Не проверялось на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гермиона решительно распахнула дверь в просторную переговорную одной рукой, во второй у нее была чашка кофе. Она, как всегда, собиралась быть первой. Но Малфой уже сидел там, развалившись в кресле так, словно эту комнату ему передали по наследству(1). Это было подозрительно — он всегда приходил на ежеквартальные собрания за секунду до начала.
Она даже не взглянула на него и уверенно направилась к креслу на противоположной стороне комнаты. Подальше от Малфоя.
Села. Поставила на стол чашку. Вздохнула. Посмотрела вбок — и уперлась глазами в его взгляд. Меньше чем в метре от себя.
На ее лице вперемешку читалась паника, недоумение и некоторое сомнение в собственном психическом здоровье. На его — неприкрытое любопытство.
Когда он успел пересесть?
Гермиона быстро оглядела комнату. Стулья на месте. Его стул… на месте.
Нет. Это она сама села рядом.(2)
Она нахмурилась. Малфой продолжал смотреть на нее с таким выражением, как будто именно этого и добивался. Хотя на самом деле в то утро он добивался только одного — продержаться весь день и не назвать кого-нибудь идиотом. Гермиона же пыталась просто понять, как оказалась рядом с ним в физическом, логическом и, не дай Мерлин, эмоциональном плане.
Он делал вид, что всё под контролем. Она — что все объяснимо. И то, и другое было самообманом.
— Рад, что мы пришли к консенсусу по рассадке, Грейнджер.
Гермиона напряглась и сжала ручку между пальцев сильнее.
— Отсюда лучше видно докладчиков.
— Отсюда лучше видно всё. Особенно меня. Так что не смею осуждать.
Гермиона фыркнула и ничего не ответила. До ее носа долетел тонкий аромат, который абсолютно точно исходил от его пиджака.
Малфой этим ароматом, конечно, гордился. Заказывал его из безумно эксклюзивной, максимально ограниченной линейки парфюма под названием «Château Décliné»(3). Верхние ноты — свежие цитрусы, сверкающие так ярко, что у Гермионы свело зубы и запульсировало в висках. В сердце — дым, табак и намёк на сигары, которые он впрочем никогда не курил, но которые почему-то всё равно лезли прямо в нос, обволакивали горло и заставляли рефлекторно откашляться. А база… База была чисто малфоевской: едва заметный шлейф высокомерия с неожиданными всплесками чего-то тёплого.
Тонкий этот аромат или густой, судить не берусь, потому что запах чаще всего входил в комнату раньше Малфоя, но тут же исчезал, будто боялся затмить хозяина.
И вот сейчас Гермиона оказалась под действием этого аромата и, видимо, не совсем понимала, что ей на этот счет думать и чувствовать. А это значило лишь одно: духи работали ровно так, как Малфой и задумывал — как оружие массового отвлечения от его паршивого характера.
Она поправила папку, чуть отодвинулась вбок, как будто метра между ними было недостаточно. Пересядь она сейчас — и всё, уже сцена. А она не хотела привлекать еще больше его ненужного внимания.
Но все внимание, какое только можно привлечь, уже было привлечено. Драко в тот момент наверняка пытался понять, зачем она к нему подсела и что от него хочет. Это было настолько не в характере Грейнджер, что Драко начал продумывать дополнительные стратегии отвлечения.
Он молча откинулся в кресле, и она мельком заметила его руку, лежащую на подлокотнике.
Тонкие пальцы, длинные, как у заклинателя артефактов или того бедняги, который зарабатывает на жизнь распутыванием новогодних гирлянд. Движения размеренные. Спокойные. Он зачем-то крутил перо, и перо покорно слушалось, как дрессированное.
Драко был в курсе, какой эффект имеют его пальцы на женщин. Только вчера ему удалось получить бесплатный пончик в кафе за углом, заставить двух подчиненных на время забыть, что он бывший Пожиратель, и уговорить даму из архива выдать документы на неделю раньше — и всё это исключительно благодаря его привлекательным пальцам(4), лениво постукивавшим по столу.
В общем, он знал, как привлекать внимание к нужным вещам.
Драко не улыбался. Но в глазах мелькнуло что-то, подозрительно похожее на интерес. И Гермиону это, конечно же, раздражало. Ее вообще много что раздражало, и Драко был далеко не самым главным раздражителем в ее жизни. Но вот сейчас с этим запахом, игрой его проворных пальцев и общей дезориентацией в пространстве, уровень недовольства собой и в особенности Малфоем рос в геометрической прогрессии.
