Игра сердца (гет)

Айлин уверенно вела чёрный Ford Mustang, рассекающий свет от фонарей что окрашивали асфальт. Рядом, полу развалившись в кресле, Метин лениво изучал её взглядом.

— Что? — невольно спросила Айлин, поймав этот пристальный взгляд.

— Тебе идёт быть за рулём, — уголок его губ тронула лёгкая улыбка. — Особенно за рулём такой зверюги.

Айлин, несмотря на былые мытарства в автошколе, с удовольствием приняла комплимент.

— Но это не повод каждый раз напиваться, — предостерегла она. — Я не собираюсь превращаться в твоего личного водителя после каждой вечеринки.

— Можно подумать, я живу в клубе, — с напускной обидой проворчал Метин, прекрасно зная, что подобные развлечения ему чужды. — Работа обязывает.

— Конечно, — с улыбкой отозвалась Айлин. — Ты теперь звезда сезона. Весь вечер только и слышала разговоры о Кубке УЕФА. Завтра Ясемин Саваш разразится статьёй о том, что тебе суждено возглавить сборную страны.

Айлин не могла скрыть гордости за своего любимого, хотя пиар-менеджер футбольного клуба Ясемин, казалось, больше восхищалась не талантами Метина, а рельефом его пресса.

Но Метина занимало другое. Назойливой мухой в голове жужжало обещание Д'Альвы заняться его трансфером в Лондон. Отказаться от такого предложения было глупо, даже если Кубок УЕФА мог пока подождать. Метину нужно было заявить о себе на вершине футбольного Олимпа, а потом уже можно и о сборной подумать, отстаивать честь страны. Но больше всего его волновало, как отнесётся к этой новости Айлин. Захочет ли она разделить с ним жизнь в чопорном и холодном Лондоне?

— Я видел, как ты общалась с Юсуфом Чалханоглу… Что обсуждали? — спросил Метин, вспомнив, каким взглядом владелец ресторана провожал его девушку весь вечер.

Айлин напряглась, крепче сжав руль. «А вдруг он догадался, что меня с Юсуфом познакомил Хакан-бей, мой неожиданно объявившийся отец?» — тревожно промелькнуло в её голове.

— Да так… ничего особенного, — Айлин старалась казаться невозмутимой. — Говорили, как и полагается, о футболе. Юсуф-бей, оказывается, страстный фанат «Галатасарая».

— Да, я это знаю.

Ответ Метина не убедил. Ему показалось, что Айлин что-то скрывает. Но портить прекрасный вечер необоснованными подозрениями не стоило. Метин взял её правую ладонь в свою руку и нежно поцеловал. Этот жест примирения и доверия он часто использовал, чтобы разрядить напряженную обстановку.

Айлин почувствовала тепло его губ и слегка расслабилась, но тревога по-прежнему клубилась где-то глубоко внутри. Она знала, что рано или поздно ей придётся рассказать Метину правду о Юсуфе и Хакане-бее, но сейчас, в этот волшебный вечер, ей хотелось лишь наслаждаться моментом и не думать о будущем.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ясемин!

Раскатистый, хмельной голос Хакан-бея эхом пронесся по полупустой автостоянке. На звук обернулась ослепительная блондинка. Высоченные каблуки впивались в асфальт, а дерзкий разрез платья обещал больше, чем показывал.

— Дорогой Хакан, — проворковала она, одарив его улыбкой, сотканной из коварства и обожания. — Я вся извелась, что не смогла лично поздравить тебя с триумфом.

— Конечно, ты была занята обществом более юных дарований, — с напускной обидой буркнул Хакан, но тут же подставил щеку для поцелуя.

— Ну что ты, милый, — Ясемин игриво подмигнула, — Они тебе и в подметки не годятся.

За что Хакан-бей и ценил вездесущую Ясемин, так это за ее умение одним взглядом, одним льстивым комплиментом разогнать тучи над его настроением. В ее словах всегда сквозила лукавая полуправда, но он предпочитал верить именно ей. Она была куда приятнее горчащей реальности.

Хакан обвил ее талию рукой, притягивая ближе.

— Поедем ко мне? Отметим как следует. У меня припасено кое-что поинтереснее шампанского.

Ясемин кокетливо прикусила губу, словно обдумывая заманчивое предложение.

— Хакан, ты же знаешь, мой день расписан по минутам. Завтра важная встреча, не могу позволить себе выглядеть уставшей. Но… — она многозначительно взглянула на него, — Если ты будешь очень настойчив… может быть, я открою тебе один маленький секрет.

— Какой же? — Хакан нахмурился, безошибочно угадывая ее манипуляцию.

— Об Айлин.

Мгновенно вся хмель выветрилась из головы Хакана. Что может знать эта светская сплетница, чего не знает он сам о собственной дочери?

— Айлин? Что ты имеешь в виду, Ясемин? Говори прямо, не ходи вокруг да около, — потребовал он, и в голосе не осталось и следа от былой игривости.

Ясемин усмехнулась, наслаждаясь достигнутым эффектом. Она знала: имя Айлин — та самая кнопка, нажав на которую, можно заставить Хакана плясать под ее дудку.

— Ой, Хакан, не кипятись. Просто слухи, понимаешь? Слухи о том, что твоя очаровательная дочь тайно встречается с… одним очень интересным молодым человеком.

Брови Хакана сдвинулись еще плотнее.

— С кем? Кто этот наглец? И почему я должен верить каким-то слухам, особенно исходящим от тебя?

— Ну, во-первых, я всегда в курсе самых пикантных новостей, дорогой. А во-вторых… — Ясемин подалась вперед, обдав его ухо ледяным дыханием, — Говорят, этот молодой человек — подающий большие надежды футболист из твоей команды. Представляешь, какой скандал разразится, если это правда? Дочь известного бизнесмена питает особую тягу в папиным пешкам, — и она расхохоталась, довольная произведенным эффектом разорвавшейся бомбы.

Хакан отшатнулся от нее, словно от пощечины. Затем вдруг схватил за горло и, притянув к себе, прошипел сквозь зубы:

— Слушай сюда, шлюха… Если ты посмеешь распускать подобные слухи, я тебя задушу голыми руками и скормлю рыбам.

Ясемин попыталась вырваться, но хватка разъяренного отца была мертвой.

— Завтра же ты явишься в мой кабинет и доложишь все, что тебе известно, и кто еще об этом знает. Ты меня поняла?

— По-ня-ла, — прохрипела Ясемин, задыхаясь.

— Вот и отлично, — Хакан наконец отпустил ее. — Запомни, куколка, это я вывел тебя в люди. Будешь плохо себя вести — отберу все, включая жизнь.

После этой сцены Хакан-бей уехал с водителем, а Ясемин все еще пыталась отдышаться. Пусть Хакан и дал ей шанс стать его пиар-менеджером, она отплатила ему гораздо большей монетой.

— Где бы была твоя чертова команда, если бы не мои усилия? — злобно прошептала она вслед удаляющемуся автомобилю. — Козел. Пьяница, возомнивший себя всесильным… Ну ничего, посмотрим, чья возьмет. Ты меня разозлил.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Добравшись до места, Метин замер, поражённый открывшимся видом: на берегу озера, словно мираж, возвышался роскошный коттедж.

— И это, по-твоему, хижина? — присвистнул он, не отрывая взгляда от изящного фасада.

— Ну да, а что?

Для Айлин дорога промелькнула в дымке грёз. Метин увлечённо рассказывал о грядущих планах, о новых тренировках, о перспективах, расстилающихся перед ним. Она слушала вполуха, пленённая собственными мыслями, и лишь твердила себе: «Завтра… завтра я всё ему расскажу».

