Гарри Поттер. Восстание Котлов и Пергамента (джен)

Ночь после первой встречи прошла неспокойно.

Тири ворочалась в кровати, обдумывая способы прокрасться в кабинет трансфигурации и зачаровать профессорский стул так, чтобы он мычал при слове «чистокровие». Финн Селвин в очередной раз перечитывал старый буклет "Драконьи право и честь: История рода Селвинов" и чувствовал лёгкую тошноту. А Жасмин Пэттерсон поджаривала мармеладных жуков на палочке, бормоча:

— Пусть только попробуют меня вычеркнуть из списка игроков. Я им устрою квиддич на вилках.

К утру по Хогвартсу поползли первые листовки. Они не просто летали — они выбирали, кому показываться. Те, кто презрительно фыркал на тему «грязнокровок», получали в ответ странный треск и исчезновение текста. А вот магглорожденные, полукровки и те, кто просто не был идиотом — видели:

"Пока ты пишешь своей палочкой — кто-то учился писать без неё.

Пока ты варишь зелье — кто-то выучил химию.

Уважение — это не волшебство. Это базовая вежливость."

Подпись: Котёл бурлит — значит, живы.

Профессора растерялись. Листовки не могли быть пойманы, сожжены или заглушены — они просто исчезали, а затем снова появлялись, шепча под потолком библиотеки, карабкаясь по перилам и, в одном случае, выпрыгнув из уха спящего слизеринца с криком:

— "НЕ ДИСКРИМИНИРУЙ ВО СНЕ!"

Но Тири знала: одних листовок мало. Магия Хогвартса впитывает сопротивление, как чернила в пергамент. Чтобы что-то изменилось, нужно было встряхнуть саму ткань школы — архитектуру, ритуалы, символы.

Так родилась идея инсталляции.

— Мы устроим спектакль, — сказала она на второй встрече клуба. — Но не скучную пьесу, а магическую постановку, которую замок не сможет проигнорировать. Со сменой декораций, говорящими перьями, говорящими окнами и… зеркалом.

Финн удивлённо приподнял бровь:

— И кто будет актёрами?

Жасмин, крутя мяч для квиддича, усмехнулась:

— Перья у нас уже есть. Они даже репетируют. Один обозвал меня «воплощением метафоры сопротивления».

Тири разложила схему: спектакль должен пройти во время школьной ярмарки факультативов — когда замок открыт, студенты бродят по коридорам, а преподаватели благодушны. Никто не заметит подвоха… пока сцена сама не начнёт говорить.

Главный элемент инсталляции был найден Финном случайно. Гуляя по левому крылу подземелий, он наткнулся на пыльное зеркало, покрытое чарами защиты.

— Это должно было стать зеркалом тщеславия, — объяснил призрак бывшего сторожа, появившийся как всегда не вовремя. — Но его переделали. Теперь оно показывает не внешность, а... суть. Выбор. Решения.

— И оно не… врёт?

— Оно поэтичное. Немного занудное. Иногда цитирует Шекспира. Но в целом — да.

Финн молча поклонился. Он никогда не был героем, но зеркалу понравился. Оно отразило его, не как Селвина, а как парня, который усомнился — и выбрал сам.

Так зеркало стало ядром представления.

Ярмарка началась как обычно: стенды с жонглирующими мандрагорами, кружок спонтанной трансфигурации (с девизом: «Осторожно, мы ещё учимся!»), дегустация зелья бодрости, после которой трое учеников не могли перестать хлопать 40 минут.

И посреди всего этого — скромный занавес с надписью:

"Ваша магия — не в крови."

Сначала никто не подошёл. Потом один третьекурсник из Пуффендуя услышал говорящую перьевую ручку и заинтересовался. Через 10 минут собрался небольшой круг. Через 15 — толпа.

Сцена ожила:

Говорящие перья разыграли диалог:

— Я пишу только чистокровным.

— А я — только по правде. Мы не сработаемся.

Окна показывали сцены из прошлого: Гермиона защищает магглорожденных; Лили Поттер побеждает тьму.

Живой стул рассказывал, как быть мебелью — и всё равно выбирать, на кем стоять. (Сцена получила овации.)

И наконец — Зеркало Смысла.

Люди подходили… и видели. Не себя в форме, не фамильный герб. А действия.

Одна девочка заплакала. Один мальчик ушёл, задумчивый и молча. Даже профессор Бинс завис и прошептал:

— Ну надо же… я же когда-то... был влюблён?

Управление школы растерялось. Протест был тихий, без лозунгов, без нарушений. Но все уже говорили.

— Ты видел зеркало?

— А перо, которое рассказало о свободе воли?

— А сцена, где мантии падали — и все были одинаковыми?

Тири стояла в стороне и наблюдала.

Жасмин подмигнула:

— Думаешь, они нас отчислят?

— Думаю, они попытаются. Но будет поздно.

Финн подошёл и молча передал ей лист пергамента.

Там было написано:

"Ты не кровь. Ты — выбор.

Ты не прошлое. Ты — путь."

В кабинете директора мистер Крингли нервно перебирал бумаги.

— Это не протест. Это… спектакль. Мы не можем запретить искусство.

— Мы можем сказать, что оно нарушает порядок, — попытался кто-то.

— Но тогда нам придётся это доказать.

И в этот момент Крингли понял:

Они проиграли.