Печальный октябрь (гет)

С утра Панси наговорила Тео много гадостей. Высказала всё, что думала насчёт его поздних возвращений домой, немытой посуды и грязных носков, раскиданных возле кровати.

Она прошлась по всем его друзьям и вскользь упомянула, что вот Драко везёт Гарри во Францию в отпуск, а они с Тео вновь будут сидеть дома.

С утра Панси назвала его «дураком, который не уделяет ей и грамма внимания», разбила тарелку и хлопнула дверью, закрываясь в спальне и плача.

С утра они поругались, и Тео ушёл на работу без обеда, без традиционного поцелуя и пожелания хорошего дня.

С утра Тео не обнял её.

Сейчас Панси сидит в Мунго уже второй час. Тео лежит в палате за стенкой и умирает.

Он кашляет кровью и кричит от боли, заливая больничную подушку розовыми слезами.

Панси к нему не пускают.

Панси механически качает на коленях дочь, даже не понимая, что Драко ещё час назад забрал её к своим родителям.

Она смотрит в белую стену, каждый раз вздрагивая, когда слышит вой из палаты, и думает о том, что забыла поцеловать Тео на прощание.

Вот уже пять лет она каждое утро желала ему хорошего дня, и это пожелание хранило его от заклинаний. Но не сегодня.

Носком кроссовка Панси колупает скол в плиточном полу и чувствует запах крови.

Она даже не успела одеться нормально, когда ей прислали Патронуса. Поэтому сидит в домашних штанах, испачканной детской кашей футболке и старых кроссовках.

Волосы взлохмачены и убраны в неровный пучок, но у Панси нет сил об этом думать.

Она думает о Тео.

Из палаты раздаётся душераздирающий крик.

* * *

— Понимаете, мисс Паркинсон, ситуация очень серьёзная. Мне очень жаль, но вам лучше зайти и попрощаться с ним. Вряд ли… — Сметвик хочет сказать что-то ещё, но замолкает, бросая на Панси такой виноватый взгляд, словно это он пустил в Тео заклинание.

— Миссис Нотт, — машинально поправляет она, хоть они с Тео и не женаты, и кивает, не отрывая воспалённого взгляда от стены.

На пол сыпется штукатурка, и Панси думает о том, что, кажется, в Мунго пора делать ремонт.

— Извините, миссис Нотт, вы слышите меня? — Сметвик осторожно касается её плеча, и Панси вздрагивает, рассматривая глубокие морщины на его усталом лице.

Он, наверное, уже сутки в больнице, а может и больше.

Панси встаёт, как в тумане, и вновь ищет дочь, тревожно оглядывая коридор.

Мысли путаются, скачут, перемешиваясь друг с другом, и расплываются по сознанию текучим джемом.

Панси улыбается, вспоминая, как на прошлых выходных они с Тео и малышкой Лу ели сэндвичи с абрикосовым вареньем.

Варенье почти то же самое, что и джем. Разница только в консистенции.

Сэндвичи были вкусными.

— Миссис Нотт, вам дать успокоительное? — Сметвик останавливает колдомедика, бегущего по коридору, и что-то шепчет ему на ухо.

— Нет, — Панси кивает в противовес своим словам и переминается с ноги на ногу.

Собственный голос кажется чужим и глухим, и она кашляет, пытаясь выровнять его.

Пару минут они стоят в тишине, а затем Сметвик приоткрывает дверь палаты, и пропускает её внутрь.

Тео лежит на койке, весь перемотанный окровавленными бинтами, и хрипло дышит, изредка всхлипывая.

На его лице нет живого места, а из носа тоненькой струйкой течёт кровь.

Панси заходит несмело и застывает на пороге, впериваясь взглядом в синие пальцы, лежащие на ярко-белом покрывале. Контраст выглядит жутко.

Глаза у Тео закрыты, но слёзы всё равно текут по щекам, капая на подушку, покрытую розовыми разводами.

Слёзы у него кровавые.

Первые шаги сделать сложнее всего, и Панси неровно дышит, подходя к кушетке.

Она смотрит на Тео, будто не понимая, что происходит, а затем опускается рядом, сжимая сиренево-синюю ладонь.

Она ледяная.

Тео вздрагивает и широко распахивает глаза, беззвучно шевеля губами. Его дыхание учащается, а пальцы судорожно пытаются сжать руку Панси.

— Ты можешь разбрасывать носки, если хочешь. И возвращаться домой поздно. Ничего страшного, — Панси вдруг улыбается и наклоняется к нему поближе, почти касаясь исцарапанного носа.

