Величайшая древняя магия (гет)

Чёртово пятно не хотело оттираться.

Себастьян с остервенением вдавливал тряпку в поверхность дубового стола, который ходил ходуном под его жилистыми руками. Отросшая чёлка парня грязной шторой металась перед измученными глазами — карими свидетельствами бессонных ночей на осунувшемся лице.

Капелька пота стекала по ярко очерченной скуле, но Себастьян её не чувствовал. Его мир сузился до небольшого, въедливого и словно насмехающегося над ним пятнышка, оставленного последними из гостей "Трёх мётел". Он помнил, сколь щепетильна Сирона в вопросах чистоты трактира, но после получаса бесплодных попыток заставить столешницу сверкать у парня были уже личные счёты к этому пятну.

К этому пятну...

Пятно...

Запятнан.

Чертыхнувшись, Себастьян ударил кулаком по столу и зажмурил глаза.

Нет, только не сейчас...

Прорвавшиеся из глубин подсознания мысли, словно голодные стервятники, набросились на него, заставляя крепко зажмуриться и сжать голову в тисках.

Он с силой прижал ладони к глазам.

Только не это.

Не

Сей

Час!

Парень шумно задышал, пытаясь договориться со своими демонами.

Он всё равно сдастся им, едва поднимется в свою комнату и ляжет на узкую кровать. Как бы он ни вымотался за день, сколько бы себя ни нагружал, они не позволят ему забыться сном.

Это было бы слишком милосердно.

Они всё равно придут позже.

Себастьян медленно отнял ладони от лица.

Перед глазами пронёсся калейдоскоп мигающих пятен, и он со злостью узнал среди них то, которое уже искренне ненавидел.

Которое было так на него похоже.

Словно он сам является пятном.

Неприятным, грязным, смердящим, которое невозможно вывести, которое навсегда останется на гладкой поверхности жизни.

Пятно в жизни Анны.

Чёрное, ядовитое, разлившееся в её руках, когда она коснулась убитого Соломона. Плескавшееся в её глазах, когда она подняла полный боли и ненависти взгляд на того, кто какой-то насмешкой судьбы был ей братом. Того, кто в погоне за призрачной надеждой на будущее лишил её настоящего, кто оказался слабым перед искушением, кто не сумел...

Сильнее!

Сильнее!!

Нужно просто тереть сильнее!

Плечо заныло, и Себастьян почувствовал удовлетворение от тянущей боли.

Пусть.

Пусть болит.

Пусть ноет, пусть мышцы стонут после того, как он без помощи магии перенёс сегодня несколько десятков бочек в погреб, пусть сухожилия разорвутся вечером, когда прибудет партия мешков с ячменем.

На самом деле, он не заслуживает даже этой боли, милостиво помогающей ему не думать.

Не вспоминать...

Не чувствовать.

Чёртово пятно!

Тягучее, липкое...

Воплотившее самые глубинные, самые кошмарные страхи Оминиса, который верил Себастьяну.

Оминиса, который поклялся себе, что не будет иметь с Тьмой ничего общего после всего того ада, что творила его семья.

Оминиса, который осторожно, наощупь, но непоколебимо двигался вперёд, верный себе и своим принципам.

Оминиса, который пытался, старался изо всех сил уберечь Себастьяна, но тот раз за разом грубо хватал друга за ворот мантии и с головой окунал во Тьму, бессердечно заставляя заново переживать ужасы Круциатуса, оглушающие крики невинных людей, боль, вибрирующую в смраде подземелий, оседающую на коже следующим слоем после запахов смерти и разложения, раскалывающий душу свист Убивающего проклятия...

Оминиса, который верил Себастьяну сильнее, чем Себастьян того заслуживал.

Парень сжал тряпку и изо всех сил навалился на пятно, заставив стол заскрипеть в мольбе о пощаде.

Глянцевый лак не выдержал напора и дал тонкую трещинку.

Словно яд, пятно медленно просачивалось сквозь неё, оседая в глубинных слоях, отравляя ни в чём не повинную древесину.

Оно останется там навсегда. Маленькое пятнышко, нарушающее целостность.

Возможно, даже незаметное. Поначалу.

Но она будет видеть. Будет видеть это пятно всякий раз, когда обратит свой взор на Себастьяна.

Это маленькое пятнышко было куда глубже, а потому было намного омерзительнее.

Он предал её доверие.

Предал доверие человека, который доверился впервые в жизни.

Предал её, которая держала его на плаву весь этот год.

Которая подбадривала, искала ответы на его вопросы, хоть у неё своих забот хватало.

Он видел, что ей было тяжело. Видел, как она нагоняла пятилетнюю программу, лихорадочно листая учебники, как проживала одно ранение за другим, сражаясь с теми, кто желал ей смерти, как пыталась не потерять саму себя в стихии неуправляемого дара...

Видел, что ей было тяжело.

И, как последний подонок, требовал больше.

Требовал верить в его ложь, требовал беспрекословно принимать его идеи и слепо следовать за ним к пропасти в надежде, что он не даст упасть ни ей, ни себе.

А затем требовал падать.

Ту, что судорожно обнимала его в тёмном зале Фелдкрофских катакомб, не страшась инферналов, но страшась за него, доверяя ему до последнего, глядя на него так, будто...

Дерево сдавалось и крошилось под крепкими руками, и Себастьян почувствовал, как несколько заноз впились в его ладонь.

По столу разметались щепки.

Всё, что осталось от них.

От них с Анной.

От них с Оминисом.

От них с Шарлоттой.

— Ну привет, гроза троллей! Или теперь тебя лучше называть спасительница Хогвартса?

— Сироооона, не начинай, — протянула вошедшая девушка под аккомпанемент закрывающейся двери, стряхивая капли дождя с капюшона мантии. — Всё в порядке?

— В порядке? Не то слово! У меня всё лето небывалый наплыв гостей, пришлось ставить дополнительные столы. Всем интересно услышать историю о сражении в Хогвартсе из первых уст, — хмыкнула хозяйка трактира и вмиг посерьёзнела, окинув девушку внимательным взглядом. — Лучше скажи, как ты.

— Я...

Шарлотта споткнулась об окончание фразы, не сумев произнести "в порядке".

Только не ей, отпаивающей обезумевшую от ужаса Шарлотту после стычек с гоблинами и пепламбами. Не ей, поднявшей молчаливый бокал огненного виски после смерти Лодгока. Не ей, крововосполняющий отвар которой спас жизнь Шарлоте после встречи с Руквудом.

Не ей.

Проницательный взгляд Сироны скользнул по грязным полам синей дорожной мантии, потяжелевшим от влаги рыжим волосам, разметавшимся по хрупким девичьим плечам, поднялся к бледным щекам, задержался на тонкой, едва заметной полоске шрама на левой скуле, и, наконец, остановился на глазах. Прищуренных, решительных и практически серых в этот пасмурный летний день, хотя Сирона помнила их мечтательно-голубыми.

— Что ж, — вынесла вердикт хозяйка трактира. — Выглядишь неплохо. Я боялась, что тебя потрепало сильнее.

— Целители в Мунго не зря едят свой хлеб, — с облегчением улыбнулась Шарлотта, снимая мантию и вешая её на спинку стула. Заново проживать все переломы, ранения и магическое истощение не хотелось даже в рассказе.

— Ты знаешь, не в моих правилах лезть с расспросами. Просто скажу, что рада видеть тебя живой и здоровой.

— Спасибо, Сирона.

— Сливочное пиво?

— С удовольствием.

Шарлотта устроилась на привычном стуле за барной стойкой и с предвкушением посмотрела на крепкую пену, льющуюся во мгновенно подскочившую к крану кружку.

— Впрочем, в сравнении с мистером Сэллоу сейчас любой кажется живым и здоровым...

Сердце Шарлотты пропустило удар.

— Что? — недоверчиво спросила она. — Себастьян здесь?!

Сирона удивлённо подняла бровь.

— Я думала, ты знаешь. Вы вроде друзья.

— Он исчез сразу после окончания семестра, никому ничего не сказав. Мерлин, мы прочесали всё побережье от Фелдкрофта и обратно! — Шарлотта с силой сжала кулаки. — Никаких следов!

— Вот дела... Воистину говорят, прятаться лучше на самом видном месте. Позвать его?

— Нет, погоди. Мне нужно успокоиться, чтобы успеть его выслушать до того, как придушу.

Шарлотта пыталась собраться с мыслями, погружаясь в события июня.

Узнав о том, что друзья не собираются сдавать его в Азкабан, Себастьян пулей выскочил из крипты и не появлялся там вплоть до конца экзаменов. Тенью перемещался по замку, перестал появляться в Большом зале (Деек подтвердил догадки Шарлотты, что парень прокрадывался на кухню под покровом ночи). Приходил на занятия последним и выметался из класса первым, едва преподаватель успевал закончить фразу "Все свободны". Попытки заговорить с ним заканчивались провалом — Себастьян ссылался на срочные дела, убегал, отвечал односложно или вовсе делал вид, что не услышал обращения. По словам Оминиса, в спальне мальчиков дела обстояли не лучше. Себастьян приходил ночевать спустя час после отбоя, сразу задёргивал полог и ставил чары, и перекинуться парой слов с ним было практически невозможно.

Впрочем, на странное поведение друга мало кто обращал внимание. Оставались считанные дни до С.О.В., и все пятикурсники вели себя странно. Гаррет попытался сварить знаменитое Всевозможное зелье Зигмунта Баджа, что привело к крайне едкому лиловому дыму, который заполонил подземелья и заставлял каждого, кто вдохнёт его, вальяжно распрямлять плечи, горделиво задирать подбородок и с чувством собственного превосходства над другими впечатываться в стены. Имельда срывалась на всех, кто смел произнести хоть слово, пока она читает (а читала она теперь постоянно, много, быстро и лихорадочно), Натсай плыла по замку с постоянной расслабленной улыбкой — эффект ароматического дыма от нескольких связок трав, стянутых из кабинета прорицаний, а всегда уверенного в себе Леандра можно было встретить подметающим листья во владениях профессора Чесноук, скорбно приговаривающим, что он "здесь хоть на что-то годится".

Пятый курс сходил с ума от волнения, и Себастьян растворялся в общей суматохе, сдавая экзамены и пропадая сразу после них. Преподаватели знали, что у студента трагически погиб дядя, оставив одного с больной сестрой на руках, и не нагружали его излишними поручениями и призывами к дисциплине.

"И это ему только на руку", — горько констатировал Оминис, когда подготовка к очередному экзамену требовала перерыва и мысли возвращались к другу.

Было непривычно проводить время вдвоём. Они чувствовали себя трёхногим табуретом с Церемонии Распределения, у которого отломали одну ножку. Тянулись друг к другу, балансируя, пытаясь удержать равновесие в потоке дней, не понимая, как жить дальше. Шарлотта никогда не видела Оминиса таким. Она видела его разным — дружелюбным, любезным, злым, яростным, отчаявшимся, плачущим, жёстким, прямолинейным, хладнокровным, но никогда — потерянным. Тёмные круги залегли под помутневшими глазами, искусанные губы то сжимались в упрямую линию, то расслабленно приоткрывались в беззвучном выдохе, когда он запускал руки в растрёпанные волосы, погружаясь в свои мысли. Он совершенно не походил на того холёного аристократа, что пугал её связями семьи и исключением из Хогвартса, поймав на выходе из крипты.

Мерлин, как давно это было!

Ей до одури не хватало Себастьяна, хотя она знала его меньше года и была окружена друзьями. Так каково было Оминису, для которого Себастьян был единственным другом на протяжении пяти лет?

