Игра сердца (гет)

«Рамс Парк» клокотал, как потревоженный улей, многоголосый рев трибун обрушивался волнами на изумрудный газон. «Галатасарай» бился в отчаянной схватке, вязкий счет 1:1 превращал последние минуты в мучительную пытку. Капитан, Метин Доган, стиснув кулаки до побелевших костяшек, хищно сканировал поле взглядом, в котором читалась решимость берсерка.

«Сейчас или никогда», — эта мысль врезалась в сознание, словно удар молнии.

И словно повинуясь его воле, мяч оказался у ног. Взрывной рывок — и Метин, грациозный и неудержимый, как дикий зверь, промчался сквозь строй защитников. Удар! Точный и неотразимый, словно пуля снайпера. Вратарь, застывший в бессильном прыжке, мог лишь проводить мяч взглядом. Тот вонзился под перекладину, разорвав тишину стадиона оглушительным взрывом ликования.

Тысяча голосов слились в экстатическом крике: «Доган! Доган! Доган!» Мокрый от пота, с темными прядями, прилипшими ко лбу, Метин вскинул руки к небу, его грудь тяжело вздымалась. Он обернулся к трибунам, отыскивая в бушующем море лиц одно-единственное — Айлин.

Она стояла, прижав руки к груди, и в ее глазах, сияющих, как звезды, отражались счастье и гордость. Губы ее чуть дрожали, словно она хотела выкрикнуть слова поддержки, но те застряли комом в горле. Длинные, цвета крепкого кофе, волосы развевались на ветру, обрамляя лицо, а черное платье, словно вторая кожа, облегало точеную фигуру. Встретившись взглядами, они утонули друг в друге, в мгновении, которое остановило бег времени.

Тем временем, за закрытыми дверями вип-ложи, кипела своя жизнь.

— Я уверен, в следующем сезоне Доган потащит нашу сборную на Кубок УЕФА, — авторитетно заявил Хакан-бей, владелец клуба, откинувшись в кресле.

— У него есть все, чтобы стать легендой, — поддержал его импозантный мужчина с холеной бородкой, неспешно потягивая коньяк из хрустального бокала. — Скорость, техника, голевое чутье. Главное, чтобы не заболел звездной болезнью.

— Мы не допустим этого, — заверил Хакан-бей, бросив короткий взгляд на своего помощника, незаметно стоявшего в тени угла. — У него контракт, и мы будем направлять его энергию в нужное русло. А вот что касается усиления обороны… Какие у нас есть варианты?

Разговор перетекал в русло конкретики: потенциальные трансферы, хитросплетения тактических схем, финансовые потоки. В воздухе клубился аромат дорогих сигар, звенели бокалы, и ощущалась плотная аура власти и больших денег. Именно здесь, вдали от оглушительной страсти трибун и пристального внимания прессы, решалась судьба футбольной команды и ковалась карьера восходящей звезды турецкого футбола — Метина Догана.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

«Эпос» звенел триумфом, каждая клеточка его существа ликовала в абсолютном экстазе победы. Юсуф Яхья Чалханоглу, хозяин заведения и фанатичный болельщик «Галатасарая», купался в волнах эйфории, захлестнувших его роскошный ресторан. Победа над итальянским грандом была выстрадана потом и кровью, и теперь каждый глоток искрящегося шампанского казался нектаром богов, а музыка — триумфальным маршем.

Юсуф, одетый в безупречный костюм, словно в доспехи победителя, оторвался от панорамного окна, распахнутого на ночной Стамбул. Он гордился не только своей командой, но и тем вкладом, что сделал для этой победы. Его спонсорская поддержка стала тем решающим толчком, который вывел «Галатасарай» на вершину.

Внезапно, сквозь шум праздника, до него донесся знакомый голос. Хакан, его давний партнер по бизнесу и владелец команды, поднимался по лестнице, рассекая толпу, словно ледокол. Рядом с ним, словно видение, плыла юная девушка неземной красоты.

— Моя дочь, Айлин, — с отеческой гордостью представил Хакан.

Айлин лишь скромно улыбнулась, чуть крепче сжимая руку отца.

В этот миг мир для Юсуфа перестал существовать. Волна обжигающего восторга парализовала его волю. Шелковистые пряди волос ниспадали на её плечи, обрамляя лицо, словно выточенное из слоновой кости. Тонкие черты, безупречные линии, и главное — глаза. Глубокие, карие, бездонные омуты, в которых плясали искры вечного огня, притягивающие и завораживающие. Юсуф, привыкший к восхищенным взглядам и пресыщенный вниманием самых красивых женщин Стамбула, вдруг почувствовал себя неуверенным юношей, впервые увидевшим богиню.

— Я очень рад, — произнес он, собрав остатки самообладания. — Давно мечтал познакомиться с семьей Хакан-бея, — и протянул руку в приветствии.

Айлин ответила на рукопожатие. От легкого, невесомого прикосновения её кожи по телу Юсуфа пробежала искра, оставив после себя дрожь.

— Господин Чалханоглу, для меня большая честь познакомиться с вами, — прозвучал её голос, чистый и мелодичный, словно звон серебряного колокольчика. — Спасибо за вашу поддержку.

— Пожалуйста, зовите меня просто Юсуф, — произнес он, едва придя в себя.

Айлин бросила взгляд на отца, и, получив едва заметное одобрение, улыбнулась:

— Хорошо, Юсуф-бей.

Вечер только начинался, и Юсуф уже предвкушал его сладостное продолжение. Впервые за долгие годы мысли о бизнесе и футбольных баталиях отступили на второй план. В его сердце рождалось что-то новое, неизведанное и волнующее, как предчувствие бури.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Этот триумф, друзья мои, стал возможен исключительно благодаря моему прозорливому руководству! Я всегда верил в наш успех!

Пока зал взрывался аплодисментами, Хакан-бей, с лицом, пылающим от выпитого и раздутого самомнения, продолжал извергать словесный поток. Его победную речь слушали с придыханием почти все. Почти — потому что его собственная команда, команда Хакан-бея, оставалась глуха к его пафосу.

— Конечно, Хакан-бей, — пробормотал себе под нос Метин, тот самый бомбардир, чей удар принес победу. — Словно это ты в пыли и поте бороздил поле…

Несмотря на роль героя вечера, Метин держался в тени. Банкет в честь триумфа «Галатасарая» над итальянским «Кальяри» собрал сливки общества, партнеров и клиентов Хакан-бея. Весь этот показной блеск, шелест дорогих тканей, бриллиантовый дождь на ухоженных руках дам — все казалось Метину чуждым, бутафорским. Он ощущал себя инородным телом на этом празднике тщеславия, куда ближе ему была раздевалка, пропахшая потом и мазью для мышц. Здесь же он ловил на себе оценивающие взгляды, полные любопытства, а порой и скрытого презрения.

Он украдкой оглядел товарищей. Большинство, как и он, чувствовали себя не в своей тарелке, робко сжимая в руках бокалы с шампанским, словно оружие, и переминаясь с ноги на ногу. Лишь единицы, более искушенные в светской жизни, пытались завязать разговор с важными господами, но слова застревали в горле, словно мяч, отбитый вратарем.

Вдруг взгляд Метина встретился с взглядом одного из тренеров. Тот едва заметно кивнул, словно говоря: «Держись, парень. Скоро это закончится». Этот скромный жест ободрил Метина больше, чем все цветистые дифирамбы Хакан-бея. Он знал, кто на самом деле выковал эту победу, кто день за днем истязал себя на тренировках, кто рисковал здоровьем на поле. И это молчаливое признание значило для него гораздо больше, чем лесть власть имущих.

Метин сделал глоток, стараясь не замечать кислый привкус шампанского, когда рядом возник Бора — друг и соратник по полю.

— А я-то, наивный, думал, мы победили, потому что пахали на тренировках, обливаясь потом, — усмехнулся Бора. — Оказывается, у Хакан-бея была тайная стратегия — вдохновлять нас пламенными речами из вип-ложи.

Метин хмыкнул, исподтишка наблюдая за Хакан-беем, который, казалось, совершенно не замечал царившей вокруг него атмосферы показного великолепия. Тот был всецело поглощен собой и своей ролью в этом триумфе.

— Да уж, Бора, — тихо ответил Метин. — Видимо, мы были лишь инструментом в его гениальном плане. Главное, чтобы он не решил, что сам должен выйти на поле в следующий раз.

Оба футболиста обменялись понимающими взглядами. В их молчаливом согласии читалось общее презрение к лицемерию и фальши. Они знали истинную цену победе, цену труда и самоотверженности, которую не измерить дорогими костюмами и звоном хрусталя.

— Пойдем лучше к нашим, — предложил Бора, кивнув в сторону группы игроков, скромно жавшихся в углу зала. — Там хоть по-человечески поговорить можно, без этих… орлов.

Но Метин вдруг замялся.

— Что-то случилось, брат?

— Я сейчас подойду, мне нужно с кое-кем перекинуться парой слов, — уклончиво ответил Метин, окидывая взглядом зал.

Друг лишь вздохнул, понимая, кого ищет Метин.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Во дворе ресторана, словно загнанный зверь, металась Айлин, её пальцы судорожно сжимали драгоценный браслет — подарок любимого. Призрачный свет фонарей выхватывал из темноты кирпичную кладку стены, играя тенями, словно вторя её смятенным чувствам. Внутри, за стенами заведения, гремел праздник: звон хрусталя, пьянящий смех, обрывки тостов. Но Айлин была словно отрезана от этого мира невидимой преградой.

Она ждала. Ждала его, словно путник — зарю в беспросветной ночи. Время тянулось густой патокой, каждая секунда — как удар колокола, отзывающийся тревогой в её сердце. Бабочки в животе бились в паническом танце, смешиваясь с предчувствием беды. Что, если Метин, узнав правду об их «случайной» встрече, обернётся ледяной глыбой?

Айлин никогда не планировала влюбляться, её путь был предопределен — блестящая карьера под крылом отцовской компании. Но несколько месяцев назад, когда её взгляд случайно встретился с глазами Метина Догана, что-то в ней надломилось, дало трещину. По крупицам, словно шпион, она выуживала у отца информацию о звезде «Галатасарая».

И вот, отважившись на авантюру, она, притворившись спортивным журналистом, предложила ему интервью. «Рабочие» встречи обернулись дружескими посиделками, а затем и робкими, волнующими свиданиями. Она никогда прежде не испытывала подобного — все прежние увлечения, студенческие романы — лишь бледная тень настоящих чувств.

Каждый раз после встречи с Метином, в её голове вспыхивали калейдоскопом обрывки фраз, нежные прикосновения, обещания, сотканные из надежды. Но реальность давила своим безжалостным весом. Она прекрасно понимала, каким карточным домиком является их обман. Знала, что у команды и без того натянутые отношения с её отцом, Хакан-беем, человеком, мягко говоря, не самым приятным в общении. Именно поэтому она скрыла своё родство. Метин, узнав, чья она дочь, скорее всего, никогда бы не позволил себе увлечься ею, держался бы на почтительном расстоянии.

Дверь ресторана приоткрылась, и в полумраке возник знакомый силуэт. Сердце Айлин забилось, как пойманная птица. Метин. Его тёмные глаза скользнули по ней, и на губах промелькнула едва заметная улыбка.

— Эй, чемпион! — прошептала Айлин, маня его в этот укромный уголок, подальше от любопытных глаз. — Иди сюда!

Метин приблизился, его взгляд изучал её лицо, словно пытался разгадать тайну, сокрытую в глубине её души. Он остановился в шаге от неё, и Айлин почувствовала, как кровь приливает к щекам. Лунный свет играл в его тёмных волосах, подчёркивая прекрасные черты лица, покорившие её сердце.

— Ты какая-то взволнованная, — тихо произнёс Метин, и в его голосе прозвучала тревога. — Что-то случилось?

Сейчас или никогда. Возможно, именно сейчас ей стоит рассказать ему всю правду. Но в этот момент ей хотелось лишь прижаться к нему и утонуть во вкусе его губ. Айлин сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Всё в порядке, просто… соскучилась, — прошептала она, обвивая его шею руками.

Метин притянул её к себе, и их губы слились в нежном поцелуе. На миг все тревоги отступили, оставив лишь ощущение тепла и близости.

— Давай сбежим отсюда? — внезапно предложила Айлин, понимая, что не сможет весь вечер лавировать между отцом и Метином, прячась и изворачиваясь.

— Айлин… — он устало вздохнул, желая того же. Но долг есть долг. — Я не могу сейчас. Сегодня важный вечер для клуба, да и Хакан-бей ждёт моего тоста. Знала бы ты, как он любит весь этот фарс, — Метин говорил с сожалением, словно извиняясь за то, что не может просто исчезнуть с ней в ночи.

Айлин лишь тихо усмехнулась, зная о Хакан-бее гораздо больше, чем все остальные. Отстранившись от Метина, она не смогла скрыть разочарование, промелькнувшее в её глазах. Но он был прав.

— Хорошо, я понимаю, — произнесла Айлин, стараясь скрыть обиду в голосе. — Тогда я подожду тебя здесь, — девушка опустилась на кованую скамейку. — Произнеси уж там свой тост и забери меня этой ночью куда-нибудь подальше, — игриво подмигнув, она дала ему понять, что всё в порядке.

Метин улыбнулся, и в его глазах вновь заискрилось тепло. Склонившись, он нежно коснулся её щеки большим пальцем.

— Как скажешь, моя королева. — поцеловав любимую, Метин уже собрался вернуться в ресторан, но, обернувшись, многозначительно намекнул на продолжение столь желанного вечера. — Обещаю, что скоро вернусь, а пока… подумай, чем мы займёмся.

Айлин смотрела ему вслед, чувствуя, как тепло его прикосновения всё ещё согревает её кожу. Она знала, что Метин — не просто очередной трофей в её жизни. Он был чем-то большим, чем просто красивым футболистом. Он был искренним, добрым и настоящим. Именно поэтому ей так страшно было потерять его, открыв правду о своём происхождении.

Откинувшись на спинку скамейки, Айлин устремила взгляд в тёмное небо, усыпанное звёздами. Они казались такими далёкими и недостижимыми, словно её собственные мечты о счастливом будущем с Метином. Она понимала, что должна рассказать ему правду. Чем дольше она будет тянуть, тем больнее будет ему узнать обо всём от кого-то другого. Но как найти в себе смелость признаться в обмане, ставшем фундаментом их отношений?

В голове проносились разные сценарии развития событий. Он может разозлиться, почувствовать себя преданным и уйти навсегда. А может, он поймёт её, простит и останется рядом. Но как узнать, пока не попробуешь?

От мучительной внутренней борьбы Айлин отвлёк знакомый голос.

— Позволите присесть рядом? — галантно поинтересовался Юсуф-бей.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Едва Метин ступил обратно в ресторан, как его перехватил тренер, Окан-бей. Тот казался не просто удрученным — словно тень легла на его обычно лучезарное лицо.

— Тренер, все ли в порядке? — спросил Метин, вглядываясь в наставника с тревогой.

— Не знаю, — выдохнул Окан-бей, прижимая руку к груди, словно пытаясь удержать болезненный порыв.

— Хакан-бей снова что-то сказал? — сердце Метина сжалось от дурного предчувствия. Давно уже между владельцем команды и легендарным тренером, мастером своего дела, пробежала трещина. Хакан Коч, казалось, едва ли не презирал Окан-бея, но разорвать контракт не спешил, прекрасно понимая, что «Галатасараю» не найти замены столь опытному специалисту.

— Как обычно, недоволен, — проговорил Окан-бей, опускаясь на ближайший стул. — Считает, что мы недостаточно горим на тренировках, что я не могу зажечь ребят.

Метин присел рядом, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Он знал, как Окан-бей отдает себя игре, как переживает за каждого игрока, как ищет ключик к сердцу каждого. Слова Хакана Коча были не просто несправедливы — они вонзались в самое сердце тренера, подтачивая его уверенность, словно ядовитый червь.

— Тренер, не принимайте близко к сердцу, — попытался успокоить его Метин. — Вы лучший тренер, которого я знаю. И ребята это чувствуют. Мы все благодарны вам за все, что вы для нас делаете. А Хакан-бей… он просто ничего не смыслит в футболе.

Окан-бей слабо улыбнулся, тронутый словами Метина.

— Спасибо, сынок. Твоя поддержка очень важна для меня. Но я начинаю сомневаться, смогу ли и дальше выдерживать этот прессинг. Каждый день выслушивать упреки и оскорбления… это невыносимо.

Метин сжал кулаки. Он не мог допустить, чтобы Окан-бей ушел. Тренер был не просто наставником — он был отцом для многих в команде. Он верил в них, поддерживал в трудные моменты, помогал раскрыть свой потенциал. И Метин знал, что без него «Галатасарай» уже не будет прежним. Нужно что-то предпринять.

— Я поговорю с ним, — решительно заявил Метин, готовый немедленно отправиться на поиски Хакан-бея.

Окан-бей удивленно посмотрел на Метина.

— Не стоит, Метин. Только хуже сделаешь. Хакан не станет тебя слушать. Он считает себя футбольным гением, и никто не может ему указывать, что делать.

— Но я не могу просто стоять и смотреть, как он вас уничтожает, — возразил Метин. — Вы столько сделали для команды, для меня лично. Я не позволю ему так с вами обращаться.

Не дожидаясь ответа, он резко поднялся и направился в банкетный зал. Он понимал, что это рискованный шаг, что владелец команды может обрушить свой гнев и на него самого, но Метин не мог поступить иначе. Слишком многим он был обязан Окан-бею, слишком сильно уважал его как человека и как тренера.

