Феникс из опавших листьев (джен)

Субботнее утро в Хогвартсе было чуть менее невыносимым, чем в остальные дни недели — и только по одной причине: добрая треть учеников намеревалась убраться в Хогсмид. Галдёж, смех, топот, болтовня через столы — вся эта какофония подросткового идиотизма вот-вот должна была, наконец, закончиться.

И тогда воцарится — пусть не полная, но терпимая — тишина. Несколько часов, которые можно будет потратить на что-то действительно полезное: разложить мысли по полочкам, разобрать записи, продвинуться хоть немного в исследованиях, не отвлекаясь ни на что постороннее.

Преподаватель зельеварения в школе чародейства и волшебства Хогвартс Северус Снейп сидел в большом зале за учительским столом и жевал нечто лишённое всякого вкуса — то ли тост, то ли гренку. Виноваты были не домовики: те хотя бы знали толк в порядке, да и готовили, в целом, сносно. Просто вот уже четырнадцать лет, как всё казалось одинаково пресным. Он смирился. Даже научился выискивать в серых днях то немногое, что можно было назвать приятным.

И вот сейчас, в предвкушении редкого покоя и свободного времени, он даже не сразу заметил, как рядом с его тарелкой опустилась сова с примотанным к лапке письмом. Почерк был до ужаса знаком — в этих аккуратных летящих строках читалась та самая обволакивающая вежливость, за которой обычно стояли самые неприятные поручения. Итак, директор (назвать Альбуса бывшим директором язык не поворачивался), что же вам угодно на этот раз?

«Северус, мне очень нужно поговорить с тобой и Гарри. Сегодня в два часа я буду ждать вас в «Кабаньей голове». Воспользуйтесь камином.»

Снейп дочитал, сложил письмо и откинулся на спинку стула, позволяя раздражению разлиться по венам. Насладился один субботним утром, конечно. Он мог бы поставить сто галлеонов против сикля. Нет, тысячу — против кната, что знает, о чем будет разговор. И не проиграл бы. Никогда ещё ставка не казалась столь надёжной.

Альбус решил возобновить уроки окклюменции.

Ни. За. Что.

Поттер уже доказал, что он абсолютно непригоден для этой дисциплины.

Да было бы легче научить рогатую жабу игре в плюй-камни, чем объяснять ему базовые принципы ментальной защиты.Нет, хуже — жаба хотя бы слушала его.А этот... Невоспитанный. Бестактный. Весь в отца — тот же взгляд, та же самодовольная наглость, та же беззастенчивая дерзость, та же возмутительная уверенность, что на него должны работать лучшие умы современности.

Ну и, разумеется, финальный аккорд — вторжение в его Омут памяти. Ни извинений. Ни угрызений. Ни малейшего признака раскаяния.

Снейп мрачно посмотрел вдоль зала — и как раз в этот момент взгляд его наткнулся на главный объект раздражения. Тот сидел за столом в окружении своей гриффиндорской шайки, письмо от Дамблдора было уже раскрыто.Глаза пробежали по строчкам, потом замерли. Словно ощутив тяжесть чужого взгляда, Поттер поднял голову. Они смотрели друг на друга несколько мгновений. И внезапно Снейп заметил на лице мальчишки что-то неожиданное. Не вызов. Не раздражение.

Стыд.

Стыд?Ну надо же. У Поттера, оказывается, есть что-то вроде совести.

Снейп еще раз взглянул на своё письмо, потом снова — на Поттера.

Нет, Альбус, я не хочу продолжать эти уроки. Но если ты меня вынудишь — а ты это хорошо умеешь делать — то мальчишка ещё будет вспоминать наши прежние занятия, как сахарное перо на скучном уроке истории магии.

* * *

В библиотеке было тихо, если не считать шелеста страниц и скрипа пера по пергаменту. Гарри сидел за дальним столом вместе с Роном и Гермионой. Та в который раз перечитала короткую записку от Дамблдора, наморщив лоб.