Из мыслей их вырвал шум входящих коллег. Комната начала наполняться — и с каждой новой парой глаз она чувствовала, как взгляды скользят по ним с Малфоем. Первые вошедшие окидывали их быстрым, но выразительным «что здесь вообще происходит?». Судя по лицам, выглядели они так будто еще чуть-чуть и дуэли между ними не миновать. Майк задержал взгляд дольше остальных, и даже кивнул ей с таким сочувствием, будто собирался прошептать: «моргни дважды, если он тебя держит рядом против воли», либо хотел предложить себя в качестве секунданта.(5)
Всё собрание Малфой будто нарочно то постукивал по столу своими неприлично длинными пальцами, то они случайно мелькали в её поле зрения. Чашка с кофе почему-то постоянно уезжала в его сторону, как будто он ее к себе притягивал невербальной магией. Гермионе все время приходилось возвращать ее на свою сторону, чтобы сделать очередной глоток.
Она отвлекалась, проверяла через пару минут — да, кофе по-прежнему не на её стороне стола.
В перерыве между докладчиками Малфой вдруг взял в руки ее чашку, которая по необъяснимой причине в тот момент стояла прямо перед ним, и отпил из нее.
— Спасибо, Грейнджер. Но в следующий раз можно добавить больше сахара.
Драко протянул ей кружку обратно. Гермиона поморщилась. Но кружку взяла. И в момент когда их пальцы соприкоснулись Драко подумал, что, кажется, ее кисти решили устроить ответную атаку. Потому что они вызвали в нем слишком уютную волну тепла. И ей даже не понадобилось устраивать пальцевый спектакль, чтобы достичь такого эффекта.
К концу совещания Гермиона была уже вся на иголках. Как только их отпустили, она с большим усилием медленно поднялась из кресла и слишком громкими шагами покинула зал первой, собирая на себе изумлённые взгляды коллег.
После этого случая, Малфой был везде. Так же как и его настойчивый запах, привилегированные пальцы и мальчишеская ухмылка.
Она выходила за кофе, и он стоял в очереди в кафетерии прямо перед ней.
Она шла в туалет, и почему-то как раз в этот момент он проходил мимо женских уборных.
Ей нужно было забрать какой-то важный документ из архива, и он, конечно же, стоял именно у той полки, на которой покоилась необходимая Гермионе коробка.
Гермиона уверенно объясняла себе, что видит теперь его везде по одной простой причине — иллюзия частотности. Типичный когнитивный сдвиг. Шкатулка и статья, кажется, ненадолго подкрутили настройки её восприятия, и теперь Малфой попадал в фокус чаще, чем хотелось бы. Раньше он всегда был где-то на периферии сознания, как офисный шум или кактус в углу. А теперь — бац, центр внимания(6). Никакой мистики.
Не один раз, а целых три она даже врезалась в него, когда стремительно выходила из-за поворота. Почему-то в таких случаях его парфюм отказывался оповещать о приближении своего хозяина. Она больно билась щекой о его плечо, всегда левое.
— Что за?..
Он тер ушибленное место, сквозь зубы шипел:
— Грейнджер, в следующий раз врезайся в правое для симметрии.
Но симметрии все никак не случалось. И Гермиона справедливо начинала подозревать, что никакое это не совпадение и даже никакая не иллюзия. Малфой что-то от нее хотел. И это что-то вряд ли было связано с исправлением сколиоза — осанка у него была и так идеальная.
Какие именно объяснения она себе придумывала теперь достаточно сложно воспроизвести. Возможно, она думала о готовящейся диверсии против её идеи ввести удвоенный налог на хранилища чистокровный аристократов. Или против законопроекта «О перераспределении фондов на магловскую интеграцию»(7), который бы урезал бюджеты всех чистокровных программ. Ничем другим Гермиона не могла объяснить ниоткуда взявшуюся слежку.
Более наблюдательные коллеги скорее всего вспоминали их совместное прошлое. А у этих двоих оно однозначно было. Да, был Хогвартс. Но мы же уже не дети помнить, кто кого дернул за косичку. Речь идёт о куда более взрослой истории — том самом случае на корпоративе в честь победы во второй магической войне полгода назад.
Видите ли, волшебники точно так же, как и маглы, на корпоративах пьют, совершают глупости и потом делают вид, что ничего не произошло. Иногда они даже целуются. С тем, кого под страхом смерти называли своим заклятым врагом.
Если спросить Гермиону, она сперва всё будет отрицать, а потом с неохотой признает: поцеловал её Малфой, а она… ну, не ударила его в ответ. Если спросить Драко о том случае, он ответит сразу без раздумий, что поцеловала его она. Из чего мы делаем логический вывод, что поцеловали они друг друга. Но, в их защиту, односолодовый огденский и не с такими чудесами справлялся.(8)
На вопрос понравилось ли им, Грейнджер ответила бы, что у Малфоя губы сухие и язык лезет куда не нужно. А Малфой, скривившись, признается, что да, понравилось, но ему нравится целоваться много с кем (хотя за последние несколько лет желающих находилось, прямо скажем, мало). Так что Грейнджер тут как будто вовсе и не при чем.