И как бы ни скребли кошки на душе у самой Шарлотты, она понимала, что должна быть... нет, не сильной. Но чуть-чуть сильнее, самую малость. Достаточную, чтобы тащить с собой безучастного Гонта в Большой зал на завтрак, обед и ужин. Чтобы сажать его на любимый диван троицы у камина в гостиной в надежде, что Себастьян их заметит и присоединится, и заставлять на пару с ней проговаривать вслух ответы на экзаменационные вопросы, пока не начнут слипаться глаза. Чтобы поправлять волосы и галстук перед выходом из гостиной аккуратисту Оминису, внезапно ставшему безразличным ко всему.

Забота о друге помогала держаться самой, не позволяя тяжёлому дыханию апатии затянуть в бездну и её тоже, и каким-то чудом им удалось сносно сдать экзамены, несмотря на события последних месяцев.

А затем Себастьян пропал.

Собрал чемодан и отбыл во время прощального пира.

Это стало ударом под дых для Шарлотты и последним ударом для Оминиса, окончательно потерявшего ориентир. Ему предстояло вернуться к семье без возможности спустя неделю уехать "погостить к друзьям в Фелдкрофт" и остаться на всё лето.

Впервые за пять лет.

Они прочесали весь Хогвартс и Хогсмид, отправились в Фелдкрофт, где обнаружили нетронутое письмо от Анны и слой пыли, красочно говорившие о том, что Себастьян туда не возвращался.

Посетили все деревушки от побережья Клагмар до Высокогорья.

Писали. В основном писала Шарлотта, так как Оминис к тому времени окончательно сдался и опустил руки.

Ответ от Себастьяна пришёл только один и ограничивался парой строк о том, что у него "всё в порядке, не о чем волноваться", он "очень занят, совсем нет времени", и "хороших каникул, до встречи в сентябре".

До сих перед глазами стояли неровные буквы, выведенные рукой друга, за которыми чувствовалось что-то невозможное, неясное. Неискреннее.

И вот он здесь. Работает на подхвате у Сироны, словно так и должно быть, проводит лето в окрестностях Хогвартса, как они и планировали.

Только без них.

Шарлотте хотелось мёртвой хваткой вцепиться в его плечи и трясти, трясти, трясти, пока не вытрясет всю душу вместе с правдой о том, что происходит.

Она судорожно выдохнула, призывая себя к спокойствию.

Она знает, где он.

Теперь у него нет шансов отвертеться.

И, словно в подтверждение, дверь подсобки услужливо скрипнула, являя миру объекта её мыслей. Раздалось тихое позвякивание стекла, и Себастьян осторожно вынес ящик с запыленными бутылками медовухи.

И едва не уронил его, увидев гостью.

Пауза.

Слишком длинная.

— Привет.

— Себастьян!

Уверенность в том, что от души врежет боевому товарищу, когда наконец-то его найдёт, вмиг испарилась, стоило Шарлотте увидеть его.

Бросить взгляд на заострившиеся черты лица, на обветренные губы, отросшие каштановые волосы в невероятном беспорядке на голове, на запавшие глаза, такие родные и в то же время далёкие, в которых не было и намёка на былой задор, и даже показалось, что на долю секунды мелькнул... испуг? На непривычную льняную рубашку с закатанными рукавами, обнажающими мускулистые предплечья, на мелкие царапины и содранную кожу на покрытой мозолями ладони — свидетельства грубой работы.

Бросить взгляд и сорваться с места, врезаясь в него так, чтобы выбило дух, сжать в крепких объятиях до хруста, до жара, до боли, не давая отстраниться и уйти, пытаясь вложить в это объятие весь страх, переживания и тоску, масштабы которой она даже не осознавала до этой минуты.

Не отпущу.

И он понял. Тяжело выдохнул, обвил её руками и прижал к себе, уткнувшись в макушку.

Не сбегу.

— За счёт заведения, — нарушила молчание Сирона, поставив на стол две кружки со сливочным пивом, и продолжила не терпящим возражений тоном. — Сэллоу, выходной до завтра.

Шарлотта повернулась, чтобы поблагодарить хозяйку трактира, но та уже скрылась в подсобке.

Себастьян нехотя выпустил подругу из объятий и смущённо покачал руками туда-сюда, не зная, куда их деть.

— Сядем за наш столик? — предложила Шарлотта, подхватывая сливочное пиво и кивая на дальний угол у камина.

— Д... Да, конечно.

Себастьян как в тумане последовал за ней, стараясь не смотреть на столешницу, которую не сумел привести в порядок накануне. Насмешкою судьбы злополучное пятно расположилось именно на их столе.

Шарлотта привычно уселась на своё любимое место — с краю стола, поближе к потрескивающим поленьям. Себастьян напротив. Место в углу притягивало взгляд своей пустотой.

Там всегда сидел Оминис.

До того, как...

До того, как Себастьян всё испортил.

— За встречу! — Шарлотта легонько стукнула его кружку своей, вырывая из размышлений, и с довольной улыбкой пригубила напиток. — Ммм... Божественно. Как твоё лето?

Себастьян опешил. Он был уверен, что подруга немедленно устроит суровый допрос, и приготовился защищаться со всей колкостью и горечью, которые не сумеет смягчить даже сливочное пиво, а вместо этого она решила жизнерадостно обсудить летние каникулы?

И вместо того, чтобы расслабиться, парень неожиданно напрягся. Это было чертовски на неё не похоже.

Он уставился на свои руки, обнимающие кружку, и принялся рассказывать сливочному пиву.

— Я... Ты знаешь, всё не так плохо. С утра разношу заказы Пепина, у него изрядно прибавилось клиентов благодаря возможности дальней доставки. Раньше этим занималась ты, но в конце семестра вакансия освободилась, и я решил попробовать... — Себастьян смущённо улыбнулся. — Заодно отточить свой навык полёта, хочу попробоваться в команду на следующий год. Представляешь, Имельда набралась смелости отправить несколько сов Попечителям, и некоторых членов совета её пламенные речи убедили. Так что надежда на сезон есть.

— Ничего себе! — воскликнула Шарлотта с восторгом. — Неужели мне повезёт увидеть настоящий квиддич! На поле, а не на колдографиях! — она повернулась и запрокинула голову, разглядывая рамы с движущимися игроками за своей спиной.

Себастьян украдкой бросил взгляд на подругу и нахмурился, увидев новый шрам на её тонкой шее, начинающийся за ухом и уходящий вглубь воротника. Он знал, что во время битвы в глубине подземелий Хогвартса Шарлотта была серьёзно ранена. Знал, что она провела почти две недели в больнице Святого Мунго. Видел, как она вернулась. Видел, как осторожно перемещалась по замку, будто неуверенно чувствовала себя на ногах. Видел непривычно распущенные волосы вместо её любимого хвоста, так похожего на лисий.

Видел.

И не спросил.

Себастьян стиснул кружку и усилием воли заставил себя отвести взгляд. Не должен смотреть. Не должен надеяться.

Она никогда его не простит.

— А чем занят у Сироны? — выдернула его из мыслей Шарлотта. Она, не стесняясь, разглядывала друга, и он втайне позавидовал её возможности это делать.

— Уборка номеров и зала, поддержание порядка в кладовке, приём товара и так, по мелочи... Знаешь, летом такой наплыв гостей, что яблоку упасть негде, так что работы хватает. Бывает, что закрываемся только во втором часу...

Себастьян продолжил рассказывать кружке, а подруга задумчиво скользила взглядом по его лицу.

— Себастьян, — перебила она его. — Ты спишь?

— Что? — он озадаченно поднял голову и встретился с её прищуренными глазами.

— Ты спишь? — повторила она с нажимом. — Такое ощущение, что ты таскаешь ячмень для пива непосредственно в мешках под глазами.

— Я... — стушевался он и снова уткнулся глазами в кружку. — Если честно, не очень. Не всегда получается.

— Слишком много мыслей? — проницательно спросила Шарлотта.

— Да, — он поднял на неё удивлённые глаза. — Откуда ты знаешь?

Девушка невесело усмехнулась и подпёрла голову рукой, не отрывая взгляда от Себастьяна.

— У меня так же, — бесхитростно проговорила она. — Кружат, словно стая воронов, и тем ниже, чем ближе ночь. Стоит закрыть глаза, как они атакуют, налетают все вместе, раздирая голову на части, заставляя заново переживать кошмары. Врезаются клювами в подкорку, причиняют боль, и всё кричат, кричат... — Шарлотта сделала изрядный глоток пива и шумно поставила кружку обратно. — Кричат о том, как нужно было сделать. Кричат о том, как всё ужасно получилось. Кричат о том, как всё будет дальше, как темно впереди...

Себастьян слушал, затаив дыхание. Это было невероятно похоже на его демонов. С той лишь разницей, что его демоны не ждали ночного часа.

Они атаковали круглые сутки.

— Как ты... справляешься? — сглотнув, спросил он.

— Полёты, книги, Зелье сна без сновидений. Но ты знаешь, его часто употреблять нельзя. Нагоняю программу, оттачиваю навыки. Наконец-то мне стала поддаваться трансфигурация, — усмехнулась Шарлотта.

— Стая воронов боится превращения спичек в иголки? — усмехнулся Себастьян.

— Думаю, да, — серьёзно ответила она. — Такое простое занятие занимает мою бедную голову целиком, воронам просто невозможно пробиться.

Шарлотта выждала пару мгновений и прыснула. Себастьян подхватил её смех, чувствуя, как внутри разливается что-то тёплое и приятное. Как он соскучился по её шуткам!

— Ещё исследую побережье, — с улыбкой продолжила она, пока Себастьян жадно ловил маленькие искорки смеха, плескавшиеся в её глазах, — нахожу красивые места. Знаешь, здесь столько потрясающих видов! Хотя, что я говорю? Конечно, ты знаешь, ведь ты вырос в этих местах!

— На самом деле, я мало где бывал, — он с сожалением покачал головой. — У нас с Анной появились личные мётлы только на четвёртом курсе, и...

Себастьян замолчал и судорожно выдохнул, закрыв глаза. Только не сейчас!

В светлое воспоминание о первом полёте наперегонки с сестрой в лучах морского заката мгновенно ворвались демоны и пронзили его чёрной, тягучей и ядовитой мыслью о том, что он потерял Анну навсегда.

Она никогда не напишет.

Не придёт.

Он не знает, где она.

Ей нужна помощь, но она никогда не примет её от того, кто был братом, он больше никогда не...

Себастьян почувствовал, как на его подрагивающий от напряжения кулак легла мягкая ладонь.

— Она не связывалась с тобой, верно? — осторожно спросила Шарлотта, поглаживая его запястье большим пальцем.

Темнота отступала. Себастьян сделал несколько медленных вдохов и открыл глаза, но не смог заставить себя поднять взгляд на подругу.

— Нет.

— Ты не был в Фелдкрофте. — Она не спрашивала, а утверждала.

— Нет. Я не... — Себастьян вздохнул. — Я не смог, Шарлотта. Моей сестры там нет, а переступить порог пустого дома Соломона... Мне не хватило смелости.

— Тебе нужно побывать там, Себастьян. Я понимаю, что тебе страшно, — Шарлотта сжала его пальцы, и он посмотрел на неё. — Я буду рядом. Вместе мы всегда были храбрее, чем поодиночке. Помнишь?

Её губы тронула лёгкая улыбка, но глаза оставались серьёзными. Тёплая ладонь придавала уверенности, заставляя сердце биться чаще, и он сжал её пальцы в ответ.

— Хорошо. Давай сделаем это вместе.

Фелдкрофт встретил их промозглым дождём, будто тучи над Хогсмидом аппарировали вместе с ними. На мгновение Шарлотта почувствовала себя внутри воспоминания о спасении деревни Хранителями — мокнущий под холодными струями Фелдкрофт был невероятно похож на себя самого пару веков назад. Вокруг старого колодца скопились лужи, по обочинам дороги лежали прибитые дождём цветы, а на деревенской площади не было ни души — жители деревни пережидали непогоду дома, и Шарлотта жаждала как можно скорее последовать их примеру, потащив притихшего Себастьяна к крыльцу.