— «Гарри, профессор Снейп сегодня отведёт тебя ко мне — я хотел бы поговорить с вами обоими. Постарайся найти его до двух часов. Искренне твой, Альбус Дамблдор.» Гарри, а ты точно уверен, что это не ловушка?

— Постой, это же глупо, — Рон поднял брови. — Зачем Дамблдору устраивать ловушку для Гарри?

— Рональд, ты не понял. Это мог быть не он. Кто угодно способен подделать почерк и послать сову.

— Точно, — кивнул Рон. — Это Снейп мог всё сам подстроить. Тем более, что он бывший Пожиратель. И кто знает — бывший ли.

— Профессор Снейп, Рон. И я уже устала повторять: вообще-то он преподаватель в Хогвартсе. И член Ордена Феникса. И Дамблдор ему…

— Нет, это не он, — перебил Гарри. — Он, скорее всего, за завтраком получил такую же записку. Видели, как он кривился, когда читал? Как будто ему вместо тыквенного сока гной бубонтюбера налили.

Рон рассмеялся, но Гермиона осталась серьёзной:

— Я всё равно не понимаю, что директор от вас двоих хочет.

— Думаю, попросит возобновить занятия окклюменцией, — буркнул Гарри, хмуро уставившись в стол. — Ну не моими же успехами в зельеварении он хочет у Снейпа поинтересоваться, правда?

— Но ты же говорил, что Снейп считает, будто ты уже неплохо продвинулся и можешь заниматься сам? — удивился Рон.

Да. Именно так он и считает. Гарри горько усмехнулся, не поднимая глаз.

Рон покусал край пера, нахмурился. Мысли, казалось, заметались в его голове, сталкивались — и, наконец, сложились в нечто тревожное. Он наклонился ближе, заговорил чуть слышно:

— А что, если… что-то случилось? Кто-то ранен… или даже убит?

Гарри вздрогнул. От этих слов по спине пробежал холодок. Он помолчал секунду, а потом, стараясь говорить ровно, покачал головой:

— Не думаю. Тогда бы он написал «немедленно». А тут — просто «до двух часов».

Гермиона снова развернула записку, как будто могла что-то в ней разглядеть между строками.

— А вдруг он что-то узнал про Отдел тайн? — предположила она. — Просто хочет поговорить с тобой, а Снейп — ну, так, для сопровождения? Хотя нет, тут же написано «с вами обоими».

— И тогда он бы попросил МакГонагалл или Хагрида. Он же знает, что со Снейпом у меня отношения как-то не складываются.

— Гарри, ты, безусловно, важен для Ордена, — строго сказала Гермиона. — Но Дамблдор ведь не может учитывать все твои… предпочтения. У профессора МакГонагалл могут быть дела, у неё вон сколько консультаций по выбору профессии, а Хагриду Дамблдор мог просто не доверить такую важную задачу.

— Хагрид бы на эту роль подошёл куда лучше Снейпа, — пробормотал Гарри. — Тем более он один раз уже отлично справился. Второй раз чем хуже?

* * *

До двух оставалось всего ничего. Гарри сидел в кресле в углу общей комнаты, притулившись к подоконнику, и делал вид, что читает. В гостиной, как всегда, стоял гул. Кто-то хихикал над статьёй в «Пророке», кто-то играл во взрывающиеся карты, кто-то обсуждал домашнее задание по трансфигурации, но он не слышал ни слова. Всё внутри него было напряжено, как струна, натянутая до предела.

Скоро ему придется увидеться со Снейпом. Наверно, даже поговорить.

Гарри стиснул зубы.

После Омута памяти всё перевернулось. Отец. Сириус. Они не просто были проказливыми подростками, которым простительно шалить. Они были жестокими. Безжалостными. Уродами, если говорить честно. Даже Люпин — тот, кто всегда казался уравновешенным, разумным… В воспоминании все трое вели себя так, что у Гарри до сих пор сжималось горло от ярости. И от стыда. За них. И за себя — что он так долго их идеализировал.

Снейп не врал насчет папы. Все эти годы.