Однако, даже самые наблюдательные коллеги так и не узнали о последствиях того поцелуя. Ходили разные слухи, но следующие вопросы так и остались неотвечеными: было ли у поцелуя продолжение? Состоялся ли у них об этом разговор? Что они почувствовали, когда они протрезвели? Очевидно было одно — оба попытались подавить любые воспоминания о том вечере, чтобы не разрушить долго выстраиваемый в своей голове образ товарища по целованию.
Ошибки, твердила себе Гермиона, необходимы: они помогают выяснить пределы допустимой погрешности(9). Особенно в личной жизни. Особенно, когда дело доходит до поцелуев. А может даже и чего-то большего. Проблема была только в том, что Малфой состоял исключительно из этих погрешностей и найти какие бы то ни было пределы это никому и никогда не помогало.
Финальный аккорд этого странного дня прогремел, как водится, в лифте.
Гермиона шла к выходу — вымотанная, опустошенная, мечтала только о тишине и пледе. Министерство выдохлось тоже: коридоры пустые, свет тусклый, даже портреты зевали. Она нажала на кнопку вызова, лифт послушно прибыл — почти мгновенно, как будто поджидал ее. Двери разъехались, и там стоял…
Конечно. Малфой.
— Да ну ты должно быть издеваешься! — пробубнила она под нос.
— Ты что-то сказала, Грейнджер?
— Тебе не кажется странным, что мы с тобой пересекаемся уже десятый раз за день?
— По сравнению с тем как мы «пересекались» в прошлом, все очень даже в рамках стандартных рабочих отношений, не находишь?
— Мы же договорились забыть о том недоразумении.
— Всего одном?
Драко многозначительно улыбнулся, но тут же немного стушевался. Гермиона не собиралась комментировать его вопрос.
— Ты же знаешь, что… Если бы ты не бегала от… — начал он шепотом почти как жалобу.
— Я знаю, — она перебила его.
Гермиона ответила своим самым серьезным тоном, и Драко понял, что следует поменять тему разговора.
— Может это иллюзия частотности?(10)
— Что?..
— Ну знаешь, когнитивное искажение, при котором…
— Малфой, я знаю что это такое. Если у меня иллюзия частотности, то у тебя что? Иллюзия собственной значимости?
Дверцы со звоном раскрылись на первом этаже, и Гермиона вышла из лифта с надеждой, что Драко ничего ей на это не ответит. Она не знала, что настораживало её больше: то ли его самодовольная ухмылка и непрозрачные намеки, то ли тот факт, что они подумали об одном и том же. Она была почти уверена, что Драко не легилимент. И не двойной шпион. Хотя, зная, кем он восхищался в юности…
Драко остался в лифте. Двери медленно закрылись. Он усмехнулся.
— Иллюзия частотности, да… Конечно.
На самом деле ему тоже нужно было выходить на этом этаже, но он не решился пойти следом — вдруг она подумает, что он её и правда преследует. Поэтому он позволил себе проехаться в лифте вверх и вниз еще раз, чтобы отделаться от навязчивых мыслей.
Запах её шампуня, что-то между ромашкой, лавандой и проклятием, врезался в его память. Но расстояние между ними — точнее, его почти полное отсутствие — почему-то осталось незамеченным. Наверное, временная слепота. Магическая. Очень избирательная.
1) Это, на самом деле, не метафора. Рядом с дверью действительно красуется дощечка с фамилией Малфоев. Она там с тех пор, как Люциус в один особенно щедрый (и, вероятно, тактически просчитанный) день пожертвовал внушительную сумму на благо Министерства — задолго до победы над Темным Лордом. Почему дощечку не сняли до сих пор — вопрос открытый. Формально её судьбу должна была решить специальная комиссия, призванная найти в родословной Малфоев подходящего потомка, не замеченного ни в одном преступлении или Непростительном заклятии и не хмурившегося при слове "магл". Поиски до сих пор продолжаются.
2) Считаю необходимым отметить: на этапе редактуры я всерьёз рассматривал возможность исключения этого эпизода из-за его неправдоподобности. Однако, факты нельзя отрицать — всё именно так и произошло. Не могу утверждать с полной уверенностью, что выбор места был осознанным. Но могу сказать, что с этого момента вероятность внешнего влияния — скажем, некоего магического артефакта — начинает расти экспоненциально.