Дверь старого дома протяжно скрипнула, приглашая их войти. Себастьян сделал неуверенный шаг вперёд и застыл на пороге, словно его оглушили заклятием.

— Шарлотта, я не...

— Мерлиновы подштанники! Сэллоу, я вообще-то здесь мокну! — она бесцеремонно пропихнула друга вперёд и закрыла дверь. — Мантию хоть выжимай... Не лето, а сущее наказание...

Вытесненный в небольшую гостиную Себастьян нервно огляделся, но комната выглядела абсолютно такой же, какой он её помнил. Добротный камин, у которого любила читать Анна, маленький буфет с резными дверцами, потёртый ковёр с узорами, похожими на крылья златоглазок, уютное глубокое кресло Соломона, в котором близнецы когда-то помещались вдвоём... Разве что слой пыли молчаливо указывал на то, что никто из домочадцев давно сюда не возвращался.

— С возвращением, — негромко сказала подошедшая Шарлотта, словно прочитав его мысли.

— Да... — Ещё тише ответил Себастьян. — Не верится, что я здесь. Боялся оказаться в одном из своих кошмаров.

— Твои кошмары были о доме? Я думала, тебе снились катакомбы. Инферналы, знаешь... Их оторванные конечности, сгорающие в огне, вот это вот всё... — Она поёжилась. — Мне до сих пор они снятся.

— Прости... — он со вздохом опустил голову.

Невозможно простить тот ужас, который он заставил их пережить.

Шарлотта невесомо коснулась его руки.

— Катакомбы тоже бывают во снах, — сглотнув, продолжил Себастьян почти шёпотом. — Но чаще дом. Снаружи он выглядит, как обычно. Но когда я открываю дверь, вижу здесь пепелище. Пахнет сгоревшими трупами. То тут, то там валяются расколотые черепа, они смотрят на меня своими пустыми глазницами, в которых плещутся красные огни. Посреди комнаты стоит трон, сделанный из костей, на нём сидит Анна и отчаянно кричит...

Он закрыл глаза.

— Кричит от боли? От проклятия?

— Нет. Она кричит, что я всё испортил, что должен убраться отсюда и никогда не возвращаться. Я пытаюсь приблизиться к ней, что-то сказать, но из-за портьеры выплывает призрак Соломона. Он не даёт мне приблизиться к Анне. Молчит. Но смотрит... Он убивает меня своим взглядом. Словно я самое огромное разочарование этого мира.

Себастьян отвернулся от портьеры и невидящим взглядом уставился в окно, поджав губы. Несколько секунд он боролся с собой, прежде чем хрипло продолжить.

— И я бегу... Бегу, понимая, что мне нет места здесь... Бегу в Хогвартс, но он окружён дементорами. Они ищут меня, чтобы применить "Поцелуй", — его голос сорвался. — И там... Вы. Вы с Оминисом.

— Что мы делаем? — осторожно спросила Шарлотта, стараясь не спугнуть момент откровения.

— Стоите, взявшись за руки, у ворот Хогвартса. Вы видите меня и зовёте...

— Тебя?

— Дементоров.

Он сделал пару шагов к окну и принялся разглядывать вышивку на занавеске с таким усердием, будто ничто в мире больше не интересовало его.

— Себастьян... — начала Шарлотта, и её голос дрогнул. — Мы приняли решение молчать, и мы сдержали слово. Я могу дать Непреложный обет, если тебе так будет спокойнее, и, думаю, Оминис тоже согласится на эт...

— Не бери в голову, Шарлотта. Я верю вам. Это просто дурацкий сон, — перебил её Себастьян, не отрывая глаз от занавески.

— Нет, это не просто дурацкий сон! Это твои страхи! Они приходят, чтобы напомнить о себе, когда ты наиболее уязвим.

— Даже если так, я ничего не могу с ними сделать, — бесцветным голосом отозвался Себастьян.

Шарлотта задумчиво обвела глазами комнату.

— Себастьян, скажи... Камин в твоём сне. Он горел?

— Что? — он повернулся, сбитый с толку внезапным вопросом. — Нет, точно нет. Комната была погружена в полумрак, единственным источником света были те красные отблески в черепах.

— Отлично, — обрадовалась подруга. — Инсендио!

Ярко вспыхнувшее пламя жадно принялось за сухие дрова, лежавшие в камине с весны, и те весело затрещали в ответ. Себастьян с недоумением наблюдал за Шарлоттой, которая медленно обходила стол, зажигая светильники по периметру гостиной. Добравшись до портьеры, отделяющей гостиную от спальни, девушка резким движением одёрнула её, заставив Себастьяна вздрогнуть. Пусто.

— Пусто! — озвучила она его мысли, повернувшись.

— Что ты делаешь? — нахмурился Себастьян.

Подруга подошла к нему с хитрой улыбкой.

— Разве неясно? Выворачиваю твой кошмар наизнанку, чтобы страхам не было места в реальности. Смотри, — она указала на гостиную. — Дом залит ярким светом. В обстановке отсутствует трон. Камин горит. За портьерами никого нет. А я — здесь.

Шарлотта сделала шаг и крепко обняла его, уткнувшись в плечо. Себастьян обвил руками хрупкие плечи и с трепетом прижал девушку к себе, вдохнув запах её волос, казавшихся огненными в отблесках камина. Они благоухали дождём и чем-то лёгким, медовым, очень знакомым, но он никак не мог вспомнить, откуда знает этот аромат.

— Я здесь, Себастьян. И я никогда не сдам тебя дементорам, — услышал он её тихий, но уверенный голос.

— Я знаю, — парень нерешительно погладил её по спине, послав по телу тысячи мурашек. — Я знаю.

— А если ты посмотришь на стол, — продолжила она, отстранившись. — То увидишь там ещё одно опровержение твоего сна. Анна написала тебе, Себастьян. Она не смогла уехать, ничего не объяснив. А значит, не отреклась от тебя.

Его руки безвольно повисли вдоль плеч.

— Откуда... Ты знаешь, что в нём?

— Нет. Я знаю только о наличии письма.

— Поэтому настояла на том, чтобы я вернулся сюда? Вернулся домой? Ты ведь могла просто сказать, что здесь письмо.

Он подошёл к столу и бережно взял конверт в руки.

— Я хотела, чтобы ты приехал сюда не ради письма, а ради преодоления своего страха. И у тебя получилось, — девушка пыталась сдержаться, но уголки губ невольно дёрнулись вверх.

— И вновь хитрая улыбка, — Себастьян прищурил глаза, но взгляд был тёплым. — Порой мне кажется, что Шляпа ошибалась, предлагая распределить тебя в Рейвенкло.

Шарлотта с облегчением рассмеялась.

— Боюсь, общение со слизеринцами так влияет на меня.

Он хмыкнул и осторожно вытащил письмо. Сердце сделало кульбит, едва он увидел такой родной, с маленькими забавными завитушками, почерк сестры.

"Себастьян!

Столько всего случилось... Я больше не могу тут находиться.

И мне не хватает дяди Соломона.

Мне нужно время, чтобы это всё пережить.

Я всё ещё люблю тебя, но не знаю, смогу ли когда-нибудь простить.

Анна"

Не сможет...

Не простит.

Никогда его не простит.

Письмо выпало из задрожавших рук, и Шарлотта едва успела подхватить его. Быстро пробежав глазами по строкам, она с болью посмотрела на друга.

— Себастьян... Я думала...

— Она не простит. Не простит, Шарлотта, — едва слышно откликнулся он и вдруг шумно задышал.

— Подожди, мы же ещё...

— ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ!

Себастьян с силой пнул стул, и тот врезался в старый буфет. Раздался звон разбившихся чашек.

Шарлотта испуганно отскочила к камину.

— НЕ ПОНИМАЕШЬ! Я ПОГУБИЛ ВСЁ, ЧТО У МЕНЯ БЫЛО! Я ПОДВЁЛ ВСЕХ!

Он ударил кулаками по столу.

— Я НЕ ПОМОГ СЕСТРЕ, А СДЕЛАЛ ТОЛЬКО ХУЖЕ!

Удар.

— Я ВТЯНУЛ ВАС С ОМИНИСОМ В ЭТО ДЕРЬМО!

Удар. Стол натужно заскрипел.

— Я УБИЛ СВОЕГО ДЯДЮ, ШАРЛОТТА! ОН ЗАБОТИЛСЯ О НАС С ДЕТСТВА! А я...

Себастьян обречённо упал на стул и закрыл голову руками.

— Анна права, — глухо произнёс он. — Меня нельзя простить. Я... я должен понести наказание. Возможно, мне нужно пойти в министерство и самому во всём сознаться, тогда...

— Даже не думай, — Шарлотта придвинула стул и села рядом, положив руку ему на плечи. — К тому же, у тебя нет свидетелей преступления.

— Оминис... — всхлип. — И ты...

— У тебя нет свидетелей, Себастьян.

Его плечи затряслись. Послышались сдавленные рыдания.

Шарлотта осторожно обняла друга за плечи и прижала к себе, чувствуя пульсирующий сгусток боли, сосредоточенный у его сердца.

Она знала, что не имела права использовать древнюю магию, чтобы помочь ему.

Хранители дали понять, что эксперименты Исидоры с человеческой болью были чудовищными, но не дали никаких объяснений, почему. Конечно, у Шарлотты волосы дыбом стояли от увиденного в Омуте памяти, и она чувствовала, что лишение человека боли было противоестественным, уродливым действием, но на истинную извращённость идей Исидоры пролил свет фолиант, о котором Оминис рассказал в мае. Достаточно было узнать, с каким упоением об этой книге говорила его семья, чтобы представить ужас, который испытал Оминис, узнав, что копия существует в Запретной секции Хогвартса. Шарлотта до сих пор с содроганием вспоминает обложку "Тайн наитемнейшего искусства", сделанную из человеческой кожи, и первобытное отвращение на лице Оминиса, когда тот листал её.

Одним из самых кошмарных разделов "Тайн" были магические манипуляции с душой человека, но по иронии судьбы именно этот раздел сумел растолковать весь трагизм экспериментов Исидоры.

Тяжёлое горе способно расколоть душу. Боль может быть невыносимой, может ослеплять, сводить с ума, но человека нельзя лишать этой боли. Только пережив и приняв её, он имеет шанс вновь обрести целостность.

Вытаскивая саднящий осколок души из человека, Исидора отнимала у него этот шанс.

Убийство раскалывает душу коварнее. Обратить последствия преступления против природы можно лишь одним единственным способом — истинным, подлинным раскаянием в содеянном.

Но тёмный маг, совершивший убийство, на это редко бывает способен. Расколотая душа уязвима перед ядом тёмной магии, проникающим в глубину трещин, создающим иллюзию безграничной власти и притупляющим боль.

Однако Оминис считал, что у Себастьяна есть шанс.

Себастьян искренне страдал.

Поэтому Шарлотта сделала то, что могла. Крепче сжала в объятиях захлёбывающегося в рыданиях друга, не давая ему упасть. Гладила по спине, чувствуя, как отсыревшая мантия на плече становится ещё более мокрой от его слёз. Зарывалась в волосы и целовала в макушку, позволяя ему оплакать всё, что произошло.

Принять.

Раскаяться.

— Всё никогда не будет, как раньше... — голос Себастьяна срывался и переходил на шёпот.

— Будет по-другому. Но тоже хорошо, — Шарлотта баюкала его, как ребёнка, чувствуя, как по щекам текут уже собственные слёзы.

— Я ничего не могу исправить...

— Исправить прошлое — нет. Но создать будущее в твоих силах.

— Анна...

— Анна любит тебя. У неё нет никого, кроме тебя. Она вернётся.

— Я не хотел убивать Соломона. Я никогда не желал ему смерти...

— Я знаю.