И всё равно, произнести это вслух было бы… невозможно. Гарри скорее сожрал бы сотню слизняков, чем сказал: "Профессор, вы были правы, мой отец вёл себя, как мерзавец."

Да ещё и после того, как Гарри залез в его воспоминания. Нет, это всё равно, что добровольно засунуть голову в пасть дракону.

А ведь сейчас им придётся встретиться лицом к лицу.

Как же было хорошо, когда Снейп Гарри просто игнорировал. На последних уроках — ни замечаний, ни выговоров, ничего. Как будто того вообще не существовало.

Но сегодня всё закончится. Для Дамблдора важно, чтобы они снова начали занятия окклюменцией. И от этой мысли в животе словно завязывался узел.

Гарри не хотел — совсем. Эти уроки всегда были пыткой: тяжёлые, унизительные, изматывающие до дрожи в руках.

Однако, отказаться он тоже не мог. Всё это… оно никуда не делось. Коридор без окон, запертая чёрная дверь, мысли и чувства Волдеморта — ничего из этого не ушло. Оно преследовало Гарри по ночам, стоило только сомкнуть веки.

Гарри захлопнул книгу. Пора идти. Он заглянул в Карту Мародёров — точка с подписью «Северус Снейп» застыла в подземельях. В своём кабинете. Отлично.

* * *

Когда Гарри постучал в дверь преподавателя зельеварения, до двух часов оставалось две минуты. Время было рассчитано безукоризненно: Снейп не сможет упрекнуть его в опоздании — разве что отпустит пару язвительных комментариев. Но и на беседы у них уже не оставалось ни секунды — они ведь должны идти к Дамблдору.

Гарри на секунду задержался под кабинетом — никогда это место не приносило ничего хорошего, начиная со второго курса, когда Снейп отчитывал их с Роном после угона Фордика, заканчивая последним уроком окклюменции, когда Гарри пришлось стремглав бежать к двери, а над головой раскололась склянка с сушёными тараканами. Даже страшно представить, что его ждёт в этот раз — банок на полках осталось ещё много. Однако всё произошло намного лучше, чем он ожидал. Снейп молча открыл дверь, протянул ему горшочек с Летучим порохом и коротко бросил:

— «Кабанья голова».

Гарри на мгновение замер. «Кабанья голова»? Там же так легко подслушать… Но спорить со Снейпом было делом гиблым, особенно сейчас. Он молча взял горсть, шагнул к камину, бросил порох в огонь и чётко назвал адрес.

Пламя взметнулось зелёным языком, и в следующий миг Гарри очутился в трактире. Однако, на удивление, это был не знакомый зал для посетителей, а гостиная на втором этаже — здесь ему ещё бывать не приходилось. Но и эта комната не слишком отличалась от первого этажа — копоть на стенах, мутные окна, запах старого дерева и алкоголя. Комната была практически пустой, лишь низенький деревянный столик с кругами от кружек, три разномастных стула, камин, над которым висел портрет белобрысой девчонки в старомодном платье, да несколько ламп по стенам. Здесь не было ни души, за исключением самого старика трактирщика и профессора Дамблдора.

Они повернулись к нему одновременно.

— Здравствуй, Гарри, — сказал Дамблдор.

— Здравствуй, — пробурчал трактирщик и снова уставился в пылающий камин.

Из пламени шагнул Снейп. Старик недовольно сощурился:

— О, а этот зачем тут? Мало я его в своё время из трактира…

Он не договорил. Глянул на Дамблдора — и умолк.

— Пошли, — бросил он коротко, и они последовали за ним по узкому тёмному коридору. Миновав несколько одинаковых дверей, все четверо зашли в одну из тесных комнат. Косой потолок. Выцветшие обои. Старая мебель скрипела, и всё пахло пылью.

Дамблдор сразу же наложил несколько заклинаний — Гарри не знал их назначения, но догадывался: от подслушивания, от слежки… может быть, и от чего похуже.

Посреди комнаты на столе стоял Омут памяти. У Гарри с ним были связаны далеко не лучшие воспоминания.

