Директор Хогвартса (джен)

«Снейп — убийца!»

Алые буквы в полметра высотой красовались на стене длинного коридора на третьем этаже. Рядом, красный от гнева, топтался Амикус Кэрроу в компании завхоза, вооруженного длинной шваброй, на которую была намотана большая тряпка. Филч пытался стереть буквы, от чего красная краска пузырилась и становилась лишь ярче.

— Директор, простите, но эта пакость не оттирается, — испуганно забормотал Амикус, глядя на стремительно подходящего Снейпа. Тот оглядел надпись, скрестил руки на груди и тихим, ледяным голосом, делая паузы между слогами, спросил:

— Кто это сделал?

— Мы не знаем, — прорычал Кэрроу. — Но дайте время и я их найду, сэр. Сыворотка правды… И эти сопляки пожалеют, что появились на свет.

— У меня все готово! — с готовностью отрапортовал Филч. — Цепи проверены и смазаны. В подземелье… В любой момент…

— Вы хотите отравить половину Хогвартса? — тем же ледяным тоном поинтересовался Снейп, повернувшись к Кэрроу. — Сыворотка правды при передозировке крайне токсична, особенно для тех, кто не достиг 20-летнего возраста. И вам это должно быть известно, раз уж вы теперь преподаватель, Амикус. Вы проведете расследование и найдете виновных. И, ничего не предпринимая, приведете ко мне. Я буду лично решать их судьбу. Надпись стереть.

— Мы уже все испробовали, — чуть не плача проговорил Кэрроу. — Я даже Флитвика и Макгонагалл просил, без толку. Им тоже не удалось.

Снейп смерил его уничтожающим взглядом, вынул палочку и, пробормотав что-то неразборчивое, прочертил в воздухе сложную фигуру. Раздался громкий хлопок, вспышка — и буквы на стене стали бледно розовыми, будто выцветшими на солнце.

— Надеюсь, к вечеру вы приведете стену в порядок, — бросил директор, убирая палочку. — Иначе завтра на ней будет совершенно другая надпись. Филч, пригласите ко мне всех деканов и старост. Жду через полчаса.

Он резко развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Филч лихорадочно сунул в руки Кэрроу швабру и тряпку и стремительно понесся по коридору в обратном направлении. Амикус, прорычав сквозь зубы какое-то длинное свирепое ругательство, принялся тщательно тереть первую букву директорской фамилии. Под нажимом его грубых, сильных рук розовая краска медленно исчезала...

Директором владело странное, даже необычное равнодушие.

Оскорбительные надписи появлялись по несколько раз в неделю. То огромные, то совсем маленькие, они красовались на ступеньках лестниц, на каменном полу, написанные мелом на доске, на стенах коридоров. Однажды надпись появилась даже на длинном учительском столе в Большом зале. В другой раз маленькие записки с тем же текстом заполонили все школьные коридоры и вестибюли. Алекто и Амикус Кэрроу и завхоз Филч допросили с сывороткой правды всех преподавателей — никто ничего не знал. Они изнемогали от бешенства, но виновных найти не могли. Тем временем, на непроницаемом лице Северуса Снейпа невозможно было прочесть никаких чувств. Более того, директора почти никто не видел — он уже несколько недель практически не покидал свой кабинет, отдав охоту за малолетними преступниками в руки кровожадных сестры и брата. Для него эта глупая история не представляла интереса: если бы захотел, он мог обнаружить виновных за четверть часа. Верные товарищи Поттера объявили ему войну…

«Безмозглые олухи, — с раздражением думал Снейп, строча служебную записку в Министерство. — Несгибаемые борцы за правду, черт вас подери. Обязательно надо лезть на рожон и рисковать головой, лишь бы только чувствовать себя кем-то значительным. Лезут без толку в самое пекло, будто они делают что-то важное. Будто эти буквы на стенах могут что-то изменить...».