— Я был зол на него, но не хотел убивать... Я не понимал, что творю...

— Тьма захватила тебя. Ты был в отчаянии и уязвим перед ней.

— Меня нужно изолировать от людей, я опасен...

— Нет, теперь ты гораздо сильнее и больше не поддашься ей.

— Ты должна проклинать меня... Я манипулировал тобой, давил, ссорился, требовал от тебя невозможного... Но ты здесь, со мной... Почему?

Он уставился на неё покрасневшими, полными слёз глазами. Её щёки были мокрыми, капли дрожали на кончиках ресниц, и Себастьян внутренне сжался, осознав, что она тоже плакала.

— Вспомни другое, Себастьян, — она встряхнула его за плечи, не отрывая блестящих глаз от его потемневших радужек. — Вспомни, как ты помогал мне, варил для меня зелья, обучал заклинаниям, дуэлям. Как утешал меня, когда всё валилось из рук. Вспомни, как ты вступался за меня, брал вину на себя. И как пускался со мной во все тяжкие, помогая на пути к разгадке тайн древней магии, как прикрывал спину в сражениях, рискуя собой... Если что-то я сейчас и должна, так это быть здесь. С тобой.

Себастьян издал хриплый вой и сгрёб её в охапку, надрывно сгибаясь, роняя крупные слёзы на влажные локоны. Просунув руки под мантию, Шарлотта обняла его и прижала к себе, изо всех сил стараясь передать своё тепло, свою любовь тому доброму, храброму и нахальному парню, что пытался пробиться сейчас через пелену внутренней тьмы. Пытался вернуться.

— Всё получится, Себастьян, — шептала она куда-то ему в шею. — Ты справишься. Мы справимся. Мы переживём это вместе, слышишь? Ты не один.

Он покачивался на стуле, приглушённо воя в её мокрое плечо, признавая свои кошмарные поступки, приведшие к катастрофе, оплакивая Соломона, смиряясь с болезнью Анны и со своим собственным бессилием.

Сердце Шарлотты гулко забилось, когда она почувствовала, как с каждым судорожным всхлипом отголоски боли внутри него становились всё менее заметными, пока не затихли окончательно.

Себастьян продолжал болезненно вздрагивать, но дыхание постепенно выравнивалось.

Всё ещё не веря, она коснулась его груди.

Тихо.

Невесомо.

Чисто.

Сгусток боли, раздирающей Себастьяна, исчез. Тьма рассеялась, не найдя себе места в обретшей целостность душе.

Он с шумом втянул воздух и со стоном выдохнул.

— Как ты себя чувствуешь? — Шарлотта настороженно подняла голову и вмиг утонула в знакомых карих глазах. Мерлин, как она скучала по ним!

— Я... Не понимаю. Будто меня что-то сжимало, а теперь тиски разжались... Дышать стало легче. — Себастьян растерянно огляделся. — Что произошло? Ты что-то сделала? Это древняя магия?

Девушка с облегчением рассмеялась, вытирая слёзы рукавом мантии.

— Величайшая древняя магия, Себастьян, — она потрепала его по макушке, устроив ещё больший беспорядок на голове, и встала, потянув друга за собой. — Гляди, дождь наконец-то закончился. Прогуляемся?

Это лето было хмурым даже по меркам туманной Шотландии. Непрекращающийся шторм завладел побережьем, обрушивая порывистые ветра на деревушки, заставляя глубже кутаться в мантии и поднимать воротники. В начале июня зарядили дожди, выгнав студентов с насиженных мест для пикников на Чёрном озере обратно в замок, и в пасмурные экзаменационные недели казалось, что летние каникулы не наступят никогда.

Погода словно скорбела о том, что происходило на этих землях последний год. Разбрасывала ураганом плетёные клетки браконьеров, сметала покинутые лагеря, швыряя столы и палатки о скалы, оплакивала проливным дождём останки погибших гоблинов и волшебников. Скитаясь в поисках Себастьяна по долинам Высокогорья, Шарлотта становилась невольным свидетелем, как неделя за неделей земля очищается, возвращая свой первозданный вид, скрывает следы под зелёным покровом, залечивая раны, нанесённые тёмными магами.

В свою очередь, редкие погожие дни ощущались острее, ярче, вызывая беспричинную улыбку независимо от настроения. Хотелось ловить каждое мгновение, щурясь от солнечного света, и мурлыкать, как довольный жмыр, подставляя лицо его лучам.

Здесь, в долине Хогвартса, свежий ветерок был едва заметен. После пронизывающего циклона Фелдкрофта он согревал своим нежным дуновением, облизывал щёки, играл с локонами, заставляя их сверкать красным золотом в лучах полуденного солнца, и Шарлотта наслаждалась этими ощущениями, застыв на месте после аппарации. Казалось невероятным, что больше не нужно никуда спешить, вновь и вновь блуждая глазами по карте и размышляя, где ещё может скрываться Себастьян, не нужно волноваться и теряться в догадках, пытаясь постичь хаос, творящийся в его лохматой голове.

Себастьян стоял рядом. Шарлотта приоткрыла один глаз, чтобы ещё раз убедиться в этом, и поймала его пристальный взгляд. Опухший и покрасневший от слёз, но уже с заинтересованным блеском в глазах, он покачивался на пятках, засунув руки в карманы. Небрежно наброшенная на плечи мантия, слегка помятая от объятий рубашка, заправленная в светлые летние бриджи, тонкий плетёный браслет — подарок Анны, мягкие каштановые волосы, растрёпанные ветром и её руками... Несмотря на едва уловимую настороженность, Себастьян в этот момент казался таким трогательным и родным, что Шарлотта не удержалась, протянула ладонь и пригладила складки мантии, мягко сжав его плечо.

Он наклонил голову, на долю секунды прижавшись щекой к её кисти, и девушка, смутившись, убрала руку.

— Почему именно сюда? — Себастьян окинул взглядом просёлочную дорогу с прибитой дождём пылью и видавший виды столб с деревянными указателями. Судя по табличкам, их местоположение находилось к северу от Араншира.

— Там начинается акведук, ведущий на станцию, — заправив за ухо рыжую прядь, кивнула Шарлотта в сторону величественных елей. — Я ходила этой дорогой до самого Хогсмида...

— Пешком? — брови парня поползи вверх. — Мы могли взять мётлы.

— Нет-нет, нужно именно пешком, — усмехнулась она и посерьёзнела, повернувшись к нему. — Это было в мае. Незадолго до нападения гоблинов на Хогвартс. Мне нужно было привести в порядок мысли обо всём... Об Исидоре и Хранителях. О том... что произошло на самом деле. Я чувствовала, что картина не сходится. Хранители утаили часть информации, Исидора подделала собственные воспоминания, а триптих, как ты помнишь, оказался пустым. Мне предстояло принять сложное решение о судьбе Хранилища с весьма скудным набором данных, и я не знала, с чего начать. Но к тому моменту, как я оказалась на мосту Хогсмида, ответы нашлись сами собой.

— Отлично, — обрадовался Себастьян и подмигнул ей. — Тогда давай аппарируем прямо туда!

Шарлотта рассмеялась, чувствуя, как сердце совершило кульбит и с восторгом вернулось на место. Себастьян шутил, как раньше. Это добрый знак.

— О нееет, Сэллоу. Мы пойдём пешком.

Она решительно двинулась вперёд. Театрально вздохнув, Себастьян зашагал рядом.

— Я не совсем понимаю, как мне это поможет. Ты говорила, что тебе требовалось упорядочить мысли. Я же, в свою очередь, не чувствую себя переполненным ими. Более того, я себя ощущаю каким-то пустым.

Шарлотта бросила быстрый взгляд на его нахмуренные брови и задумалась.

— Какова природа этой пустоты? На что она похожа?

Себастьян сделал несколько шагов в молчании, а затем уголки его губ дрогнули.

— Только не смейся. На поле для квиддича в этом году.

— Поле для квиддича? — удивлённо переспросила Шарлотта.

— Понимаешь, я помню его другим, — пояснил он. — Ходящим ходуном от шквала эмоций болельщиков, скандирующих кричалки, когда вратарь спасает ворота, и улюлюкающих, когда он пропускает квоффл. Взрывающимся от азарта загонщиков, лупящих по бладжеру, и охотников, пробивающих штрафные. Дрожащим от волнения, когда два ловца бок о бок преследуют снитч, и вопящим до хрипа, когда побеждает команда, за которую болеешь... А сейчас там ничего нет. Только ветер свистит, пролетая сквозь кольца. Трибуны пусты.

Себастьян на ходу сорвал листочек с мокрого куста. Потревоженная стая златоглазок взмыла вверх и засверкала на солнце, бросая блики на дождевые капли, сорвавшиеся с зелёной верхушки.

— Я понимаю, о чём ты, — негромко сказала Шарлотта, оглянувшись на куст. — Тобой очень долго владел этот кошмар, и теперь на его месте словно образовался вакуум. А как жил до него, ты уже не помнишь.

Парень проследил за её взглядом и невесело усмехнулся.

— Возможно, ты права.

— Мерлин, как непривычно слышать от тебя подобное, Сэллоу! — Шарлотта подавила смешок и изумлённо посмотрела на друга.

— Не обольщайся, — закатил глаза Себастьян. — Я всё ещё странно себя чувствую.

Она пихнула его в бок, продолжая улыбаться, и первой шагнула на мост.

Ветер подхватил огненные локоны, и Себастьян невольно залюбовался игрой света в её волосах. В памяти пронеслись моменты, когда он в панике искал взглядом рыжую макушку на поле боя, как восхищённо наблюдал за её молниеносными уклонениями от заклятий, неожиданными бросками в сторону и резкими выпадами, за быстрой палочкой в тонких пальцах и тем огоньком в её глазах, что вызывал в нём первобытный страх, когда Шарлотта выпускала из под контроля древнюю магию, сметающую всё на своём пути...

Уму непостижимо было после их вылазок видеть её на занятиях в Хогвартсе — такой обычной, в застёгнутой до последней пуговицы мантии, тщательно очищенной от грязи и крови, прилежно записывающей конспект за лекцией профессора Бинса, отрабатывающей техники трансфигурации у профессора Уизли вместе с другими однокурсниками, хохочущей над опалёнными бровями Гаррета после очередного неудачного эксперимента в классе зельеварения, тянущей наугад бобы Берти Боттс в их с Оминисом игре — обязательно с закрытыми глазами, чтобы было по-честному.

Оминис...

В груди кольнуло, и Себастьян опустил взгляд на свои пыльные ботинки, ступающие рядом с такими же пыльными ботинками Шарлотты.

Оминис не сдал его.

Оминис, принципиальный Оминис, убеждённый в том, что тёмная магия зло, а тёмные волшебники должны нести наказание за свои деяния, не отдал его на растерзание дементорам Азкабана.

Себастьян был уверен, что этим жестом Оминис отдал должное их многолетней дружбе и поставил в ней жирную точку, разочаровавшись в Сэллоу.

Себастьян не мог винить его за это.

Правда была в том, что до этого лета он и не представлял, насколько важен был для него Оминис.

С первых дней в Хогвартсе этот настороженный, проницательный и язвительный паренёк составлял ему компанию. Тонко чувствовал, когда нужно вмешаться, а когда оставить одного. Интересовался мнением, скептически выслушивал идеи, критиковал их в своеобразной ироничной манере и — следовал за ними. Одному Мерлину известно, по какой причине Гонт доверял ему. Годы шли, безобидные проделки превращались в опасные затеи, Оминис становился осторожнее, острее на язык, но вопреки здравому смыслу оставался рядом. Зная, чем всё закончится.

Себастьян не имел права подходить к нему после случившегося. Лучшее, что он мог сделать для друга — исчезнуть из его жизни, оставить в покое, держать подальше от себя и от своего разрушительного воздействия. Слишком много боли и вреда причинил он Оминису, чтобы продолжать.