Он скользнул взглядом по лицу Снейпа. У того губы сжались, брови сдвинулись, а в глазах застыло отвращение. Увидев знакомую чашу, он будто бы внутренне напрягся ещё сильнее.

— Итак, директор, — произнёс он с ледяной вежливостью. — Вы изволите сообщить, зачем мы здесь?

— Мальчики мои, — сказал Дамблдор мягко. — У меня для вас очень серьёзный разговор. Я прошу вас выслушать меня спокойно и до конца…

Он повернулся к трактирщику:

— Аберфорт, я бы хотел, чтобы ты остался.

— Ну раз тебе так надо, — фыркнул тот, — посмотрим, ради чего я лишился субботней выручки.

— Итак… Гарри, — Дамблдор начал издалека, — прежде всего я хочу, чтобы ты знал, что с самого детства профессор Снейп был очень дружен с твоей матерью. На пятом курсе они, к сожалению, сильно поссорились, но до этого были не разлей вода…

— Дамблдор, — перебил его Снейп, — если вы пытаетесь заставить меня делать то, чего я не хочу, вы могли бы просто попросить. А прикрываться памятью Лили, чтобы вынудить меня участвовать в какой-то новой вашей игре — это просто низко. А тот факт, что Лили Поттер мертва…

— Северус, — спокойно, но твёрдо остановил его Дамблдор. — Я просил выслушать меня. Целиком, не перебивая. А факт как раз таки в том, что Лили Поттер жива…

Молчание воцарилось мгновенно. В комнате не было слышно ни единого звука — ни слова, ни вздоха, ни даже скрипа пола под тяжестью чьей-нибудь ноги. И только спустя пару минут прозвучал хрипловатый голос:

— Умеешь удивлять, братец. Ради такого не жалко не только субботней, но и недельной выручки.

Гарри сидел, как оглушённый. Мысли рвались, путались, разбегались. Выручка? Какая выручка? А, да. Он же трактирщик. Он что, брат Дамблдора?.. Ну и правда, вроде похожи. Вот Снейп — сидит рядом. Сжал кулаки так сильно, что кожа на костяшках побелела. Вот-вот треснет, как старый пергамент. Лицо абсолютно безумное. Вот Омут Памяти. Гарри когда-то такой видел. Жидкость внутри мерцает, отбрасывает на стены странные, переливчатые блики. Вот Дамблдор. Длинная белая борода. В глазах — грусть и понимание. Он, кажется, что-то сказал. Что-то важное.

Лили Поттер жива.

Мама… жива?

Это правда?

Это разве может быть правдой?

И тогда, будто в унисон его мыслям, раздался хриплый, надломленный голос Снейпа:

— Скажите ещё раз. Скажите, что это правда.

— Это правда, мальчики мои, — мягко сказал Дамблдор. — Но я не просто хочу сказать вам это… я хочу показать.

Он указал на Омут.

— Погрузимся в мои воспоминания трёхдневной давности.

* * *

Серебристая гладь Омута памяти тихо мерцала в полумраке комнаты. Гарри глубоко вдохнул, коснулся её — и поверхность сомкнулось над ним.

Буквально через несколько мгновений к нему присоединились профессор Дамблдор и Снейп.

Они находились в коридоре больницы Святого Мунго: свет был немного тусклым, а стены — слишком белыми.

У одной из дверей стоял Дамблдор. Слегка размытый, как всё в воспоминании, но всё так же с прямой спиной и напряжённым лицом.

Напротив него — пожилая ведьма в поношенной, но аккуратной мантии. Сгорбленная, с усталыми глазами и дрожащими руками.

— Это правда, Батильда? — спросил Дамблдор.

Батильда?.. Имя показалось знакомым. Гарри понял, кто она, хотя никогда прежде её не встречал. Батильда Бэгшот. Автор учебника по истории магии.

— Правда, Альбус, — кивнула старушка. — Я, знаешь ли, сегодня ночью почти не спала. Возраст, как говорится. Вышла подышать. А ночь… такая была ночь… Ни ветра, ни птицы, ни шороха. Всё как вымерло.