Он поставил точку, запечатал письмо, сунул его в деревянный футляр и, подойдя к камину, громко назвал адрес и, одной рукой зачерпнув летучий порох, другой быстро швырнул футляр в зеленое пламя и отскочил в сторону, отряхивая ладони. На бледных длинных пальцах остались темные пятна. Он поднялся по лестнице в спальню, зашел в ванную и принялся тщательно отмывать руки. С пальцев текла грязно-зеленая пена. Наконец, он выключил воду. Бросил испытующий взгляд в зеркало. Черные, холодные глаза.

Пространство снова стало сворачиваться и расплываться…

«Легиллименс!» — услышал он собственный возглас. Гарри Поттер тяжело дышал, сидя на полу, закрыв глаза. Его лицо исказилось от напряжения и боли. Снова вихрь пятен и голосов…

Кладбище Литтл-Хэнглтона. Чувствуя отголоски чудовищной боли в каждой клеточке своего тела, он встает и, сильно прихрамывая, выходит из-за могильного камня. Вот сейчас… Все кончится прямо сейчас. Что ж, пусть. Я не стану прятаться и хныкать. Пожалуйста, пусть только побыстрее… Громкий крик — и два ослепительно ярких луча сталкиваются в воздухе… Полупрозрачное лицо Лили, выплывающее из тумана, потом — лицо Джеймса Поттера…

Он резко тряхнул головой, возвращаясь в реальность. Снова посмотрел в зеркало. Вздохнул. И тут же перед внутренним взором возник крупные заголовки в «Ежедневном пророке». «Дерзкое нападение Гарри Поттера на заместителя министра магии Долорес Амбридж! Массовый побег магловских выродков из зала суда! Мэри и Реджинальд Кроткотт исчезли вместе со своими детьми и объявлены в розыск...»

Это было месяц назад. Нелепая выходка наделала много шуму. Был жуткий скандал, много кто в министерстве лишился должностей… Чертов Поттер. Что ему там понадобилось. Зачем он полез в самую пасть дракона. Неужели только чтобы освободить бедолаг, лишенных палочек?

Безумцы. Эти проклятые гриффиндорцы все безмозглые безумцы. Никакой осторожности. Никакого здравого смысла. Нелепая, бессмысленная храбрость неизвестно ради чего.

— Нелепая? — хмыкнул тоненький голосок зеркала. — Да я за пять веков не видела ничего подобного!

— Замолчи. — глухо бросил Снейп. — Эти кретины самозабвенно играют в героев-освободителей. Их друзья пишут на стенах гадости, а я должен думать, как спасать их чертовы задницы. Если они попадутся Кэрроу, их ждут цепи и подвал. И тебе хорошо известно, что это значит.

— Вообще-то ты здесь главный, — протяжно заметило зеркало. — Разве нет?

— Если бы все было так просто, — злобно сказал Снейп, — я бы уже давно снял тебя со стены и убрал с глаз долой. Даже директор Хогвартса, как ты видишь, тоже не всемогущ.

— Да, но ты директор, — бросило зеркало таким тоном, будто ему смертельно скучно. — Здесь все обязаны подчиняться тебе. Преподаватели, эльфы, привидения. Ты можешь просто сидеть в кресле и отдавать приказы. Помнится мне, Говард Сазерленд не выходил из кабинета полгода и управлял школой, не поднимая глаз от своих котлов более, чем на две минуты…

— Да замолчи ты уже! — рявкнул Снейп. — При чем тут Сазерленд и его котлы!

— Как знаешь, — обиделось зеркало. — Он, между прочим, был гораздо вежливее тебя.

Снейп с раздражением хлопнул дверью и, подойдя к кровати, сел. Минут десять он сидел, не шевелясь, полностью погрузившись в свои мысли. Потом решительно встал и снова спустился в свой кабинет. Его ждало неприятное общение с деканами и старостами.