Было до дрожи, до скрипа на зубах непривычно существовать в Хогвартсе порознь. Посещать занятия, часами засиживаться в библиотеке за подготовкой к экзаменам, натыкаться на любопытный фрагмент, поворачивать голову влево, чтобы отпустить едкий комментарий, и видеть там пустоту.

Замок будто увеличился в размерах.

Путь до Большого зала занимал семь минут. Семь долгих, мучительных минут, казалось, тянущихся вечность. Себастьян помнил, как они с Оминисом едва ли успевали что-то обсудить по пути на завтрак, а теперь, двигаясь тем же маршрутом, он успевал вспоминать целую жизнь.

Жизнь до.

— Я думаю, тебе просто нужно её заполнить, — раздался уверенный голос Шарлотты.

Себастьян отрешённо посмотрел на неё, выныривая из раздумий. Погружённый в себя, он и не заметил, как они миновали половину моста.

— Кого?

— Пустоту.

Он хмыкнул.

— И чем же?

— Настоящим, — бесхитростно произнесла подруга, выходя на небольшую полянку в центре акведука. Вдалеке показались уютные крыши станции Хогсмид, жизнерадостно краснеющие на фоне угрюмых скал. — Ты мучаешься прошлым, потому что не обращаешь внимания на настоящее. Даже сейчас, гуляя со мной, ты проваливаешься в себя, рыщешь среди своих мыслей, выбираешь самые болезненные и отдаёшься им на растерзание. Думаешь, я не замечаю?

Себастьян нахмурился, запустив пальцы в волосы. Спустя десять мучительно долгих ударов сердца послышался его тихий голос:

— Что я должен делать?

Стараясь не выдать облегчения, Шарлотта заговорила со всей возможной серьёзностью.

— Замечать. Помнишь тех златоглазок? — она махнула рукой в сторону Араншира. — Было очень красиво.

Себастьян кивнул, и она воодушевлённо продолжила.

— Если приглядеться, то можно заметить гиппогрифа над лесом. Встань здесь, — она взяла друга за плечи и легонько повернула. — Гляди! Над той сосной с обломанной верхушкой. Он сизый, и сливается с небом. Но когда делает разворот, отчётливо виден. А теперь закрой глаза. Оба глаза, Сэллоу! Чувствуешь аромат леденцов из Сладкого Королевства? Это — люпины! Люпины пахнут леденцами! Удивительно, правда? А через несколько десятков шагов мы увидим самый высокий водопад в Шотландии. Его слышно уже отсюда! А ещё сегодня — первый солнечный день в июле после целой недели дождей.

Шарлотта перевела дух и посмотрела на Себастьяна. Он обезоруживающе улыбался, а в прищуренных глазах плясали искорки.

— Что ж, идею я понял. Посмотрим... — он демонстративно крутанулся на месте, подняв дорожную пыль. — Над Хогвартсом протянулась радуга, а сам замок в этой дымке кажется парящим над озером. Ха! Облако похоже на дромарога! Смотри, голова начинается прямо над башней астрономии, а хвост висит прямо над кабинетом директора... Кстати, подножие директорской башенки напоминает разинутую пасть льва, только без зубов. Очень символично для Блэка... Что ещё... Поляна с гудящими нарциссами на берегу выглядит мило, и Хвала Мерлину, что их отсюда не слышно... — он завершил круг и посмотрел на Шарлотту. — Твои волосы очень красиво вьются после дождя, мне всегда это нравилось. Давно хотел сказать.

Девушка опешила. Голубые глаза растерянно забегали по невысокому валу, огибающему поляну, будто старались отыскать в каменной кладке правильную реакцию.

Камни молчали.

Неловкая пауза прервалась хлопком, раздавшимся неподалёку. На мосту возник волшебник в цилиндре и кальсонах и, чертыхнувшись, поспешил к станции.

— Да, ты верно понял идею, — в замешательстве бросила Шарлотта и отвернулась, зашагав в том же направлении.

— Нужно поторопиться. Встречать поезд на мосту малоприятное дело.

Кляня себя на чём свет стоит, Себастьян последовал за ней.

Идиот. И что только на него нашло?

Шарлотта и раньше не была в восторге от его регулярного флирта, либо откровенно игнорируя, либо смущаясь и меняя тему, а после той злополучной ссоры в крипте и вовсе пресекала любые попытки. Себастьян понимал, что перегнул палку, нападая на неё из-за сговора с гоблином, но на тот момент даже представить себе не мог, как далеко назад отбросит их отношения его бесхребетный язык.

Дальше — больше. События неслись, обрастая обидами и разногласиями подобно снежному кому. Его отчаянный поиск реликвии, ссоры с Оминисом на этой почве и негодование, что Шарлотта поддержала Гонта, а не его, вкупе с отлучением от дома привело к нервному напряжению колоссальных масштабов и выливалось в нелицеприятные склоки, ядовитые замечания и отвратительные поступки.

Себастьян не оправдывал себя, но с горечью признавал, что такому типу, как он, сам лично с удовольствием дал бы в морду даже за попытку флирта. Глупо было пытаться, рискуя нарушить то хрупкое доверие, что установилось между ними с Шарлоттой.

Просто... Она была такой доброй и нежной с ним там, в Фелдкрофте, согревая теплом своих объятий, гладя по волосам, прижимаясь...

На какое-то мгновение он уверовал, что, возможно...

Идиот.

Идиот, которому всегда мало. Ещё утром этого дня был уверен, что Шарлотта даже никогда не заговорит с ним, а сейчас идёт рядом с ней, как ни в чём не бывало, всё ещё чувствуя тепло от её дружеских объятий, и уже хочет большего.

Прав был Соломон. Себастьян не знает, когда нужно остановиться.

На станции Хогсмид было многолюдно. Несколько волшебников о чём-то спорили, стоя в очереди на кассу, к ним присоединился запыхавшийся волшебник в цилиндре. С минуты на минуту должен был прийти экспресс до Лондона, и колдунья с замысловатой причёской громко отчитывала ребятишек, гоняющих на игрушечных мётлах над платформой.

— Гляди, — Шарлотта кивнула в их сторону и хихикнула. — Тот мальчишка, что постарше, только что стащил у матери палочку, пока она отвлеклась на других. Мне кажется, это было спланировано.

Себастьян не сдержал улыбки, наблюдая, как один из ребят придерживает карман выходных бриджей, повернувшись к матери боком.

— Я бы на их месте не рассчитывал, что это поможет уйти от наказания. Держу пари, у мамы таких сорванцов как минимум есть вторая палочка.

Тем временем женщина похлопала себя по карманам, прищурилась и внезапно вынесла ладонь вперёд, оборачиваясь к сыну.

— Акцио, палочка!

Мальчишка изо всех сил вцепился в штанину, пытаясь удержать рвущуся к хозяйке волшебную палочку и, не удержав равновесия, с громким шлепком бухнулся в лужу. Заливистый хохот его братьев был заглушен гудком прибывающего поезда, и Шарлотта с Себастьяном поспешили отойти от края платформы, с улыбкой следя за тем, как волшебница накладывает на сына очищающие чары, не переставая грозно его отчитывать. Впрочем, вряд ли мальчуган услышал что-то в грохоте колёс "Хогвартс-экспресса".

Девушка нырнула в каменную арку, спасаясь от шума на небольшой площади справа от станции. Сейчас она пустовала, но несколько раз в год гомон от студентов, рассаживающихся здесь по каретам, был способен сравниться с рёвом паровоза на платформе.

— Потрясающе! Беспалочковая магия! Вот уж не думал! — Себастьян всё ещё пребывал в восторге.

— Согласна. Это совсем другой уровень владения волшебством.

— Однажды я тоже научусь.

— Непременно, — улыбнулась Шарлотта.

— Вот увидишь! Буду такой... вжух... вжух... вжух... — он закружился на месте, совершая эффектные пассы руками в сторону воображаемых врагов, и вдруг замер, глядя за спину подруги. — Что это?

Девушка обернулась.

Сразу за деревянной остановкой с огненно-красным козырьком расположилась совершенно обыкновенная с виду торговая лавка, коих было не счесть в долине Хогвартса. Примечательным было то, что от неё исходило мягкое сияние, похожее на солнечный свет после дождя. Снедаемые любопытством, ребята двинулись к ней.

Чем ближе они подходили, тем радушнее раскладывалась лавка, являя всё новые и новые прилавки, заполненные различными снадобьями, пучками трав, ингредиентами для зелий, россыпью камней и минералов, котлами причудливых форм, шкатулками и разноцветными склянками с зельями, среди которых Шарлотта узнала рябиновый отвар, уменьшающее зелье и, кажется, оборотное, судя по малоприятной консистенции и цвету. Под козырьком мерно покачивалось несколько корзин и остроконечных шляп с безвкусными бумажными цветами.

— Подходите, не стесняйтесь, у меня найдётся товар для самых искушённых покупателей! Леопольд Бабкок к вашим услугам, — выскочил будто из ниоткуда бородатый торговец в экстравагантном галстуке, украшенном шестерёнками от часового механизма. — Вижу, вас заинтересовала коллекция солнечных цитринов?

Сияние исходило от одной из распахнутых шкатулок. Шарлотта подошла ближе, завороженная светом, и обнаружила горсть жёлтых кристаллов, похожих на кварц.

— Почему они светятся, мистер Бабкок?

Себастьян встал рядом и осторожно придвинул шкатулку, чтобы лучше рассмотреть содержимое. Несколько верхних кристаллов перекатились, пустив солнечные зайчики на щёки Шарлотты, и парень поймал себя на том, что откровенно любуется ею.

— Друиды полагали, что цитрин, или сафранит, накапливает солнечный свет. Они верили, что камень способен защитить своего владельца от печалей и невзгод, влияния тёмной магии как вовне, так и в мыслях, вбирая в себя по-настоящему счастливые моменты жизни и радость от них. Его магия стоит на страже чистоты помыслов и души, исцеляет сердечные раны и наполняет волшебника светом в самые тёмные времена.

— Можно сказать, что магия цитринов схожа с чарами Патронуса? — деловито спросил Себастьян, перекатывая в руках крупный кристаллик.

— Вы весьма проницательны, молодой человек. Ношение камня существенно облегчает вызов Патронуса, ведь для столь сильной светлой магии как никогда нужна радость в сердце. А из толчёного шафранита, как они его называли, древние индийские маги готовили особый отвар, на основе которого в середине прошлого века алхимик Валериус создал...

— Феликс Фелицис! — поражённо воскликнула Шарлотта, переводя взгляд на торговца.

— Совершенно верно, — улыбнулся тот. — Вижу, учебный год в Хогвартсе был весьма продуктивным для вас, особенно учитывая, что приготовление этого зелья не входит в школьную программу.

Себастьян хмыкнул, бросая взгляд на зардевшуюся румянцем подругу. В том, что за попыткой нагнать пропущенные годы она давно обогнала сокурсников, он не сомневался ни на йоту.

— Вы были весьма убедительны, — шутливо поклонился он мистеру Бабкоку. — Пожалуй, этот камешек я действительно возьму.

Он ещё раз полюбовался игрой бликов на ладони и передал кристалл торговцу, который мгновенно вставил его в сотворённый чарами тонкий плетёный браслет наподобие того, что Себастьян носил на левом запястье.

— Мисс? — вопросительно повернулся мистер Бабкок к Шарлотте, передавая браслет новому владельцу.

— Боюсь, своими соблазнительными речами вы не оставили мне выбора, — хохотнула она, разводя руками. — Они действительно прекрасны, все до единого, и я готова любоваться ими вечно.

Леопольд Бабкок склонил голову набок, оценивающе глядя на девушку.

— В таком случае, у меня для вас есть особое предложение.

Он порылся в видавшем виды сундуке под прилавком и извлёк тонкую бархатную коробочку, немного пыльную и потёртую по углам. Впрочем, её неказистый вид с лихвой компенсировало содержимое.