— Ничего, в принципе… — он лишь пожал плечами, подавляя невольный вопрос: откуда у обычной журналистки такой дворец?

«Наверное, какая-нибудь бабуля одарила. Как в том глупом сериале», — успокоил он себя этой нелепой мыслью и, пропустив Айлин вперёд, шагнул внутрь.

Интерьер коттеджа поражал воображение. Просторная гостиная с величественным камином, панорамные окна, сквозь которые лился свет, отражаясь в озёрной глади, дорогая, с тонким вкусом подобранная мебель, картины в изящных рамах — всё кричало о достатке и утончённости хозяйки. Метин невольно залюбовался, но тут же одёрнул себя, напоминая, что он здесь не как эксперт по интерьерам.

Айлин провела его на второй этаж, в свою комнату. Обстановка была скромной, но элегантной: большая кровать, вместительный шкаф, письменный стол и уютное кресло. Метин небрежно бросил пиджак на кровать, окидывая взглядом комнату.

— Располагайся, — улыбнулась Айлин. — Я пока приготовлю что-нибудь перекусить.

— Не откажусь.

Айлин упорхнула на кухню. Метин подошёл к окну, любуясь лунной дорожкой, дрожащей на тёмной воде. «Красиво», — пронеслось в голове. Он вздохнул и потёр переносицу. Завтрашний разговор обещал быть непростым. Он чувствовал, что Айлин что-то скрывает, и это глодало его изнутри. Он надеялся, что она откроется ему, и они вместе справятся с любыми испытаниями.

Пока Айлин хлопотала на кухне, Метин решил освежиться. Едва он встал под струи воды, дверца душевой кабинки распахнулась. Не оборачиваясь, он замер в предвкушении. Неужели Айлин решила сразу перейти к «десерту»? Мысль показалась ему вполне привлекательной.

— Дорогая, — промурлыкал он с улыбкой, проводя рукой по мокрым волосам, и обернулся.

Но вместо Айлин перед ним стояла незнакомка, направившая на него дуло дробовика. Улыбка мгновенно сползла с его лица, сменившись растерянностью и испугом. Женщина была одета в пижаму.

— Ты кто, чёрт возьми, такой? — прошипела она, крепко сжимая оружие.

— Это ты кто такая?! — Метин, однако, не спасовал перед вооружённой особой. — Дай хоть одеться, извращенка!

— Это мой дом! Что ты здесь делаешь?! — прорычала незнакомка.

Метин опешил.

— Твой дом? Вы, наверное, ошиблись. — Он старался говорить спокойно, понимая, что, скорее всего, имеет дело с безумной. — Я приехал сюда со своей девушкой. Это её дом.

— С какой ещё девушкой?! Я здесь живу одна! — в её голосе клокотала ярость.

Метин попытался взять себя в руки и оценить ситуацию. Может, Айлин солгала ему, чтобы произвести впечатление, и теперь их ждут серьёзные последствия? Но это казалось абсурдом. Зачем Айлин такая глупая ложь?

— Послушайте, я не хочу проблем. Дайте мне одеться, и мы всё выясним, — сказал Метин, стараясь не повышать голоса.

Незнакомка поколебалась, но кивнула.

— Быстро! И никаких глупостей!

Метин пулей выскочил из душевой, накинул полотенце, и в этот момент в ванную ворвалась Айлин.

— Зезе, какого чёрта?! — взорвалась она, увидев, как старшая сестра держит её полуголого парня на мушке.

Не опуская дробовик, девушка перевела взгляд с Метина на Айлин.

— Ты привела мужика в мой дом, чтобы развлекаться вдали от папиных глаз? Айлин, ты совсем свихнулась? — в её голосе звучали возмущение и обида.

Айлин подбежала к сестре и попыталась опустить дробовик.

— Зейнеп, да успокойся же! Это Метин, мой парень. Я хотела тебе рассказать о нём, но не успела.

Метин, всё ещё в полотенце, почувствовал себя неловко и смущенно. Он понял, что оказался в центре семейной драмы, где выглядел полным идиотом.

— Может, мне лучше выйти, пока вы выясняете, с какой целью Айлин меня сюда пригласила? — с вызовом спросил он, чувствуя, как внутри закипает злость.

Зейнеп, наконец, отложила дробовик и села на край ванны. Айлин виновато смотрела на любимого, не зная, что сказать.

— Ну же, сестричка, ответь красавчику, — с издевкой произнесла Зейнеп.

— Прости… — только и смогла вымолвить Айлин.

Метину это не помогло.

— Прости?! — он был вне себя. — За три месяца наших отношений ты ни разу не обмолвилась о сестре?!

— Метин…

Но все её жалкие попытки оправдаться были обречены.

— А что значит фраза «вдали от папиных глаз»? — метнув взгляд на Зейнеп, Метин продолжил отчитывать Айлин, словно провинившегося мальчишку. — Он же умер!

— Ого, ничего себе, как ты с папой обошлась, — захохотала Зейнеп. — Хотя ради такого я бы тоже его похоронила.

— Зезе, заткнись! — Айлин не выдержала и расплакалась. — Метин, я обещаю, что всё тебе объясню, но умоляю, давай наедине!

— Кажется, поздновато для объяснений. Я лучше поеду домой.

Не обращая внимания на слёзы Айлин, Метин пулей вылетел из ванной и направился к своим вещам.

— Метин! — Айлин пыталась его остановить. — Прошу тебя, не злись на меня!

На мгновение его сердце сжалось от её надрывного голоса. Но лишь на мгновение. Внезапно появившаяся сестра с дробовиком и воскресший отец — это было слишком.

— Дай мне пару дней, чтобы всё обдумать, — сказал он, готовый бежать из этого дома прямо сейчас. — Сейчас мы всё равно ни о чём не договоримся.

И Метин ушёл, оставив Айлин рыдать над обломками своей лжи.

— Как печально. Обидела красавчика, — едко заметила Зейнеп, давая понять, что она всё ещё здесь.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Следующим утром Метин, словно обуянный нетерпением, направился к своему ближайшему другу. Бора, приоткрыв дверь, сонно потянулся, переминаясь с ноги на ногу.

— Что заставило тебя явиться в такую рань? — пробормотал он, стараясь продрать глаза.

Не дожидаясь приглашения, Метин, как вихрь, проскользнул в гостиную. Там, на диване, царил живописный беспорядок из женской одежды. Судя по всему, вчерашний вечер для Боры прошёл в его привычном стиле, и одной любовницей дело не ограничилось.

— Есть разговор, — Метин был напряжён, словно натянутая струна, но в то же время предельно серьёзен. — Помнишь, когда я рассказал тебе об Айлин, ты решил, что она мне не пара?

— Ну, было дело, — почесав затылок, Бора всё ещё тщетно пытался стряхнуть с себя остатки сладкого сна.

— Почему? — Метин в упор посмотрел на друга, надеясь отыскать хоть искру здравого смысла. Зачем Айлин ему наврала, он до сих пор не мог понять.

Разговор прервало появление двух девиц, облачённых лишь в кружевные стринги.

— Бора, мы заждались, — промурлыкала одна из них сладко-приторным голосом, но, заметив Метина, взвизгнула с неприкрытым восторгом: — Боже мой, Метин Доган! Чичек, смотри, это же он!

Метин устало вздохнул, почувствовав себя музейным экспонатом. Бора побагровел, словно рак, и жестом попытался выпроводить девушек обратно в спальню.

— Девочки, не сейчас, у меня тут важный разговор, — пробормотал он, но те лишь захихикали и уселись на подлокотники дивана, не сводя с Метина глаз.

— Как договорите, можно мы сделаем селфи? — пропела вторая, с надеждой в голосе.

Метин, стараясь не обращать на них внимания, вернулся к теме.