Она видит, как его зрачки затопляют радужку, и начинает говорить быстрее, боясь не успеть:

— Слышишь, Тед? Можешь не мыть посуду и ходить в бар хоть каждый день! Ты можешь…ты можешь делать всё, что хочешь, и я буду соглашаться с каждым твоим решением, ладно? — слёзы застилают взгляд, капают с подбородка, и Панси вытирает их ладонью, продолжая улыбаться.

Тео хрипит.

Ей страшно.

Только сейчас она чётко понимает, что остаётся совсем одна. Без поддержки, без гигантских карих глаз, всегда смотрящих с любовью.

Есть только она и Лу.

Тео больше нет.

Панси продолжает еле слышно говорить всякую чепуху и пожирает Тео испуганным взглядом.

— Прости, — шепчут его потрескавшиеся губы, — я…я не выкинул мусор.

Она машет рукой и плачет уже в голос, боясь до него дотронуться и сделать больно.

Дверь скрипит, открываясь, но Панси не слышит, продолжая с ужасом вглядываться в знакомые черты.

Как же она боится его забыть.

— Миссис Нотт, — негромко окликает её Сметвик и подходит поближе к кровати, — есть новости.

Панси вскидывает на него взгляд и сжимает ледяные руки Тео так сильно, будто пытается передать ему своё тепло.

— Мы связались с нашими магловскими коллегами, они могут попробовать помочь, но вкупе с восстановительными зельями и прочим это выйдет… — он откашливается и называет число.

Панси, уже обрадовавшись, кивает, но, слыша цену, замирает и резко ловит губами воздух, всё ещё пахнущий кровью.

Сумма неподъёмная. Даже, если они продадут свою квартиру и все антикварные вещи, то всё равно не смогут её покрыть.

Панси дёргается и не понимает, что ей делать. Сердце бьётся так сильно, что, кажется, готово вылететь из груди и заменить сердце Тео — лишь бы он жил.

Только-только появившаяся надежда стремительно гаснет, и Панси смотрит в меркнущие золотисто-карие глаза.

— Прости, — вновь шепчут сиреневые губы, подбородок у Тео дрожит.

Она плачет и качает головой, понимая, что ничем не может ему помочь. Денег нет.

Панси чувствует себя предательницей, ей хочется кричать от лютой несправедливости, хочется бить посуду и ползать на коленях перед Тео, лишь бы он очнулся, но чуда не происходит.

Тео рвано вздыхает и слабо сжимает пальцы, прикрывая мокрые от слёз глаза.

Панси видит, как бледнеет его лицо, и умоляет Мерлина остановить и её сердце тоже.

От нервов её тошнит, больничный пол уходит из-под ног, оставляя лишь темноту.

* * *

Панси приходит в себя в незнакомой палате. Она лежит, одетая в длинную больничную рубашку, а на лбу у неё влажное полотенце.

На кресле возле её койки сидит Драко. Он читает газету, но Панси замечает, что взгляд его не двигается, замерев на одном слове.

Палата плохо освещена и, кажется, за окном уже ночь.

Панси озирается и садится, с испугом смотря то на Драко, то на дверь. Ей надо спросить кое-что очень важное, но слова застревают в горле, а язык опухает, мешая открыть рот.

Наконец она собирается с силами и выдавливает из себя еле слышно:

— Он умер?

Драко вздрагивает и поднимает голову. У него под глазами тёмные круги, а на подбородке щетина — видимо, сидит здесь давно.

— Он в магловской больнице. На операции.

Панси хмурит брови, словно, не понимает сказанного, и вдруг плачет, нервно зажимая рот руками.

Ей до ужаса страшно, сердце бьётся с перебоями, вот-вот норовя остановиться.

— Панс, всё хорошо, с ним работают лучшие врачи, он выкарабкается, — Драко молниеносно оказывает рядом и прижимает её к себе, шепча успокаивающие слова.

Она дрожит, пытаясь объяснить, что у них нет денег, и он лишь согласно кивает, поясняя:

— Мы с Блейзом всё оплатили.

Панси плачет и шепчет благодарности вперемешку с извинениями, а Драко гладит её по волосам и говорит что-то ещё, но она уже не слышит.

Пол перестаёт качаться, и крики Тео, звучащие в голове без остановки, затухают. Панси шмыгает носом и обещает себе, что больше никогда ничего не скажет ни про носки, ни про посуду.

Она дышит.

И где-то там Тео дышит тоже.