Шарлотта едва слышно охнула, разглядывая вереницу кристаллов, обрамлённых сверкающим серебром. Браслет был тонким и изящным, будто сотканным из света, и сиял так, словно томившиеся во тьме сундука цитрины жадно впитывали лучи вечернего солнца.

— Гоблинская работа, — проговорил мистер Бабкок, явно гордясь произведённым эффектом. — Давно у меня пылится. Как правило, волшебницы отдают предпочтение гоблинским изделиям с куда более драгоценными камнями, нежели цитрин, и эта необычная вещица так и не нашла свою ценительницу. Поэтому для вас, мисс, я буду рад сделать хорошую скидку.

— Мы берём, — уверенно сказал Себастьян, не отрывая глаз от Шарлотты, пленённой украшением. Отсчитав нужное количество галлеонов и кивнув на прощанье торговцу, он потянул девушку к мощёной дороге, ведущей в Хогсмид.

— Ты с ума сошёл, Себастьян, это очень дорого! — она неверяще смотрела на него, прижимая к груди бархатную коробочку.

— Да брось. Сирона и Пепин неплохо платят, и я сумел прилично накопить, вряд ли потратив больше десятка сиклей за этот месяц. Есть некоторые плюсы в работе без выходных, — мрачно пошутил он.

Шарлотта нахмурилась и покачала головой.

— И всё же ты не должен...

— Послушай, — перебил её Себастьян, резко останавливаясь и поворачиваясь к ней. — Я был не прав. С самого начала. Я был эгоистом, придурком, который втянул тебя в это, я заставлял тебя делать ужасные вещи. А когда ты пыталась мне помочь, пыталась вытащить из этого дерьма — ещё более ужасные. Тебе пришлось из-за меня рисковать своей жизнью. Своей свободой. Нарушать закон. Применять Непростительные на врагах и... — он сглотнул, — на друзьях. И вместо благодарности получать в ответ злобу, ссоры, унижения и разочарования. Мерлин, ты едва не погибла в тех катакомбах! Я был ублюдком, Шарлотта. Каждый день, каждый час, каждую минуту, работая у Сироны, я думал об этом. Прокручивал в голове этот год и проклинал себя за всё, что сделал. Я наказывал себя, заставлял работать руками с утра до ночи, до сведённых судорогой мышц и кровавых мозолей, и не залечивал раны, чтобы чувствовать боль, которую заслужил. Мне было плевать на заработок, я вообще не думал о нём. Пока не увидел, с каким восторгом ты смотрела на этот браслет. Поэтому, — он вынул тонкую цепочку из коробки и, аккуратно застегнув на запястье девушки, сжал её руки в своих, — прими его в знак моего раскаяния. И прости. За всё.

Не находя слов, Шарлотта неотрывно смотрела в его глаза, чувствуя в своих предательское пощипывание.

— Торжественно клянусь, что это последний раз, когда я стал причиной твоих слёз, — смущённо улыбнулся Себастьян и едва уловимо погладил её по щеке, стирая солёную дорожку.

— Сэллоу, ты... — она выдернула руки из его тёплых ладоней, на секунду заставив друга испугаться за свой порыв, и в следующее мгновение крепко обняла, зарываясь носом в отвороты его мантии, — ...придурок.

— Знаю.

— Я тебе с самого начала это говорила.

— Ты удивительно проницательна.

— Ты сейчас с чем угодно согласишься, чтобы я его взяла, да?

— Ты просто уму непостижимо как проницательна.

Шарлотта прыснула и высвободилась из объятий, поднимая лукавый взгляд на Себастьяна. Весь его вид излучал уверенность и довольство собой, но за пляской чёртиков в карих глазах металось волнение.

— Я возьму его, Сэллоу. Если ты дашь слово, что больше никогда не будешь мне лгать.

— Больше никогда, — заверил парень. В его голосе чувствовалось облегчение.

Они протянули друг другу ладони, и солнечные цитрины засияли, бросая блики на рукопожатие. Себастьян с непонятным щемящим чувством смотрел, как цепочка кристаллов красиво оттеняет бархатную кожу девушки.

— Давай пойдём старой дорогой до Хогсмида, — предложила Шарлотта и беззаботно опустила руку, не заметив его взгляда.

Себастьян закатил глаза.

— Той самой, с миллионом ступеней? Да ты издеваешься.

Но она уже повернулась и бодро зашагала вперёд.

— Ой, да перестань, там даже сотни нет!

— Только потому, что большинство из них обвалились...

Они миновали старую городскую заставу и свернули на узкую тропинку, напрямую соединяющую станцию и холм, на котором возвышался Хогсмид. Себастьян с тоской посмотрел на удобную мощёную дорогу, убегающую вдаль, и перепрыгнул через поваленное дерево, преграждающее путь к старинным каменным ступеням, круто поднимающимся наверх.

— Ты всё ещё уверена, что это лучшая дорога? — с сомнением спросил он, подавая руку Шарлотте. Она грациозно спрыгнула с дерева и поднялась на первую ступень, потянув Себастьяна за собой.

— Лучше не бывает.

И Себастьян не мог не согласиться. Никакая усталость от трудной дороги не могла сравниться с ощущением маленькой ладони Шарлотты в его тёплой руке.

Солнце неумолимо клонилось к закату, когда вьющиеся зигзагом ступени вывели их к гигантскому розовому клёну, раскинувшемуся напротив главного указателя Хогсмида. В нескольких метрах от них призывно маячил деревянный мостик, ведущий в деревню.

— "Никаких троллей"? Серьёзно? — хохотнул Себастьян, рассматривая корявую надпись на пергаменте, приколотом к рекламе сливочного пива. — Они думают, это их остановит? Тролли даже не умеют читать!

— Один не умеет, другой умеет. А они, как показала практика, как раз ходят по двое, — Шарлотта с веселым прищуром посмотрела на друга. В глазах вспыхнула искра понимания, доступная только им.

Расхохотавшись, друзья поднялись на мостик. Шарлотта устремилась вперёд, мечтая об удобной дубовой скамье в "Трёх мётлах", горячем сливочном пиве и фирменном мясном пироге Сироны, когда Себастьян вдруг резко остановился.

— Ты была права.

— Мерлиновы яйца, Сэллоу, я уже приняла твой подарок, — застонала она. — Перестань.

— Да нет, я не об этом, — усмехнулся парень и вдруг посерьёзнел. — Вся эта затея с прогулкой до Хогсмида... Она сработала.

— Правда?

— Я стою на том самом мостике и чувствую, что нашёл все ответы. Знаешь, я... — он неловко запустил пальцы в волосы. — Я будто только сейчас понял, что жив. Несмотря на всё это… Я жив. И вся жизнь передо мной.

Шарлотта просияла.

— Да, это удивительная дорога! Я сразу...

— Дело не в ней, — перебил её Себастьян. — Дело в тебе.

Он осторожно положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, чувствуя, как сердце совершает кульбит от той теплоты и нежности, с которой девушка смотрит на него.

— В тебе, — с хрипостцой продолжил он, чувствуя, что по позвоночнику пробежал озноб. — В твоей любви ко всему живому. В твоей любви к самой жизни. Спасибо, что учишь меня этому. Я не знаю, что со мной было бы, если бы... Если бы ты не приехала.

Себастьян жадно вглядывался в её лицо, стараясь понять, понимает ли она... Чувствует ли то же волнение, что и он... Которое разгорается внутри и клокочет, словно Адское Пламя, то взлетающее до корней волос, то тяжело ухающее вниз, когда девушка смущённо закусывает губу в нескольких дюймах от его лица.

"Я снова совершаю ошибку", — в панике думал он, немного неуклюже подаваясь вперёд, но уже ничего не мог с собой поделать.

Мгновение...

И он со вздохом уткнулся в рыжую макушку Шарлотты, стиснувшей его в объятиях.

— Сэллоу, это лучшее, что я когда-либо от тебя слышала!

— Спасибо, — прошептал он, с трепетом прижимая девушку к себе.

— Я волновалась, вдруг что-то пойдёт не так...

Парень едва слышно хмыкнул.

"Всё верно. Сейчас не время. Нельзя всё получить в один день, я выучил урок. Мы обязательно придём к этому", — говорил он себе, мягко поглаживая Шарлотту по алеющим в лучах заката волосам, вдыхая их запах...

Рука замерла, не дойдя до лопатки.

Сердце пропустило удар.

Себастьян, наконец, узнал тот лёгкий медовый аромат, и все мысли разлетелись осколками по деревянному настилу моста, оставляя за собой пустоту.

Всё просто.

Она пахла Оминисом.

— Это было неожиданно, — вилка Себастьяна замерла на полпути ко рту, и он с удивлением посмотрел на Шарлотту.

— И да, и нет. На самом деле, мне кажется, профессор Фиг каким-то образом предчувствовал... Блэк мимолётом обмолвился после зимних каникул, что школа ищет нового теоретика, но я не придала этому значения тогда. А бумаги из Гринготтса датированы мартом. Знаешь, он будто...

— Всё подготовил к уходу.

— Да. Он знал, что это его последний год.

Шарлотта залпом опустошила кружку, стараясь унять предательское жжение в глазах и носу. Потеря человека, который стал и проводником, и наставником в новом для неё мире, отзывалась глухой болью где-то под рёбрами.

— И всё же, почему он оставил дом тебе?

— Потому что я бездомная? — мрачно хмыкнула подруга. — Выбирая волшебный мир, я навсегда покинула магловский, и профессор Фиг знал об этом. Здесь же у меня нет ничего, кроме совы и чемодана, вмещающего все мои пожитки. Прямых наследников у него не было, а я... Я помогла отомстить за смерть Мириам. Помогла сделать труд всей её жизни не напрасным. А Мириам он любил и ценил больше всего на свете.

Себастьян коснулся тёплых пальцев Шарлотты и сжал их.

— Я уверен, тебя он тоже очень ценил. И любил.

Она с шумом втянула воздух и принялась быстро-быстро моргать, блуждая взглядом по верхнему ярусу "Трёх мётел".

— Эх, Сэллоу, — улыбка вышла немного кривой. — А обещал, что больше не буду плакать рядом с тобой.

— Несправедливо! — картинно возмутился парень. — Я пытался тебя поддержать!

— Тогда принеси ещё сливочного пива.

Себастьян сорвался с места и, ловко лавируя среди вечерних завсегдатаев трактира, в мгновение ока достиг барной стойки. "Чувствуется опыт", — усмехнулась Шарлотта, и едва успела вытереть всё же сбежавшую слезу тыльной стороной ладони, как он водрузил на стол новые кружки с ароматным напитком, присыпанным корицей.

— Итак, ты теперь полноправная хозяйка собственного дома! Он большой? Где находится? — поспешил сменить тему Себастьян, плюхаясь на скаймейку.

— В Йоркшире, к северу от Рипона. Кухня, гостиная и кабинет, наверху две комнаты и мансарда, в которой работала Мириам. Там собрано столько материалов о древней магии, просто невероятная коллекция! — глаза подруги загорелись. — Профессор Фиг знал, что для меня это станет настоящим сокровищем. Даже Оминис заинтересовался этой темой, читает днями напролёт.

В груди Себастьяна неприятно кольнуло.

— Как он там оказался? — немного резковато спросил он и тут же спохватился, придав лицу выражение крайне доброжелательного любопытства. — Я имею в виду, как тебе удалось...

— Вытащить его? — понимающе подхватила Шарлотта, не заметив перемены в голосе друга. — Я отправила официальное приглашение, но его отец ответил не очень вежливым отказом. Спустя неделю Оминис прислал сову с просьбой вызволить его из родового гнезда. Благодаря ежегодным каникулам в Фелдкрофте он уже и забыл, насколько невыносимо находиться рядом со своей семейкой со всеми их милыми увлечениями. Поскольку ты был невероятно занят, игнорируя нас второй месяц, — она иронично отсалютовала другу кружкой, — он написал единственному человеку, способному на откровенную авантюру. Мне.