— Ты сказал, что она мне не пара, потому что…? — он вопросительно посмотрел на Бору, жаждая услышать вразумительный ответ.

Бора, чувствуя себя загнанным в угол, наконец собрался с мыслями.

— Послушай, Метин, ты мой лучший друг, и я желаю тебе только добра. Когда у тебя завязались отношения с этой Айлин, я и подумать не мог, что всё зайдёт так далеко. Она просила меня молчать. Хотела сама тебе во всём признаться.

— Господи, да в чём она мне должна признаться?! — взорвался Метин, понимая, что даже лучший друг юлит и уходит от ответа.

Девушки на диване переглянулись, явно заинтригованные разгорающимся скандалом. Бора глубоко вздохнул и произнёс:

— Если она до сих пор не сочла нужным тебе об этом сказать, то чего ты ждёшь от меня?

— Правды, Бора. Ты хотя бы намекни, если знаешь.

— Метин, не дави на милашку Бору, — девушка, та, что была выше и стройнее своей подруги, обошла диван и, обняв за плечи своего любовника, произнесла: — Если я правильно понимаю, речь идёт об Айлин Коч — дочери вашего босса.

Метин застыл, словно его поразило электрическим током. «Дочь босса?» — эхом отдавалось в его голове. Кусочки пазла начали складываться в ужасающую картину. Неужели Айлин, скромная и милая Айлин, на самом деле дочь деспотичного и надменного Хакан-бея? А она-то плела ему небылицы о том, как ей удалось уговорить владельца футбольного клуба присутствовать на тренировках, чтобы написать статью о «Галатасарае».

Бора, видя потрясение в глазах друга, попытался сгладить ситуацию:

— Метин, я… Я думал, ты уже знаешь… Она просила меня молчать. Я не хотел разрушать ваши отношения.

Но слова Боры лишь подливали масла в огонь. Метин чувствовал себя преданным. И Айлин, и Бора — оба хранили от него правду.

— Как ты узнала? — резко спросил Метин у девушки, всё ещё обнимавшей Бору.

Чичек, слегка смутившись от внезапного внимания, кокетливо ответила:

— Ну, Метин Доган, в Стамбуле сложно что-то скрыть. Особенно, когда речь идёт о таких влиятельных людях, как господин Коч. Да и Айлин, надо признать, особо не скрывалась. Странно, что этого не знал ты.

— Теперь мы можем сделать селфи? — с надеждой в голосе поинтересовалась вторая девушка.

Метин молча развернулся и вышел из квартиры Боры. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Почему? Зачем она это сделала?» И если уж Айлин действительно дочь Хакан-бея, зачем ей было лгать все эти месяцы? Метину необходимо было поговорить с ней, узнать правду из первых уст, но для начала ему необходимо было выпустить пар, гоняя мяч.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Айлин, перестань себя терзать. Ну, скрыла некоторые факты из своей жизни, будто он — ангел воплоти. Кто без греха?

Видя, как сестра всю ночь топит подушку в слезах из-за своего футболиста, Зейнеп пыталась поддержать, хотя её методы были весьма своеобразны.

— Ты так и будешь сидеть здесь и рыдать? — в голосе Зейнеп, уставшей от бесконечных рыданий, прозвучала сталь.

— А что мне остаётся? — шмыгая носом, спросила Айлин, поджав под себя ноги на кровати. Она провела всю ночь без сна, словно ждала чуда, надеясь на возвращение Метина.

— А что тебе остается? — передразнила Зейнеп, закатив глаза. — Встать, умыться, накраситься и пойти жить дальше! Как будто он — последний мужчина на этой планете! Да еще и футболист… все они одним миром мазаны!

Айлин всхлипнула, комкая в руках краешек одеяла.

— Нет, Зезе, тебе не понять. Ты ко всем мужчинам относишься с предубеждением.

— И правильно делаю. Знаешь, в чем твоя проблема, Айлин? Сначала ты ввязываешься в историю, а потом думаешь, как из неё выпутываться. Неужели, начиная роман с этим парнем, ты не подумала, как к этому отнесется отец?

— Папа никогда не одобрит мой выбор, будь то хоть принц Саудовской Аравии, — Айлин подняла заплаканные глаза на сестру. — Ему невозможно угодить. И это не значит, что я должна строить свою жизнь, оглядываясь на его желания.

— Не говори ерунды, Айлин. Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится. Любимая младшая дочка, — произнесла Зейнеп с особым акцентом, чувствуя себя всегда обделённой отцовской любовью.

Айлин снова всхлипнула, но в ее глазах вспыхнула злость.

— Ты просто завидуешь! Завидуешь, что у меня есть личная жизнь, а ты сидишь в своих четырех стенах с неизлечимо больными людьми и думаешь, что жизнь — это сплошное страдание!

Зейнеп резко замолчала, словно получив пощёчину. Слова Айлин задели её за живое. Да, возможно, она и завидовала сестре. Завидовала её наивности, безрассудству, её способности влюбляться без оглядки и не думать о последствиях. Завидовала даже её проблемам, потому что они казались такими ничтожными по сравнению с теми, с которыми она сталкивалась каждый день в больнице.

— Возможно, ты и права, — тихо произнесла Зейнеп, стараясь скрыть свою обиду. — Но это не отменяет того факта, что ты натворила глупостей. И теперь тебе придётся расхлебывать кашу самой.

Айлин отвернулась к окну, глядя на серебряную гладь утреннего озера. В её душе бушевала буря, смешанные чувства вины, обиды и разочарования. Она знала, что сестра права, что впереди её ждёт нелёгкий разговор с Метином и ещё более сложный — с отцом. Айлин слабо верила, что они смогут принять друг друга. Но признавать это было невыносимо больно.

— Что же мне делать? — прошептала Айлин, чувствуя себя потерянной и одинокой.

Зейнеп подошла к сестре и обняла её.

— Я не знаю, Айлин. Но я буду рядом. Мы вместе что-нибудь придумаем. Просто перестань себя винить. Все ошибаются. Главное — уметь извлекать уроки из своих ошибок.

— Спасибо, Зезе, — уткнувшись в плечо сестры, Айлин почувствовала, как горячие слезы пропитывают ткань пижамы. — И прости меня за то, что наговорила тебе.

Зейнеп лишь понимающе вздохнула и погладила Айлин по голове.

— Я перестала обижаться на тебя ещё лет двадцать назад. Ты всегда была такой импульсивной.

— Кто бы говорил, — вдруг настроение Айлин резко улучшилось, и она даже со смехом вспомнила вчерашний инцидент. — Это не я наставила на твоего парня дробовик.

— Теперь это войдёт в мою золотую коллекцию воспоминаний, — тихо рассмеялась Зейнеп. — Кстати, у твоего красавчика вроде всё в порядке.

Поняв, что именно имела в виду Зейнеп, Айлин отстранилась от сестры и в шутку шлёпнула её по руке. В глазах сестры мелькнула искорка озорства.

— Ох, Зезе, какая же ты невыносимая! Мужчина, значит, тебе не нужен, а попялиться ты не против!

— А кто сказал, что не нужен? Просто, в отличие от тебя, я не выбираю их на папином футбольном поле, — Зейнеп подмигнула сестре, собираясь заварить им обеим чай. — Айлин, ты сама знаешь, какие экземпляры водятся среди этих футбольных звёзд. Сплошные нарциссы с завышенным ЧСВ.

Закатив глаза, Айлин сказала:

— Метин вообще не такой. Он, между прочим, очень скромный и воспитанный, — её щёки залились румянцем, когда девушка вспомнила об одном инциденте, где Метин поступил как настоящий джентльмен.

