Явление проблемного бедствия (гет)

Белизна. Абсолютная, стерильная, давящая. Душа, всё ещё бесформенный сгусток сознания, беззвучно стояла посреди мраморного кабинета, глядя на мужчину за столом. Мужчина, в свою очередь, смотрел на неё. Его взгляд был лишён эмоций, пустой и уставший, как у чиновника в конце бесконечного рабочего дня. Секунды капали в вязкой тишине, не отсчитываемые тиканьем часов, а ощущаемые как нарастающее давление.

Наконец, на безупречном лице мужчины промелькнула тень раздражения. Тонкая морщинка пролегла между его белоснежных бровей, а уголок губ едва заметно дёрнулся.

— Долго стоять собираешься?

Голос был ровным, почти мелодичным, но в нём слышалась нотка застарелой скуки, как будто этот вопрос он задавал уже в миллионный раз. Душа вздрогнула, её неясная фигура удивлённо зарябила, словно поверхность воды, в которую бросили камень. Это был первый звук, нарушивший тишину этого места. Она не знала, что может двигаться по своей воле. Медленно, с усилием, которое казалось титаническим, она сделала шаг, затем ещё один, приближаясь к столу.

Мужчина наблюдал за ней, прекрасно видя волны удивления и осторожности, исходящие от неясной фигуры. Он дождался, пока душа опустится на такой же белый мраморный стул, что беззвучно появился перед его столом, и лишь затем продолжил. Его движения были профессиональными, доведёнными до автоматизма. Он плавно открыл верхний ящик стола — обычный, ничем не примечательный ящик. Но затем, вместо того чтобы достать что-то из него, он резко потянул открывшийся ящик вверх.

Душа удивлённо наблюдала за немыслимым зрелищем. Ящик не закончился. Он продолжал вытягиваться вверх, превращаясь в гигантскую, уходящую в бесконечную белую высоту башню. Это была картотека. Конструкция из жемчужного дерева, состоящая из миллионов, миллиардов ячеек, росла и росла, пронзая белое ничто, казалось, на многие мили. В какой-то момент рост башни остановился. Мужчина, даже не глядя, протянул руку к определённому, ничем не выделявшемуся ящику где-то в головокружительной выси, и тот плавно выехал. Он достал оттуда один-единственный документ, тонкую карточку, и резко положил её на стол. Одновременно с этим жестом вся грандиозная конструкция беззвучно скрылась обратно в столе, словно её и не было.

Он молча открыл взятую карточку. Его глаза быстро пробежали по строкам, которые были невидимы для души. Через пару секунд он закрыл её с тихим щелчком и перевёл взгляд на затаившую дыхание фигуру.

— Так-так-так, — начал он свой монолог, его голос был всё таким же бесцветным. — А вот и ты. Признаться, я удивлён. По всем расчётам, твоя траектория должна была закончиться в «Очистителе» ещё несколько эонов назад. Ты ведь почти добрался, верно? Почувствовал притяжение, тепло небытия. Большинство на твоём месте с радостью ныряют туда, чтобы поскорее закончить эту комедию. А ты… ты развернулся и пополз обратно. — Он сделал паузу, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к эмоциям души. — Интересно. Очень редкий случай. Почти беспрецедентный.

Он снова взглянул на карточку. — Давай посмотрим… Жизнь… серая. Без взлётов, без падений. Школа, дом, интернет. Ни друзей, ни врагов, ни увлечений. Просто существование. Пассивное наблюдение за тем, как другие живут. Ты был зрителем в собственном кино, которое даже не удосужился снять. Добровольно запер себя в коробке, а потом жаловался на тесноту. Жалкое зрелище. — Он ожидал увидеть волну сожаления, раскаяния, боли. Но вместо этого почувствовал лишь… смущение и напряжённое внимание. Душа не оплакивала свою прошлую жизнь. Она стыдилась её.

Мужчина вздохнул ещё раз, на этот раз глубже, с оттенком почти человеческой усталости. — Ладно. Похоже, ты не совсем безнадёжен, раз способен хотя бы на стыд. Это меняет дело. Немного.