По пути в банкетный зал Метин нос к носу столкнулся со своим агентом, Вильямом Д'Авилой. Этот хваткий испанец, словно сошедший с обложки глянцевого журнала, излучал уверенность каждой клеткой своего тела. Его идеально выглаженный костюм, казалось, дышал властью, а улыбка была отполирована до ослепительного блеска.

— Метин, вот ты где! — выпалил Д'Авила, хватая подопечного за локоть. — Я тебя повсюду ищу. У меня важный разговор.

Агент готов был продолжить свою скороговорку, но Метин резко оборвал его:

— Мне нужно обратиться к публике. И поблагодарить этого засранца Хакан-бея, — при упоминании имени владельца клуба в голосе Метина прозвучала отчетливая, злая ирония. — Не могу дождаться, когда этот балаган тщеславия подойдет к концу.

Д'Авила нахмурился, уловив напряжение в голосе своего футболиста. Он знал, что Метин не из тех, кто разбрасывается эмоциями, особенно на публике. Ярость, прорвавшаяся в его словах, была тревожным сигналом.

— Послушай, Метин, я понимаю, что вы с Хакан-беем на ножах, — начал Д'Авила, стараясь говорить мягко, но уверенно. — Конечно, он не ангел, но именно он дал тебе этот шанс. Подумай о контракте. Как твой агент, я советую тебе немного потерпеть, и перед нами откроются новые горизонты. Мне только что звонил один мой старый знакомый из Лондона, они тобой очень заинтересованы. Не вздумай сейчас испортить себе репутацию из-за минутного порыва.

В глазах Метина мелькнуло сомнение, смешанное с упрямой решимостью.

— Англичане, говоришь… — задумчиво протянул он. В его голосе проскользнула искра надежды, перемешанная с усталостью. Лондон всегда был мечтой Метина, заветной вершиной карьеры, местом, где слава и признание обретают реальные очертания.

Д'Авила, заметив перемену в настроении Метина, тут же подхватил:

— Да, Метин. Очень заинтересованы. Они смотрели твои последние игры, впечатлены твоей техникой и скоростью. Но ты же понимаешь, они следят не только за игрой, но и за репутацией. Любой скандал может поставить крест на трансфере.

Метин тяжело вздохнул, проведя рукой по волосам. Слова агента звучали логично и убедительно, словно выверенный пас нападающему. Он понимал, что Д'Авила прав. Гнев — плохой советчик, особенно когда на кону такая головокружительная возможность. Но при этом, ему было невыносимо сложно сдержать себя, зная, что если он просто промолчит сейчас, то Хакан-бей и дальше бессовестно будет пользоваться талантами и амбициями команды.

— Ладно, — наконец сказал Метин, стараясь унять бурю, бушующую внутри. — Я постараюсь. Но пообещай, Вильям, что ты сделаешь все возможное, чтобы этот контракт с англичанами стал реальностью.

Д'Авила улыбнулся, похлопав своего подопечного по плечу.

— Это моя работа, Метин. Обещаю. Теперь пойдем, нас ждут. И помни, улыбайся, будь профессионалом. Лондон ждет.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Хакан-бей, словно коршун, сжимал в когтистой руке бокал с янтарным виски, наблюдая с высоты второго этажа зала за ликующим Метином. Зал взрывом аплодисментов встречал триумфатора, героя, якобы вырвавшего долгожданную победу у итальянцев.

«Выскочка», — презрительно прошипел Хакан-бей, и лед в бокале зловеще звякнул.

Победный гол был, безусловно, эффектен, спору нет. Но слова, сорвавшиеся сейчас с губ Метина, обожгли, словно плевок в лицо.

— Мы сделали это! — гремел голос футболиста в микрофон, лицо сияло самодовольной улыбкой. — Благодаря вашей невероятной поддержке, наши дорогие болельщики, и… небольшой удаче!

«Небольшой удаче?!» — Хакан-бей едва не захлебнулся терпким напитком. Он потратил миллионы в эту команду, выписал лучших тренеров, платил баснословные зарплаты, а это — «небольшая удача»?

В памяти всплыло дерзкое лицо Метина, когда тот, полный амбиций, впервые переступил порог его кабинета. Во взгляде — уверенность, граничащая с наглостью. Тогда Хакан подумал: «Либо взлетит до небес, либо камнем пойдет ко дну». Взлетел. Слишком стремительно. Слишком высоко.

Хакан знал, как никто другой, что за кулисами футбола — грязные деньги и непомерные амбиции. И Метин, пусть и капитан, всего лишь пешка в его тщательно спланированной игре. Но пешка, возомнившая себя королем, — это уже угроза.

Хакан-бей одним глотком осушил виски, с тихим стуком поставил бокал на столик и одарил зал хищной улыбкой.

«Удача, говоришь? Что ж, посмотрим, насколько удача благосклонна к тебе будет в следующий раз, Метин». В голове уже складывался дьявольский план, как осадить зарвавшегося капитана, напомнить ему его место. Игра только началась.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Присаживайтесь, Юсуф-бей. Составите мне компанию?

Появление отцовского партнера по бизнесу вырвало Айлин из плена собственных терзаний.

— Я же просил вас — без формальностей, — с улыбкой напомнил Юсуф об их недавнем уговоре оставить чопорность за порогом.

— Извините, — Айлин пожала плечами, пряча взгляд. — Отец всегда учил меня вежливости.

Юсуф сел рядом на скамью, все больше очаровываясь девушкой. Нутром он чувствовал, что внезапный порыв, нахлынувшие на него чувства к Айлин — не просто мимолетное увлечение красоткой.

— Ваш отец воспитал вас превосходно, Айлин. Но сейчас мы здесь не как деловые партнеры, а как… друзья, если позволите, — мягко произнес Юсуф, словно боясь спугнуть робкую птицу.

Он чувствовал, как кровь приливает к щекам, когда ловил на себе ее изучающий взгляд. В этом взгляде таилась печаль, нежность и что-то еще, пока не поддающееся разгадке.

Айлин подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Друзья? — переспросила она с легкой иронией. — Это, наверное, новое слово в вашем словаре, Юсуф-бей. Я всегда думала, что в бизнесе друзей не бывает.

— Конкретно с вами мне бы хотелось дружить, — серьезно ответил Юсуф, а потом вновь слегка улыбнулся. — Думаю, наше партнерство с Хакан-беем не станет этому помехой.

Айлин смутилась, ощущая, как их беседа незаметно перетекает в легкий флирт.

— Смотря что понимать под словом «дружба», — проговорила Айлин, пытаясь скрыть замешательство за напускной беспечностью.

Она замолчала, предоставляя ему возможность продолжить игру. А сама тем временем подумала, что если бы ее сердце уже не было отдано самому прекрасному мужчине на свете, то Юсуф вполне мог бы претендовать на ее внимание. Статный, импозантный мужчина, которого уже тронула благородная седина. Впрочем, насчет возраста Айлин никогда не комплексовала, даже наоборот: ей казалось, чем старше мужчина, тем спокойнее и надежнее с ним может быть.

Юсуф ощутил ее колебания, ее внутреннюю борьбу. Он понимал, что Айлин — не такая простая, как кажется на первый взгляд. В ней скрывалась глубина, тайна, которая манила его, не давала покоя. Он был готов играть по ее правилам, но отступать не собирался.

— Я думаю, мы могли бы многому научиться друг у друга, — произнес он, глядя ей прямо в глаза.

— Интуиция подсказывает мне, что вы говорили такое многим своим «друзьям», — с ироничной ноткой упрека подметила Айлин.

Их игра начинала забавлять девушку. Юсуф усмехнулся, оценив ее проницательность.

— Вообще-то, я тут кое-что узнал и хотел сделать вам предложение.

— Ах, Юсуф-бей, вы даже не пытаетесь скрыть свои мотивы, — Айлин расхохоталась, сама не понимая, что охотно включилась в его флирт.

— Может быть, позволите мне закончить свою мысль?

— Да, конечно, — девушка все еще смеялась, распаляя Юсуфа еще больше.

— Ваш отец пожаловался мне, что вы не слишком рветесь участвовать в делах семейной компании.

— Вот как? — теперь Айлин была искренне удивлена, что разговор принял такой оборот. — Поэтому в качестве семейного психолога он просил вас уговорить меня?

— Конечно же, нет! — фыркнул Юсуф. — Как вы правильно заметили, между партнерами не принято вести задушевные беседы. Я хочу предложить тебе, Айлин, интересный проект. Он совсем не похож на то, чем ты занимаешься в компании.

Юсуфу удалось заинтриговать Айлин. Девушка с любопытством приподняла бровь, ожидая продолжения.

Работа PR-менеджером в отцовском холдинге спорттоваров действительно не приносила Айлин ни малейшего удовлетворения. Когда она поступала на факультет связей с общественностью, девушка мечтала, что однажды возглавит собственное агентство, представляющее интересы всех — от спортсменов и актрис до влиятельных политиков. Однако Хакан-бей ни в какую не хотел отпускать дочь от себя, твердя, что долг Айлин — заботиться о будущем компании.

— Наверняка ты слышала о Сетенай Сюэр, — загадочно продолжил Юсуф.

— Естественно, — Айлин фыркнула, вспомнив долгоиграющий мыльный сериал, от которого фанатели женщины бальзаковского возраста, и главную героиню в исполнении названной актрисы. — Большего бреда я в своей жизни не видела, — Айлин едва не прыснула со смеху, но вовремя осеклась, заметив взгляд Юсуфа. — Я сказала что-то не то?

— Нет, нет, ты абсолютно права, — Юсуф с горечью вздохнул. — Я тоже все время уговаривал Сетенай отказаться от съемок, но это был ее единственный шанс пробиться на экран.

— Хм, так вы знакомы, — Айлин тут же предположила, что Юсуф оказывает актрисе покровительство по вполне понятным причинам. — И чем я могу помочь?

— Понимаешь, Сетенай — моя единокровная сестра по отцу, — тут же развеял все ее подозрения Юсуф. — Когда отец умирал, он взял с меня слово, что я всегда буду заботиться о ней. И вроде бы мне это всегда неплохо удавалось, но сейчас, после этого ужасного скандала с тем актером… — было видно, как тяжело Юсуфу говорить об этом.

И Айлин его прекрасно понимала. Те грязные слухи, что поползли со съемочной площадки сериала, могли навсегда похоронить карьеру начинающей актрисы и просто очень красивой женщины. Видимо, внешность Сетенай и сыграла с ней злую шутку, раз теперь вся Турция считала ее разлучницей и распутницей.

— Вы хотите, чтобы я стала менеджером Сетенай Сюэр? — когда Айлин осознала, к чему клонит Юсуф-бей, она оказалась в полном замешательстве. Он молча кивнул. — Юсуф-бей… но я ведь никогда не занималась подобным…

— Значит, пора начать, — ободряюще улыбнулся он. — Я знаю, что ты мечтаешь о собственной компании, и я бы мог этому посодействовать. Прошу только об одном: репутация моей сестры должна быть безупречна, а тот придурок, который возомнил себя невесть кем, пусть потеряет все: и карьеру, и признание, и деньги.

Айлин задумалась. Предложение Юсуфа было неожиданным, но в то же время интригующим. С одной стороны, это был шанс проявить себя, доказать отцу, что она способна на большее, чем просто просиживать штаны в офисе и заниматься рутинной работой. С другой стороны, работа с Сетенай Сюэр — это риск, ведь скандал был громким, и репутация актрисы оставляла желать лучшего. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала Айлин, стараясь скрыть волнение. — Это серьезное решение, и я не могу принять его сгоряча.

— Конечно, я понимаю, — ответил Юсуф. — Возьми столько времени, сколько тебе нужно. Но помни, Айлин, я верю в тебя. Я знаю, что у тебя есть все необходимое, чтобы справиться с этой задачей.

С этими словами Юсуф поднялся, собираясь уходить. Айлин проводила его взглядом, чувствуя, как в душе разгорается интерес. Возможно, это именно тот шанс, которого она так долго ждала. Шанс изменить свою жизнь, доказать всем, что она не просто дочь богатого отца, а талантливый и амбициозный профессионал. И, конечно же, шанс помочь Юсуфу, человеку, который, казалось, искренне верил в нее.

— Юсуф-бей, — Айлин окликнула его, чтобы напоследок сказать еще кое-что. Он обернулся. — Вы же понимаете, что если я приму ваше предложение, отец будет в ярости?

— Понимаю, — без тени сомнения ответил Юсуф.

— И что же, готовы поставить под удар ваши с ним отношения?

— Айлин, в жизни всегда приходится делать выбор. И иногда, чтобы достичь чего-то важного, нужно рискнуть. Ваши с отцом отношения — это ваша зона ответственности. Я лишь предлагаю вам возможность, а как ею распорядиться — решать только вам, — он сделал паузу, словно давая ей время осознать всю серьезность его слов, — к тому же, я уверен, что Хакан-бей — мудрый человек и в конце концов поймет твой выбор, если увидит, что ты действительно увлечена этим проектом и добиваешься успеха.

Слова Юсуфа звучали убедительно, но она не могла отделаться от чувства, что он что-то недоговаривает. Что-то в его взгляде, в его тоне говорило о том, что этот проект для него гораздо важнее, чем просто забота о сестре. Но что именно? Она еще не могла понять.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Эх, братишка, видел бы ты вытянутую физиономию Хакана, когда мы все ловили каждое слово, слетевшее с твоих губ! — Бора, переполненный ликованием, едва не сорвал голос, стараясь перекричать галдящую команду.

После триумфального выступления Метина перед прессой, футболисты, словно сбросив оковы формальностей, решили отметить победу по-настоящему.

— Парни, я тут кое с кем связался, — объявил Яман, просидевший весь матч на скамейке запасных, но ничуть не унывавший. — Сейчас в «Чёрную кошку» подкатят такие девчонки — глаз не отвести! Модели, одна краше другой!

— Модели, говоришь? — переспросил Метин, делая глоток минералки. Он ощущал приятную истому после напряженной игры и утомительной пресс-конференции. — Яман, ну ты как всегда! Боюсь, как бы твои красотки не ободрали тебя, как липку. Вспомни прошлогоднюю тайку… с сюрпризом.

Яман обиженно надулся.

— Да ладно тебе, Метин! Откуда ж мне было знать о таком подвохе? В этот раз все будет иначе, зуб даю! Мой знакомый — человек проверенный, ерунды не посоветует.

Бора хлопнул Ямана по плечу, хохоча:

— Не слушай его, Яман! Мы тебе верим! Главное, чтобы девчонки были сногсшибательные, а остальное приложится!

Метин покачал головой, улыбаясь:

— Ладно, парни, развлекайтесь. Но без меня. У меня на уик-энд другие планы. — Собираясь уходить, Метин поймал на себе умоляющий взгляд Боры, но решил не поддаваться на провокации. — И, Яман, если у кого-то из твоих «моделей» вдруг обнаружится нечто лишнее, даже не вздумай ко мне обращаться!

Команда снова взорвалась хохотом. Яман, побагровев, отмахнулся от подначек товарищей:

— Да все будет в лучшем виде! Еще спасибо скажете!

Выйдя из ресторана, Метин услышал, как стихает гул голосов. На заднем дворе, как и обещала, его ждала Айлин, примостившись на скамейке в тени деревьев.

— Ну что, готов посвятить мне все выходные? — игриво поинтересовалась она, закусив губу и приблизившись к Метину.

Он улыбнулся, глядя в её сияющие глаза.

— Готов? Да я ждал этого целую неделю! — ответил он, беря её за руку. — Только никаких клубов, ладно? Не хочу больше видеть позорище своей команды на личном фронте.

Айлин рассмеялась, вспомнив, как однажды после игры они пошли развлечься в ночной клуб, и некоторые особо одаренные игроки вместо победы нашли себе приключения на одно место.

— Обещаю. Только ты и я. У меня есть одно укромное местечко за городом, небольшая хижина у озера. Тихо, спокойно, и никаких футбольных фанатов поблизости.

Метин облегченно вздохнул.

— Ну, хоть одна фанатка все-таки будет?

— Эта — всегда с тобой, — Айлин, пребывая в отличном настроении, чмокнула его в губы, и они рука об руку направились к парковке.

За этой идиллической сценой внимательно наблюдал Юсуф-бей, стоявший в тени неподалеку. Он не ошибся в своих подозрениях насчет Айлин, но никак не ожидал, что футболист, вызывавший в нём фанатский восторг, окажется его соперником.

Юсуф презрительно скривил губы. "Соперник…" — пронеслось у него в голове словно раскат грома. Он всегда считал Метина лишь талантливым игроком, звездой футбольного поля, но не более. Ему и в голову не приходило, что их пути могут пересечься на личном фронте, и всё из-за Айлин. Он давно заприметил её, восхищался её умом, красотой и независимостью. Юсуф привык получать то, что хочет, и Айлин не была исключением.

Сжимая кулаки, он смотрел, как пара садится в машину и уезжает. Ярость и ревность клокотали в его груди. Он не привык проигрывать, особенно в таких вопросах.

— Игра только начинается, господин Метин, — прошептал он себе под нос, доставая телефон. — У каждого есть свои ахиллесовы пяты, и у тебя они наверняка найдутся. — Юсуф набрал номер своего помощника. — Узнай всё о футболисте по имени Метин Доган, — скомандовал он ледяным тоном. — Все его слабости, все его секреты. Мне нужна информация, которая поможет мне его сокрушить.