— Хотелось бы верить, но, зная, как живут эти футболисты, где гарантия, что твой красавчик не разобьёт тебе сердце на следующей неделе?

Айлин понимала, что Зейнеп не перестанет приводить доводы против её любви к Метину. Поэтому она решила сейчас же поехать к нему и всё объяснить.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Как и было велено, Ясемин Саваш явилась в кабинет Хакан-бея с первыми лучами солнца. Несмотря на лоск и безупречность, в глазах ее плескалась тревога, словно предчувствие бури. Хакан, однако, не удостоил ее смятением и взглядом. Его интересовало лишь одно.

— Рассказывай все, что знаешь, Ясемин, — произнес он ледяным тоном, буравя ее исподлобья взглядом. — И не смей лгать, иначе я обрушу на твою голову весь свой гнев.

— Метин Доган… — пролепетала Ясемин, не решаясь даже присесть в кресло. — У Айлин с ним роман.

Кулак Хакана рухнул на стол, словно гром среди ясного неба. Дочь дерзко пренебрегла его запретом на связь с публичными людьми, тем более с этим зарвавшимся футболистом.

— Как давно? — прорычал Хакан, сдерживая ярость, готовую вырваться наружу.

Ясемин вздрогнула от его голоса, словно от удара хлыстом.

— Около трех месяцев. Их видели вместе в клубах, на улицах… Я заплатила немалые деньги журналистам, чтобы эта история не всплыла наружу.

Хакан отвернулся к окну, к мерцающему Босфору, но взгляд его был пуст. В голове вихрем носились мысли. Метин Доган! Наглый выскочка, возомнивший себя неприкасаемым. Он, Хакан Коч, не допустит, чтобы его дочь связалась с этим… ничтожеством. Это позор! Плевок в лицо его репутации, вызов его власти.

— Почему молчала? — спросил он, резко обернувшись к Ясемин. От его взгляда кровь стыла в жилах. — Что ты за змея… Хотела шантажировать меня?

— Что ты, Хакан! — Ясемин решила примерить маску невинности. — Мне нужно было время, чтобы все взвесить… И знаешь, я поняла — это шанс поднять твои рейтинги! — Осмелев, она подошла к столу и присела на краешек. — Подумай сам: Метин Доган — будущая звезда национального масштаба. Разве тебе не нужен такой выгодный зять?

Хакан прищурился, оценивая ее слова. В них была доля правды, но он слишком хорошо знал Ясемин, чтобы поверить в ее альтруизм. Она всегда плела интриги, манипулируя людьми ради собственной выгоды. И сейчас явно что-то замышляла.

— И что ты предлагаешь? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Дай им время, — промурлыкала Ясемин, кокетливо склонив голову. — Пусть их роман расцветет. А когда Метин станет настоящей иконой, ты благословишь их союз перед всей страной. Это будет триумф, Хакан! Сделаем Метина лицом твоей сети магазинов. Продажи взлетят до небес! А Айлин получит лавры жены знаменитости. Один ее выход в свет будет стоить миллионы.

Хакан молчал, обдумывая ее слова. Зерно истины в них было, но от ощущения, что его используют, отделаться не получалось. Метин Доган — инструмент, а Ясемин — кукловод, дергающий за ниточки.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я дам им время. Но если ты хоть раз попытаешься сыграть против меня, Ясемин, ты жестоко поплатишься.

Ясемин одарила его фальшивой улыбкой, в которой не было и намека на тепло.

— Неужели ты сомневаешься во мне, Хакан? Я всегда действую в твоих интересах. Мы — команда, разве нет?

Хакан лишь презрительно фыркнул. Он знал, что «команда» для Ясемин — лишь средство достижения собственных амбиций. Но сейчас он был вынужден играть по ее правилам. Метин Доган — слишком ценный козырь, чтобы им пренебрегать. Увы, такова реальность. Он нужен Хакану, чтобы удержаться на вершине.

— Хорошо, — повторил он, стараясь сохранить невозмутимость. — Но помни, Ясемин, я буду следить за каждым твоим шагом. Одно неверное движение — и ты ответишь.

Ясемин рассмеялась, и ее смех прозвучал, как хруст разбитого стекла.

— Ты такой драматичный, Хакан! Расслабься, я просто хочу, чтобы мы оба оказались в выигрыше. А теперь мне пора. Дела не ждут.

Она грациозно развернулась и вышла из кабинета, оставив Хакана наедине со своими мрачными мыслями. Он смотрел ей вслед, чувствуя, как в душе зарождается тревога. Ясемин — это бомба замедленного действия, и он не знает, когда она взорвется. Но он будет готов к этому моменту. Игра только началась.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

На выцветшем от времени футбольном поле, затерянном в тени парка Топхане, Метин, словно в забытьи, перекатывал мяч. Но ничто не могло отвлечь его от мыслей об Айлин. Как она могла так долго водить его за нос? В голове, словно осколки разбитого зеркала, всплывали обрывки их разговоров, моменты, когда он, ослепленный любовью, отказывался видеть правду.

С Босфора тянуло влажным ветром, смешивая запахи моря и жареных каштанов, но Метин чувствовал лишь привкус горького разочарования. Каждый удар мяча отзывался гулкой пустотой в его груди. Он бил сильнее, пытаясь выплеснуть злость, но мяч, словно привязанный, возвращал его обратно в плен болезненных воспоминаний.

Солнце, утомленное долгим днем, опускалось за горизонт, заливая небо багрянцем прощального поцелуя. Вдали, словно мираж, возникали силуэты Стамбула, и минареты мечетей, казалось, безмолвно указывали путь. Метин остановился, прислонился к обветшалым воротам и устремил взгляд в пылающую даль.

Звук шагов нарушил тишину его скорбных дум. Обернувшись, он узнал Бору. В его глазах плескалось сочувствие.

— Прости меня, братишка, — тихо произнес он. — Нужно было рассказать тебе сразу.

Бора подошел ближе, протягивая Метину небольшую картонную коробку с пивом. Слабая улыбка тронула его губы.

— Присядем?

Не дожидаясь ответа, он опустился на траву и открыл бутылку. Метин последовал его примеру.

— Как ты узнал, что Айлин — дочь Хакан-бея? — спросил Метин, нарушая молчание.

Бора сделал большой глоток пива.

— Помнишь, я говорил, что мой отец работал инженером на фабрике Хакан-бея? Он иногда рассказывал о нем, о его семье. Когда он ушел на пенсию, ему подарили памятную книгу с фотографиями с разных мероприятий. Там я и увидел Айлин. Она никогда не появлялась в нашем клубе, а тут вдруг объявилась и начала искать встречи с тобой. Я хотел тебя предостеречь, но ты был так влюблен… Мне казалось, что если я разрушу твою идиллию, ты меня возненавидишь.

Метин молчал, неотрывно глядя на заходящее солнце. Пиво казалось горьким, как сама правда.

— Если бы ты сказал сразу, я бы не стал психовать. Может, даже прислушался бы. А сейчас чувствую себя полным идиотом…

— Да, надо было, — Бора тяжело вздохнул, глядя вдаль. — И что теперь собираешься делать?

— Не знаю, — Метин пожал плечами. — Она солгала мне о самом важном. Придумывала какие-то небылицы… А я, как дурак, верил…

— Знаешь, братишка, у меня такое чувство, что Айлин не слишком задумывалась о вашем будущем. Не могла же она вечно скрывать свое родство, — Бора невольно подлил масла в огонь. — Метин, ситуация дерьмовая, но не зацикливайся на этом, — он ободряюще похлопал его по спине. — В жизни еще много всего будет. Через пару недель у нас важный матч, тебе нужно привести команду к победе. Выбрось всю эту чушь из головы и сосредоточься на игре.