— И как ты это сделала?

— Дом окружён защитными заклинаниями, так что я ждала его под дезиллюминационным чарами на рассвете у дальних ворот. Едва он пересёк границу, наложила чары и на него. Оставалось пройти к опушке леса, где нас ждал фестрал.

— Так просто? — скептически спросил Себастьян, стараясь выбросить из головы картину с Оминисом, прижимающем к себе Шарлотту всю дорогу от Дамфриса до Йорка под равномерные махи кожистых крыльев.

Она фыркнула и сложила руки на груди.

— А ты бы как сделал?

— Помнится, у тебя был ручной дромарог... Очень опасный, шумный, сильный, а главное — быстрый...

Шарлотта расхохоталась так, что на них обернулись с соседних столиков.

— Эта идея могла прийти только в твою безумную голову, Сэллоу! Впрочем, я бы посмотрела на разъярённых Гонтов, пытающихся встать на пути дромарога, — она издала короткий смешок и покачала головой, делая солидный глоток.

На щеках девушки алел румянец, глаза искрились весельем, и Себастьян улыбался в ответ, стараясь не слишком откровенно любоваться.

Остаток вечера Шарлотта рассказывала забавные истории о приведении дома в порядок и налаживании быта на новом месте, тихих вечерах у камина за чтением вслух и играми в шахматы и плюй-камни, выдворении наглых садовых гномов, которые оккупировали заросли дикой вишни, и про огромный сапог, что поймал Оминис на своей первой в жизни рыбалке (и который неожиданно ему подошёл, заставив их кататься от хохота по траве), а Себастьян пытался разобраться в собственных чувствах.

В глубине души он знал, что не удивлён. Он и раньше наблюдал особую связь между друзьями, а единодушие в вопросах тёмной магии, с которым они пытались отговорить его от задуманного, уже тогда вызывало скрежет в зубах.

Было непросто признаться самому себе, что Гонт подходит Шарлотте намного больше. Проницательный, собранный и продуманный Оминис всегда казался куда взрослее вспыльчивого и непоследовательного Себастьяна, и после всех страшных и трагических событий года стремление Шарлотты к спокойной и стабильной жизни было ожидаемым.

Себастьян прокручивал в голове последние пару месяцев и готов был сорваться на стон. Пока он наказывал себя одиночеством, убеждая, что нужно держать друзей на расстоянии, эти двое весьма предсказуемо сблизились. Мерлин, да он ведь своими глазами видел, как девушка завязывала Гонту галстук, хотя тот раньше никому не позволял подобное. А в мае они под руку шли в Большой Зал... Себастьян не придал этому значения тогда, ведь Шарлотта накануне вернулась из Мунго, и Оминис вполне мог просто ей помогать...

Но теперь, в свете того, что Себастьян сам толкнул её в объятия друга, вспоминать об этом было особенно паршиво.

Или... всё же нет? Что, если это началось раньше?

В голове проносился калейдоскоп воспоминаний, и каждое, словно фрагмент витража, вставало на своё место, выстраивая целую картину.

Шарлотта и Оминис за одним столом в библиотеке едва слышно обмениваются репликами, делая домашнее задание, пока Себастьян листает книги о тёмных проклятиях.

Шарлотта и Оминис, близко склонив головы друг к другу, обсуждают условия проникновения в Скрипторий, сдавшись под натиском Себастьяна.

Шарлотта и Оминис, раскраневшиеся от мороза и сливочного пива, облепленные снегом, вваливаются в двери Большого Зала на Рождество, возвращаясь из Хогсмида с подарками для Анны и Себастьяна, отбывающего очередное наказание от Пергамм.

Шарлотта и Оминис, взявшиеся за совместный проект по травологии, проводящие много часов наедине в теплицах, пока Себастьян пропадает в поисках катакомб, упомянутых в дневнике Слизерина.

Шарлотта и Оминис, играющие в шахматы во дворе Трансфигурации во время Пасхальных каникул.

Шарлотта и Оминис... Который всегда рядом, спокойный и рассудительный, который не срывается на ней, не манипулирует, не подвергает опасности, не оскорбляет, не втягивает в сомнительные дела...

"Мерлин! О чём я только думал, пытаясь её поцеловать!"

Он закрыл лицо руками, с силой надавив на глазные яблоки, и всё же едва слышно простонал.

— Ооо да, я тоже валюсь с ног, — зевнула в ответ подруга, расценив этот жест по-своему.

— Заночуешь здесь или дома? — не отнимая рук от лица, проговорил Себастьян. — Аппарировать в таком состоянии опасно, но можно воспользоваться летучим порохом. Хотя меня от путешествий по каминной сети после сливочного пива выворачивает.

— Мой камин не подключён к сети. Я ж несовершеннолетняя, — развела руками Шарлотта в ответ на вопросительный взгляд, появившийся между пальцами на лице друга.

— Лететь тем более не стоит. Свободных номеров нет, но я уверен, что у Сироны для тебя найдётся место.

Девушка содрогнулась всем телом, вспоминая диван в кабинете Сироны на третьем этаже, который однажды заливала кровью в течение нескольких часов, мучась кошмарами после похищения Руквудом. Вряд ли ей удастся сомкнуть глаза, оказавшись на нём снова.

— Или можешь спать у меня, — Себастьян отнял ладони от лица и тут же пожалел об этом, чувствуя, как краснеет до корней волос. — Имею в виду, на кровати, а сам я лягу на пол. Там есть несколько одеял и подушек.

Шарлотта сладко потянулась и прищурилась, размышляя.

— Думаю, это подходящий вариант.

Поднимаясь за ней наверх, Себастьян поймал до тошноты понимающий взгляд Сироны и энергично помотал головой, пытаясь развеять домыслы трактирщицы. Мерлин свидетель, не в таком положении он мечтал впервые заночевать с девушкой.

Едва коснувшись головой подушки, Шарлотта мгновенно отключилась. Сказался и долгий перелёт, и эмоциональный накал этого дня, и несколько тысяч шагов, после которых было умопомрачительно приятно вытянуть ноги.

К Себастьяну сон не шёл. Сознание было ясным как никогда за... месяц? Год? Признаться, он и не помнил, когда последний раз в его голове был такой порядок.

Впервые он отчётливо осознавал, что будет делать.

Он помирится с друзьями.

Он не будет мешать им. Мерлин свидетель, они заслужили своё счастье.

Он вернётся в Хогвартс и закончит его.

Он продаст дом в Фелдкрофте и купит другой, подальше от этих мест.

Он продолжит писать Анне, но в этих письмах больше не будет мольбы о прощении и сумасшедших идей об её исцелении.

Нет.

Он будет писать о том, как сильно любит её. Как ценит то время, что они были друг у друга. О том, как все эти годы она была его единственной семьёй, и только теперь он по-настоящему чувствует себя сиротой, находясь вдали от неё. О том, как скучает. И как хочет увидеть её... Напоследок. Как для него важно успеть попрощаться. Обняться, как в детстве... Вдвоём против целого мира...

Прежде, чем этот мир заберёт её.

Тихий всхип прорвался через стиснутые зубы, и Себастьян быстро прижал одеяло к лицу в надежде его погасить.

— Ты не спишь? — обеспокоенно подняла голову Шарлотта, выныривая из чуткого сна.

— Нет, — раздался глухой голос из-под толщи одеяла.

— Себастьян, я с тобой не поделилась кое-чем. Ох, Мерлин, ты меня убьёшь за то, что не сказала сразу...

— Не смешно, — буркнул он, чувствуя, как в голове с чудовищной скоростью завертелись шестерёнки, выдавая один кошмар за другим. Она не вернётся в Хогвартс? Они с Оминисом поженятся? Она ждёт ребёнка? Анна...? Бред, он бы почувствовал, не может быть... Нет...

— Это был Руквуд. Это он проклял Анну.

Шестерёнки с протяжным скрипом остановились. Себастьян сел на подушках, испытующе глядя на девушку.

— Чт.. Откуда ты знаешь?

Шарлотта сползла с кровати и села напротив, подобрав колени под себя.

— Мы сражались... Когда он похитил меня из Хогсмида. Он швырнул ту фразу мне в лицо, уже поднимая палочку, чтобы убить. "Детей должно быть видно, но не слышно", помнишь?

— Как забыть...

— И я... Я так разозлилась, просто в ярости была. Чувствовала, что древняя магия выходит из под контроля, и... Его просто разорвало на клочки, как того тролля. Весь внутренний двор замка Руквудов разворотило. Ничего не осталось.

— Тогда тебя тоже задело взрывом, — нахмурился Себастьян.

Она усмехнулась.

— Ещё как задело. Еле унесла ноги, благо камин у них действовал. Завалилась сюда. Сирона выхаживала всю ночь.

— Я не знал... — Себастьян уткнулся подбородком в колени и снизу вверх посмотрел на Шарлотту. — Прости...

— Проехали, — махнула рукой она. — Я про другое. Руквуд был не настолько сильным волшебником, чтобы чары, наложенные им, действовали после его смерти.

Себастьян встрепенулся.

— Ты хочешь сказать...

— Да, — девушка улыбнулась. — Анне лучше. С каждой неделей.

Что-то, похожее на вой, вырвалось из глотки парня, прежде чем он зарылся лицом в одеяло. Оттуда донеслись тихие подвывания.

— Что ж... Я, в отличие от тебя, не обещала, что больше не буду заставлять тебя плакать, — попыталась пошутить Шарлотта.

— Ты невероятна, — сдавленно донеслось из недр одеяла.

Она хихикнула и ткнула его в плечо.

— Тебе там воздуха хватает?

— Не особо.

— Как насчёт выбраться на улицу?

Себастьян повозился с одеялом и вынырнул, раскрасневшийся и растрёпанный, как никогда.

— Пойдём. Всё равно сна ни в одном глазу теперь.

Они на цыпочках спустились в коридор. На верхних этажах трактира царила тишина, но из главного зала всё ещё доносилась музыка, с трудом перебивающая голоса разгулявшихся гостей.

— Давай через боковую дверь, — шепнул Себастьян. — Покажу тебе своё любимое местечко.

Он отворил неприметный вход для персонала и, пропустив девушку вперёд, вышел навстречу объятиям ночного Хогсмида.

На главной улице деревушки горели облепленные мотыльками фонари, вокруг яркой вывески "Круголётки" летал зачарованный золотой снитч, а воздух пронизывали сладкие нотки гортензии, цветущей вдоль мостовой. Шарлотта сделала шаг туда, но Себастьян поймал её за локоть.

— Давай поднимемся к колодцу. Оттуда по тропинке на холм, и до моего места будет рукой подать.

— Я не помню там никакой тропинки...

— Доверься мне.

Свежий воздух выветрил последние остатки сливочного пива, и друзья с упоением наслаждались тёплой летней ночью — настоящим подарком судьбы после дождливого месяца. Пробираясь через заросли, скрывающие тропинку, Шарлотта то и дело спотыкалась, и Себастьян со странным выражением лица взял её за руку, тут же отвернувшись и устремившись вверх.

Подъём закончился, и девушка с любопытством огляделась, оказавшись на каменистой поверхности небольшой площадки, отгороженной от земляного вала изящной баллюстрадой. Кованая скамейка призывно белела в лунном свете, и девушка сделала несколько шагов к ней, уверенная, что это то самое место, но Себастьян, не задерживаясь, устремился дальше.

Миновав салон мадам Снеллинг, они поднялись к началу улицы. Шарлотта с недоумением посмотрела на друга.

— Готова? — подмигнул он и, подтянувшись, забрался на платформу позади магазина "Клюв и Хохолок". — Давай руку.