Отключившись, Юсуф смотрел вслед удаляющейся машине, и в его глазах горел огонь решимости. Эту игру он намерен выиграть любой ценой. Да, на поле Метин чувствовал себя королем, но за пределами стадиона ему предстояло узнать горечь поражения.

Айлин уверенно вела чёрный Ford Mustang, рассекающий свет от фонарей что окрашивали асфальт. Рядом, полу развалившись в кресле, Метин лениво изучал её взглядом.

— Что? — невольно спросила Айлин, поймав этот пристальный взгляд.

— Тебе идёт быть за рулём, — уголок его губ тронула лёгкая улыбка. — Особенно за рулём такой зверюги.

Айлин, несмотря на былые мытарства в автошколе, с удовольствием приняла комплимент.

— Но это не повод каждый раз напиваться, — предостерегла она. — Я не собираюсь превращаться в твоего личного водителя после каждой вечеринки.

— Можно подумать, я живу в клубе, — с напускной обидой проворчал Метин, прекрасно зная, что подобные развлечения ему чужды. — Работа обязывает.

— Конечно, — с улыбкой отозвалась Айлин. — Ты теперь звезда сезона. Весь вечер только и слышала разговоры о Кубке УЕФА. Завтра Ясемин Саваш разразится статьёй о том, что тебе суждено возглавить сборную страны.

Айлин не могла скрыть гордости за своего любимого, хотя пиар-менеджер футбольного клуба Ясемин, казалось, больше восхищалась не талантами Метина, а рельефом его пресса.

Но Метина занимало другое. Назойливой мухой в голове жужжало обещание Д'Альвы заняться его трансфером в Лондон. Отказаться от такого предложения было глупо, даже если Кубок УЕФА мог пока подождать. Метину нужно было заявить о себе на вершине футбольного Олимпа, а потом уже можно и о сборной подумать, отстаивать честь страны. Но больше всего его волновало, как отнесётся к этой новости Айлин. Захочет ли она разделить с ним жизнь в чопорном и холодном Лондоне?

— Я видел, как ты общалась с Юсуфом Чалханоглу… Что обсуждали? — спросил Метин, вспомнив, каким взглядом владелец ресторана провожал его девушку весь вечер.

Айлин напряглась, крепче сжав руль. «А вдруг он догадался, что меня с Юсуфом познакомил Хакан-бей, мой неожиданно объявившийся отец?» — тревожно промелькнуло в её голове.

— Да так… ничего особенного, — Айлин старалась казаться невозмутимой. — Говорили, как и полагается, о футболе. Юсуф-бей, оказывается, страстный фанат «Галатасарая».

— Да, я это знаю.

Ответ Метина не убедил. Ему показалось, что Айлин что-то скрывает. Но портить прекрасный вечер необоснованными подозрениями не стоило. Метин взял её правую ладонь в свою руку и нежно поцеловал. Этот жест примирения и доверия он часто использовал, чтобы разрядить напряженную обстановку.

Айлин почувствовала тепло его губ и слегка расслабилась, но тревога по-прежнему клубилась где-то глубоко внутри. Она знала, что рано или поздно ей придётся рассказать Метину правду о Юсуфе и Хакане-бее, но сейчас, в этот волшебный вечер, ей хотелось лишь наслаждаться моментом и не думать о будущем.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ясемин!

Раскатистый, хмельной голос Хакан-бея эхом пронесся по полупустой автостоянке. На звук обернулась ослепительная блондинка. Высоченные каблуки впивались в асфальт, а дерзкий разрез платья обещал больше, чем показывал.

— Дорогой Хакан, — проворковала она, одарив его улыбкой, сотканной из коварства и обожания. — Я вся извелась, что не смогла лично поздравить тебя с триумфом.

— Конечно, ты была занята обществом более юных дарований, — с напускной обидой буркнул Хакан, но тут же подставил щеку для поцелуя.

— Ну что ты, милый, — Ясемин игриво подмигнула, — Они тебе и в подметки не годятся.

За что Хакан-бей и ценил вездесущую Ясемин, так это за ее умение одним взглядом, одним льстивым комплиментом разогнать тучи над его настроением. В ее словах всегда сквозила лукавая полуправда, но он предпочитал верить именно ей. Она была куда приятнее горчащей реальности.

Хакан обвил ее талию рукой, притягивая ближе.

— Поедем ко мне? Отметим как следует. У меня припасено кое-что поинтереснее шампанского.

Ясемин кокетливо прикусила губу, словно обдумывая заманчивое предложение.

— Хакан, ты же знаешь, мой день расписан по минутам. Завтра важная встреча, не могу позволить себе выглядеть уставшей. Но… — она многозначительно взглянула на него, — Если ты будешь очень настойчив… может быть, я открою тебе один маленький секрет.

— Какой же? — Хакан нахмурился, безошибочно угадывая ее манипуляцию.

— Об Айлин.

Мгновенно вся хмель выветрилась из головы Хакана. Что может знать эта светская сплетница, чего не знает он сам о собственной дочери?

— Айлин? Что ты имеешь в виду, Ясемин? Говори прямо, не ходи вокруг да около, — потребовал он, и в голосе не осталось и следа от былой игривости.

Ясемин усмехнулась, наслаждаясь достигнутым эффектом. Она знала: имя Айлин — та самая кнопка, нажав на которую, можно заставить Хакана плясать под ее дудку.

— Ой, Хакан, не кипятись. Просто слухи, понимаешь? Слухи о том, что твоя очаровательная дочь тайно встречается с… одним очень интересным молодым человеком.

Брови Хакана сдвинулись еще плотнее.

— С кем? Кто этот наглец? И почему я должен верить каким-то слухам, особенно исходящим от тебя?

— Ну, во-первых, я всегда в курсе самых пикантных новостей, дорогой. А во-вторых… — Ясемин подалась вперед, обдав его ухо ледяным дыханием, — Говорят, этот молодой человек — подающий большие надежды футболист из твоей команды. Представляешь, какой скандал разразится, если это правда? Дочь известного бизнесмена питает особую тягу в папиным пешкам, — и она расхохоталась, довольная произведенным эффектом разорвавшейся бомбы.

Хакан отшатнулся от нее, словно от пощечины. Затем вдруг схватил за горло и, притянув к себе, прошипел сквозь зубы:

— Слушай сюда, шлюха… Если ты посмеешь распускать подобные слухи, я тебя задушу голыми руками и скормлю рыбам.

Ясемин попыталась вырваться, но хватка разъяренного отца была мертвой.

— Завтра же ты явишься в мой кабинет и доложишь все, что тебе известно, и кто еще об этом знает. Ты меня поняла?

— По-ня-ла, — прохрипела Ясемин, задыхаясь.

— Вот и отлично, — Хакан наконец отпустил ее. — Запомни, куколка, это я вывел тебя в люди. Будешь плохо себя вести — отберу все, включая жизнь.

После этой сцены Хакан-бей уехал с водителем, а Ясемин все еще пыталась отдышаться. Пусть Хакан и дал ей шанс стать его пиар-менеджером, она отплатила ему гораздо большей монетой.

— Где бы была твоя чертова команда, если бы не мои усилия? — злобно прошептала она вслед удаляющемуся автомобилю. — Козел. Пьяница, возомнивший себя всесильным… Ну ничего, посмотрим, чья возьмет. Ты меня разозлил.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Добравшись до места, Метин замер, поражённый открывшимся видом: на берегу озера, словно мираж, возвышался роскошный коттедж.

— И это, по-твоему, хижина? — присвистнул он, не отрывая взгляда от изящного фасада.

— Ну да, а что?

Для Айлин дорога промелькнула в дымке грёз. Метин увлечённо рассказывал о грядущих планах, о новых тренировках, о перспективах, расстилающихся перед ним. Она слушала вполуха, пленённая собственными мыслями, и лишь твердила себе: «Завтра… завтра я всё ему расскажу».

— Ничего, в принципе… — он лишь пожал плечами, подавляя невольный вопрос: откуда у обычной журналистки такой дворец?

«Наверное, какая-нибудь бабуля одарила. Как в том глупом сериале», — успокоил он себя этой нелепой мыслью и, пропустив Айлин вперёд, шагнул внутрь.

Интерьер коттеджа поражал воображение. Просторная гостиная с величественным камином, панорамные окна, сквозь которые лился свет, отражаясь в озёрной глади, дорогая, с тонким вкусом подобранная мебель, картины в изящных рамах — всё кричало о достатке и утончённости хозяйки. Метин невольно залюбовался, но тут же одёрнул себя, напоминая, что он здесь не как эксперт по интерьерам.

Айлин провела его на второй этаж, в свою комнату. Обстановка была скромной, но элегантной: большая кровать, вместительный шкаф, письменный стол и уютное кресло. Метин небрежно бросил пиджак на кровать, окидывая взглядом комнату.

— Располагайся, — улыбнулась Айлин. — Я пока приготовлю что-нибудь перекусить.

— Не откажусь.

Айлин упорхнула на кухню. Метин подошёл к окну, любуясь лунной дорожкой, дрожащей на тёмной воде. «Красиво», — пронеслось в голове. Он вздохнул и потёр переносицу. Завтрашний разговор обещал быть непростым. Он чувствовал, что Айлин что-то скрывает, и это глодало его изнутри. Он надеялся, что она откроется ему, и они вместе справятся с любыми испытаниями.

Пока Айлин хлопотала на кухне, Метин решил освежиться. Едва он встал под струи воды, дверца душевой кабинки распахнулась. Не оборачиваясь, он замер в предвкушении. Неужели Айлин решила сразу перейти к «десерту»? Мысль показалась ему вполне привлекательной.

— Дорогая, — промурлыкал он с улыбкой, проводя рукой по мокрым волосам, и обернулся.

Но вместо Айлин перед ним стояла незнакомка, направившая на него дуло дробовика. Улыбка мгновенно сползла с его лица, сменившись растерянностью и испугом. Женщина была одета в пижаму.

— Ты кто, чёрт возьми, такой? — прошипела она, крепко сжимая оружие.

— Это ты кто такая?! — Метин, однако, не спасовал перед вооружённой особой. — Дай хоть одеться, извращенка!

— Это мой дом! Что ты здесь делаешь?! — прорычала незнакомка.

Метин опешил.

— Твой дом? Вы, наверное, ошиблись. — Он старался говорить спокойно, понимая, что, скорее всего, имеет дело с безумной. — Я приехал сюда со своей девушкой. Это её дом.

— С какой ещё девушкой?! Я здесь живу одна! — в её голосе клокотала ярость.

Метин попытался взять себя в руки и оценить ситуацию. Может, Айлин солгала ему, чтобы произвести впечатление, и теперь их ждут серьёзные последствия? Но это казалось абсурдом. Зачем Айлин такая глупая ложь?

— Послушайте, я не хочу проблем. Дайте мне одеться, и мы всё выясним, — сказал Метин, стараясь не повышать голоса.

Незнакомка поколебалась, но кивнула.

— Быстро! И никаких глупостей!

Метин пулей выскочил из душевой, накинул полотенце, и в этот момент в ванную ворвалась Айлин.

— Зезе, какого чёрта?! — взорвалась она, увидев, как старшая сестра держит её полуголого парня на мушке.

Не опуская дробовик, девушка перевела взгляд с Метина на Айлин.

— Ты привела мужика в мой дом, чтобы развлекаться вдали от папиных глаз? Айлин, ты совсем свихнулась? — в её голосе звучали возмущение и обида.

Айлин подбежала к сестре и попыталась опустить дробовик.

— Зейнеп, да успокойся же! Это Метин, мой парень. Я хотела тебе рассказать о нём, но не успела.

Метин, всё ещё в полотенце, почувствовал себя неловко и смущенно. Он понял, что оказался в центре семейной драмы, где выглядел полным идиотом.

— Может, мне лучше выйти, пока вы выясняете, с какой целью Айлин меня сюда пригласила? — с вызовом спросил он, чувствуя, как внутри закипает злость.

Зейнеп, наконец, отложила дробовик и села на край ванны. Айлин виновато смотрела на любимого, не зная, что сказать.

— Ну же, сестричка, ответь красавчику, — с издевкой произнесла Зейнеп.

— Прости… — только и смогла вымолвить Айлин.

Метину это не помогло.

— Прости?! — он был вне себя. — За три месяца наших отношений ты ни разу не обмолвилась о сестре?!

— Метин…

Но все её жалкие попытки оправдаться были обречены.

— А что значит фраза «вдали от папиных глаз»? — метнув взгляд на Зейнеп, Метин продолжил отчитывать Айлин, словно провинившегося мальчишку. — Он же умер!

— Ого, ничего себе, как ты с папой обошлась, — захохотала Зейнеп. — Хотя ради такого я бы тоже его похоронила.

— Зезе, заткнись! — Айлин не выдержала и расплакалась. — Метин, я обещаю, что всё тебе объясню, но умоляю, давай наедине!

— Кажется, поздновато для объяснений. Я лучше поеду домой.

Не обращая внимания на слёзы Айлин, Метин пулей вылетел из ванной и направился к своим вещам.

— Метин! — Айлин пыталась его остановить. — Прошу тебя, не злись на меня!

На мгновение его сердце сжалось от её надрывного голоса. Но лишь на мгновение. Внезапно появившаяся сестра с дробовиком и воскресший отец — это было слишком.

— Дай мне пару дней, чтобы всё обдумать, — сказал он, готовый бежать из этого дома прямо сейчас. — Сейчас мы всё равно ни о чём не договоримся.

И Метин ушёл, оставив Айлин рыдать над обломками своей лжи.

— Как печально. Обидела красавчика, — едко заметила Зейнеп, давая понять, что она всё ещё здесь.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Следующим утром Метин, словно обуянный нетерпением, направился к своему ближайшему другу. Бора, приоткрыв дверь, сонно потянулся, переминаясь с ноги на ногу.

— Что заставило тебя явиться в такую рань? — пробормотал он, стараясь продрать глаза.

Не дожидаясь приглашения, Метин, как вихрь, проскользнул в гостиную. Там, на диване, царил живописный беспорядок из женской одежды. Судя по всему, вчерашний вечер для Боры прошёл в его привычном стиле, и одной любовницей дело не ограничилось.

— Есть разговор, — Метин был напряжён, словно натянутая струна, но в то же время предельно серьёзен. — Помнишь, когда я рассказал тебе об Айлин, ты решил, что она мне не пара?

— Ну, было дело, — почесав затылок, Бора всё ещё тщетно пытался стряхнуть с себя остатки сладкого сна.

— Почему? — Метин в упор посмотрел на друга, надеясь отыскать хоть искру здравого смысла. Зачем Айлин ему наврала, он до сих пор не мог понять.

Разговор прервало появление двух девиц, облачённых лишь в кружевные стринги.

— Бора, мы заждались, — промурлыкала одна из них сладко-приторным голосом, но, заметив Метина, взвизгнула с неприкрытым восторгом: — Боже мой, Метин Доган! Чичек, смотри, это же он!

Метин устало вздохнул, почувствовав себя музейным экспонатом. Бора побагровел, словно рак, и жестом попытался выпроводить девушек обратно в спальню.

— Девочки, не сейчас, у меня тут важный разговор, — пробормотал он, но те лишь захихикали и уселись на подлокотники дивана, не сводя с Метина глаз.

— Как договорите, можно мы сделаем селфи? — пропела вторая, с надеждой в голосе.

Метин, стараясь не обращать на них внимания, вернулся к теме.

— Ты сказал, что она мне не пара, потому что…? — он вопросительно посмотрел на Бору, жаждая услышать вразумительный ответ.

Бора, чувствуя себя загнанным в угол, наконец собрался с мыслями.

— Послушай, Метин, ты мой лучший друг, и я желаю тебе только добра. Когда у тебя завязались отношения с этой Айлин, я и подумать не мог, что всё зайдёт так далеко. Она просила меня молчать. Хотела сама тебе во всём признаться.

— Господи, да в чём она мне должна признаться?! — взорвался Метин, понимая, что даже лучший друг юлит и уходит от ответа.

Девушки на диване переглянулись, явно заинтригованные разгорающимся скандалом. Бора глубоко вздохнул и произнёс:

— Если она до сих пор не сочла нужным тебе об этом сказать, то чего ты ждёшь от меня?

— Правды, Бора. Ты хотя бы намекни, если знаешь.

— Метин, не дави на милашку Бору, — девушка, та, что была выше и стройнее своей подруги, обошла диван и, обняв за плечи своего любовника, произнесла: — Если я правильно понимаю, речь идёт об Айлин Коч — дочери вашего босса.

Метин застыл, словно его поразило электрическим током. «Дочь босса?» — эхом отдавалось в его голове. Кусочки пазла начали складываться в ужасающую картину. Неужели Айлин, скромная и милая Айлин, на самом деле дочь деспотичного и надменного Хакан-бея? А она-то плела ему небылицы о том, как ей удалось уговорить владельца футбольного клуба присутствовать на тренировках, чтобы написать статью о «Галатасарае».

Бора, видя потрясение в глазах друга, попытался сгладить ситуацию:

— Метин, я… Я думал, ты уже знаешь… Она просила меня молчать. Я не хотел разрушать ваши отношения.

Но слова Боры лишь подливали масла в огонь. Метин чувствовал себя преданным. И Айлин, и Бора — оба хранили от него правду.

— Как ты узнала? — резко спросил Метин у девушки, всё ещё обнимавшей Бору.