Метин поднял глаза, полные боли и растерянности.

— Футбол… Сейчас это последнее, о чем я думаю.

— Знаю, но поверь мне, это может стать твоим спасением. Выплесни все эмоции на поле, забудь обо всем хотя бы на время. А потом, когда голова станет яснее, примешь верное решение, — Бора открыл еще одну бутылку пива и протянул ее Метину. — Давай, выпей. Иногда это помогает.

Метин взял бутылку и сделал глоток. Хмель немного притупил остроту боли. Может быть, Бора прав. Может быть, ему действительно нужно сосредоточиться на чем-то другом, чтобы не сойти с ума от разочарования.

Посидев еще немного, делясь друг с другом душевными терзаниями, парни разошлись. Метин вызвал такси и вскоре уже стоял в своей квартире в одном из жилых комплексов района Бейоглу.

В просторном коридоре он скинул кроссовки, чувствуя, как усталость медленно, но верно заполняет каждую клеточку тела. Последние сутки выдались слишком насыщенными. Бросив взгляд на свое измученное отражение в зеркале, Метин с удивлением поймал себя на мысли, что уже скучает по Айлин.

Да, она обманула его насчет своей семьи. Но ведь не изменила, не предала. Просто боялась признаться, что ее отец — самодур и кретин, каких еще поискать.

В гостиной царил полумрак, проникающий сквозь неплотно задернутые шторы, а из кухни, наоборот, лился теплый свет. Там явно кто-то был. Когда Метин зашел туда, он не слишком удивился, увидев Айлин. Она робко взглянула на него, словно защищая собой накрытый стол.

— Надеюсь, ты не слишком злишься, что я тут немного похозяйничала?

— Нет, — сухо ответил он.

Айлин несмело улыбнулась и отступила в сторону, открывая Метину вид на скромный, но уютный ужин. На столе стояли тарелки с мезе, овощи и фрукты, а в центре возвышалась бутылка вина. От всего этого исходил приятный аромат, который заполнил кухню и словно приглашал забыть обо всех невзгодах.

— Я хотела сделать тебе приятное, — пробормотала девушка, опустив глаза.

Больше Метин не мог изображать неприступность. Айлин была так расстроена и искренна, что его сердце начало оттаивать. Метин подошел ближе и взял ее лицо в свои руки. Он нежно заглянул в ее глаза, пытаясь разглядеть там искренность и раскаяние.

— Я не злюсь, Айлин, — тихо произнес он. — Просто… растерян. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Он отпустил ее лицо и отошел к окну, глядя на ночной Стамбул. Огни города мерцали внизу, словно мириады маленьких звезд, напоминая о бесконечном множестве возможностей и путей.

Не говоря ни слова, Айлин подошла к нему и обняла со спины.

— Я понимаю, — прошептала она, прижавшись к нему. — Я была не права, и я буду ждать столько, сколько потребуется.

Метин закрыл глаза и почувствовал, как ее тепло проникает в его сердце, растапливая остатки льда. Развернувшись, он обнял ее в ответ. Он чувствовал, как усталость отступает, а на ее место приходит надежда. Надежда на то, что они смогут преодолеть эти трудности.

От нахлынувших чувств Айлин не смогла сдержать слез и тихо заплакала у него на плече. В этот момент Метин почувствовал себя виноватым в ее состоянии.

Он крепче прижал ее к себе, гладя по волосам. Ему хотелось сказать что-то, что могло бы ее утешить, но слова застревали в горле. Он понимал, что одних слов недостаточно, чтобы искупить ее вину, но он готов был дать ей шанс. Шанс все исправить.

Они стояли так, обнявшись, пока слезы Айлин не стихли. Затем Метин отвел ее к столу и усадил на стул. Он наполнил два бокала вином и протянул один ей.

— Давай просто поужинаем, — предложил он, стараясь говорить как можно спокойнее.

Айлин кивнула и взяла бокал. Они молча ели, наслаждаясь вкусом еды и теплом друг друга. Метин чувствовал, как напряжение постепенно отступает, уступая место умиротворению. Он смотрел на Айлин и видел в ее глазах искреннее раскаяние и надежду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Пятнадцать лет Окан Бурук стоял у руля «Галатасарая». Пятнадцать лет трибуны взрывались, скандируя его имя, пятнадцать лет он жил и дышал лишь одним — победой родного клуба, пульсирующей в его венах, как кровь. После завершения блистательной карьеры, когда агенты осаждали его, словно стервятники, предлагая златые горы, Окан, не дрогнув, выбрал «Галатасарай». Не разумом — сердцем, зовом крови, эхом далеких триумфов, когда юным вихрем он врывался на европейские поля, заставляя мир завороженно шептать о турецком футболе.

Он помнил терпкий запах свежескошенной травы, помнил рев трибун, превращавшийся в оглушительную лавину восторга после его голов. Теперь он стоял у кромки поля, уже не лев, рвущийся в бой, а тренер, седой, тронутый усталостью, но с тем же неугасимым огнем в глазах. «Галатасарай» был не просто клубом, это была его семья, его жизнь, его проклятие и благословение, сплетенные воедино в тугой узел судьбы.

Годы текли, словно бурный поток, менялись игроки, тактики, президенты клуба, но Окан оставался незыблемым, словно скала, о которую разбивались волны перемен. Он переживал взлеты, головокружительные, как полет орла, и падения, болезненные, как удар кнута, триумфы, ослепительные, как вспышка молнии, и поражения, оставляющие горький привкус пепла. Но ни разу, ни на секунду, не изменил своей вере в «Галатасарай». Ходили слухи, шепот за спиной, что его приглашали тренировать европейские гранды, сулили немыслимые богатства, но он оставался верен своему городу, своему клубу, своей мечте, выстраданной, как молитва. Мечте о том, чтобы «Галатасарай» вновь заблистал на европейском небосклоне, ослепляя всех своим сиянием, как в те далекие времена, когда он, молодой и дерзкий, с горящим взором выводил команду на поле. Пятнадцать лет… целая эпоха, высеченная в футбольной истории. И казалось, что этой эпохе не будет конца.

И вот, словно из пепла, восстала новая звезда, которую, можно сказать, Окан выпестовал с юных лет. Метин Доган, был его гордостью, его надеждой, его верой в будущее. Окан помнил, как впервые увидел этого мальчишку на тренировочном поле — худощавого, гибкого, как лоза, но невероятно быстрого и техничного. Он сразу разглядел в нем не ограненный алмаз, талант, дремлющий под спудом, искру, готовую вспыхнуть в ослепительное пламя. Окан лично занимался с Метином, словно скульптор, отсекая все лишнее, шлифовал его навыки, учил тактике, передавал ему свою страсть, клокочущую, как вулкан. И вот теперь Метин стоял на пороге большого футбола, готовый заявить о себе во весь голос, чтобы его услышал весь мир.

В глазах Метина Окан видел отражение своей молодости, своей неукротимой энергии, свой неутолимый голод к победе. Он знал, что Метин не подведет, что он будет биться за «Галатасарай» до последнего вздоха, до последней капли пота, до последней секунды матча. В нем была та же преданность, выжженная на сердце, та же всепоглощающая любовь к клубу, что и у самого Окана. Он верил, что Метин станет новым символом «Галатасарая», новой легендой, чье имя будет греметь на весь мир, как гром среди ясного неба.

Первые матчи Метина в основном составе с лихвой подтвердили правоту Окана. Он забивал голы, один краше другого, раздавал голевые передачи, филигранные, как кружево, демонстрировал игру, достойную богов. Трибуны скандировали его имя, словно молитву, пресса захлебывалась от восторга, печатая о нем восторженные статьи. Метин стал кумиром болельщиков, надеждой на светлое будущее «Галатасарая», путеводной звездой, освещающей путь к новым победам. Окан смотрел на него с гордостью, переполнявшей его сердце, и понимал, что его работа не прошла даром, что он сумел передать эстафету достойному преемнику, способному нести знамя «Галатасарая» высоко и гордо.

