Вечерний костёр. Память (джен)

После рассказа Виталия слово взяла Славя. Она поднялась, вздохнула, поправила косу и начала своё повествование.

— Мы с папой и дедушкой участвуем в поисковой работе на местах сражений Великой Отечественной. Каждый год ездим на весенний этап полевых экспедиций. Поднимаем (так говорят поисковики обо всех найденных погибших) бойцов. При удаче — восстанавливаем его фамилию, имя, отчество, часть, в которой он сражался. Однажды нам выпало работать в Мясном Бору, под Ленинградом. Там, где в тысяча девятьсот сорок втором году наши войска пытались прорвать блокаду и понесли большие потери.

Это особое место. Даже днём там ощущается какая-то непередаваемо гнетущая атмосфера. Чувство холода даже в жаркий весенний день. Воздух кажется густым и тягучим. Птицы или вообще не появляются там, или не поют. Мы в тот день поднимали бойцов из разбитого блиндажа. Я сравнительно спокойно отношусь к виду человеческих останков. Папа — врач, он меня брал на занятия в мединститут в городе, показывал анатомические препараты, рассказывал, что и как устроено в организме.

Вместе с останками мы находили оружие, боеприпасы, на которые вызывали сапёров. А так же обмундирование, обувь, личные вещи, — Славя помолчала, собираясь с силами, — но самой страшной для меня находкой стала эмалированная кружка.

Обычная гражданская кружка. С милым изображением котика в очках, читающего книжку. Видимо, боец взял из дома эту кружку, как талисман, оберег. У меня развитое воображение и я сразу представила, как эту кружку бойцу дала с собой мама. Как на редких привалах красноармеец пил чай из этой кружки и рисунок согревал его памятью о доме. А потом — видимо, попадание снаряда — и всё…

Голос Слави задрожал, она крепко сжала губы, глубоко вздохнула, выдохнула. Но, сильная девочка справилась с волнением и продолжила.

— Я тогда ревела взахлёб. Папа и дедушка, дав мне проплакаться, успокоили меня. Они сказали, что этот боец погиб за нас. Чтобы мы жили. И жили достойной жизнью. И если он смотрит сейчас на нас из христианского, иудейского или мусульманского Рая, славянского Ирия или из Светлого Будущего, то если нам плохо — то и ему не по себе. А если нам хорошо — то и он радуется за нас. И значит, надо делать то, что считаешь важным и нужным. И для себя, и для всех. А конкретно здесь и сейчас, на раскопках в Мясном Бору, поднимать погибших бойцов, возвращать их имена из небытия. И я проработала остаток экспедиции, уже понимая не только умом, но и сердцем ЧТО я делаю и ДЛЯ КОГО.

Во время Славиного рассказа тьма вокруг костра как будто бы сгустилась, похолодало, подул прохладный ветер. Но к концу — стало немного светлее, костёр, будто ожив, застрелял вверх искрами. Каждый сидевший у костра представил себе эту картину. И каждый вспомнил что-то своё, созвучное услышанному.

«Это нужно — не мёртвым.

Это нужно — живым…»

Роберт Рождественский. Реквием (Вечная слава героям).