Чичек, слегка смутившись от внезапного внимания, кокетливо ответила:

— Ну, Метин Доган, в Стамбуле сложно что-то скрыть. Особенно, когда речь идёт о таких влиятельных людях, как господин Коч. Да и Айлин, надо признать, особо не скрывалась. Странно, что этого не знал ты.

— Теперь мы можем сделать селфи? — с надеждой в голосе поинтересовалась вторая девушка.

Метин молча развернулся и вышел из квартиры Боры. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Почему? Зачем она это сделала?» И если уж Айлин действительно дочь Хакан-бея, зачем ей было лгать все эти месяцы? Метину необходимо было поговорить с ней, узнать правду из первых уст, но для начала ему необходимо было выпустить пар, гоняя мяч.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Айлин, перестань себя терзать. Ну, скрыла некоторые факты из своей жизни, будто он — ангел воплоти. Кто без греха?

Видя, как сестра всю ночь топит подушку в слезах из-за своего футболиста, Зейнеп пыталась поддержать, хотя её методы были весьма своеобразны.

— Ты так и будешь сидеть здесь и рыдать? — в голосе Зейнеп, уставшей от бесконечных рыданий, прозвучала сталь.

— А что мне остаётся? — шмыгая носом, спросила Айлин, поджав под себя ноги на кровати. Она провела всю ночь без сна, словно ждала чуда, надеясь на возвращение Метина.

— А что тебе остается? — передразнила Зейнеп, закатив глаза. — Встать, умыться, накраситься и пойти жить дальше! Как будто он — последний мужчина на этой планете! Да еще и футболист… все они одним миром мазаны!

Айлин всхлипнула, комкая в руках краешек одеяла.

— Нет, Зезе, тебе не понять. Ты ко всем мужчинам относишься с предубеждением.

— И правильно делаю. Знаешь, в чем твоя проблема, Айлин? Сначала ты ввязываешься в историю, а потом думаешь, как из неё выпутываться. Неужели, начиная роман с этим парнем, ты не подумала, как к этому отнесется отец?

— Папа никогда не одобрит мой выбор, будь то хоть принц Саудовской Аравии, — Айлин подняла заплаканные глаза на сестру. — Ему невозможно угодить. И это не значит, что я должна строить свою жизнь, оглядываясь на его желания.

— Не говори ерунды, Айлин. Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится. Любимая младшая дочка, — произнесла Зейнеп с особым акцентом, чувствуя себя всегда обделённой отцовской любовью.

Айлин снова всхлипнула, но в ее глазах вспыхнула злость.

— Ты просто завидуешь! Завидуешь, что у меня есть личная жизнь, а ты сидишь в своих четырех стенах с неизлечимо больными людьми и думаешь, что жизнь — это сплошное страдание!

Зейнеп резко замолчала, словно получив пощёчину. Слова Айлин задели её за живое. Да, возможно, она и завидовала сестре. Завидовала её наивности, безрассудству, её способности влюбляться без оглядки и не думать о последствиях. Завидовала даже её проблемам, потому что они казались такими ничтожными по сравнению с теми, с которыми она сталкивалась каждый день в больнице.

— Возможно, ты и права, — тихо произнесла Зейнеп, стараясь скрыть свою обиду. — Но это не отменяет того факта, что ты натворила глупостей. И теперь тебе придётся расхлебывать кашу самой.

Айлин отвернулась к окну, глядя на серебряную гладь утреннего озера. В её душе бушевала буря, смешанные чувства вины, обиды и разочарования. Она знала, что сестра права, что впереди её ждёт нелёгкий разговор с Метином и ещё более сложный — с отцом. Айлин слабо верила, что они смогут принять друг друга. Но признавать это было невыносимо больно.

— Что же мне делать? — прошептала Айлин, чувствуя себя потерянной и одинокой.

Зейнеп подошла к сестре и обняла её.

— Я не знаю, Айлин. Но я буду рядом. Мы вместе что-нибудь придумаем. Просто перестань себя винить. Все ошибаются. Главное — уметь извлекать уроки из своих ошибок.

— Спасибо, Зезе, — уткнувшись в плечо сестры, Айлин почувствовала, как горячие слезы пропитывают ткань пижамы. — И прости меня за то, что наговорила тебе.

Зейнеп лишь понимающе вздохнула и погладила Айлин по голове.

— Я перестала обижаться на тебя ещё лет двадцать назад. Ты всегда была такой импульсивной.

— Кто бы говорил, — вдруг настроение Айлин резко улучшилось, и она даже со смехом вспомнила вчерашний инцидент. — Это не я наставила на твоего парня дробовик.

— Теперь это войдёт в мою золотую коллекцию воспоминаний, — тихо рассмеялась Зейнеп. — Кстати, у твоего красавчика вроде всё в порядке.

Поняв, что именно имела в виду Зейнеп, Айлин отстранилась от сестры и в шутку шлёпнула её по руке. В глазах сестры мелькнула искорка озорства.

— Ох, Зезе, какая же ты невыносимая! Мужчина, значит, тебе не нужен, а попялиться ты не против!

— А кто сказал, что не нужен? Просто, в отличие от тебя, я не выбираю их на папином футбольном поле, — Зейнеп подмигнула сестре, собираясь заварить им обеим чай. — Айлин, ты сама знаешь, какие экземпляры водятся среди этих футбольных звёзд. Сплошные нарциссы с завышенным ЧСВ.

Закатив глаза, Айлин сказала:

— Метин вообще не такой. Он, между прочим, очень скромный и воспитанный, — её щёки залились румянцем, когда девушка вспомнила об одном инциденте, где Метин поступил как настоящий джентльмен.

— Хотелось бы верить, но, зная, как живут эти футболисты, где гарантия, что твой красавчик не разобьёт тебе сердце на следующей неделе?

Айлин понимала, что Зейнеп не перестанет приводить доводы против её любви к Метину. Поэтому она решила сейчас же поехать к нему и всё объяснить.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Как и было велено, Ясемин Саваш явилась в кабинет Хакан-бея с первыми лучами солнца. Несмотря на лоск и безупречность, в глазах ее плескалась тревога, словно предчувствие бури. Хакан, однако, не удостоил ее смятением и взглядом. Его интересовало лишь одно.

— Рассказывай все, что знаешь, Ясемин, — произнес он ледяным тоном, буравя ее исподлобья взглядом. — И не смей лгать, иначе я обрушу на твою голову весь свой гнев.

— Метин Доган… — пролепетала Ясемин, не решаясь даже присесть в кресло. — У Айлин с ним роман.

Кулак Хакана рухнул на стол, словно гром среди ясного неба. Дочь дерзко пренебрегла его запретом на связь с публичными людьми, тем более с этим зарвавшимся футболистом.

— Как давно? — прорычал Хакан, сдерживая ярость, готовую вырваться наружу.

Ясемин вздрогнула от его голоса, словно от удара хлыстом.

— Около трех месяцев. Их видели вместе в клубах, на улицах… Я заплатила немалые деньги журналистам, чтобы эта история не всплыла наружу.

Хакан отвернулся к окну, к мерцающему Босфору, но взгляд его был пуст. В голове вихрем носились мысли. Метин Доган! Наглый выскочка, возомнивший себя неприкасаемым. Он, Хакан Коч, не допустит, чтобы его дочь связалась с этим… ничтожеством. Это позор! Плевок в лицо его репутации, вызов его власти.

— Почему молчала? — спросил он, резко обернувшись к Ясемин. От его взгляда кровь стыла в жилах. — Что ты за змея… Хотела шантажировать меня?

— Что ты, Хакан! — Ясемин решила примерить маску невинности. — Мне нужно было время, чтобы все взвесить… И знаешь, я поняла — это шанс поднять твои рейтинги! — Осмелев, она подошла к столу и присела на краешек. — Подумай сам: Метин Доган — будущая звезда национального масштаба. Разве тебе не нужен такой выгодный зять?

Хакан прищурился, оценивая ее слова. В них была доля правды, но он слишком хорошо знал Ясемин, чтобы поверить в ее альтруизм. Она всегда плела интриги, манипулируя людьми ради собственной выгоды. И сейчас явно что-то замышляла.

— И что ты предлагаешь? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Дай им время, — промурлыкала Ясемин, кокетливо склонив голову. — Пусть их роман расцветет. А когда Метин станет настоящей иконой, ты благословишь их союз перед всей страной. Это будет триумф, Хакан! Сделаем Метина лицом твоей сети магазинов. Продажи взлетят до небес! А Айлин получит лавры жены знаменитости. Один ее выход в свет будет стоить миллионы.

Хакан молчал, обдумывая ее слова. Зерно истины в них было, но от ощущения, что его используют, отделаться не получалось. Метин Доган — инструмент, а Ясемин — кукловод, дергающий за ниточки.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я дам им время. Но если ты хоть раз попытаешься сыграть против меня, Ясемин, ты жестоко поплатишься.

Ясемин одарила его фальшивой улыбкой, в которой не было и намека на тепло.

— Неужели ты сомневаешься во мне, Хакан? Я всегда действую в твоих интересах. Мы — команда, разве нет?

Хакан лишь презрительно фыркнул. Он знал, что «команда» для Ясемин — лишь средство достижения собственных амбиций. Но сейчас он был вынужден играть по ее правилам. Метин Доган — слишком ценный козырь, чтобы им пренебрегать. Увы, такова реальность. Он нужен Хакану, чтобы удержаться на вершине.

— Хорошо, — повторил он, стараясь сохранить невозмутимость. — Но помни, Ясемин, я буду следить за каждым твоим шагом. Одно неверное движение — и ты ответишь.

Ясемин рассмеялась, и ее смех прозвучал, как хруст разбитого стекла.

— Ты такой драматичный, Хакан! Расслабься, я просто хочу, чтобы мы оба оказались в выигрыше. А теперь мне пора. Дела не ждут.

Она грациозно развернулась и вышла из кабинета, оставив Хакана наедине со своими мрачными мыслями. Он смотрел ей вслед, чувствуя, как в душе зарождается тревога. Ясемин — это бомба замедленного действия, и он не знает, когда она взорвется. Но он будет готов к этому моменту. Игра только началась.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

На выцветшем от времени футбольном поле, затерянном в тени парка Топхане, Метин, словно в забытьи, перекатывал мяч. Но ничто не могло отвлечь его от мыслей об Айлин. Как она могла так долго водить его за нос? В голове, словно осколки разбитого зеркала, всплывали обрывки их разговоров, моменты, когда он, ослепленный любовью, отказывался видеть правду.

С Босфора тянуло влажным ветром, смешивая запахи моря и жареных каштанов, но Метин чувствовал лишь привкус горького разочарования. Каждый удар мяча отзывался гулкой пустотой в его груди. Он бил сильнее, пытаясь выплеснуть злость, но мяч, словно привязанный, возвращал его обратно в плен болезненных воспоминаний.

Солнце, утомленное долгим днем, опускалось за горизонт, заливая небо багрянцем прощального поцелуя. Вдали, словно мираж, возникали силуэты Стамбула, и минареты мечетей, казалось, безмолвно указывали путь. Метин остановился, прислонился к обветшалым воротам и устремил взгляд в пылающую даль.

Звук шагов нарушил тишину его скорбных дум. Обернувшись, он узнал Бору. В его глазах плескалось сочувствие.

— Прости меня, братишка, — тихо произнес он. — Нужно было рассказать тебе сразу.

Бора подошел ближе, протягивая Метину небольшую картонную коробку с пивом. Слабая улыбка тронула его губы.

— Присядем?

Не дожидаясь ответа, он опустился на траву и открыл бутылку. Метин последовал его примеру.

— Как ты узнал, что Айлин — дочь Хакан-бея? — спросил Метин, нарушая молчание.

Бора сделал большой глоток пива.

— Помнишь, я говорил, что мой отец работал инженером на фабрике Хакан-бея? Он иногда рассказывал о нем, о его семье. Когда он ушел на пенсию, ему подарили памятную книгу с фотографиями с разных мероприятий. Там я и увидел Айлин. Она никогда не появлялась в нашем клубе, а тут вдруг объявилась и начала искать встречи с тобой. Я хотел тебя предостеречь, но ты был так влюблен… Мне казалось, что если я разрушу твою идиллию, ты меня возненавидишь.

Метин молчал, неотрывно глядя на заходящее солнце. Пиво казалось горьким, как сама правда.

— Если бы ты сказал сразу, я бы не стал психовать. Может, даже прислушался бы. А сейчас чувствую себя полным идиотом…

— Да, надо было, — Бора тяжело вздохнул, глядя вдаль. — И что теперь собираешься делать?

— Не знаю, — Метин пожал плечами. — Она солгала мне о самом важном. Придумывала какие-то небылицы… А я, как дурак, верил…

— Знаешь, братишка, у меня такое чувство, что Айлин не слишком задумывалась о вашем будущем. Не могла же она вечно скрывать свое родство, — Бора невольно подлил масла в огонь. — Метин, ситуация дерьмовая, но не зацикливайся на этом, — он ободряюще похлопал его по спине. — В жизни еще много всего будет. Через пару недель у нас важный матч, тебе нужно привести команду к победе. Выбрось всю эту чушь из головы и сосредоточься на игре.

Метин поднял глаза, полные боли и растерянности.

— Футбол… Сейчас это последнее, о чем я думаю.

— Знаю, но поверь мне, это может стать твоим спасением. Выплесни все эмоции на поле, забудь обо всем хотя бы на время. А потом, когда голова станет яснее, примешь верное решение, — Бора открыл еще одну бутылку пива и протянул ее Метину. — Давай, выпей. Иногда это помогает.

Метин взял бутылку и сделал глоток. Хмель немного притупил остроту боли. Может быть, Бора прав. Может быть, ему действительно нужно сосредоточиться на чем-то другом, чтобы не сойти с ума от разочарования.

Посидев еще немного, делясь друг с другом душевными терзаниями, парни разошлись. Метин вызвал такси и вскоре уже стоял в своей квартире в одном из жилых комплексов района Бейоглу.

В просторном коридоре он скинул кроссовки, чувствуя, как усталость медленно, но верно заполняет каждую клеточку тела. Последние сутки выдались слишком насыщенными. Бросив взгляд на свое измученное отражение в зеркале, Метин с удивлением поймал себя на мысли, что уже скучает по Айлин.

Да, она обманула его насчет своей семьи. Но ведь не изменила, не предала. Просто боялась признаться, что ее отец — самодур и кретин, каких еще поискать.

В гостиной царил полумрак, проникающий сквозь неплотно задернутые шторы, а из кухни, наоборот, лился теплый свет. Там явно кто-то был. Когда Метин зашел туда, он не слишком удивился, увидев Айлин. Она робко взглянула на него, словно защищая собой накрытый стол.

— Надеюсь, ты не слишком злишься, что я тут немного похозяйничала?

— Нет, — сухо ответил он.

Айлин несмело улыбнулась и отступила в сторону, открывая Метину вид на скромный, но уютный ужин. На столе стояли тарелки с мезе, овощи и фрукты, а в центре возвышалась бутылка вина. От всего этого исходил приятный аромат, который заполнил кухню и словно приглашал забыть обо всех невзгодах.

— Я хотела сделать тебе приятное, — пробормотала девушка, опустив глаза.

Больше Метин не мог изображать неприступность. Айлин была так расстроена и искренна, что его сердце начало оттаивать. Метин подошел ближе и взял ее лицо в свои руки. Он нежно заглянул в ее глаза, пытаясь разглядеть там искренность и раскаяние.

— Я не злюсь, Айлин, — тихо произнес он. — Просто… растерян. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Он отпустил ее лицо и отошел к окну, глядя на ночной Стамбул. Огни города мерцали внизу, словно мириады маленьких звезд, напоминая о бесконечном множестве возможностей и путей.

Не говоря ни слова, Айлин подошла к нему и обняла со спины.

— Я понимаю, — прошептала она, прижавшись к нему. — Я была не права, и я буду ждать столько, сколько потребуется.

Метин закрыл глаза и почувствовал, как ее тепло проникает в его сердце, растапливая остатки льда. Развернувшись, он обнял ее в ответ. Он чувствовал, как усталость отступает, а на ее место приходит надежда. Надежда на то, что они смогут преодолеть эти трудности.

От нахлынувших чувств Айлин не смогла сдержать слез и тихо заплакала у него на плече. В этот момент Метин почувствовал себя виноватым в ее состоянии.

Он крепче прижал ее к себе, гладя по волосам. Ему хотелось сказать что-то, что могло бы ее утешить, но слова застревали в горле. Он понимал, что одних слов недостаточно, чтобы искупить ее вину, но он готов был дать ей шанс. Шанс все исправить.

Они стояли так, обнявшись, пока слезы Айлин не стихли. Затем Метин отвел ее к столу и усадил на стул. Он наполнил два бокала вином и протянул один ей.

— Давай просто поужинаем, — предложил он, стараясь говорить как можно спокойнее.

Айлин кивнула и взяла бокал. Они молча ели, наслаждаясь вкусом еды и теплом друг друга. Метин чувствовал, как напряжение постепенно отступает, уступая место умиротворению. Он смотрел на Айлин и видел в ее глазах искреннее раскаяние и надежду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Пятнадцать лет Окан Бурук стоял у руля «Галатасарая». Пятнадцать лет трибуны взрывались, скандируя его имя, пятнадцать лет он жил и дышал лишь одним — победой родного клуба, пульсирующей в его венах, как кровь. После завершения блистательной карьеры, когда агенты осаждали его, словно стервятники, предлагая златые горы, Окан, не дрогнув, выбрал «Галатасарай». Не разумом — сердцем, зовом крови, эхом далеких триумфов, когда юным вихрем он врывался на европейские поля, заставляя мир завороженно шептать о турецком футболе.