И вот, стоя у кромки поля, Окан чувствовал, как уходит эпоха. Его эпоха. Эпоха, полная триумфов и трагедий, взлетов и падений. Но он не грустил. Он знал, что его дело будет продолжено, что «Галатасарай» в надежных руках, что пламя его любви к клубу будет гореть и дальше, освещая путь новым поколениям игроков. И в этом он видел свою главную победу. Победу, которая значила больше всех трофеев и титулов, вместе взятых.

К сожалению, предаваться сладкой ностальгии ему помешал Хакан Коч — огромная и гнусная заноза в самом сердце клуба, отравляющая его существование своим ядовитым присутствием.

Окан вздохнул, словно выпуская из груди тяжкий груз. Этот человек всегда находил способ испортить самый светлый момент, превратить радость в пепел.

— Мне надо с тобой поговорить, — выпалил Хакан, словно плюнул, без всякого приветствия, словно они были не коллегами, а врагами, стоящими на разных сторонах баррикад.

Его верный прихвостень в лице известного адвоката держался поодаль, словно шакал, выжидающий момента, чтобы наброситься на добычу.

— Ну раз надо… — Окану ничего не оставалось, кроме как смириться с неизбежным. — Пройдемте в мой кабинет, Хакан-бей.

Кабинет Окана был отражением его самого — строгий, функциональный, лишенный всякой мишуры. Жалюзи приглушали дневной свет, создавая атмосферу приватности и сосредоточенности, словно он готовился к шахматной партии, где каждое движение должно быть выверено до мелочей. На стенах висели фотографии, запечатлевшие самые яркие моменты его карьеры: победные голы, словно взрывы фейерверков, триумфальные моменты с командой, рукопожатия с президентами и почетными гостями, словно печать признания его заслуг.

Хакан, напротив, казался здесь чужаком, инородным телом, занесенным ветром перемен. Его нервные движения, взгляд, бегающий по сторонам, словно загнанный зверь, выдавали внутреннее напряжение, будто он ждал удара в спину.

— Я думаю, ты догадываешься, зачем я здесь, — начал Хакан, не отводя взгляда, словно пытаясь загипнотизировать Окана, подчинить его своей воле. — Совет директоров решил, что клубу нужны серьезные перемены, иначе мы так и будем барахтаться среди середнячков, довольствуясь жалкими крохами.

Окан молчал, ожидая продолжения, словно приговора. Он уже все понял, прочитал в глазах Хакана, как в открытой книге, но хотел услышать это из его уст, чтобы слова прозвучали, как удар колокола, возвещающий о конце эпохи.

— Я предлагаю тебе… почетную должность, — Хакан так же нервно продолжил говорить, каждое слово давалось ему с трудом, словно он выплевывал яд. — Что-то вроде посла клуба. Ты будешь представлять «Галатасарай» на различных мероприятиях, встречаться с болельщиками… — владелец клуба замялся, понимая, насколько жалко и нелепо звучит его предложение, насколько унизительно оно для человека, отдавшего клубу полжизни.

Окан лишь усмехнулся, горько и презрительно.

— Иными словами, вы хотите, чтобы я ушел? — спокойно спросил он, словно речь шла о погоде.

В кабинете повисла тишина, густая и зловещая, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов на стене, словно отсчитывающих последние секунды его пребывания в клубе. Окан не сводил взгляда с Хакана, пытаясь прочитать его мысли, увидеть его истинное лицо, скрытое под маской благополучия. В его глазах не было ни злости, ни обиды — лишь холодное спокойствие и легкое презрение к ситуации, как будто он наблюдал за представлением в дешевом балагане.

— Соглашайся, — пробормотал Хакан, смотря куда-то в сторону, словно не в силах выдержать взгляд Окана, он чувствовал свою вину. — У тебя есть хорошая возможность сохранить репутацию, а не то…

— А не то?.. — сейчас Окан даже улыбнулся, криво и иронично, понимая, что Хакан не умеет играть в долгие игры, что его натура рано или поздно возьмет верх.

— Твоей репутации конец. Так же, как и тренерской карьере, — прошипел Хакан, словно змея, готовая нанести смертельный удар.

— Что такое репутация по сравнению с тем, что я вложил в этот клуб… — речь Окана была скорее обращена к самому себе, словно он пытался убедить себя в своей правоте, в том, что он поступил правильно, посвятив свою жизнь «Галатасараю».

— Послушай меня, — Хакан начинал раздражаться, его план рушился на глазах. — Я долго терпел твои выходки, но все, хватит! Твои футболисты вконец отбились от рук! Оказывается, победу им принесли болельщики с удачей! Пресса теперь это мусолит во всех новостях!

Окан приподнял бровь, иронично глядя на него, словно говоря: «Неужели ты действительно веришь в эту чушь?».

—Слова Метина тебя настолько ранили, Хакан-бей? А мне хотелось до последнего верить, что ты не станешь рубить сук, на котором сидишь, что ты не уничтожишь то, что я создавал годами.

— В некоторых случаях уж лучше срубить сук, чем все дерево, — огрызнулся Хакан, словно дикий зверь, загнанный в угол. — Поэтому или ты примешь мое предложение, или я разорву с тобой контракт сейчас же!

— Ты этого не посмеешь сделать, — несмотря на подступающую злость, Окан старался сохранять хрупкое равновесие. — У нас через неделю важный матч с арабами. Проиграем — ударим не только по репутации клуба, но также и по твоему карману.

— У меня есть уже тебе прекрасная замена, — парировал Хакан, самодовольно усмехаясь. — Ты за мои деньги не переживай. О себе подумай.

— Тут и думать нечего. Я не оставлю ни клуб, ни своих ребят, — твердо сказал Окан, словно высек эти слова на камне. — А если ты захочешь с этим поспорить, то встретимся в суде.

— Да уж, — злобно усмехнулся Хакан, теряя терпение, словно он проиграл битву. — Правильно говорят: у плохого пастуха и овцы паршивые. Теперь я понимаю, откуда у капитана команды взялось столько гонора и неблагодарности.

— Жаль тебя разочаровывать, но единственная паршивая овца у «Галатасарая» — это ты.

— Контракт разорван.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ты живешь с отцом? — поинтересовался Метин, нарушив тягучее молчание ужина.

— Да, — Айлин с досадой выдохнула, и тут же, оживляясь, добавила: — Но я скоро решу этот вопрос! Давно пора выпорхнуть из-под его крыла.

Метин улыбнулся. Стремление Айлин его обрадовало, но он слишком хорошо знал Хакан-бея. Вряд ли тот захочет отпустить дочь в самостоятельное плавание. Такие люди привыкли держать все под контролем, и любая трещина в их власти чревата разрушительными последствиями.

— Лучше расскажи мне о сестре, — Метин плеснул им еще вина. — Она действительно живет в том доме у озера, или отец ее туда сослал?

— Нет, Зезе не участвует в его интригах, — при упоминании о сестре голос Айлин смягчился. — После смерти мамы от глиобластомы, Зейнеп отдалилась от нас обоих. Стала еще более замкнутой, чем прежде. Однажды она сняла крупную сумму с отцовского счета и передала все в фонд помощи хоспису. Отец был в ярости. Казалось, он готов был разнести дом, пока кричал на сестру, — Айлин содрогнулась от этих воспоминаний. — В общем, Зейнеп пообещала больше никогда не возвращаться к нему. Уехала в дом, принадлежавший нашей маме. Устроилась работать в тот фонд и часто ночевала в больнице, поэтому я была уверена, что в доме никого нет.