Он снова полез в ящик, на этот раз не устраивая представлений, и достал оттуда ещё один листок, простой бланк, и положил его перед душой. — Сам разберёшься, — сухо бросил он, заметив в её ауре вопрос.

Душа перевела взгляд на листок. Он был исписан множеством слов на совершенно незнакомом, витиеватом языке, состоящем из символов, похожих одновременно на руны и иероглифы. Но стоило ей сфокусироваться, как смысл написанного начал появляться прямо в её мыслях, чёткий и ясный, словно она читала на родном языке.

Это был контракт. «Договор о Последнем Шансе».

В нём говорилось, что душа получает возможность прожить ещё одну жизнь. Эта жизнь станет финальным испытанием, по итогам которого будет избрана её конечная судьба. Та червоточина снаружи, как оказалось, была не просто чёрной дырой, а воплощением вечного цикла перерождения. Всё, что попадало в неё, полностью очищалось от памяти, личности, самой сути, и душа принимала совершенно другую, новую форму. Полная перезагрузка. Смерть эго.

Суть контракта была проста: ей давался ещё один шанс. Но если по итогам этой новой жизни результаты останутся прежними — та же апатия, та же пассивность, то же бегство от мира, — её ждёт окончательное забвение. Не перерождение, а полное, абсолютное стирание из ткани бытия.

Как дополнительное подспорье, чтобы душа не могла потом жаловаться на несправедливость мира или неудачные обстоятельства, ей предлагалась возможность выбрать так называемый «чит». Любую силу, любую способность, которая поможет ей в новой жизни. Ниже был бланк, пустое место, где нужно было описать своё желание.

Душа долго смотрела на пустое поле. В её сознании вихрем проносились варианты. Безграничная магия? Невероятная физическая сила? Способность управлять временем? Деньги? Власть? Возможностей было бесконечно много. Она металась, не зная, что выбрать. Что могло бы гарантировать, что она не повторит своих ошибок?

И в какой-то момент она резко остановилась и задумалась. Ей не хватало не умений. Ей не хватало не силы. Всю свою прошлую жизнь она делала именно то, что решала сама. И именно её выбор — или, вернее, отказ от выбора — привёл её ко всему этому. Проблема была не в мире. Проблема была в ней самой. И она приняла решение.

Её призрачная рука потянулась к бланку. Она не знала, как будет писать, но желание было настолько сильным, что на кончиках её пальцев начал концентрироваться тёмный пигмент, похожий на чернила. Она начала описывать своё желание. Сначала это были просто слова: «сила», «скорость», «выносливость». Но потом описание становилось всё более детальным. «Способность анализировать и разрушать сверхъестественные явления», «тело, не знающее усталости», «реакция, опережающая мысль». И в какой-то момент стало ясно, что она описывает не абстрактную способность. Она описывала персонажа.

Того самого персонажа, который так сильно нравился ей во время её прошлой, серой жизни. Героя из старой новеллы, чья сила, дерзость и презрение к скуке казались ей воплощением настоящей свободы. Сакамаки Изаёй

Закончив, душа передала лист обратно мужчине. Тот лениво взял его, пробежал глазами по написанному. На его губах медленно расползлась кривая, циничная усмешка.

— Что ж. Проживи свою жизнь достойно. Однако помни, — он поднял на неё свои уставшие глаза, в которых не было ни капли сочувствия, — что мусор навсегда остаётся мусором.

Он щёлкнул пальцами.

Мир вокруг души взорвался ослепительной вспышкой и исчез.

Мужчина остался один в тишине своего белого кабинета. Он посмотрел на листок в своей руке, усмехнулся ещё раз, а затем снова открыл ящик. Гигантская картотека взмыла вверх. Он нашёл нужную ячейку, и листок, который только что держала душа, отправился на своё место. Название раздела, в котором он теперь покоился, на мгновение засветилось, и старое, забытое имя главного героя сменилось новым.

Сакамаки Джин.