Дьяволы (джен)

Уилл Тёрнер стоял на палубе «Летучего Голландца», ощущая себя рыбой на суше, только наоборот. Вода обтекала его, холодная и плотная, но дышалось легко, как будто воздух был растворён в самой этой морской толще. Однако дискомфорт физический мерк перед дискомфортом душевным.

Взгляды. Десятки пар глаз, мерцающих в зеленоватом сумраке глубин, неотрывно следили за ним. Эти глаза принадлежали монстрам — существам из кошмаров, с плавниками вместо рук, щупальцами на лицах, ракушками, вросшими в кожу... Их немое ожидание было почти невыносимее их прежнего хохота.

Уилл напряжённо ждал. Чего? Удара? Пытки? Насмешки капитана, который скрылся в своей рубке, оставив его на растерзание этим… этим членам команды? Мысли о вечности, о том, как его плоть будет медленно обрастать морской мерзостью, как он потеряет себя, заставили Уилла сглотнуть горький комок.

И тогда случилось нечто невообразимое.

По палубе, словно туман, поползло странное свечение. Оно было зелёным, глубоким, почти фосфоресцирующим, как свет гнилушек в тёмном лесу, только в тысячу раз ярче. Источник его был неясен — казалось, оно исходило от самого корабельного дерева, от воды вокруг, даже от тел мутантов. Свет нарастал, заливая палубу призрачным сиянием, отбрасывая длинные пляшущие тени.

И под этим зеленым светом… команда начала меняться.

Словно грязь, смываемая сильным дождём, с тел моряков посыпался «мусор». Крупные чешуйки отслаивались, как старая краска, обнажая под собой обычную, хоть и загорелую или бледную, кожу. Водоросли, свисавшие с бород и одежды, съёживались и осыпались на палубу, растворяясь в воде. Шипы и костяные наросты таяли, как лёд на солнце. Плавники, торчавшие из спин и предплечий, втягивались или просто исчезали, оставляя после себя лишь воспоминания. Полипы и ракушки отпадали с лёгким щелчком. Лица, искажённые щупальцами и наростами, очищались, превращаясь в… обычные человеческие лица. Морщинистые, загорелые, покрытые шрамами от бурной жизни, но человеческие.

Уилл ахнул, отшатнувшись, ударившись спиной о мокрый планшир. Глаза его широко раскрылись от невероятного зрелища. Он моргнул, потом еще раз, словно пытаясь стереть галлюцинацию. Но нет. Там, где только что стояли ужасные полурыбы-полудемоны, теперь толпились самые обычные моряки. Пожилые и молодые, коренастые и худые, с седыми бородами и гладко выбритыми щеками. Они были одеты в поношенную, но вполне стандартную моряцкую робу — холщовые рубахи, кожаные куртки, шляпы, сдвинутые на затылок. Никаких клешней, щупалец, рыбьих голов. Только люди. Измождённые вечной службой, но люди.

Они смотрели на него. И снова смеялись.

Но этот смех был совсем другим. Не тем истеричным, безумным хохотом, что резал слух на поверхности. Это был смех людей, наблюдающих за чьей-то искренней, наивной растерянностью. Смех добродушного подтрунивания. В нём не было злобы, только откровенное веселье от его, Уилла, немого шока.

— Ч-что… как?.. — выдохнул Уилл, не в силах совладать с языком. Он даже не понял, произнёс ли это вслух или только подумал.

Смех вокруг стал ещё громче и добродушнее. Один из моряков, бывший минуту назад существом, напоминавшим шипастого морского ежа, а теперь — крепкий седобородый мужчина с внимательными хитроватыми глазами, подошёл ближе. Он вытер ладонью мокрое лицо, усмехаясь.

— Видишь ли, парень, — начал он, и голос его был густым, бархатистым, басистым, без следа прежнего бульканья. — Наша… э-э… колючая наружность — это, скажем так, рабочий инструмент. Средство устрашения для живых.

Уилл уставился на него, всё ещё не веря своим глазам и ушам.

— Средство устрашения? — переспросил он тупо.

— Ага, — кивнул седобородый, криво ухмыляясь. — Когда мы приходим за душами, которые должен забрать «Летучий Голландец» по воле моря или по контракту с нашим капитаном… ну, представь. Приплывает корабль-призрак, на борт высаживаются вот такие вот красавчики, — он обвёл рукой своих теперь уже вполне обычных товарищей, которые одобрительно хмыкали, — всякие с щупальцами и плавниками. Живой человек, глянув на такое, обычно сразу понимает: рыпаться бесполезно. Страх парализует. Сопротивление минимальное. Всё тихо, мирно, по-деловому. Экономит время и нервы всем: и нам, и… ну, тем, кого мы забираем. — Он многозначительно подмигнул Уиллу.

Уилл медленно переводил взгляд с одного «преображённого» моряка на другого. Его мозг отчаянно пытался переварить эту информацию. Вся эта жуть… была всего лишь… маскировкой? Театральным представлением для устрашения? Он вспомнил свой собственный леденящий ужас, когда его волокли на борт под хохот адского экипажа. Да, это сработало. Сработало идеально.

— Так… вы не… не чудовища? — спросил он, всё ещё цепляясь за остатки прежних представлений.

Это вызвало новую волну смеха, ещё более снисходительную.

— Чудовища? Ха! — фыркнул молодой парень с веснушчатым лицом, ранее бывший обладателем жабр на шее. — Мы такие же моряки, как и ты, Тёрнер! Просто служим дольше. Гораздо дольше. И ходим под другими парусами.

— А вид наш истинный показываем только здесь, в глубине, да среди своих, — добавил седобородый. — Или когда не надо пугать живых до полусмерти. Зеленый Свет Тритона — он смывает всю эту… рабочую мишуру. — Он потрепал себя по чистой, совершенно обычной рубахе.

Смех понемногу стих, сменившись деловым гулом. Кто-то зычно крикнул:

— Так, размялись? По местам! Парусину на гроте проверить, блоки смазать!

Голос принадлежал высокому, сурового вида мужчине — старпому, судя по авторитету.

Команда немедленно отреагировала. Смешки и подтрунивание сменились сосредоточенностью. Моряки разошлись по палубе, занявшись самыми обыденными корабельными делами: кто-то занялся такелажем, кто-то — начал смазывать скрипящие блоки каким-то вонючим составом, кто-то — перебирал канаты. Они переговаривались короткими, понятными только им командами и шутками, смеялись уже не над Уиллом, а над чем-то или кем-то своим.

Уилл остался стоять у планшира, мокрый, потерянный, но уже не дрожащий от животного страха. Шок медленно отступал, уступая место потоку вопросов, на которые не было ответов. Если они не безумные мутанты… то кто они? Просто вечные моряки? И что теперь с ним? Он был «невинной душой», выкупом за Джека. Значит ли это, что он теперь… один из них? Навсегда? Мысль о вечной службе на этом странном корабле, пусть и среди, казалось бы, обычных людей, всё ещё леденила душу.

Уилл наблюдал, как бывшие чудовища ловко и привычно управляются с кораблём в подводном мире. Они выглядели… нормально. Устало, но нормально. Никакого безумия в глазах, только привычная моряцкая ухватка и какая-то глубокая, вековая усталость. Это было так не похоже на ад, который он себе представлял, что казалось ещё более нереальным, чем щупальца и плавники.

Он был пленником. Но его тюрьма внезапно перестала быть склепом монстров. Она стала просто… очень, очень странным кораблём с очень, очень долгой историей. И Уиллу Тёрнеру предстояло разгадать, что же скрывается за этой новой, обманчиво обычной реальностью «Летучего Голландца».