Она говорила неспешно, с длинными паузами между фразами. Казалось, каждое слово она извлекала из глубины памяти.

— И вот тянет меня, представляешь, к дому Поттеров. Я туда хожу иногда… Так, постоять. Вспомнить. Как Лили смеялась. Как Гарри смешно шлёпал ножками по полу. Мерлин милостивый, как это было давно…

Гарри чувствовал, как у него под кожей начинает зудеть нетерпение. Хотелось взять пульт, как у Дадли, нажать «перемотку вперёд» — в два, в четыре, в восемь раз быстрее.

— Дамблдор, — негромко, но резко сказал рядом Снейп, — мы действительно должны всё это выслушивать?

— Потерпите, мальчики, — ответил настоящий Дамблдор, не отрывая взгляда от Батильды. — Она уже почти подошла к сути.

— Так вот, — продолжала Батильда, — подхожу я, а там, у руин… Лили. Лежит. Несчастная, измученная, но дышит. Живая.

У Гарри пересохло в горле. Снейп дёрнулся так, будто его кольнули.

— Я её сразу сюда. В Мунго. После — сову тебе, Альбус. А затем уж думала Гарри писать… взялась за перо, но…

Она замолчала, глядя в пол.

— Потом решила — не стоит. Вдруг…

Она не договорила. Но Гарри и не нужно было слышать продолжения. Он понял. Вдруг надежда окажется ложной. Вдруг Лили не доживёт до утра.

Воспоминание оборвалось — и в следующий миг они уже были в палате. И первое, что Гарри увидел, — кровать, застеленная белоснежным больничным бельём.

На ней лежала женщина. Рыжие волосы рассыпались по подушке, кожа — бледная, почти прозрачная. Гарри не сомневался ни мгновения. Это она. Его мама. Он узнал её сразу, хоть лицо и изменилось — похудело, стало строже, но всё равно в нём было что-то невообразимо родное. Гарри бросился вперёд, опустился на колени у изголовья и на секунду замер. Рука сама потянулась к маме, но пальцы прошли сквозь её щёку, как сквозь лёгкий туман. Он остался сидеть, молча, почти не дыша.

Почему же она не просыпается? Если жива — почему не шевелится? Почему ничего не говорит? Внутри поднялась тревога.

Откуда-то из глубины палаты доносились приглушённые голоса. Гарри не вслушивался — только улавливал обрывки: летаргический сон… стазис… защита… зелье… диагностика… Слова звучали фоном, будто из другого, далёкого мира.

Гарри поднял глаза — и замер. С другой стороны кровати, на коленях, не шелохнувшись, стоял Снейп. Он не двигался, только смотрел на Лили. По впалым щекам, по длинному крючковатому носу текли слёзы — медленно, одна за другой. Он не вытирал их и, казалось, даже не замечал.

Было странно, что он вообще способен плакать.

Гарри почувствовал, как что-то тёплое защекотало его скулы. Он не сразу сообразил, что это — и только подняв руку и коснувшись, понял, что это тоже слезы.

Они оба стояли на коленях по разные стороны кровати — одинаково подавшись вперёд, молча, с мокрыми щеками. Но ни один из них не заметил бы, насколько их позы и выражения лиц в этот момент были похожи.

* * *

Когда они вернулись из Омута памяти обратно в комнату на втором этаже «Кабаньей головы», Аберфорта там уже не было.

Дамблдор опустился в кресло, не сводя взгляда с Гарри.

— Не уверен, Гарри, что ты многое понял из разговора целителей в палате, — произнёс он. — Но тебе, Северус, всё должно быть ясно.

Снейп стоял у окна спиной к ним. Лишь через секунду Гарри заметил, как тот неловко вытирает лицо рукавом.

— Я... — голос его был низким, глухим. — Я был не в том состоянии, чтобы услышать хоть слово.

Он повернулся. — Так что если вы собираетесь рассказать Поттеру, рассказывайте. Я тоже послушаю. Потому что я... не мог сосредоточиться.