Он помнил терпкий запах свежескошенной травы, помнил рев трибун, превращавшийся в оглушительную лавину восторга после его голов. Теперь он стоял у кромки поля, уже не лев, рвущийся в бой, а тренер, седой, тронутый усталостью, но с тем же неугасимым огнем в глазах. «Галатасарай» был не просто клубом, это была его семья, его жизнь, его проклятие и благословение, сплетенные воедино в тугой узел судьбы.

Годы текли, словно бурный поток, менялись игроки, тактики, президенты клуба, но Окан оставался незыблемым, словно скала, о которую разбивались волны перемен. Он переживал взлеты, головокружительные, как полет орла, и падения, болезненные, как удар кнута, триумфы, ослепительные, как вспышка молнии, и поражения, оставляющие горький привкус пепла. Но ни разу, ни на секунду, не изменил своей вере в «Галатасарай». Ходили слухи, шепот за спиной, что его приглашали тренировать европейские гранды, сулили немыслимые богатства, но он оставался верен своему городу, своему клубу, своей мечте, выстраданной, как молитва. Мечте о том, чтобы «Галатасарай» вновь заблистал на европейском небосклоне, ослепляя всех своим сиянием, как в те далекие времена, когда он, молодой и дерзкий, с горящим взором выводил команду на поле. Пятнадцать лет… целая эпоха, высеченная в футбольной истории. И казалось, что этой эпохе не будет конца.

И вот, словно из пепла, восстала новая звезда, которую, можно сказать, Окан выпестовал с юных лет. Метин Доган, был его гордостью, его надеждой, его верой в будущее. Окан помнил, как впервые увидел этого мальчишку на тренировочном поле — худощавого, гибкого, как лоза, но невероятно быстрого и техничного. Он сразу разглядел в нем не ограненный алмаз, талант, дремлющий под спудом, искру, готовую вспыхнуть в ослепительное пламя. Окан лично занимался с Метином, словно скульптор, отсекая все лишнее, шлифовал его навыки, учил тактике, передавал ему свою страсть, клокочущую, как вулкан. И вот теперь Метин стоял на пороге большого футбола, готовый заявить о себе во весь голос, чтобы его услышал весь мир.

В глазах Метина Окан видел отражение своей молодости, своей неукротимой энергии, свой неутолимый голод к победе. Он знал, что Метин не подведет, что он будет биться за «Галатасарай» до последнего вздоха, до последней капли пота, до последней секунды матча. В нем была та же преданность, выжженная на сердце, та же всепоглощающая любовь к клубу, что и у самого Окана. Он верил, что Метин станет новым символом «Галатасарая», новой легендой, чье имя будет греметь на весь мир, как гром среди ясного неба.

Первые матчи Метина в основном составе с лихвой подтвердили правоту Окана. Он забивал голы, один краше другого, раздавал голевые передачи, филигранные, как кружево, демонстрировал игру, достойную богов. Трибуны скандировали его имя, словно молитву, пресса захлебывалась от восторга, печатая о нем восторженные статьи. Метин стал кумиром болельщиков, надеждой на светлое будущее «Галатасарая», путеводной звездой, освещающей путь к новым победам. Окан смотрел на него с гордостью, переполнявшей его сердце, и понимал, что его работа не прошла даром, что он сумел передать эстафету достойному преемнику, способному нести знамя «Галатасарая» высоко и гордо.

И вот, стоя у кромки поля, Окан чувствовал, как уходит эпоха. Его эпоха. Эпоха, полная триумфов и трагедий, взлетов и падений. Но он не грустил. Он знал, что его дело будет продолжено, что «Галатасарай» в надежных руках, что пламя его любви к клубу будет гореть и дальше, освещая путь новым поколениям игроков. И в этом он видел свою главную победу. Победу, которая значила больше всех трофеев и титулов, вместе взятых.

К сожалению, предаваться сладкой ностальгии ему помешал Хакан Коч — огромная и гнусная заноза в самом сердце клуба, отравляющая его существование своим ядовитым присутствием.

Окан вздохнул, словно выпуская из груди тяжкий груз. Этот человек всегда находил способ испортить самый светлый момент, превратить радость в пепел.

— Мне надо с тобой поговорить, — выпалил Хакан, словно плюнул, без всякого приветствия, словно они были не коллегами, а врагами, стоящими на разных сторонах баррикад.

Его верный прихвостень в лице известного адвоката держался поодаль, словно шакал, выжидающий момента, чтобы наброситься на добычу.

— Ну раз надо… — Окану ничего не оставалось, кроме как смириться с неизбежным. — Пройдемте в мой кабинет, Хакан-бей.

Кабинет Окана был отражением его самого — строгий, функциональный, лишенный всякой мишуры. Жалюзи приглушали дневной свет, создавая атмосферу приватности и сосредоточенности, словно он готовился к шахматной партии, где каждое движение должно быть выверено до мелочей. На стенах висели фотографии, запечатлевшие самые яркие моменты его карьеры: победные голы, словно взрывы фейерверков, триумфальные моменты с командой, рукопожатия с президентами и почетными гостями, словно печать признания его заслуг.

Хакан, напротив, казался здесь чужаком, инородным телом, занесенным ветром перемен. Его нервные движения, взгляд, бегающий по сторонам, словно загнанный зверь, выдавали внутреннее напряжение, будто он ждал удара в спину.

— Я думаю, ты догадываешься, зачем я здесь, — начал Хакан, не отводя взгляда, словно пытаясь загипнотизировать Окана, подчинить его своей воле. — Совет директоров решил, что клубу нужны серьезные перемены, иначе мы так и будем барахтаться среди середнячков, довольствуясь жалкими крохами.

Окан молчал, ожидая продолжения, словно приговора. Он уже все понял, прочитал в глазах Хакана, как в открытой книге, но хотел услышать это из его уст, чтобы слова прозвучали, как удар колокола, возвещающий о конце эпохи.

— Я предлагаю тебе… почетную должность, — Хакан так же нервно продолжил говорить, каждое слово давалось ему с трудом, словно он выплевывал яд. — Что-то вроде посла клуба. Ты будешь представлять «Галатасарай» на различных мероприятиях, встречаться с болельщиками… — владелец клуба замялся, понимая, насколько жалко и нелепо звучит его предложение, насколько унизительно оно для человека, отдавшего клубу полжизни.

Окан лишь усмехнулся, горько и презрительно.

— Иными словами, вы хотите, чтобы я ушел? — спокойно спросил он, словно речь шла о погоде.

В кабинете повисла тишина, густая и зловещая, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов на стене, словно отсчитывающих последние секунды его пребывания в клубе. Окан не сводил взгляда с Хакана, пытаясь прочитать его мысли, увидеть его истинное лицо, скрытое под маской благополучия. В его глазах не было ни злости, ни обиды — лишь холодное спокойствие и легкое презрение к ситуации, как будто он наблюдал за представлением в дешевом балагане.

— Соглашайся, — пробормотал Хакан, смотря куда-то в сторону, словно не в силах выдержать взгляд Окана, он чувствовал свою вину. — У тебя есть хорошая возможность сохранить репутацию, а не то…

— А не то?.. — сейчас Окан даже улыбнулся, криво и иронично, понимая, что Хакан не умеет играть в долгие игры, что его натура рано или поздно возьмет верх.

— Твоей репутации конец. Так же, как и тренерской карьере, — прошипел Хакан, словно змея, готовая нанести смертельный удар.

— Что такое репутация по сравнению с тем, что я вложил в этот клуб… — речь Окана была скорее обращена к самому себе, словно он пытался убедить себя в своей правоте, в том, что он поступил правильно, посвятив свою жизнь «Галатасараю».

— Послушай меня, — Хакан начинал раздражаться, его план рушился на глазах. — Я долго терпел твои выходки, но все, хватит! Твои футболисты вконец отбились от рук! Оказывается, победу им принесли болельщики с удачей! Пресса теперь это мусолит во всех новостях!

Окан приподнял бровь, иронично глядя на него, словно говоря: «Неужели ты действительно веришь в эту чушь?».

—Слова Метина тебя настолько ранили, Хакан-бей? А мне хотелось до последнего верить, что ты не станешь рубить сук, на котором сидишь, что ты не уничтожишь то, что я создавал годами.

— В некоторых случаях уж лучше срубить сук, чем все дерево, — огрызнулся Хакан, словно дикий зверь, загнанный в угол. — Поэтому или ты примешь мое предложение, или я разорву с тобой контракт сейчас же!

— Ты этого не посмеешь сделать, — несмотря на подступающую злость, Окан старался сохранять хрупкое равновесие. — У нас через неделю важный матч с арабами. Проиграем — ударим не только по репутации клуба, но также и по твоему карману.

— У меня есть уже тебе прекрасная замена, — парировал Хакан, самодовольно усмехаясь. — Ты за мои деньги не переживай. О себе подумай.

— Тут и думать нечего. Я не оставлю ни клуб, ни своих ребят, — твердо сказал Окан, словно высек эти слова на камне. — А если ты захочешь с этим поспорить, то встретимся в суде.

— Да уж, — злобно усмехнулся Хакан, теряя терпение, словно он проиграл битву. — Правильно говорят: у плохого пастуха и овцы паршивые. Теперь я понимаю, откуда у капитана команды взялось столько гонора и неблагодарности.

— Жаль тебя разочаровывать, но единственная паршивая овца у «Галатасарая» — это ты.

— Контракт разорван.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ты живешь с отцом? — поинтересовался Метин, нарушив тягучее молчание ужина.

— Да, — Айлин с досадой выдохнула, и тут же, оживляясь, добавила: — Но я скоро решу этот вопрос! Давно пора выпорхнуть из-под его крыла.

Метин улыбнулся. Стремление Айлин его обрадовало, но он слишком хорошо знал Хакан-бея. Вряд ли тот захочет отпустить дочь в самостоятельное плавание. Такие люди привыкли держать все под контролем, и любая трещина в их власти чревата разрушительными последствиями.

— Лучше расскажи мне о сестре, — Метин плеснул им еще вина. — Она действительно живет в том доме у озера, или отец ее туда сослал?

— Нет, Зезе не участвует в его интригах, — при упоминании о сестре голос Айлин смягчился. — После смерти мамы от глиобластомы, Зейнеп отдалилась от нас обоих. Стала еще более замкнутой, чем прежде. Однажды она сняла крупную сумму с отцовского счета и передала все в фонд помощи хоспису. Отец был в ярости. Казалось, он готов был разнести дом, пока кричал на сестру, — Айлин содрогнулась от этих воспоминаний. — В общем, Зейнеп пообещала больше никогда не возвращаться к нему. Уехала в дом, принадлежавший нашей маме. Устроилась работать в тот фонд и часто ночевала в больнице, поэтому я была уверена, что в доме никого нет.

Метин задумчиво кивнул, наблюдая, как пляшут блики свечи на вине в бокале.

— Видишь, у Зейнеп хватило духу, — заключил он. — Значит, и ты сможешь поставить его на место.

— Я очень этого хочу, но я не такая строптивая, как Зейнеп. Даже живя отдельно, я не смогу его вычеркнуть. Он все-таки мой отец.

Метин отставил бокал и посмотрел на Айлин с пониманием.

— Дело не в своенравности, а в решимости, — мягко возразил он. — Зейнеп наверняка тоже его любит, но она нашла способ не жить по его указке. И ты найдешь. Главное — понять, чего ты хочешь, и не позволять страху сковывать тебя. — он протянул руку и накрыл ее ладонь своей. — Я верю в тебя, Айлин. Ты сильнее, чем думаешь.

Айлин почувствовала тепло его руки и благодарно улыбнулась.

— Спасибо. Твоя поддержка очень важна для меня.

Сделав небольшой глоток, Айлин попыталась собраться с мыслями. Переезд казался таким простым решением, пока она не начинала думать о реакции отца. Он привык контролировать каждый аспект ее жизни, и мысль о том, что он теряет контроль, наверняка приводила его в ярость.

— Я лишь хочу, чтобы у нас был шанс на нормальные отношения, — сказал Метин, видя ее смятение. — Без активного участия Хакан-бея. Мне его и без того хватает, — парень горько усмехнулся, понимая, что этот гад, видимо, будет преследовать его не только на поле. — Объясни ему, что тебе нужно личное пространство, что ты хочешь быть самостоятельной. Попытайся убедить его, что это не бунт, а просто естественный шаг в твоей жизни.

Айлин нахмурилась.

— Я не уверена, что это сработает. Он не умеет слушать, когда дело касается его желаний. Он даже не позволяет мне заниматься тем, чем я хочу.

— Но у тебя есть не только деспотичный отец, — Метин сжал ее руку. — У тебя есть Зейнеп, у тебя есть я.

От его слов лицо Айлин озарилось улыбкой. Значит, Метин сможет простить ей эту глупую ложь и не откажется от нее.

— Большего и не нужно, — не сводя глаз с Метина, сказала Айлин.

Закончив ужинать, Айлин предложила свою помощь в уборке, но Метин наотрез отказался, сказав, что завтра придет клининговая компания и наведет порядок.

— Когда ты говоришь о каких-то женщинах в твоем доме, я начинаю ревновать, — игриво сказала Айлин, когда они переместились из кухни в гостиную на диван.

Метин обнял Айлин за плечи и притянул к себе.

— Мне иногда нравится твоя ревность, но только не к женщине за пятьдесят, — улыбнувшись, он нежно поцеловал ее в висок, чувствуя легкий аромат волос.

Айлин прижалась к нему, наслаждаясь теплом его тела.

— Поосторожнее, Метин-бей. Ты только мой.

В ответ Метин лишь рассмеялся и крепче обнял ее, чувствуя, как на душе отлегло и тепло разливается по всему телу.

— И ты только моя, Айлин. Всегда будешь моей, — он провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их шелковистостью.

В этот миг Айлин словно застыла. Сейчас всё было настолько хорошо, что становилось страшно: вдруг она лишится этого.

— Не говори так. Это звучит как клятва, — произнесла она задумчиво.

— А разве это плохо? Я готов поклясться тебе в вечной любви и верности, — он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — Я люблю тебя, Айлин.

Ее сердце забилось чаще, словно пойманная в клетку птица. Она знала, что тоже любит его, но слова о вечной любви всегда казались ей чем-то из области сказок, нереальным и хрупким. Она боялась спугнуть это волшебство, разрушить его своей неуверенностью.

— Я тоже люблю тебя, Метин. Очень сильно, — она обвила руками его шею и притянула к себе для долгого, нежного поцелуя. Но потом отстранилась и поделилась своими переживаниями: — Просто я знаю, что обещания очень часто нарушают. И если у нас не получится, это разобьет мне сердце.

Метин внимательно слушал ее, не перебивая. Он видел в ее глазах страх и неуверенность. Он понимал, что ей нужно больше, чем просто слова. Ей нужны доказательства, подтверждение его чувств в каждом действии, в каждом взгляде.

Нежно взяв ее руки в свои, он серьезно сказал:

— Айлин, я понимаю твой страх. Я знаю, что слова ничего не значат, если за ними не стоят действия. Я не могу обещать, что у нас никогда не будет трудностей, что все всегда будет идеально. Но я могу обещать, что буду рядом, что буду поддерживать тебя в любой ситуации, что буду бороться за нашу любовь каждый день.

Айлин смотрела на него, пытаясь разглядеть в его глазах хоть тень сомнения, но видела лишь уверенность и любовь. Она чувствовала, как ее сердце погружается в эту пучину. Как страх уступает место надежде. Она знала, что впереди их ждет непростой путь, но теперь она была готова пройти его вместе с ним.

— Я верю в нас, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Мне нужен только ты. Больше никто.

Айлин легла головой на плечо Метина, ее пальцы нежно переплелись с его. Сейчас их сердца бились в унисон. Он, повернув голову, едва коснулся губами ее лба, и Айлин почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

— Ты — моя. Только моя, — прошептал Метин, его голос был низким и хрипловатым, словно он боялся нарушить эту хрупкую тишину.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились. В его глазах был огонь, который она видела и раньше, но сейчас он горел ярче, настойчивее. Ее губы слегка приоткрылись, словно в ожидании, и он не заставил себя ждать.

Их губы слились в поцелуе, сначала нежно, как будто пробуя воду, но затем страсть взяла верх. Его рука скользнула по ее щеке, а ее пальцы вцепились в его футболку, сжимая ткань так, что она смялась. Воздух в комнате стал густым, словно сама атмосфера обтягивала их.

Дыхание участилось, и Айлин чувствовала, как ее тело реагирует на каждое движение Метина. Его губы спустились к ее шее, оставляя горячие следы, а ее руки скользнули под его футболку, ощущая мускулы под ладонью. Каждое прикосновение было как электрический разряд, пробуждающий что-то глубоко внутри.

— Метин, — прошептала она, ее голос дрожал, смешиваясь с тяжелым дыханием. — Я очень хочу тебя.

— И я, малышка.

Он притянул ее ближе, их тела слились в один огненный комок, и она почувствовала, как его рука скользнула к ее бедрам, пальцы слегка сжали кожу. Ее сердце билось так сильно, что она думала, что оно вырвется из груди.

Ее губы снова нашли его, и этот поцелуй был уже не просто поцелуем — это было обещание, предвкушение, граница, за которой их ждало нечто большее.

Айлин почувствовала, как ее разум затуманивается, и она уже не могла думать ни о чем, кроме него. Их мир сузился до этой комнаты, до них двоих, до каждого прикосновения, которое вело их все дальше.

