Величайшая древняя магия (гет)

— Ну привет, гроза троллей! Или теперь тебя лучше называть спасительница Хогвартса?

— Сироооона, не начинай, — протянула вошедшая девушка под аккомпанемент закрывающейся двери, стряхивая капли дождя с капюшона мантии. — Всё в порядке?

— В порядке? Не то слово! У меня всё лето небывалый наплыв гостей, пришлось ставить дополнительные столы. Всем интересно услышать историю о сражении в Хогвартсе из первых уст, — хмыкнула хозяйка трактира и вмиг посерьёзнела, окинув девушку внимательным взглядом. — Лучше скажи, как ты.

— Я...

Шарлотта споткнулась об окончание фразы, не сумев произнести "в порядке".

Только не ей, отпаивающей обезумевшую от ужаса Шарлотту после стычек с гоблинами и пепламбами. Не ей, поднявшей молчаливый бокал огненного виски после смерти Лодгока. Не ей, крововосполняющий отвар которой спас жизнь Шарлоте после встречи с Руквудом.

Не ей.

Проницательный взгляд Сироны скользнул по грязным полам синей дорожной мантии, потяжелевшим от влаги рыжим волосам, разметавшимся по хрупким девичьим плечам, поднялся к бледным щекам, задержался на тонкой, едва заметной полоске шрама на левой скуле, и, наконец, остановился на глазах. Прищуренных, решительных и практически серых в этот пасмурный летний день, хотя Сирона помнила их мечтательно-голубыми.

— Что ж, — вынесла вердикт хозяйка трактира. — Выглядишь неплохо. Я боялась, что тебя потрепало сильнее.

— Целители в Мунго не зря едят свой хлеб, — с облегчением улыбнулась Шарлотта, снимая мантию и вешая её на спинку стула. Заново проживать все переломы, ранения и магическое истощение не хотелось даже в рассказе.

— Ты знаешь, не в моих правилах лезть с расспросами. Просто скажу, что рада видеть тебя живой и здоровой.

— Спасибо, Сирона.

— Сливочное пиво?

— С удовольствием.

Шарлотта устроилась на привычном стуле за барной стойкой и с предвкушением посмотрела на крепкую пену, льющуюся во мгновенно подскочившую к крану кружку.

— Впрочем, в сравнении с мистером Сэллоу сейчас любой кажется живым и здоровым...

Сердце Шарлотты пропустило удар.

— Что? — недоверчиво спросила она. — Себастьян здесь?!

Сирона удивлённо подняла бровь.

— Я думала, ты знаешь. Вы вроде друзья.

— Он исчез сразу после окончания семестра, никому ничего не сказав. Мерлин, мы прочесали всё побережье от Фелдкрофта и обратно! — Шарлотта с силой сжала кулаки. — Никаких следов!

— Вот дела... Воистину говорят, прятаться лучше на самом видном месте. Позвать его?

— Нет, погоди. Мне нужно успокоиться, чтобы успеть его выслушать до того, как придушу.

Шарлотта пыталась собраться с мыслями, погружаясь в события июня.

Узнав о том, что друзья не собираются сдавать его в Азкабан, Себастьян пулей выскочил из крипты и не появлялся там вплоть до конца экзаменов. Тенью перемещался по замку, перестал появляться в Большом зале (Деек подтвердил догадки Шарлотты, что парень прокрадывался на кухню под покровом ночи). Приходил на занятия последним и выметался из класса первым, едва преподаватель успевал закончить фразу "Все свободны". Попытки заговорить с ним заканчивались провалом — Себастьян ссылался на срочные дела, убегал, отвечал односложно или вовсе делал вид, что не услышал обращения. По словам Оминиса, в спальне мальчиков дела обстояли не лучше. Себастьян приходил ночевать спустя час после отбоя, сразу задёргивал полог и ставил чары, и перекинуться парой слов с ним было практически невозможно.

Впрочем, на странное поведение друга мало кто обращал внимание. Оставались считанные дни до С.О.В., и все пятикурсники вели себя странно. Гаррет попытался сварить знаменитое Всевозможное зелье Зигмунта Баджа, что привело к крайне едкому лиловому дыму, который заполонил подземелья и заставлял каждого, кто вдохнёт его, вальяжно распрямлять плечи, горделиво задирать подбородок и с чувством собственного превосходства над другими впечатываться в стены. Имельда срывалась на всех, кто смел произнести хоть слово, пока она читает (а читала она теперь постоянно, много, быстро и лихорадочно), Натсай плыла по замку с постоянной расслабленной улыбкой — эффект ароматического дыма от нескольких связок трав, стянутых из кабинета прорицаний, а всегда уверенного в себе Леандра можно было встретить подметающим листья во владениях профессора Чесноук, скорбно приговаривающим, что он "здесь хоть на что-то годится".