Метин задумчиво кивнул, наблюдая, как пляшут блики свечи на вине в бокале.

— Видишь, у Зейнеп хватило духу, — заключил он. — Значит, и ты сможешь поставить его на место.

— Я очень этого хочу, но я не такая строптивая, как Зейнеп. Даже живя отдельно, я не смогу его вычеркнуть. Он все-таки мой отец.

Метин отставил бокал и посмотрел на Айлин с пониманием.

— Дело не в своенравности, а в решимости, — мягко возразил он. — Зейнеп наверняка тоже его любит, но она нашла способ не жить по его указке. И ты найдешь. Главное — понять, чего ты хочешь, и не позволять страху сковывать тебя. — он протянул руку и накрыл ее ладонь своей. — Я верю в тебя, Айлин. Ты сильнее, чем думаешь.

Айлин почувствовала тепло его руки и благодарно улыбнулась.

— Спасибо. Твоя поддержка очень важна для меня.

Сделав небольшой глоток, Айлин попыталась собраться с мыслями. Переезд казался таким простым решением, пока она не начинала думать о реакции отца. Он привык контролировать каждый аспект ее жизни, и мысль о том, что он теряет контроль, наверняка приводила его в ярость.

— Я лишь хочу, чтобы у нас был шанс на нормальные отношения, — сказал Метин, видя ее смятение. — Без активного участия Хакан-бея. Мне его и без того хватает, — парень горько усмехнулся, понимая, что этот гад, видимо, будет преследовать его не только на поле. — Объясни ему, что тебе нужно личное пространство, что ты хочешь быть самостоятельной. Попытайся убедить его, что это не бунт, а просто естественный шаг в твоей жизни.

Айлин нахмурилась.

— Я не уверена, что это сработает. Он не умеет слушать, когда дело касается его желаний. Он даже не позволяет мне заниматься тем, чем я хочу.

— Но у тебя есть не только деспотичный отец, — Метин сжал ее руку. — У тебя есть Зейнеп, у тебя есть я.

От его слов лицо Айлин озарилось улыбкой. Значит, Метин сможет простить ей эту глупую ложь и не откажется от нее.

— Большего и не нужно, — не сводя глаз с Метина, сказала Айлин.

Закончив ужинать, Айлин предложила свою помощь в уборке, но Метин наотрез отказался, сказав, что завтра придет клининговая компания и наведет порядок.

— Когда ты говоришь о каких-то женщинах в твоем доме, я начинаю ревновать, — игриво сказала Айлин, когда они переместились из кухни в гостиную на диван.

Метин обнял Айлин за плечи и притянул к себе.

— Мне иногда нравится твоя ревность, но только не к женщине за пятьдесят, — улыбнувшись, он нежно поцеловал ее в висок, чувствуя легкий аромат волос.

Айлин прижалась к нему, наслаждаясь теплом его тела.

— Поосторожнее, Метин-бей. Ты только мой.

В ответ Метин лишь рассмеялся и крепче обнял ее, чувствуя, как на душе отлегло и тепло разливается по всему телу.

— И ты только моя, Айлин. Всегда будешь моей, — он провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их шелковистостью.

В этот миг Айлин словно застыла. Сейчас всё было настолько хорошо, что становилось страшно: вдруг она лишится этого.

— Не говори так. Это звучит как клятва, — произнесла она задумчиво.

— А разве это плохо? Я готов поклясться тебе в вечной любви и верности, — он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — Я люблю тебя, Айлин.

Ее сердце забилось чаще, словно пойманная в клетку птица. Она знала, что тоже любит его, но слова о вечной любви всегда казались ей чем-то из области сказок, нереальным и хрупким. Она боялась спугнуть это волшебство, разрушить его своей неуверенностью.

— Я тоже люблю тебя, Метин. Очень сильно, — она обвила руками его шею и притянула к себе для долгого, нежного поцелуя. Но потом отстранилась и поделилась своими переживаниями: — Просто я знаю, что обещания очень часто нарушают. И если у нас не получится, это разобьет мне сердце.

Метин внимательно слушал ее, не перебивая. Он видел в ее глазах страх и неуверенность. Он понимал, что ей нужно больше, чем просто слова. Ей нужны доказательства, подтверждение его чувств в каждом действии, в каждом взгляде.

Нежно взяв ее руки в свои, он серьезно сказал:

— Айлин, я понимаю твой страх. Я знаю, что слова ничего не значат, если за ними не стоят действия. Я не могу обещать, что у нас никогда не будет трудностей, что все всегда будет идеально. Но я могу обещать, что буду рядом, что буду поддерживать тебя в любой ситуации, что буду бороться за нашу любовь каждый день.

Айлин смотрела на него, пытаясь разглядеть в его глазах хоть тень сомнения, но видела лишь уверенность и любовь. Она чувствовала, как ее сердце погружается в эту пучину. Как страх уступает место надежде. Она знала, что впереди их ждет непростой путь, но теперь она была готова пройти его вместе с ним.

— Я верю в нас, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Мне нужен только ты. Больше никто.

Айлин легла головой на плечо Метина, ее пальцы нежно переплелись с его. Сейчас их сердца бились в унисон. Он, повернув голову, едва коснулся губами ее лба, и Айлин почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

— Ты — моя. Только моя, — прошептал Метин, его голос был низким и хрипловатым, словно он боялся нарушить эту хрупкую тишину.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились. В его глазах был огонь, который она видела и раньше, но сейчас он горел ярче, настойчивее. Ее губы слегка приоткрылись, словно в ожидании, и он не заставил себя ждать.

Их губы слились в поцелуе, сначала нежно, как будто пробуя воду, но затем страсть взяла верх. Его рука скользнула по ее щеке, а ее пальцы вцепились в его футболку, сжимая ткань так, что она смялась. Воздух в комнате стал густым, словно сама атмосфера обтягивала их.

Дыхание участилось, и Айлин чувствовала, как ее тело реагирует на каждое движение Метина. Его губы спустились к ее шее, оставляя горячие следы, а ее руки скользнули под его футболку, ощущая мускулы под ладонью. Каждое прикосновение было как электрический разряд, пробуждающий что-то глубоко внутри.

— Метин, — прошептала она, ее голос дрожал, смешиваясь с тяжелым дыханием. — Я очень хочу тебя.

— И я, малышка.

Он притянул ее ближе, их тела слились в один огненный комок, и она почувствовала, как его рука скользнула к ее бедрам, пальцы слегка сжали кожу. Ее сердце билось так сильно, что она думала, что оно вырвется из груди.

Ее губы снова нашли его, и этот поцелуй был уже не просто поцелуем — это было обещание, предвкушение, граница, за которой их ждало нечто большее.

Айлин почувствовала, как ее разум затуманивается, и она уже не могла думать ни о чем, кроме него. Их мир сузился до этой комнаты, до них двоих, до каждого прикосновения, которое вело их все дальше.

— Возьми меня прямо… — слова Айлин застряли в горле, смешавшись с новым поцелуем, который был еще страстнее, еще глубже.

Метин приподнялся, его глаза горели, и он притянул ее к себе, их тела слились в единое целое. Айлин почувствовала, как ее сознание уходит на второй план, оставляя только ощущения, только его.

— Даже не сомневайся, что на этот раз мне никто не помешает наслаждаться тобой, — прошептал он, его голос был низким, почти звериным, и она почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

Его рука скользнула вниз, пальцы слегка сжали ее бедро через тонкую ткань платья, и она застонала, ее голос слился с тяжелым дыханием, которое заполняло комнату.