— Возьми меня прямо… — слова Айлин застряли в горле, смешавшись с новым поцелуем, который был еще страстнее, еще глубже.

Метин приподнялся, его глаза горели, и он притянул ее к себе, их тела слились в единое целое. Айлин почувствовала, как ее сознание уходит на второй план, оставляя только ощущения, только его.

— Даже не сомневайся, что на этот раз мне никто не помешает наслаждаться тобой, — прошептал он, его голос был низким, почти звериным, и она почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

Его рука скользнула вниз, пальцы слегка сжали ее бедро через тонкую ткань платья, и она застонала, ее голос слился с тяжелым дыханием, которое заполняло комнату.

Айлин почувствовала, как ее тело погружается в пучину огня, каждый нерв в ней трепетал, будто ожидая следующего прикосновения. Метин был неумолим, его руки, губы, дыхание — все это сплеталось в единый вихрь, который она уже не могла, да и не хотела, останавливать.

— Метин… — прошептала она снова, но это уже было не имя, а мольба, призыв, который он не мог игнорировать.

Его губы спустились к ее шее, оставляя горячие следы, которые жгли кожу, словно огонь. Руки Айлин сами собой тянулись, чтобы скорее снять с него футболку.

Одним движением Метин умело расстегнул несколько пуговиц на ее платье, ткань медленно скользнула вниз, обнажая ее плечи. Она задрожала, но не от холода, а от предвкушения. Метин осыпал ее кожу нежными поцелуями, спускаясь все ниже и ниже, пока не достиг ключиц. Айлин запрокинула голову, позволяя ему полностью владеть моментом.

Ее руки, наконец, избавили его от футболки, и она провела ладонями по его груди, ощущая каждый изгиб, каждый мускул. Он вздрогнул от ее прикосновений, и его дыхание стало еще более прерывистым. Он прижался к ней, их тела плотно соприкоснулись, и Айлин почувствовала, как он горит желанием.

Метин подхватил Айлин, словно невесомую пушинку, и усадил ее на себя. Снова прильнул к губам. Айлин ответила на его поцелуй со всей страстью.

Этот миг принадлежал только им двоим, словно время замерло, позволяя раствориться в сладостной истоме. Но вдруг, словно раскат грома, ворвался в идиллию назойливый трезвон телефона, доносящийся из кармана джинс Метина.

Он готов был в гневе швырнуть смартфон в ближайшую стену, лишь бы не разрушать это хрупкое волшебство. Однако, высветившееся на экране имя заставило его замереть.

— Это Фахрие-ханым, жена тренера, — прошептал Метин сбивчиво. — Прости, я должен ответить.

Разочарование Айлин было подобно ледяной волне, окатившей с головы до ног.

— Что ж, — сухо процедила она, поджав губы и отстранилась от него. — Отвечай…

Метин виновато взглянул на любимую и, словно приговоренный, принял вызов.

— Слушаю, Фахрие-Ханым.

— Метин, — голос женщины дрожал и захлебывался в слезах. — Дорогой… Я не знаю, что мне делать! Окана забрала скорая, ему сейчас делают операцию на сердце, и врачи не дают никаких гарантий…

Метин застыл, словно громом пораженный. Вмиг схлынули все чувства, желания обратились в ледяную крошку, оставив после себя лишь звенящую пустоту.

— Операция на сердце? — эта мысль пронзила его, как осколок стекла. Окан-бей, скала, несокрушимый тренер, всегда казался воплощением незыблемого здоровья. — Фахрие-Ханым, прошу, успокойтесь, — голос дрожал предательски, хоть Метин и пытался говорить как можно ровнее. — В какой он больнице? Я выезжаю.

Айлин, не сводившая с него глаз, видела, как тени беспокойства и боли пляшут на его лице. Она понимала: сейчас он не здесь, не с ней, не в этом прерванном мгновении.

Закончив разговор, пообещав Фахрие-Ханым быть через считанные минуты, Метин взглянул на Айлин с виноватой тревогой.

— Прости, милая. Я должен ехать. Это Окан-бей.

Айлин лишь кивнула, понимая, что слова сейчас бессмысленны. Она видела, как его поглощает спешка, как мысли уже мчатся туда, в больницу, к тренеру.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Как бы ни противилось сердце, Айлин всё же решила вернуться в отцовский дом после внезапного отъезда Метина в больницу. Он предлагал ждать его в квартире, но она намеренно отказалась. Ей необходимо было поговорить с отцом. В том числе и о скором переезде.

Айлин ещё не знала, купит ли она своё жильё или предпочтёт аренду. Конечно, Метин с радостью распахнул бы двери своего дома, но вездесущие журналисты, словно тени, рыскающие по углам улиц, стали бы непреодолимой преградой. Эти папарацци, кормящиеся слухами и скандалами, мигом растиражируют новость об их романе. К такому вниманию Айлин была не готова, ей требовалось неприкосновенное личное пространство.

Дверь ей открыла одна из служанок, которых отец менял с головокружительной скоростью. С одними он бесстыдно заводил интрижки, а потом становился жертвой шантажа, другие оказывались воровками. Айлин с щемящей тоской вспомнила маму — при ней подобного хаоса не было и в помине.

— Хакан-бей просил вас зайти к нему, — робко пролепетала совсем юная служанка.

Заметив слегка растрёпанный вид девушки, Айлин предостерегающе произнесла:

— Тебя зовут Асу? — та кивнула. — Так вот, Асу, милая, не стоит пренебрегать условиями трудового договора.

Асу залилась краской и потупила взор, словно её застали за чем-то предосудительным. Айлин понимала, как легко воспользоваться наивностью и желанием заработать таких юных созданий. Она помнила, как мать всегда общалась с прислугой уважительно и по-доброму, но при этом соблюдала дистанцию, не позволяя переходить границы.

Отец ждал её в своём кабинете, утопая в огромном кожаном кресле. Дверь была приоткрыта, и когда Айлин услышала, как отец что-то яростно обсуждает по телефону, она замерла в тени, стараясь остаться незамеченной.

— Можешь быть спокоен, с этим ничтожным тренером вопрос решён. Я предложил ему выгодный вариант: остаться при команде, но в совершенно иной роли. Он отказался, возомнил себя неприкасаемым. За это и поплатился.

Внутри Айлин всё похолодело от ярости. Значит, отец был виновен в трагедии Окан-бея, косвенно или напрямую — неважно. В памяти всплыли перепуганные глаза Метина, когда он узнал о случившемся с тренером.

Айлин крепче прижалась к стене, пытаясь унять дрожь в руках. Она всегда знала, что отец — человек жёсткий и целеустремлённый, но представить, что он способен так хладнокровно манипулировать судьбами людей, было выше её понимания.

Собрав волю в кулак, Айлин решительно вошла в кабинет. Отец, поглощённый разговором, не сразу её заметил. Лишь когда она откашлянулась, он повернул голову. В его глазах промелькнуло удивление, тут же сменившееся лёгким раздражением.

— Я перезвоню, — сказал он и прервал вызов. — Айлин, как кстати ты пришла, у меня к тебе есть одно дело.

Но Айлин не желала его слушать.

— Это ты довёл Окан-бея до инсульта? — лицо Айлин побледнело от гнева.

Она смотрела на отца, словно видела его впервые. Все детские воспоминания, полные восхищения и любви, рассыпались в прах, оставив после себя лишь горькое разочарование.

Отец нахмурился, явно не ожидая подобного тона.

— Что за глупости, Айлин? С чего ты взяла эту чушь? — в его голосе звучало притворное недоумение, но она не поверила ни единому слову.

— Я слышала твой разговор, отец. Не нужно притворяться. Ты сломал жизнь человеку, который ни в чём не виноват, только потому что он не захотел плясать под твою дудку! — в голосе Айлин клокотала ярость.

Отец поднялся из кресла, его лицо стало жёстким и непроницаемым.

— Айлин, ты ничего не понимаешь. Это бизнес, здесь выживает сильнейший. Окан оказался слабым звеном.

Он попытался подойти к дочери, но она отшатнулась, словно от прокажённого.

— Нет, это ты — слабое звено! Ты слаб духом, раз способен на такую подлость! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! — Айлин развернулась и выбежала из кабинета, оставив отца в полном недоумении.

Она больше не могла оставаться в этом доме, дышать одним воздухом с человеком, которого считала своим отцом. Отцом, который оказался чудовищем.

Метин ворвался в клинику Белюш, кроссовки глухо барабанили по кафельному полу, словно отсчитывая секунды, утекающие из жизни Окан-бея. В воздухе, спертом запахом антисептика, ощущалось липкое напряжение, предвещающее бурю. Он несся к операционной, сердце билось о ребра, как птица, запертая в клетке. И вот она — Фахрие-Ханым, застывшая у дверей, за которыми решалась судьба Окан-бея. Лицо ее было измождено слезами, а пальцы судорожно комкали бумажную салфетку, словно цеплялись за последнюю нить надежды в этом океане отчаяния.

— Фахрие-Ханым, что случилось? — Голос Метина, хриплый от бега и волнения, прозвучал резче, чем он хотел.

Она подняла на него взгляд, полный такой вселенской боли, что Метин едва не отшатнулся.

— Они… они не дают никаких гарантий, — прошептала она, и ее голос дрогнул, как натянутая струна, готовая оборваться.

Метин шагнул ближе, инстинктивно протягивая руку к ее плечу, но замер в нерешительности, не дотрагиваясь.

— Как это произошло? — спросил он, чувствуя, как ледяной пот проступает на спине.

— Он был на тренировке юниоров, — начала она, и каждое слово падало в тишину, как тяжелый камень в бездонный колодец. — Туда заявился этот… — она запнулась, не в силах произнести имя, и голос ее превратился в едва слышный шепот.

Метин стиснул кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Он уже догадывался, кто мог довести тренера до инсульта.

— А врачи? Что они говорят? — резко спросил он, чувствуя, как страх и гнев переплелись в тугой узел в его груди.

Фахрие-Ханым опустила голову, плечи ее содрогнулись в беззвучном рыдании.

— Они борются, но… — ее голос оборвался, и вдруг она впилась взглядом в Метина, словно желая проникнуть в самую его душу. — Метин, мне сказали, что я должна быть готова к любому исходу…

Земля ушла из-под ног. "Любой исход…" Эти слова гулко отдавались в голове, заглушая шум больницы и тревожный шепот собственных мыслей. Он знал Окан-бея почти всю свою жизнь. Он был не просто тренером, а наставником, другом, почти отцом. Человеком, который разглядел в нем потенциал, когда другие сомневались, верил в него, даже когда он сам терял веру.

— Не говорите так, Фахрие-Ханым, — проговорил он, стараясь придать голосу уверенность, которой не чувствовал и сам. — Окан-бей сильный. Он справится. Он должен справиться.

В этот момент дверь операционной распахнулась, и из нее вышел врач в помятом зеленом хирургическом костюме. Лицо его было измученным, а взгляд омрачен тяжелым молчанием. Метин и Фахрие-Ханым одновременно шагнули к нему, замирая в томительном ожидании.

— Мы сделали все, что могли, — произнес врач приглушенным голосом. — Сейчас он в медикаментозной коме. Инсульт был обширным. Прогноз… осторожный. Нам нужно время, чтобы понять, какие будут последствия.

Мир вокруг сузился, сжался до этих слов. "Медикаментозная кома… осторожный прогноз…" Он не понимал всех этих медицинских терминов, но одно Метин знал наверняка: тренер находится на краю. И его будущее зависит теперь не только от мастерства врачей, но и от воли к жизни, от той внутренней силы, которой всегда обладал Окан-бей. Но даже самые сильные порой проигрывают…

Фахрие-ханым, словно не слыша рекомендаций врача, бессильно опустилась на ближайший стул и, погруженная в мрачное молчание, уставилась в одну точку.

Метин решил купить им воды из автомата. Шел он по коридору медленно, словно неся на плечах непосильную ношу. В голове, словно заноза, пульсировала мысль: что же мог сказать этот мерзавец Хакан тренеру, что теперь он балансирует на грани жизни и смерти?

— Метин, ну как тут дела? — из тягостных раздумий его вывел голос Кадира, одного из игроков.

Метин поднял голову и увидел, что рядом с ним стояли почти все ребята из команды.

Он окинул взглядом их встревоженные лица, в глазах товарищей плескалась тревога, смешанная с робкой надеждой.

— Врачи говорят, что у него обширный инсульт, — тихо произнес Метин. — Он в коме. Прогноз пока неизвестен.

По коридору пронесся вздох, подобный порыву ветра в осеннем лесу. Кадир опустил голову, пряча глаза, полные слез. Остальные молчали, словно боялись нарушить хрупкую тишину больничных стен.

— Мы должны что-то сделать, — произнес, наконец, Бурак, обычно самый веселый и беззаботный в команде. — Нельзя просто сидеть и ждать.

Метин кивнул. Он тоже чувствовал острую потребность в действии, в чем-то, что могло бы помочь Окан-бею. Но что они могли сделать? Медицина, казалось, была бессильна, оставалось только ждать и надеяться. Но даже в этой безысходности тлела искра веры, которую они должны были сохранить. Веры в то, что Окан-бей выкарабкается, что его сильный дух победит болезнь.

Вся команда приняла решение ждать новостей у реанимации.

— Тренер вроде не жаловался ни на что, — задумчиво произнес Бора, прислонившись к больничной стене.

— Это Хакан-бей его довел, — чуть ли не прорычал Метин, прожигая взглядом шныряющих туда-сюда санитаров. — Он ему что-то сделал или сказал. Я пока не знаю, что именно. Но одно могу сказать точно: теперь этому козлу не поздоровится.

— Но что он мог ему сделать? — недоумевал Бурак. — Что вообще он мог сказать тренеру, чтобы довести его до инсульта?!

— Не знаю. Но я разберусь. Он ответит за то, что случилось с Окан-беем.

По кафельной плитке пола застучали шпильки, пронзительные, как выстрелы. Все парни обернулись и увидели Ясемин Саваш собственной персоной.

— Ох, в холле больницы уже собрались журналисты! — блондинка говорила так, будто прибыла на светский раут. — Слава Богу, что мне удалось убедить их перенести все вопросы на завтра. — Ясемин недоуменно оглядела собравшихся. — Что вы тут все делаете? Завтра тренировка, а вы тут торчите посреди ночи!

Казалось, Ясемин совершенно не понимала серьезности ситуации. Ее больше волновало соблюдение расписания тренировок, чем состояние тренера.

— Ясемин-ханым, у Окан-бея случился инсульт, — тихо сказал Бурак, стараясь не повышать голоса. — Какая тренировка? Сейчас главное, чтобы он выжил.

В глазах блондинки промелькнуло подобие сочувствия, но тут же сменилось привычным выражением деловой хватки.

— Хорошо, допустим. Но команда должна быть готова к матчу. Так что, вы, ребятки, сейчас всей дружной гурьбой расходитесь по домам. То, что ваш тренер захворал, не означает, что вам дадут фору.

— Окан-бей в реанимации, а ты думаешь о матче! Это уже ни в какие ворота не лезет! — взорвался Кадир. — Мы говорим тебе: Окан-бей в реанимации, за жизнь борется!

— А что я должна делать? Рыдать и причитать? — огрызнулась Ясемин. — Это ничего не изменит. Лучше уж думать о том, как выйти из этой ситуации с минимальными потерями.

Слыша эту перепалку, Фахрие-ханым тихо заплакала, пряча лицо в ладонях.

Терпению Метина пришел конец. Он резко схватил блондинку за локоть и оттащил ее в сторону.

— Ты в своем уме? — процедил Метин, балансируя на грани, прожигая ее взглядом. — Ты вообще понимаешь, что несешь? Окан-бей выкладывался ради этой команды, он жил ею! А ты сейчас стоишь тут и рассуждаешь о "минимальных потерях"? Это не бизнес, Ясемин, это жизнь человека!

Ясемин выдернула руку, на ее лице промелькнула тень раздражения.

— Не надо мне тут читать морали, парень! Я прекрасно понимаю, что происходит. И именно поэтому пытаюсь мыслить рационально. Паника и слезы ничем не помогут. Команда должна играть, у нас есть обязательства.

— Обязательства?! — голос Метина сорвался на крик. — Обязательства перед кем? Перед спонсорами? Или перед тобой, королевой рациональности? Сейчас самое важное — поддержать тренера, а не думать о турнирной таблице!

Хитрые лисьи глаза Ясемин недобро сверкнули.

— Хорошо, делайте, что хотите, — сказала она, словно выбросила на асфальт надоевшую жвачку. — Рыдайте, молитесь, но помните, что игра не ждет. Если завтра вся команда не будет на поле, Хакан-бей будет вынужден пересмотреть контракты. И уж тогда не скулите.

Если бы на месте Ясемин сейчас находился Хакан-бей, Метин бы точно не сдержался и врезал ему по лицу. Однако он собрал всю волю в кулак и ответил этой бессердечной пиарщице:

— Скажи своему хозяину, — Метин специально выбрал именно это слово, — чтобы готовился к предстоящему матчу. Свою победу мы посвятим тренеру.

— Метин, не зарывайся, — процедила Ясемин. — Твой язык не доведет тебя до добра.

Но Метин лишь развернулся и пошел к своей команде, чувствуя, как на него легла огромная ответственность — не дать пасть духом своим товарищам.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

— Ты правда на меня не сердишься? — в который раз спросила Айлин у сестры за завтраком, словно боясь спугнуть хрупкое перемирие. После бурной ссоры с отцом Айлин, ведомая импульсом и отчаянием, сбежала к Зейнеп в ее уединенный дом у озера. Здесь, вдали от родительского гнёзда, она хоть как-то могла дышать.