Пятый курс сходил с ума от волнения, и Себастьян растворялся в общей суматохе, сдавая экзамены и пропадая сразу после них. Преподаватели знали, что у студента трагически погиб дядя, оставив одного с больной сестрой на руках, и не нагружали его излишними поручениями и призывами к дисциплине.

"И это ему только на руку", — горько констатировал Оминис, когда подготовка к очередному экзамену требовала перерыва и мысли возвращались к другу.

Было непривычно проводить время вдвоём. Они чувствовали себя трёхногим табуретом с Церемонии Распределения, у которого отломали одну ножку. Тянулись друг к другу, балансируя, пытаясь удержать равновесие в потоке дней, не понимая, как жить дальше. Шарлотта никогда не видела Оминиса таким. Она видела его разным — дружелюбным, любезным, злым, яростным, отчаявшимся, плачущим, жёстким, прямолинейным, хладнокровным, но никогда — потерянным. Тёмные круги залегли под помутневшими глазами, искусанные губы то сжимались в упрямую линию, то расслабленно приоткрывались в беззвучном выдохе, когда он запускал руки в растрёпанные волосы, погружаясь в свои мысли. Он совершенно не походил на того холёного аристократа, что пугал её связями семьи и исключением из Хогвартса, поймав на выходе из крипты.

Мерлин, как давно это было!

Ей до одури не хватало Себастьяна, хотя она знала его меньше года и была окружена друзьями. Так каково было Оминису, для которого Себастьян был единственным другом на протяжении пяти лет?

И как бы ни скребли кошки на душе у самой Шарлотты, она понимала, что должна быть... нет, не сильной. Но чуть-чуть сильнее, самую малость. Достаточную, чтобы тащить с собой безучастного Гонта в Большой зал на завтрак, обед и ужин. Чтобы сажать его на любимый диван троицы у камина в гостиной в надежде, что Себастьян их заметит и присоединится, и заставлять на пару с ней проговаривать вслух ответы на экзаменационные вопросы, пока не начнут слипаться глаза. Чтобы поправлять волосы и галстук перед выходом из гостиной аккуратисту Оминису, внезапно ставшему безразличным ко всему.

Забота о друге помогала держаться самой, не позволяя тяжёлому дыханию апатии затянуть в бездну и её тоже, и каким-то чудом им удалось сносно сдать экзамены, несмотря на события последних месяцев.

А затем Себастьян пропал.

Собрал чемодан и отбыл во время прощального пира.

Это стало ударом под дых для Шарлотты и последним ударом для Оминиса, окончательно потерявшего ориентир. Ему предстояло вернуться к семье без возможности спустя неделю уехать "погостить к друзьям в Фелдкрофт" и остаться на всё лето.

Впервые за пять лет.

Они прочесали весь Хогвартс и Хогсмид, отправились в Фелдкрофт, где обнаружили нетронутое письмо от Анны и слой пыли, красочно говорившие о том, что Себастьян туда не возвращался.

Посетили все деревушки от побережья Клагмар до Высокогорья.

Писали. В основном писала Шарлотта, так как Оминис к тому времени окончательно сдался и опустил руки.

Ответ от Себастьяна пришёл только один и ограничивался парой строк о том, что у него "всё в порядке, не о чем волноваться", он "очень занят, совсем нет времени", и "хороших каникул, до встречи в сентябре".

До сих перед глазами стояли неровные буквы, выведенные рукой друга, за которыми чувствовалось что-то невозможное, неясное. Неискреннее.

И вот он здесь. Работает на подхвате у Сироны, словно так и должно быть, проводит лето в окрестностях Хогвартса, как они и планировали.

Только без них.

Шарлотте хотелось мёртвой хваткой вцепиться в его плечи и трясти, трясти, трясти, пока не вытрясет всю душу вместе с правдой о том, что происходит.

Она судорожно выдохнула, призывая себя к спокойствию.

Она знает, где он.

Теперь у него нет шансов отвертеться.

И, словно в подтверждение, дверь подсобки услужливо скрипнула, являя миру объекта её мыслей. Раздалось тихое позвякивание стекла, и Себастьян осторожно вынес ящик с запыленными бутылками медовухи.

И едва не уронил его, увидев гостью.

Пауза.

Слишком длинная.

— Привет.