— Понимаю, — мягко сказал Дамблдор. — Тогда объясню кратко. Лили провела эти четырнадцать лет в могиле в летаргическом сне. По сути — в состоянии, близком к смерти.

Гарри резко подался вперёд:

— А решили, что она погибла!

— Так думали все, — кивнул Дамблдор. — Но, видимо, Волдеморт тогда не использовал Убивающее проклятие. Возможно, ударил чем-то отталкивающим или применил что-то менее опасное.

Гарри взглянул на Снейпа — у того на лице появилось выражение, которое Гарри не мог разобрать: как будто на короткий миг в нём вспыхнуло сразу слишком многое.

— Но если это была не Авада Кедавра... почему тогда мама не осталась жива? Почему впала в этот летаргический сон?

— Она всё равно отдала свою магию, свою силу, свою жизнь — чтобы спасти тебя, Гарри, — мягко пояснил Дамблдор. — Просто, как оказалось, не до конца. Осталась искра. Крошечная, но всё-таки тлеющая.

— Но... как можно было не заметить? — голос Гарри задрожал. — Как её могли похоронить живой?

— Первым нашёл тела и забрал тебя Хагрид, — сказал Дамблдор. — А он, как ты понимаешь, не слишком силён в области диагностики. Всё выглядело так, будто Лили мертва. Никто не усомнился. В те дни всё происходило слишком быстро. Люди были в шоке.

Он о чем-то задумался на мгновение, потом заговорил снова:

— Отличить летаргический сон от смерти без особых заклинаний не выйдет. Я, возможно, и смог бы, но на похоронах не присутствовал — у меня была неотложная встреча по делам Ордена.

Гарри молча перевёл взгляд на Снейпа, но слов и не потребовалось — тот ответил на немой вопрос:

— Меня там тоже не было, — начал он ровно, но в голосе что-то дрогнуло. — Не из-за Ордена. Я бы просто не смог...

Он не договорил, но Гарри и так понял.

— Вот только недавно, — продолжал между тем Дамблдор, — по не до конца ясным причинам, Лили пришла в себя. Очнувшись, она собрала остатки магии и аппарировала к дому Поттеров. К месту, где всё случилось. Это выжгло её до предела. Сейчас она без сознания. Жива только благодаря артефактам больницы Святого Мунго, которые питают тело энергией. Но даже этого едва хватает, чтобы поддерживать жизненные функции.

— Что мы можем сделать? Как её можно спасти? — голос Снейпа звенел от напряжения.

— Есть надежда, — кивнул Дамблдор. — По мнению целителей, если подобрать компоненты и правильно сварить особое зелье, её можно вернуть к полноценной жизни.

Снейп шагнул ближе к столу, глаза сузились.

— Мне нужна полная информация. Я не могу работать вслепую. Надо понимать, с чем я имею дело.

Директор достал из внутреннего кармана несколько сложенных пергаментов. Снейп пробежал по ним глазами — и скривился:

— Эти идиоты и правда считают, что и простуда, и темномагическое проклятие требуют одного и того же набора проверок?

Он бросил пергамент на стол.

— Мне нужна нормальная диагностика. С учётом магического, физического, нейросоматического состояния.

— Ты сможешь её провести?

— Смогу. Но мне необходимо попасть в клинику.

— Сейчас это невозможно, — покачал головой Дамблдор. — Нам нельзя привлекать внимание. Придётся воспользоваться Оборотным зельем. Надеюсь, ты его сваришь. А волосы я достану.

Снейп медленно кивнул.

— Сварю.

Он опустился на край стула, наклонился вперёд и закрыл лицо руками. Голос прозвучал глухо, словно пробиваясь сквозь пальцы. Гарри пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова.

— Если бы я знал… Если бы хоть посмел предположить... Всё было бы по-другому. Всё.

— Северус... — начал Дамблдор, — даже если бы ты знал, то ничего не смог бы изменить. Не существует способов вывести человека из летаргического сна. Наука не знала таких случаев. Вам с Гарри всё равно пришлось бы ждать четырнадцать лет.