— Сколько можно жевать одно и то же? — недовольно проворчала Зейнеп, откусывая тост. — Это и твой дом теперь, если уж на то пошло.

Айлин вздохнула, подцепила вилкой яичницу. Она чувствовала, что Зейнеп не в восторге от ее внезапного вторжения. Сестра, с юных лет ценившая уединение, даже в шумном родительском доме всегда искала укромные уголки. А после смерти матери Зейнеп твердо решила жить отдельно от отца и сестры, оградив свой мир от посторонних.

Несмотря на поразительное внешнее сходство, за исключением цвета глаз — у Зейнеп они искрились изумрудной зеленью, — душевной близости между сестрами особенно никогда не было.

— Я скоро найду себе жилье, не волнуйся, — тихо сказала Айлин.

Но слова, казалось, пролетели мимо ушей Зейнеп. Она пропустила реплику сестры мимо, продолжая гнуть свою линию:

— Не думала, что у тебя хватит духу дать отцу отпор. А красавчик молодец — вдохновил тебя, получается.

— Прекрати называть Метина красавчиком, — в голосе Айлин проскользнула колкая нотка, словно укол ревности.

— Ты покраснела, Айлин? — Зейнеп усмехнулась, отодвигая тарелку с недоеденным тостом. — Метин и правда хорош собой, чего уж греха таить. Был бы он уродом, я бы так и сказала. И, признаюсь, я рада, что он наконец-то помог тебе взглянуть на ситуацию с отцом под другим углом. Ты слишком долго позволяла ему вертеть собой, как угодно.

Айлин отвернулась к окну, где утренний туман, словно призрачная дымка, окутывал озеро. Она знала, что сестра права, но от этого слова казались еще более горькими. Метин… Да, он помог ей понять, что она заслуживает большего, чем вечное потакание отцовским капризам. Но в словах Зейнеп сквозило пренебрежение, словно все заслуги принадлежали Метину, а сама Айлин была лишь марионеткой в чужих руках.

— Я сама приняла это решение, Зейнеп, — тихо произнесла она. — Метин просто… помог мне увидеть то, что я и так знала.

Зейнеп пожала плечами, не сводя с сестры изучающего взгляда.

— Как скажешь. Главное, чтобы ты потом не жалела. Отец у нас упрямый, так просто не сдастся.

Айлин вздохнула. Она понимала, что ее ждет непростой разговор с отцом, но теперь чувствовала в себе силы. Впервые за долгое время она ощутила себя свободной и готовой отстаивать свои убеждения.

После завтрака Айлин решила позвонить Метину, узнать, как дела у Окан-бея, но он не отвечал. Не успела она убрать телефон, как на экране высветился незнакомый номер.

— Алло? — с осторожностью ответила Айлин.

— Айлин, доброе утро, это Юсуф.

— Доброе утро, Юсуф-бей, — девушка растерялась от неожиданного звонка.

— Надеюсь, ты еще помнишь о моем предложении? — в голосе Юсуфа звучала надежда.

— Да, конечно, — собравшись с духом, Айлин решила, что лучшим лекарством от дурных мыслей будет работа. — Мы можем встретиться, чтобы все обсудить?

Судя по голосу, Юсуф-бей расплылся в улыбке.

— Для тебя у меня всегда найдется время. Пообедаем в отеле «Редиссон»?

— Хорошо, я буду к двенадцати, — она отключилась.

Закрыв глаза, Айлин глубоко вздохнула. Интуиция вопила о том, что обед с Юсуфом — это не только про работу.

Она взглянула на часы. До встречи оставалось не так много времени. Нужно было собраться с мыслями и продумать стратегию. Айлин понимала, что ей необходимо быть предельно осторожной и тактичной. Она не хотела задеть чувства Юсуфа, но и не собиралась давать ему ложную надежду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Метин стоял посреди изумрудного поля, и его голос, натянутый как струна, рассекал утреннюю тишину.

— Парни, ко мне! — рявкнул он, хлопая в ладоши, и игроки, словно стая встревоженных воронов, тут же окружили его.

Тренировка была беспощадной, выматывающей, но Метин знал — только так можно удержать команду на плаву, пока Окан-бей, их наставник, отчаянно сражается за жизнь в больничной палате. Пот струился по спине, а безжалостные лучи солнца обжигали кожу, словно раскалённые иглы.

— Сколько раз повторять, Яман, не суетись! — прорычал он на молодого полузащитника, запоровшего передачу. В глазах Метина полыхнул гнев, но где-то глубоко внутри он понимал, что эта ноша непосильна для одного человека.

Яман понурил голову, краска стыда залила его щеки. Метин видел, как дрожат его плечи, но не позволил себе смягчиться. Сейчас не время для слабости. Команде нужен лидер, твердая рука, и он должен им стать, пусть и временно.

Бора лишь покачал головой, понимая, какой груз взвалил на себя его друг. Вдруг в дальнем конце поля показались две фигуры. Футболисты сразу узнали Хакан-бея. Он надвигался словно темная грозовая туча, готовая разразиться шквалом. Рядом с ним шагал незнакомец, чье лицо Метин не смог разглядеть, но в его походке чувствовалась уверенность хищника, знающего, что лес — его владения.

— Доган! Что за самодеятельность? — прогремел Хакан, и его голос эхом отразился от пустых трибун.

Холодок пробежал по спине Метина. Появление вице-президента, да еще и в таком сопровождении, не предвещало ничего хорошего. Собрав остатки самообладания, он выпрямился.

— Хакан-бей, — ответил Метин, стараясь сохранить ровный тон, — Я провожу тренировку. Окан-бей, по известным вам причинам, сейчас не может этого делать.

Хакан-бей приблизился, прожигая Метина взглядом. Незнакомец оставался невозмутимым, наблюдая за происходящим с едва заметной усмешкой.

— Самодеятельность, я сказал! — прорычал Хакан. — Кто дал тебе право решать, как тренировать команду? Возомнил себя самым умным?

Метин стиснул зубы. Он понимал, что Хакан-бей напуган не меньше, чем зол. Болезнь тренера расшатала ситуацию в клубе, и вице-президент отчаянно пытался вернуть контроль в свои руки.

— Я делаю то, что лучше для команды, — ответил Метин и бросил взгляд на незнакомца. — Мастерство Окан-бея заменить невозможно, но как его ученик, я знаю, как привести команду к победе.

Хакан-бей уже готов был взорваться, как давно дремлющий вулкан. Но тут незнакомец шагнул вперед.

— Достаточно, Хакан. Я все понял, — он повернулся к Метину и протянул руку. — Меня зовут Эрем, я новый тренер.

Внутри у Метина поднялась волна ярости. Пальцы невольно сжались в кулаки, взгляд стал острым как бритва. Эрем подошел ближе, и Метин увидел его глаза — холодные, как зимнее море, но с искрой, обещающей бурю.

Метин почувствовал, как воздух вокруг наэлектризовался, словно перед грозой. Они стояли друг напротив друга, два хищника, готовящиеся к схватке.

— Что ж, — процедил Метин сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев, — Прекрасно.

Эрем лишь усмехнулся, и его взгляд скользнул по Метину, оценивая его с головы до ног, словно заранее зная, как далеко зайдет их противостояние.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Зейнеп прищурилась от солнца, неохотно отрывая взгляд от исписанных страниц блокнота. Голос Айлин, словно утренний туман, уже растворился в звенящем летнем воздухе: сестра упорхнула на какую-то судьбоносную рабочую встречу, оставив лишь легкий шлейф духов. Мысль о ее дерзком побеге заставила уголок губ Зейнеп дрогнуть в едва заметной усмешке. "Отец снова будет кипятиться, как старый чайник", — ехидно подумала она, и эта мысль, словно глоток терпкого вина, приятно согрела душу. Если отбросить кровные узы с Хакан-беем, он вполне заслуживал этого.

Внезапно ее мысли, словно непослушные птицы, переметнулись к другому мужчине, тенью маячившему в окружении Айлин. Зейнеп никогда бы не поверила, что ей придется узнать о парне сестры с такого… интимного ракурса. Она видела его лишь однажды — мокрого, с бриллиантовыми нитями воды, струящимися по напряженным мышцам живота. Даже когда он понял, что Зейнеп держит его на мушке, в его глазах не мелькнул испуг. Напротив, они искрились насмешкой, словно вся эта нелепая ситуация была лишь забавной шуткой.

А может, все было не так? Может, это лишь отчаянная попытка ее разума придать ситуации хоть какой-то смысл, во что Зейнеп отчаянно хотела верить.

Девушка закрыла глаза, отгоняя наваждение. Образ мужчины, словно выжженный каленым железом на сетчатке, отказывался исчезать. Зейнеп провела языком по пересохшим губам. Почему она так часто вспоминает его? Обычно она отличалась хладнокровием и расчетливостью в отношении мужчин, словно ледяная королева, взирающая на подданных.

Ветер донес пьянящий аромат нагретой солнцем хвои, и вдруг она живо представила, как те же капли скользят по его груди сейчас, но уже не от душа, а от жаркого пота страсти.

Она распахнула глаза и вновь взглянула на блокнот. Финансовый отчет по сложной операции для пациента теперь казался ей таким далеким и неважным, что Зейнеп тут же ощутила укол стыда. Ее мысли превратились в запутанный клубок. Отложив блокнот в сторону, она решительно поднялась. Ей необходимо было освежиться, смыть с себя это наваждение ледяной водой.

Тень от сосен пролегла прохладной полосой на выжженной солнцем траве. Зейнеп подошла к небольшому пологому спуску. Вода манила обещанием спасения. Она скинула сандалии, и легкое платье на запах тут же скользнуло на землю, образовав небрежный холмик рядом с обувью. Девушка вошла в прохладную воду, легкий озноб пронзил тело, но тут же сменился приятной негой. Зейнеп наклонилась и умыла лицо.

Отражение в воде казалось размытым, неясным, словно ее собственное смятение. Что с ней происходит? Она всегда гордилась своим умением держать эмоции под контролем, рациональностью и холодным, трезвым взглядом на мир. Этот мужчина… Он был для нее, как странный сон, дерзко вторгшийся в реальность, нарушив привычный ход вещей. Что же так влечет ее к нему? Зейнеп понимала, что дело не только в его очевидной физической привлекательности. Что-то еще, неуловимое и опасное, манило ее, словно сирена, зазывающая на рифы.

Невольно ее рука скользнула по бедру, нежно оглаживая гладкую кожу.

Прикосновение собственной кожи, прохладной и шелковистой под ледяной водой, вызвало неожиданную волну тепла. Зейнеп томно выдохнула, позволяя ощущениям накрыть ее с головой, словно морской прибой. Она представила, как его руки, сильные и уверенные, скользят по ее телу, вызывая дрожь и трепет, как по натянутой струне. Стыд вновь попытался подступить, словно незваный гость, но на этот раз она оттолкнула его, решив позволить себе эту мимолетную слабость, это кратковременное безумие.

Она представляла, как его пальцы изучают ее кожу, сначала легко, почти невесомо, словно дыхание ветра, ласкающего гладь озера. Потом его прикосновения становятся увереннее, настойчивее, словно он ищет сокрытые источники наслаждения. Он знает, куда направить свои ладони, как заставить ее тело дрожать от предвкушения, как разжечь пожар в ее крови. Зейнеп чувствовала, как ее дыхание сбивается, превращаясь в прерывистый шепот, а сердце бьется так громко, что, кажется, его можно услышать во всей округе.

— Метин… — прошептала она в пустоту, представляя, как он шепчет ее имя в ответ, как заклинание, открывающее врата в мир чувственности.

Его губы приближаются к ее уху, горячее дыхание обжигает нежную кожу. Он медленно опускает голову, его язык оставляет влажный след на ее шее, словно огненный узор, выжженный изнутри. Зейнеп вздрогнула, ее пальцы судорожно вцепились в кожу внутреннего бедра, тело словно плавилось от воображаемых прикосновений.

А Метин все продолжал двигаться ниже, его руки скользили по ее бедрам, раздвигая их с настойчивой мягкостью, словно открывая дверь в запретный сад.

Зейнеп закусила губу, чтобы не застонать вслух, заглушая постыдные звуки, рождающиеся в глубине ее существа. Она чувствовала, как его пальцы приближаются к самому сокровенному, к тому месту, где пульсировало желание, где таилась бездна нерастраченной страсти. Метин не спешил, он знал, как растянуть момент, как заставить ее чувствовать каждое прикосновение, как маленькую вечность, полную обещаний и мучительного томления.

— Зейнеп, — снова прошептал он в ее воображении, и она поняла, что больше не может сопротивляться. Ее тело требовало большего, оно жаждало его, а ее разум был готов уступить, отдав себя во власть неукротимой стихии.

Зейнеп резко приказала себе прийти в чувство, но ее мир все еще кружился вокруг него, словно заколдованный хоровод. Она вздохнула, чувствуя, как ее тело все еще дрожит от воображаемых прикосновений, отголосков сладостной пытки. Оттолкнувшись от илистого берега, Зейнеп поплыла к середине озера, ища спасения в прохладной глубине.

Вода обволакивала тело, словно кокон, унося с собой остатки тревожных мыслей, словно смывая песок с драгоценного камня.

— Дура! — прошептала она, ругая себя, и всё ещё очень живо представляя продолжение своих фантазий, которые казались реальнее самой реальности.

Зейнеп приказала себе просто плыть, ощущая лишь прохладу воды и легкое покачивание на волнах, словно отрешаясь от всего земного, погружаясь в беспамятство.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

На встречу с Юсуф-беем Айлин выбрала элегантную сдержанность. Лёгкий макияж едва тронул её лицо, минимум украшений не отвлекал внимания. Она стремилась предстать профессионалом, уверенной в себе, чтобы Юсуф ни в коем случае не расценил их обед как намёк на свидание.

Однако, в голове Юсуфа зрел совсем иной сценарий.

Когда Айлин, словно луч света, скользнула между столиками в его направлении, мужчина не смог сдержать довольной улыбки, неотрывно следя за каждым её движением. Джинсы, казалось, были созданы, чтобы воспеть красоту её бёдер, а блейзер, небрежно распахнутый, дразнил намёком на соблазнительный вырез топа. В её облике чувствовалась безупречность с лёгким привкусом дерзости.

Заметив его оценивающий взгляд, Айлин одарила его сдержанной улыбкой и поздоровалась, подойдя к столику.

— Айлин, — произнёс он её имя так, словно это была не просто формальность, а нечто сокровенное, выношенное в его мыслях. — Ты выглядишь… потрясающе.

— Спасибо, Юсуф-бей, — ответила Айлин сдержанно, словно отодвигая его комплимент на безопасное расстояние.

Из меню она выбрала лишь лёгкий салат и бокал минеральной воды. Юсуф же, напротив, заказал стейк средней прожарки и бутылку дорогого вина.

— Может, хотя бы пригубишь? — предложил он, когда Айлин отказалась от алкоголя.

— Я за рулём, — мягко, но непреклонно ответила она.

Айлин не терпелось перейти к делу, но Юсуф продолжал изучать её взглядом, полным восхищения, граничащего с собственничеством.

Откашлявшись, она попыталась вернуть разговор в деловое русло:

— Юсуф-бей, я обдумала ваше предложение и готова сказать, что согласна, — произнесла она, намеренно избегая зрительного контакта.

Юсуф сделал глоток вина, словно наслаждаясь каждым мгновением.

— Прекрасно, Айлин. Я знал, что ты примешь верное решение, — в его глазах заплясали искорки триумфа, как будто он выиграл сложную партию в шахматы. — Но прежде, чем мы погрузимся в детали, позволь мне выразить свою радость по поводу этого… союза.

Он поднял бокал, предлагая ей сделать то же самое. Айлин лишь слегка приподняла свой бокал с минеральной водой в ответ на его жест. Она чувствовала себя неуютно под его пронзительным взглядом, словно он пытался прочитать её мысли.

— Уверена, наше сотрудничество принесёт огромную пользу обеим сторонам, — сухо произнесла Айлин, стараясь не выдать ни малейшего волнения. — Когда мы сможем приступить к обсуждению условий контракта?

Юсуф откинулся на спинку стула, оценивающе разглядывая её.

— Не торопись, Айлин. Всему своё время. Давайте насладимся этим моментом, этим прекрасным обедом и возможностью узнать друг друга получше. Деловые вопросы подождут.

В голосе Юсуфа звучала неприкрытая настойчивость, от которой у Айлин по спине пробежали мурашки. Она понимала, что этот обед — не что иное, как тщательно спланированная игра, в которой ей нужно быть предельно осторожной.

— Юсуф-бей… — медленно, но уверенно начала Айлин. — Похоже, между нами возникло небольшое недопонимание, — девушка чуть наклонилась вперёд и пристально посмотрела ему в глаза. — Я заинтересована исключительно в работе. Не более.

В глазах Юсуфа мелькнуло разочарование, но он быстро взял себя в руки, спрятав его под маской лёгкой иронии.

— Ну что ты, Айлин, какая работа? Разве можно называть столь перспективное сотрудничество просто работой? Я вижу в этом нечто большее — возможность создать нечто прекрасное.

Своими словами Юсуф переходил все допустимые границы. От его упрямства и наглости Айлин с трудом сдерживала раздражение, стараясь сохранить профессиональный тон.