Айлин почувствовала, как ее тело погружается в пучину огня, каждый нерв в ней трепетал, будто ожидая следующего прикосновения. Метин был неумолим, его руки, губы, дыхание — все это сплеталось в единый вихрь, который она уже не могла, да и не хотела, останавливать.

— Метин… — прошептала она снова, но это уже было не имя, а мольба, призыв, который он не мог игнорировать.

Его губы спустились к ее шее, оставляя горячие следы, которые жгли кожу, словно огонь. Руки Айлин сами собой тянулись, чтобы скорее снять с него футболку.

Одним движением Метин умело расстегнул несколько пуговиц на ее платье, ткань медленно скользнула вниз, обнажая ее плечи. Она задрожала, но не от холода, а от предвкушения. Метин осыпал ее кожу нежными поцелуями, спускаясь все ниже и ниже, пока не достиг ключиц. Айлин запрокинула голову, позволяя ему полностью владеть моментом.

Ее руки, наконец, избавили его от футболки, и она провела ладонями по его груди, ощущая каждый изгиб, каждый мускул. Он вздрогнул от ее прикосновений, и его дыхание стало еще более прерывистым. Он прижался к ней, их тела плотно соприкоснулись, и Айлин почувствовала, как он горит желанием.

Метин подхватил Айлин, словно невесомую пушинку, и усадил ее на себя. Снова прильнул к губам. Айлин ответила на его поцелуй со всей страстью.

Этот миг принадлежал только им двоим, словно время замерло, позволяя раствориться в сладостной истоме. Но вдруг, словно раскат грома, ворвался в идиллию назойливый трезвон телефона, доносящийся из кармана джинс Метина.

Он готов был в гневе швырнуть смартфон в ближайшую стену, лишь бы не разрушать это хрупкое волшебство. Однако, высветившееся на экране имя заставило его замереть.

— Это Фахрие-ханым, жена тренера, — прошептал Метин сбивчиво. — Прости, я должен ответить.

Разочарование Айлин было подобно ледяной волне, окатившей с головы до ног.

— Что ж, — сухо процедила она, поджав губы и отстранилась от него. — Отвечай…

Метин виновато взглянул на любимую и, словно приговоренный, принял вызов.

— Слушаю, Фахрие-Ханым.

— Метин, — голос женщины дрожал и захлебывался в слезах. — Дорогой… Я не знаю, что мне делать! Окана забрала скорая, ему сейчас делают операцию на сердце, и врачи не дают никаких гарантий…

Метин застыл, словно громом пораженный. Вмиг схлынули все чувства, желания обратились в ледяную крошку, оставив после себя лишь звенящую пустоту.

— Операция на сердце? — эта мысль пронзила его, как осколок стекла. Окан-бей, скала, несокрушимый тренер, всегда казался воплощением незыблемого здоровья. — Фахрие-Ханым, прошу, успокойтесь, — голос дрожал предательски, хоть Метин и пытался говорить как можно ровнее. — В какой он больнице? Я выезжаю.

Айлин, не сводившая с него глаз, видела, как тени беспокойства и боли пляшут на его лице. Она понимала: сейчас он не здесь, не с ней, не в этом прерванном мгновении.

Закончив разговор, пообещав Фахрие-Ханым быть через считанные минуты, Метин взглянул на Айлин с виноватой тревогой.

— Прости, милая. Я должен ехать. Это Окан-бей.

Айлин лишь кивнула, понимая, что слова сейчас бессмысленны. Она видела, как его поглощает спешка, как мысли уже мчатся туда, в больницу, к тренеру.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Как бы ни противилось сердце, Айлин всё же решила вернуться в отцовский дом после внезапного отъезда Метина в больницу. Он предлагал ждать его в квартире, но она намеренно отказалась. Ей необходимо было поговорить с отцом. В том числе и о скором переезде.

Айлин ещё не знала, купит ли она своё жильё или предпочтёт аренду. Конечно, Метин с радостью распахнул бы двери своего дома, но вездесущие журналисты, словно тени, рыскающие по углам улиц, стали бы непреодолимой преградой. Эти папарацци, кормящиеся слухами и скандалами, мигом растиражируют новость об их романе. К такому вниманию Айлин была не готова, ей требовалось неприкосновенное личное пространство.

Дверь ей открыла одна из служанок, которых отец менял с головокружительной скоростью. С одними он бесстыдно заводил интрижки, а потом становился жертвой шантажа, другие оказывались воровками. Айлин с щемящей тоской вспомнила маму — при ней подобного хаоса не было и в помине.

— Хакан-бей просил вас зайти к нему, — робко пролепетала совсем юная служанка.

Заметив слегка растрёпанный вид девушки, Айлин предостерегающе произнесла:

— Тебя зовут Асу? — та кивнула. — Так вот, Асу, милая, не стоит пренебрегать условиями трудового договора.

Асу залилась краской и потупила взор, словно её застали за чем-то предосудительным. Айлин понимала, как легко воспользоваться наивностью и желанием заработать таких юных созданий. Она помнила, как мать всегда общалась с прислугой уважительно и по-доброму, но при этом соблюдала дистанцию, не позволяя переходить границы.

Отец ждал её в своём кабинете, утопая в огромном кожаном кресле. Дверь была приоткрыта, и когда Айлин услышала, как отец что-то яростно обсуждает по телефону, она замерла в тени, стараясь остаться незамеченной.

— Можешь быть спокоен, с этим ничтожным тренером вопрос решён. Я предложил ему выгодный вариант: остаться при команде, но в совершенно иной роли. Он отказался, возомнил себя неприкасаемым. За это и поплатился.

Внутри Айлин всё похолодело от ярости. Значит, отец был виновен в трагедии Окан-бея, косвенно или напрямую — неважно. В памяти всплыли перепуганные глаза Метина, когда он узнал о случившемся с тренером.

Айлин крепче прижалась к стене, пытаясь унять дрожь в руках. Она всегда знала, что отец — человек жёсткий и целеустремлённый, но представить, что он способен так хладнокровно манипулировать судьбами людей, было выше её понимания.

Собрав волю в кулак, Айлин решительно вошла в кабинет. Отец, поглощённый разговором, не сразу её заметил. Лишь когда она откашлянулась, он повернул голову. В его глазах промелькнуло удивление, тут же сменившееся лёгким раздражением.

— Я перезвоню, — сказал он и прервал вызов. — Айлин, как кстати ты пришла, у меня к тебе есть одно дело.

Но Айлин не желала его слушать.

— Это ты довёл Окан-бея до инсульта? — лицо Айлин побледнело от гнева.

Она смотрела на отца, словно видела его впервые. Все детские воспоминания, полные восхищения и любви, рассыпались в прах, оставив после себя лишь горькое разочарование.

Отец нахмурился, явно не ожидая подобного тона.

— Что за глупости, Айлин? С чего ты взяла эту чушь? — в его голосе звучало притворное недоумение, но она не поверила ни единому слову.

— Я слышала твой разговор, отец. Не нужно притворяться. Ты сломал жизнь человеку, который ни в чём не виноват, только потому что он не захотел плясать под твою дудку! — в голосе Айлин клокотала ярость.

Отец поднялся из кресла, его лицо стало жёстким и непроницаемым.

— Айлин, ты ничего не понимаешь. Это бизнес, здесь выживает сильнейший. Окан оказался слабым звеном.

Он попытался подойти к дочери, но она отшатнулась, словно от прокажённого.

— Нет, это ты — слабое звено! Ты слаб духом, раз способен на такую подлость! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! — Айлин развернулась и выбежала из кабинета, оставив отца в полном недоумении.

Она больше не могла оставаться в этом доме, дышать одним воздухом с человеком, которого считала своим отцом. Отцом, который оказался чудовищем.