3) «Château Décliné» (фр. «Замок в Упадке» или «Отвергнутый замок») — это не просто парфюмерная линейка, а целая философия декаданса, тщательно дистиллированная и разлитая по флаконам. Создана в начале 20 века на юге Франции наследником аристократического рода, Арманом де Монсеньором, который к тому времени уже успел разочароваться в людях, искусстве, магии и собственном отражении. Он утверждал, что аромат должен не столько подчёркивать характер, сколько скрывать его наличие. Слоган линейки: «Pour ceux qui préfèrent le crépuscule à l'aube» — «Для тех, кто предпочитает сумерки рассвету.» Малфой, естественно, оказался в их клиентской базе почти сразу после суда — как только фирма вновь открыла экспорт для Британии, вдохновившись идеей «нового падения старой аристократии».
4) Институт Поведенческой Магии. Предварительные наблюдения за феноменом перстового внушения: кейс Малфоя Д.Л. // Журнал междисциплинарных исследований слизеринской харизмы, т. 17, № 3, 2005, с. 42-57. «Несмотря на многочисленные исследования, влияние пальцев Драко Малфоя на когнитивную функцию окружающих остаётся невыясненным. Одни эксперты говорят об “эрото-сенсорной харизме”, другие ссылаются на древнюю магию жестов, а третьи просто уходят с конференции, раздражённо бормоча “ну он просто… делает вот так, и всё”.»
5) Истинный характер взаимоотношений между Майком из Отдела магического правопорядка и Малфоем до сих пор не поддаётся точному анализу. Однако, есть основания полагать, что Майк либо ревновал Гермиону к Малфою, либо ревновал Малфоя к Гермионе. Или, в особенно плохую погоду, оба варианта одновременно.
6) Понятие "центр внимания" в моём личном опыте общения с Малфоем неразрывно связано с одним вечером в "Дырявом котле", когда я, между прочим, впервые надел свой винтажный сюртук и подготовил острый монолог о фискальной политике Министерства. Но никто его не услышал, потому что Малфой в тот вечер одновременно получил пощёчину от дочери владельца, выпивку от её брата и записку с сердечками от их бабушки. За что — я до сих пор не понял. Он даже ничего не сказал. Я же весь вечер просидел с бокалом в руке и выражением лица “я тоже, в общем-то, существую”. Но нет — весь зал был охвачен малфоевской аурой (даже сам Малфой). Я теперь называю такие вечера “малфоецентричными” и просто беру с собой книгу, чтобы скоротать как-то время.
7) Законопроект “О перераспределении фондов на магловскую интеграцию” был воспринят с вежливым, но решительным безразличием. Его сочли важным, правильным, своевременным — и немедленно отправили на бесконечную доработку, потому что “сейчас нет бюджета даже на бумагу для внутреннего аудита”. Впрочем, такая реакция была вполне закономерной: почти каждый проект Гермионы либо требовал реальных расходов, либо посягал на финансы элит, и поэтому находил у них один и тот же отклик. Она боролась, переписывала, убеждала, но всё реже верила, что кто-то вообще слушает.
8) Приведём только один, но весьма показательный случай с прошлого корпоратива. Ванесса из бухгалтерии по ошибке и по причине сильного опьянения выпила не из своего стакана — как позже выяснилось, в него была подлита Болтушка для молчунов. Сначала Ванесса просто делилась своими мыслями о новом бюджетном плане, но внезапно перешла на описания отчётности в стиле древнебританской баллады. Через полчаса она стояла на столе, скандируя поэму собственного сочинения о победе актов сверки над взаиморасчётами. Затем выдала любовное признание чарокалькулятору марки «Громплекс 5000» и требование премии «в стихах и в золотых монетах, как в старину». Сама Ванесса помнит только чувство триумфа и внезапную боль в икрах от попытки удержать равновесие на шаткой столешнице на шпильках.
9) “Пределы допустимой погрешности” — звучит, конечно, как то, чем могла бы руководствоваться Гермиона. Или, по крайней мере, как логическое прикрытие для того неловкого факта, что она целуется с бывшим Пожирателем. Более того, Пожирателем, которого она сперва хотела посадить в Азкабан, а потом — по необъяснимым причинам — решила выгораживать в суде. Честно говоря, автор уже не уверен, мыслит ли она логически, или просто делает вид. Впрочем, тут никто не внушает особого доверия: Малфой явно живёт по законам древнегреческих трагедий, Гермиона — по какой-то внутренней таблице причинно-следственного беззакония, а автор… автор просто хотел написать про любовь и налоги. И вот как далеко все это зашло.
10) Должен сказать, я тоже удивлен, что Драко знает о таких понятиях. Но он очень начитанный молодой человек, и, скорее всего, благодаря некоторому влиянию со стороны магического сообщества и отдельных молодых особ начал увлекаться чтением магловской литературы в свое свободное время.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу