил — схвати её за задницу, опрокинь немножко, я не знаю… Мы в своё время любой женщине рады были, за такую цацу бы точно до крови дрались. Пользуйся случаем!

— Да я…

— Да что?!

Если что — Арчи шептал, я уже не сдерживался.

Он переглянулся, вжал голову в плечи, а потом сказал скороговоркой:

— Я больше по мужчинам.

Вот так так! Тянет на хороший анекдот. Думаю, Георг особенно оценит, кого взяли в главные роли.

Я тут же вспомнил обо всех новеллизациях-экранизациях приключений комиссара Гаунта. Его всюду играла какая-нибудь глыба размерами с космического десантника. Интересно, глыбы тоже больше по мужчинам?

— В первую очередь, ты — актёр! — воскликнул я. — Хороший актёр! Докажи это! — Потом я добавил уже тише, чтобы никто посторонний не услышал: — Представь того… ну… с кем ты там…

Проклятье! Наверное, в тот миг покраснел уже я.

Арчи усмехнулся, махнул рукой, и дубля так… с десятого сцена удалась. Получилось достаточно страстно. Я вздохнул с облегчением и обнаружил, что короткий эпизод на несколько минут снимали несколько же часов.