Погоди-ка…

Ехидное зеркало хоть и раздражает, но не без пользы. Его болтовня натолкнула его на неплохую мысль… Что ж, это действительно может сработать.

* * *

— Невилл!

Из стены выплыл полупрозрачный силуэт Почти Безголового Ника. Он поманил парня в дальний угол гостиной и, приблизившись к самому уху (которое немедленно замерзло от прикосновений призрака), зашептал:

— Все отменяется. Мы больше не можем делать это. Я случайно... Домовики подслушали Кэрроу. В общем, было решено, что если еще раз найдут надписи, будут пытать. Первого, кто подвернется под руку. На глазах у остальных. Пока кто-то не сознается… У них уже все готово, я сам видел. Предупреди остальных.

— Но мы же не можем просто все проглотить! — возмутился Невилл. — Не можем сдаться! Гарри даже в министерство не побоялся проникнуть! А мы что, будем просто молча подчиняться этим сволочам?

— Конечно же, нет! — согласился Ник. — Но есть много других способов…

— Ник! — вдруг встрепенулся Невилл. — Ты… А кому ты подчиняешься? Ты ведь в безопасности, да? Как это вообще устроено у привидений?

Ник тряхнул головой, поправил свой круглый плоеный воротник и высокопарно произнес:

— Я принадлежу Гриффиндору, мистер Лонгботтом! Я дал присягу прекрасному львиному дому и не собираюсь исполнять мерзкие приказы выскочек и убийц, засевших в директорском кабинете. И уж точно не собираюсь кому-либо отчитываться в том, что делаю.

— Здорово! Спасибо, что предупредили, сэр Николас! — улыбнулся Невилл. — Значит, еще повоюем вместе, а?

— Можете не сомневаться, сэр, — Ник слегка поклонился и исчез в каменной стене.

* * *

— Все исполнено, как вы приказали, сэр! — пискнул эльф с глубоким поклоном. — Сэр Николас слышал, как я рассказывал обо всем на кухне и, я уверен, он не станет молчать...

— Превосходно, — кивнул директор. — Надеюсь, ты помнишь, что я категорически запрещаю тебе говорить или намекать о том, что случилось, кому бы то ни было. Если нарушишь мой приказ — умрешь. А теперь иди. Ужин пришлите в восемь.

— Директор хочет на ужин что-нибудь особенное? — угодливо поинтересовался эльф.

Снейп покачал головой.

— Нет, мне без разницы. Иди.

Эльф поклонился и с громким хлопком исчез.

Снейп сделал несколько шагов по кабинету, опустился в кресло и, сплетя пальцы, прикрыл глаза.

Во всем этом было нечто, чего он никак не мог понять. Дамблдор так и не открыл ему свою главную тайну. Ушел, унеся все свои секреты с собой в могилу. Ушел, переложив на него чудовищную, немыслимую обязанность сообщить Поттеру правду…

Он открыл глаза и уставился на книжный шкаф напротив. Вытертые корешки старинных фолиантов невозможно было прочитать с такого расстояния. Однако, некоторые книги он мог узнать с одного взгляда. «Редкие зелья», второе издание, ценный экземпляр, хотя некоторые рецепты давно устарели, но зато система измерений в нем гораздо точнее, чем в «Расширенном курсе», который он в свое время исписал исправлениями вдоль и поперек…

Снова перед глазами возникло лицо Поттера. Напряженное лицо, изумрудные глаза за стеклами очков. Если бы взглядом можно было убить, он оставил бы от профессора Снейпа лишь горстку пепла. Его ненависть, его ярость и гнев имели такую плотность, что их можно было собрать во флакон, как жидкость… Но все витиеватые пожелания и выражения надежно заперты за сжатыми зубами. Только взгляд, мечущий зеленые молнии… Мальчишка предпочитал лучше умереть, чем издать хотя бы звук.

Невыносимый паршивец. Он ведь так и не признался, куда дел тот исписанный учебник.