Снейп резко вскинул голову.

— Дамблдор, вы ничего не понимаете. Тогда у нас была бы надежда.

У нас. Гарри вздрогнул. Это зацепило его сильнее, чем он ожидал. Он не хотел быть частью этого нас. Не со Снейпом.

* * *

Когда они уже собирались уходить, Дамблдор повернулся к Гарри. В его голосе появилась та самая особенная серьёзность, которая не терпела возражений.

— Гарри, я должен попросить тебя не рассказывать об этом никому. Ни однокурсникам, ни друзьям. Даже мисс Грейнджер и мистеру Уизли.

Гарри кивнул. Нехотя, но без колебаний. Он знал, что Рон и Гермиона ни за что не выдали бы этой тайны. Наверняка поддержали бы. Но и сам видел, насколько всё непросто.

Они вернулись в Хогвартс так же, через камин. Огонь вспыхнул зелёным, и Гарри шагнул в пламя. На миг всё закрутилось — и вот он снова на твёрдом полу.

Кабинет Снейпа встретил их тем же сумраком, терпким запахом ингредиентов и тишиной. Гарри огляделся — и вдруг понял, что с того момента, как они ушли отсюда, прошла всего пара часов. Хотя по ощущениям — как будто успела смениться пора года.

Снейп уже вышел следом, выпрямился и отряхнул мантию. Гарри пересилил себя и спросил.

— Значит… это ещё месяц ждать, да?

Снейп медленно повернул к нему голову, как будто не был уверен, что не ослышался.

— Месяц ждать… чего?

— Ну, оборотное зелье. Я… читал.

Снейп усмехнулся, но невесело.

— Да, Поттер. Я в курсе, что вы «читали». И мисс Грейнджер тоже. После такого «захватывающего» чтения мне, как вы помните, пришлось экстренно варить зелье, чтобы вернуть её исходное состояние.

Гарри открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Снейп уже продолжал:

— По классическому рецепту зелье варится двадцать восемь дней, но, как вы, возможно, догадываетесь, я способен на нечто большее, чем просто следовать пошаговым инструкциям. У меня уже готова основа. Зелье достигло стабильной фазы. Да-да, Поттер, я предвидел, что когда-нибудь оборотное снова потребуется. Предусмотрительно, не правда ли?

Он замолчал, словно задумавшись, стоит ли объяснять дальше, но потом продолжил:

— На этом этапе зелье можно законсервировать магически. В таком состоянии оно может храниться месяцами, не теряя свойств.

— И что дальше?

— Дальше — финальная стадия. Всего два-три дня. Добавляются рог двурога и настойка златоглазок. Ну, вам-то это должно быть хорошо известно…

Гарри неловко кашлянул и поспешил сменить тему, тем более, что вопрос его и правда интересовал:

— А вы… правда дружили с моей мамой? В детстве?

Снейп смерил его холодным взглядом.

— Профессор Дамблдор уже сообщил вам об этом. Неужели у вас есть основания ему не доверять?

Гарри молча смотрел на Снейпа, но тот уже отвернулся, не собираясь ничего добавлять. Впрочем, и директор в трактире тоже не сказал ничего конкретного.

Гарри вдруг отчётливо понял: правду — всю правду — он от них не получит. Ни от Дамблдора, ни от Снейпа.

И тогда в голове вспыхнула мысль. Нет — не просто мысль. Решимость.

Если он действительно хочет понять, что происходило тогда, в прошлом, и что связывало маму с этим человеком, — ему нужно поговорить с тем, кто видел всё своими глазами. С кем-то, кто её знал. Кто знал Снейпа. С Сириусом.

* * *

Три дня назад

В той же самой палате, которую несколькими днями позже увидят в воспоминании Гарри Поттер и профессор Снейп, сейчас было тихо, звучали только приглушенные голоса профессора Дамблдора и троих целителей.