— Ты невозможен, — хмыкнула девушка, поднимаясь к нему. — Там была такая красивая скамейка, а ты ведёшь меня на задворки магазина.

Себастьян закатил глаза и зашагал вперёд, протискивась между бочек и пустых клеток.

— Скажем так, скамейка была в первом ряду. А это — VIP места.

За гигантской клеткой, в которой с удобством разместился бы взрослый гиппогриф, оказалась скрытая от глаз уютная ниша. Платформа в этом месте нависала аккурат над серединой реки, и казалось, будто она плывёт вдаль, стараясь угнаться за дорожкой лунного света. Здесь не было слышно голосов припозднившихся гуляк и треска фонарей, шум воды отрезал все уличные звуки, оставляя своих тайных гостей наедине с бурлящей рекой и куполом звёздного неба над головой.

— Здесь... прекрасно, — завороженно выдохнула Шарлотта. — Как ты нашёл это место?

Себастьян подошёл к краю и носком ботинка сбросил маленький камешек вниз. Проследив за тем, как он исчезает в водовороте, повернулся к девушке.

— Бродил. Когда не спалось, выходил из трактира и шатался по улицам, пока не чувствовал усталость. Часто засыпал здесь.

Брови Шарлотты взметнулись вверх.

— Здесь? На земле?

— Не совсем. Сейчас... — он вытащил из под навеса мешок, набитый соломой, и прислонил его к большой бочке, стоящей у стены.

— Вот, — с довольным видом Себастьян плюхнулся на мешок и поёрзал, устраиваясь. — Между прочим, очень удобно.

Фыркнув, Шарлотта присела на край мешка и посмотрела наверх.

— Небо сегодня невероятно чистое. Мне кажется, я впервые за лето вижу звёзды.

Себастьян поднял голову вслед за ней, всматриваясь в знакомые созвездия.

— И я... Хотя нет. Я точно видел звёзды, когда приложился о дверной косяк в подсобке Пепина на прошлой неделе...

— Сэллоу, ты... — прыснула девушка и покачала головой.

— Что?

— Совершенно не умеешь беречь атмосферу момента.

Парень усмехнулся и откинулся затылком на бочку.

Он выглядел расслабленным и умиротворённым. В лунном свете его веснушки практически не были заметны, и Шарлотта улыбнулась, отмечая его невероятное сходство с Анной. Особенно сейчас, когда та начала поправляться. Если темпы выздоровления близняшки останутся столь же высокими, то в сентябре Анна вернётся в Хогвартс. Это, бесспорно, станет радостным событием, но... Как это скажется на их дружбе? Весь год Шарлотте казалось, что она занимает место Анны, будучи вовлечённой в тайну крипты и школьные проделки Себастьяна. Будет ли ей место в их тандеме, когда брат и сестра воссоединятся после долгой разлуки?

Девушка вздрогнула и плотнее запахнулась в мантию, отгоняя непрошенные мысли. Не стоит позволять им нарушать волшебство момента.

— Замёрзла? — подался вперёд Себастьян.

— Да, немного.

— Согревающие чары?

— Да... — что-то мелькнуло в глазах Шарлотты, и её губы расплылись в озорной улыбке. — Или нет.

— Нет? Что ты задумала? — нахмурился парень.

— Сейчас... Подвинься... — она перебралась на середину мешка и, повернувшись, удобно расположилась между ног Себастьяна, облокотившись спиной о его грудь. — Вот так отлично.

— Согласен, — ухмыльнулся он, обвивая девушку руками.

— Помнишь, мы так согревались у костра после того, как упали в реку, скрываясь от гоблинов?

— Конечно.

— Это было в октябре... Как сейчас помню, вода была кошмарно ледяная, — Шарлотта поёжилась, и Себастьян крепче прижал её к себе.

— Помню, как по возвращении в Хогвартс ты приняла бодроперцовое зелье, и мне казалось, что у тебя на голове пожар.

— Никто не предупрежал меня, что если принять больше, чем одну ложку, из ушей повалит дым! — возмутилась она, приподняв голову.

— Это было слишком забавное зрелище, чтобы лишать себя его, — Себастьян рассмеялся и тут же получил тычок в ребро. — Больно же!

— И вот что странно, — как ни в чём не бывало продолжила Шарлотта. — Я тогда не знала о согревающих чарах.

— Это как раз не странно. Ты многого не знала на тот момент, невозможно было восполнить все пробелы за месяц. Я бы сказал, что и за год невозможно, но с этим ты справилась.

— Но ты знал, — она пропустила похвалу мимо ушей.

— Что?

— О согревающих чарах.

— Знал, — подтвердил Себастьян, всё ещё не понимая, к чему она клонит.

— Тогда какого обвислого Мерлина, Сэллоу, мы в обнимку дрожали у костра вместо того, чтобы просто их наложить?

Парень вздрогнул, будто его окатили ледяной водой.

Повисло тревожное молчание.

Казалось, из мира выкачали весь воздух, даже бурная река под ними внезапно продолжила свой путь без единого звука.

С тяжёлым вздохом Себастьян положил подбородок на макушку девушки, радуясь хотя бы тому, что она не видит его лица.

— Потому что я хотел тебя обнять.

Шарлотта закрыла глаза, медленно выдыхая.

— Вот и я так же.

Мысли в голове Себастьяна бешено закружились, подобное стае пикси.

Он правильно понял?

Шарлотта только что...

Она...

Призналась ему в чувствах?

Что, если неправильно понял, и сейчас поведёт себя как идиот?

Мерлин! Что, если он уже ведёт себя, как идиот?!

— Себастьян, я практически слышу, как в твоей голове сейчас грохочет Бомбарда. Будь добр, скажи что-нибудь.

— А как же Оминис? — сглотнув, озвучил он первое, что пришло на ум среди безумного мельтешения крыльев.

— Оминис? — Шарлотта резко развернулась, едва удержав равновесие, и с недоумением воззрилась на парня. — А с ним-то что?

— Ну, вы... У вас... — начал Себастьян и осёкся.

В её глазах застыл немой вопрос, брови удивлённо поползли вверх.

— У тебя волосы пахнут... им, — пробормотал парень и окончательно стушевался.

Секунду ничего не происходило.

А затем Шарлотта расхохоталась так, что он поспешил вцепиться в неё, чтобы ненароком не свалилась с платформы.

— Сэллоу... Ох, держи меня... Это бесподобно... Оминис перебрался к-ко мне со всеми своими склянками для ухода за в-волосами, — икая, проговорила и зашлась в новом приступе смеха. — Вот я и пользуюсь ими без зазрения совести, раз уж он живёт у меня...

— То есть... Ничего нет?

— Ничего нет, — всё ещё посмеиваясь, подняла на него глаза Шарлотта. — И в мыслях не было.

Себастьян неверяще уставился на неё, и девушка закатила глаза.

— Меееееерлин... Несмотря на свою внимательность к деталям, ты удивительнейшим образом порой упускаешь очевидное.

— Просвети меня, — фыркнул он.

Шарлотта глубоко вздохнула и на несколько секунд сомкнула веки, чувствуя, как сердце гулко бьётся о рёбра, сбиваясь с ритма. Досчитав до восьми, она подняла на парня пронзительный взгляд.

— Я всегда шла за тобой, Себастьян. Куда бы ты меня ни вёл. Я верила в тебя, даже когда никто уже не верил. Я помогала тебе искать лекарство для Анны, когда все опустили руки. Именно я уговорила её и Оминиса не выдавать тебя Министерству, я в поисках тебя прочесала всё побережье, и... — она мягко коснулась его ладони. — И как ты думаешь, почему?

Его глаза расширились. Взгляд в смятении блуждал по её лицу, скользил с высоких скул к губам, на мгновение задерживаясь на них, и тут же возвращался к глазам, утопая в их искренности, переполняясь вопросами и не находя ответов.

Получается... Всё это время...

Позволит ли она ему поцеловать её на этот раз?

Или оттолкнёт, сказав, что он опоздал?

Или...

Ай, да чёрт с ним!

Чувствуя, как бешено стучит сердце, отдаваясь гулом в висках, Себастьян наклонился и невесомо коснулся её губ, на секунду замирая. Это казалось выдуманным, нереальным, словно сотканным из обрывков снов. Шарлотта резко выдохнула, приоткрывая рот, и Себастьян осторожно провёл языком по нижней губе, каждое мгновение ожидая, что сон прервётся. Но вот девушка подалась вперёд, углубляя поцелуй, и он отчаянно ворвался внутрь, проводя языком по губам, пробуя их на вкус, исследуя нёбо и впитывая глухой стон, пустивший разряд электричества по позвоночнику.

Она отвечала жадно, с надрывом, хаотично гладила по плечам, притягивая его к себе, прижимаясь всем своим существом. Кончиками пальцев ласкала шею, пуская по телу сотни мурашек, едва слышно постанывая и растворяясь в настоящем.

— Я флиртовал с тобой, — хрипло спросил он, с влажным звуком разрывая поцелуй и тут же припадая губами к ямочке над ключицей, что сводила его с ума с сентября, — но ты не отвечала мне. Почему?

Шарлотта запустила пальцы в растрёпанные волосы, и Себастьян почувствовал, как его голову тянут назад, заставляя поднять взгляд. Губы девушки раскраснелись от поцелуя, тонкие брови иронично взметнулись вверх.

— Сэллоу, ты флиртовал с половиной Хогвартса, включая портреты и профессора Шарпа. Как я должна была понять, что флирт со мной означает что-то большее? Честно говоря, это чертовски выбивало из колеи...

— Ты смущалась, — осенило его. — Смущалась по-настоящему! — На долю секунды в глазах мелькнула радость понимания, а затем плечи тут же поникли.

Себастьян со вздохом прислонился лбом к её лбу.

— Слепота Оминиса не идёт ни в какое сравнение с моей.

— Да, он тоже так сказал.

— Передай ему, что он прав.

— Оставлю эту привилегию тебе.

— Ты хочешь...

— Ты ведь приедешь к нам? — она отстранилась и настороженно на него посмотрела.

Несколько секунд парень любовался румянцем на её щеках, а затем расплылся в широкой улыбке.

— Будь уверена, теперь я тебя не оставлю.

Шарлотта порывисто обняла его, щекоча шею вздохом облегчения.

— Да и нужно выловить из воды второй сапог. А то как же там бедный Оминис, в одном-то...

— Сэллоу!..

Он с хохотом откинулся на бочку, заставляя девушку практически распластаться на себе. Луна посеребрила её волосы, растрепавшиеся на ветру, и Себастьян нежно заправил за ухо длинный локон.

— Я только что вспомнил. Ты ведь всё сказала мне ещё в Фелдкрофте.

— Что сказала?

— Величайшая древняя магия.

Шарлотта с удивлением на него посмотрела.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, ты в своё время завалила крипту свитками и книгами о древней магии, а мои родители, как ты знаешь, были преподавателями и привили мне любовь к чтению...

— Мерлиновы подштанники, — девушка покраснела и спрятала лицо у него на груди. — Я об этом не подумала...

— Всё в порядке, — он мягко поднял её подбородок и открыто посмотрел в глаза. — Я тоже это чувствую.

Лунный свет заливал маленькую площадку у задней стены магазина, нависшую над бурлящей рекой, но не мог поспорить с солнечным сиянием, окутавшим запястья подростков. Цитрины наполнялись волшебством момента, тихой радостью и внезапным счастьем пылающих юных сердец, что стучали в унисон, высвобождая особую магию.

Магию столь древнюю, что стояла у истоков всего. Могущественную и созидающую, способную творить жизнь и исцелять души, защищать тех, кто нам дорог, противостоять самым коварным тёмным силам и неизменно, раз за разом, приводить мир в равновесие.

Камни сияли, излучая величайшую древнюю магию — любовь.

Впрочем, увлечённые друг другом Себастьян и Шарлотта этого не видели.