— Юсуф-бей, я ценю ваше внимание, но должна повторить: я здесь исключительно ради делового предложения. Если вы не заинтересованы в обсуждении условий контракта, думаю, нам стоит закончить этот обед.

Она поднялась со своего места, демонстрируя твердость своего намерения. Юсуф мгновенно изменился в лице. Его взгляд стал жестким и расчетливым.

— Хорошо, Айлин, ты победила, — сказал он, поднимая руки в примирительном жесте. — Давай оставим личное в стороне и перейдём к делу. Но помни — в бизнесе, как и в жизни, всегда есть место для компромиссов.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Метин стиснул в кулаке бутылку воды, выжимая из пластика жалкий хруст. Крупные капли пота бороздами стекали по вискам, смешиваясь с пылью, осевшей на лице. Он ненавидел этот приторный запах — смесь пота, прелой травы и липкой грязи, — ставший теперь символом тотального провала, которым обернулся этот день. Хакан-бей, словно каменный идол, восседал на скамье запасных, буравя тренировку немигающим, ледяным взглядом. Этот взгляд был острее бритвы, готовый раскроить на куски все живое.

— Метин! — голос нового тренера, Эрема, взорвался за спиной, резкий и визгливый, словно скрежет стекла. — Ты играешь, как будто впервые видишь мяч! Соберись, или я отправлю тебя на скамейку — греть штаны!

Метин почувствовал, как желчь подступает к горлу. Эрем — жалкий марионетка. Хакан-бей нанял его лишь для того, чтобы продемонстрировать свою власть, разрушить команду, не пролив ни капли пота. Метин швырнул бутылку на землю. Она подпрыгнула, разбрызгивая воду, словно скупые слезы отчаяния.

— Эй, капитан, — услышал он голос Боры. Друг подбежал, в глазах — смесь сочувствия и тревоги. — Не поддавайся на провокацию, этот козёл только и ждёт, чтобы ты сорвался.

— Стараюсь… — процедил сквозь зубы Метин, смахивая со лба липкий пот. — Четвёртый час гоняет нас этот самодур.

— И не говори, — задыхаясь, подбежал Кадир, хватаясь за бок. — Такое ощущение, что Хакан-бей решил извести нас, чтобы мы до матча не дожили.

Метин обвёл взглядом друзей. Раньше тренировки проходили в спокойном ритме, без надрыва, с пониманием возможностей каждого. А сейчас ребята еле волочили ноги, забыв о мяче. Метин понимал цель Эрема — сломить их. Сомневаться не приходилось, что он — такая же пешка в руках Хакан-бея, как и сам Метин. Атмосфера накалялась, вера в себя таяла с каждой минутой.

— Нужно показать, кто здесь хозяин, — тихо произнёс Метин, прожигая взглядом Хакан-бея, который, казалось, наслаждался происходящим. — Этот тип нас не сломает.

— Я только за, — кивнул Бора.

— Эй, вы! — донёсся до них едкий голос тренера. — Устали, что ли?! Я думал, я работаю с мужиками, а не с кисейными барышнями!

Метин вскинул подбородок, встречаясь с вызывающим взглядом Эрема. В его глазах плескалась ярость, немой вопрос: «И это всё, на что ты способен?» Он чувствовал, как по команде пробегает искра, подпитывая уставшие тела. Бора расправил плечи, стирая пот с лица. Остальные, словно очнувшись от оцепенения, выпрямились, сбрасывая с себя бремя усталости. В воздухе пахло не только потом, но и решимостью.

— Кисейные барышни, говоришь?.. — усмехнулся Метин, направляясь к центру поля.

Это была усмешка хищника, предвкушающего охоту. Он медленно поднял руку, подавая знак команде. Измождённые, но не сломленные, они собрались в круг, словно стая волков, готовых к последней схватке. Ветер гнал по полю клубы пыли, словно сама природа подыгрывала их бунту.

— Слушайте сюда, парни, — говорил Метин, заглушая вопли Эрема, доносившиеся издалека. — Забудьте о его тактике и вспомните, что нам всегда говорил Окан-бей.

— Нужно чувствовать игру, — эхом повторил Яман слова любимого тренера.

— Вот именно. Покажем этим двум дегенератам, как играют настоящие асы.

Все заняли свои позиции. Мяч коснулся земли. Игра началась.

— Что вы творите?! — надрывался Эрем, не выпуская свисток изо рта. — Вы что, на детской площадке?!

В воздухе витал дух неповиновения. Полузащитник украдкой обменялся взглядом с капитаном, понимая без слов. Пас за пасом, обводка за обводкой — комбинации рождались, словно из воздуха, напоминая ту искрометную игру, которую они показывали под руководством Окан-бея.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

В раздевалке, где клубился пар от разгоряченных тел, смешиваясь с густым запахом пота, тусклый свет ламп вытягивал тени, превращая их в причудливых танцоров на стенах. Метин сидел на скамье, растягивая натруженные мышцы бёдер, и его голос, обычно мягкий, сейчас гремел, словно победный фанфар.

— Никогда не забуду эти обалдевшие рожи, когда мы провернули наш финт. Эрем чуть шею не сломал, пытаясь угнаться за нами!

Он расхохотался, и его смех, заразительный, как искра, подхватили остальные.

Кадир, стянув с себя мокрую от пота футболку, ухмыльнулся:

— Думал, мы начнём играть по его идиотским правилам? Мы просто растоптали его, как жука.

— Растоптали? — с усмешкой переспросил Бора. — Да мы его уничтожили! Превратили в пыль!

Защитник Селим, вытянув дрожащие от усталости ноги, с беспокойством в голосе произнес:

— Лишь бы Хакан-бей совсем голову от злости не потерял.

— У него нет на это времени, — Яман, как всегда беспечный, отмахнулся. — Хакан-бей хоть и идиот, но не настолько, чтобы ссориться с командой перед важным матчем. Он от нас зависит больше, чем мы от него.

— В целом ты прав, — согласился Метин, но в глубине души понимал, что бдительность терять нельзя. — Но никто не должен с ним пререкаться. Будет кричать — выслушайте, согласитесь и продолжайте действовать по плану. Это наш единственный шанс дожить до матча.

Тишина, густая и напряжённая, повисла в воздухе, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием спортсменов. Каждый обдумывал слова Метина, осознавая всю серьёзность момента. Хакан-бей был известен своим взрывным характером и непредсказуемостью, что он и продемонстрировал, навязав им нового тренера. Но и команда не собиралась сдаваться.

Кадир, вытирая пот со лба, добавил:

— Главное, чтобы ему не вздумалось менять состав. Тогда вся наша работа полетит в чёрту.

— Не думаю, — ответил Метин, — Он слишком боится проиграть. А без нас он проиграет наверняка.

Все знали, что Метин прав. Команда, сплочённая общей целью и тщательно разработанным планом, была их единственным шансом на победу. И Хакан-бей, как бы ни презирал их, это понимал.

После душа Метин, бросив форму в спортивную сумку, попрощался с парнями и уже собирался набрать Фахрие-ханым — узнать, как обстоят дела у тренера. Внезапно на экране высветилось несколько пропущенных звонков от Айлин. Метина пронзило чувство вины — в этой нервной суматохе он совершенно забыл о своей девушке. О своей прекрасной Айлин, которая, наверное, жалела о том, что вообще связалась с ним.

Вина вновь уколола сердце. Он прекрасно понимал, как Айлин, привыкшая к вниманию, могла воспринять его отсутствие в последние сутки. У них и так сейчас всё непросто, а тут ещё и эти проблемы в команде. Слишком много времени он уделял футболу, слишком мало — ей. Метин набрал её номер, гадая, каким будет её голос — обиженным, расстроенным или, что ещё хуже, равнодушным. Ответила, однако, Зейнеп, её сестра с «чудинкой».

— Привет, красавчик, — голос Зейнеп звучал на удивление задорно. — Айлин сейчас не может подойти, она принимает ванну. Что-нибудь передать?

Метин замялся. Он не ожидал такого поворота. Передавать что-то через Зейнеп казалось нелепым. С другой стороны, это давало ему шанс выиграть немного времени, прежде чем столкнуться с надвигающейся бурей.

— Скажи ей, что я звонил. И, что я очень скучаю, — произнес он, чувствуя себя школьником, пытающимся передать записку через одноклассницу.

— Хорошо, передам. Ну, пока.

Зейнеп первая отключилась. Метин вздохнул и направился к выходу из клуба, когда дверь раздевалки распахнулась, и перед ним возник сам Хакан-бей. Взгляд вице-президента был, как всегда, надменным и испепеляющим.

— А вот и наш зачинщик бунта, — процедил тот, приближаясь к Метину. — Подстрекатель, сеющий смуту в моей команде.

Метин выпрямился, стараясь сохранить видимость спокойствия. Он знал, что Хакан-бей только и ждёт повода, чтобы придраться. Но Метин никак не мог понять, почему тот видит в нём угрозу.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, Хакан-бей, — ответил Метин, стараясь не повышать голос.

— Не прикидывайся дурачком! Ты прекрасно знаешь, о чём я! Эта забастовка, которую вы устроили, чуть не лишила нас прекрасного тренера! Если ты ещё не до конца отбил себе мозги мячом, то подумай, сколько клуб может потерять денег!

— Мы лишь отстаивали честь команды. Без обид, но ваш новый тренер, видимо, учился футболу по компьютерному симулятору.

— Честь команды? — усмехнулся Хакан-бей, вплотную приблизившись к Метину. — Ты смеешь говорить мне о чести, когда ставишь под угрозу будущее клуба? Твоя честь — не стоит и ломаного гроша! — последние слова Хакан-бей произнес с особым остервенением, словно их спор перешёл из футбольной плоскости в личную.

Метин сжал кулаки, чувствуя, как внутри закипает ярость. Он готов был спорить, доказывать свою правоту, но понимал, что это бесполезно. Хакан-бей никогда не прислушается к мнению игрока, особенно к мнению того, кого считает своим врагом.

— Я лишь хотел, чтобы у нас был тренер, который понимает футбол, — тихо ответил Метин, опуская взгляд. — Тренер, который будет с нами, а не против нас.

— Ты слишком многого хочешь, — отрезал Хакан-бей. — Запомни, в этом клубе я решаю, кто будет тренировать, кто будет играть и кто будет молчать. И тебе лучше научиться молчать, если хочешь и дальше носить футболку «Галатасарая». Иначе очень быстро окажешься за пределами поля.

С этими словами Хакан-бей развернулся и вышел из раздевалки, оставив Метина наедине со своей яростью. Он готов был обрушить эти стены ему на голову. Он чувствовал себя загнанным в угол, лишённым права голоса, превращённым в пешку в чужой игре. Обида душила горло, но он не мог позволить себе сломаться. Ради команды и ради Айлин Метин должен был перетерпеть эту гниду.

✼ ✼ ✼ ✼ ✼ ✼

Юсуф вошел в дом, дверь за ним хлопнула, словно отголосок его тяжелого вздоха. Плечи поникли под бременем дня, с самого утра окрашенного в серые тона. Запах кофе, густой и манящий, пытался пробиться сквозь пелену горечи, но тщетно. Он ослабил галстук, пальцы коснулись шеи, а в голове настойчиво звучали слова Айлин.

С того злополучного вечера, когда он увидел ее рядом с футболистом, покой покинул его. Зависть, словно ядовитый плющ, оплела сердце, заглушая голос разума. Он понимал, что пока рядом этот Метин Доган, Айлин никогда не взглянет в его сторону.

— Опять ты в своем фирменном меланхоличном амплуа? — насмешливый голос прозвучал совсем близко.

Сетенай, словно кошка, свернулась на диване в гостиной, поджав ноги под себя. В руках — планшет, темные волосы растрепаны, а на губах — едва уловимая, дразнящая улыбка. Юсуф бросил на нее усталый взгляд. Сестра всегда находила момент, чтобы уколоть его, будто знала все его слабые места. И это раздражало до глубины души.

— Оставь меня, — пробурчал он, направляясь к кухне, где надеялся найти спасение в чем-то крепком, способном притупить эту ноющую боль.

Сетенай, словно тень, бесшумно последовала за ним.

— Представляешь, «Тюрксел» предложила мне контракт! — ее глаза сияли, словно звезды.

Юсуф знал, как долго она ждала этого. Карьера в последнее время складывалась не лучшим образом. Возможно, работа над имиджем за пределами сериалов поможет ей реабилитироваться после скандала с ее партнером.

Он остановился, не доходя до бара, и повернулся к сестре, пытаясь выдавить хоть искру радости. Но в глубине души зияла лишь пустота.

— Прекрасно, — сухо ответил он, открывая дверцу бара. Достал бутылку ракы и налил себе щедрую порцию. — Я нашел тебе хорошего пиарщика. Скоро она с тобой свяжется.

— Она? — Сетенай удивилась, но тут же обрадовалась. А потом до нее дошло. — Неужели Айлин Коч будет заниматься моим имиджем?

— Тебя что-то смущает? — спросил Юсуф, осушив бокал.

— Она занимается совершенно другим. Пиарить спортивный инвентарь — это не то же самое, что живого человека. Тем более актрису.

Юсуф усмехнулся, наливая вторую порцию. Горечь аниса обожгла горло, словно ледяной ветер, но ему это нравилось. Казалось, так он сможет заглушить другую, более глубокую горечь.

— Айлин очень талантливая, — произнес он с нарочитой небрежностью в голосе. — Она быстро учится. И потом, кто лучше поймет женщину, чем другая женщина?

Сетенай нахмурилась. Она видела, как Юсуф избегает ее взгляда, как напряжены его плечи. Знала, что за его словами скрывается нечто большее, чем просто желание помочь сестре.

— Юсуф, что происходит? — спросила она тихо, откладывая планшет в сторону. — Почему именно Айлин?

Он отмахнулся, делая еще глоток ракы. Не хотелось вдаваться в объяснения, признаваться в своей зависти и боли. Но Сетенай смотрела на него с такой проницательностью, что спрятаться было невозможно. Он понимал, что рано или поздно ей придется узнать правду. И, возможно, лучше, если это произойдет сейчас.

— Я просто хочу, чтобы у тебя все получилось, — сказал он, наконец, поднимая на нее глаза. — И Айлин — лучший вариант. Поверь мне.

Сетенай не поверила ни единому слову. Она слишком хорошо знала брата, чтобы купиться на его напускное спокойствие. Что-то терзало его изнутри, и это «что-то» было связано с Айлин. Она чувствовала это каждой клеточкой тела.

— Не ври мне, Юсуф, — произнесла она твердо, ее голос звенел, как сталь. — Я вижу, что тебя гложет, что тебе больно. У тебя с этой Айлин что-то есть?

— Нет, — он выдохнул, словно сбрасывая оковы. — Но мне бы хотелось.

Сетенай усмехнулась. Мужчины никогда не меняются.

— И в чем проблема? Ее смущает возраст?

— Скорее наличие мужчины, — Юсуф отвернулся к окну, наблюдая за тем, как догорает закат над крышами соседних коттеджей. Оранжевые отблески отражались в стекле, словно тщетно пытаясь согреть его изнутри. — Она встречается с одним футболистом, — признался он. — Метин Доган. Ты наверняка о нем слышала.

Сетенай задумчиво нахмурилась.

— Метин Доган… Да, слышала, конечно. В прошлом году у него была интрижка с какой-то девчонкой из сериала.

Юсуф почувствовал, как под ногами вновь появляется твердая почва. В голове начал зарождаться план. Кажется, собственная сестра окажется куда полезнее, чем несмышленый помощник, которому было поручено собрать компромат на футболиста.

— И что? — Сетенай пожала плечами, продолжая рассуждать — Тебя это останавливает? Юсуф, ты же не маленький мальчик. Если она с ним встречается, это не значит, что у нее к нему серьезные чувства. Может, это просто пиар-ход или мимолетное увлечение.

— Как я сразу не догадался… — почти беззвучно прошептал Юсуф и тут же посмотрел на сестру — Раз уж я обещал тебе помочь, то и ты будь любезна отплатить добром. Я хочу, чтобы все его интрижки тиражировались в СМИ. Найди мне эту девчонку, я с ней должен поговорить.

Сетенай окинула брата оценивающим взглядом. Она знала его амбиции, его неутолимую жажду успеха. И сейчас, когда на горизонте появилась Айлин, эта жажда достигла апогея. Ей было интересно, насколько далеко он готов зайти ради своей цели.

— Если ты хочешь опорочить имя Метина Догана, то тебе следует обратиться к их клубному пиарщику. Я знаю Ясемин уже много лет, она умеет только сплетни распускать.

— Если Хакан узнает, что я использую его пиарщика против его же футболиста — он взбесится.

— Не думаю, — Сетенай загадочно улыбнулась, будто знала что-то большее, чем показывала — Ясемин не дура, сама себя не сдаст. А судя по всему, Хакан ее чем-то разозлил. Она ведет двойную игру.

Этот разговор начинал нравиться Юсуфу все больше и больше. Кажется, он нащупал нужную кнопку.

— Тогда я жду результата, — сказал Юсуф. Обняв сестру, он собирался уйти, но его не отпускала еще одна мысль: — Если вы с Ясемин так хорошо ладите, то почему же ты не попросила ее помочь тебе?

— Помощь от Ясемин? — Сетенай чуть ли не зашлась смехом — О, нет, братец, с гадюками я не связываюсь. А ты будь готов раскошелиться за ее услуги.

Довольный ответом, Юсуф улыбнулся. Денежные траты его не пугали. Он видел цель и не замечал препятствий.