— Судя по данным диагностики, она провела в летаргическом сне… больше десяти лет, — сказал целитель Сметвик, водя пальцем по диаграмме.

Дамблдор стоял чуть в стороне, слегка склонив голову.

— Четырнадцать, — подумал он.

— Мы видели нечто подобное только однажды, — добавил целитель Сплинтер, — Альфред Маккензи, в шестьдесят втором году. Он был в состоянии глубокого сна шесть лет, но всё это время находился под присмотром. Забота, энергетическая подпитка, мощные артефакты.

— У маглов был случай, — вставила целительница Дейн, невысокая ведьма с цепким взглядом. — Восточная Европа.⁽¹⁾ Женщина проспала семнадцать лет подряд. Конечно, жизнь поддерживалась искусственно, варварскими методами: трубки, растворы, топорные механизмы. Но, как ни странно, она очнулась. А уснула, говорят, из-за какой-то дурацкой ссоры с мужем.

По виду Дейн была именно из тех женщин, кого работа интересовала куда больше, чем мужчины, и сам факт, что кто-то мог настолько переживать из-за семейной размолвки, вызывал у неё не сочувствие, а скорее лёгкое профессиональное недоумение.

— Интересно, — добавила она, — что могло послужить толчком для нашей пациентки?

Дамблдор не ответил, хотя и прекрасно знал. Магия жертвы. Спасая Гарри, она отдала всё. Вот почему наступил сон. Глубокий, защитный.

— Есть ещё один момент, — сказал Сметвик. — Судя по остаточной магии, тело находилось в стазисе. Причем, судя по силе и длительности, это стазис высокого уровня.

— Чары консервации? Интересно, кто это сделал и… почему не доставил её в больницу? — На лице целителя Сплинтера читалось искреннее недоумение.

— Она наложила их сама, — подумал Дамблдор. — Оказавшись в гробу, без воздуха, без питания, без магической поддержки. Это была защитная реакция тела, чтобы сохранить то, что ещё можно было.

— Но тогда другой вопрос, — сказала Дейн. — Что вывело её из сна?

— Вот это… — Дамблдор чуть приподнял бровь. — Даже мне интересно.

— После выхода из летаргии зафиксирован один-единственный выброс, — продолжил Сметвик. — Очень сильный. А затем — полное физическое и магическое истощение. Ядро практически выжжено. Пациентка не реагирует ни на какие внешние раздражители.

— Аппарация, — подумал Дамблдор. — Она использовала последнюю искру, чтобы вернуться туда, к дому. К Гарри.

— Альбус, — осторожно начал Сметвик, — вам ничего не известно о её прошлом?

Дамблдор повернулся к нему:

— Я предоставлю всю необходимую информацию, как только придёт время. Сейчас главное — лечение. Есть ли… теоретическая возможность вернуть её к нормальной жизни?

—Только теоретическая, — ответил Сметвик. — Если использовать зелье восстановления исключительной силы. Но такого зелья не существует. Пока — нет. Даже формулы. Только догадки.

— Значит, у нас всё же есть шанс, — тихо, как будто сам себе, произнёс Дамблдор. Затем он обратился сразу к троим целителям одновременно:

— Могу я остаться с ней на несколько минут?

* * *

Лили… Лили.

Ферзь в прошлой партии. Ты сделала последний ход — красивый, даже изящный. Игра завершилась. Доска очищена, шахматы расставлены заново. А ты… ты как будто та фигурка, что закатилась под шкаф и нашлась, когда уже на заказ выточили новую. И теперь — что с тобой делать?

В этой партии ты уже не королева. Ты — король. Слабая фигура, уязвимая, но ставящая под угрозу всю стратегию. Потому что защищать короля — приоритет.

А фигуры, которые могли бы двигаться вперёд, теперь должны охранять тебя. Это рушило всю игру. Сбивало чётко просчитанные линии. И Альбусу это — ох, как не нравилось…

1) Реальный случай. В 1954 жительница Днепропетровска Надежда Лебедина уснула после ссоры с мужем и проспала до 1974 года

Вернуться к тексту