Through Passion, I Gain Strength (гет)

Одессен, несколько недель спустя

Гнев нашла Дарта Марра на смотровой площадке. Он стоял неподвижно у перил в своей привычной позе — сцепив руки за спиной. Внизу простирался густой лес Одессена, сквозь кроны деревьев которого еще просачивался вечерний свет, рисуя золотые узоры на земле. После коротких колебаний она решила подойти к Марру. Гнев давно привыкла к желанию как можно больше времени проводить в его компании, но моментов, когда она могла побыть с ним наедине, было немного. Марр всегда относился к ней с уважением, даже с определенной теплотой. Этого было недостаточно.

— Лорд Марр, — поприветствовала она его. — Надеюсь, вы не против моего общества.

— Лорд Гнев. — Он ответил кивком. — Я не возражаю.

Гнев остановила на нем взгляд, наблюдая, как закатный свет отражается от его доспехов. Подобные воспоминания были всем, что у нее оставалось, когда неверно проведенная карбонитная заморозка заточила ее в собственном разуме. Они стали ее самым дорогим сокровищем и самой надежной защитой от кошмаров.

Наконец Гнев встала рядом с Марром, глядя на верхушки деревьев и темнеющие вдали горы.

— Это место совсем не похоже на Дромунд Каас, — сказала она, нарушая тишину. — Ты скучаешь по Империи?

— Сколько еще мне суждено быть свидетелем этих нелепых попыток? Ты знаешь не хуже меня, что они обречены на провал. — Призрак Валкориона появился перед ней, морщась, словно ее слова причинили ему физическую боль.

Если вопрос показался Марру неприятным, он не подал виду.

— Да, — признался он. — Но то, что осталось, уже не та Империя, которой мы служили. Ей предстоит найти новый путь… или погибнуть.

— Империя поступила правильно, когда сдалась, — Гнев тяжело вздохнула.

— Я всегда считал тебя кем-то, кто предпочтет смерть капитуляции, — сказал Марр с едва заметным любопытством.

— Неужели ты думаешь, Марр, что одна только мысль о капитуляции не заставляет мою кровь кипеть? — она повернулась к нему. Это было правдой — даже сейчас ее пальцы подрагивали от сдерживаемого гнева. — Но мы не выживем, никогда не склоняясь. Мы выживаем и побеждаем, оставаясь верными себе и своим идеалам — даже на коленях.

Марр слегка наклонил голову, но ничего не сказал.

— Мы сдались, — продолжила Гнев, — и Империя все еще существует. Дромунд-Каас и Коррибан по-прежнему стоят, и имперские знамена все еще развеваются над ними. Дух Империи живет — в тебе, во мне, во всех наших людях. Это значит, однажды Империя поднимется снова. И клянусь, если я не доживу до этого дня, я умру, сражаясь за его приближение.

Ее преданность Империи не строилась на иллюзии, что та была совершенна во всех отношениях. Гнев ясно видела ограничения старых путей и вред, причиняемый междоусобицами ситхов. Но Империя была частью нее. Империя дала ей власть и предназначение, Империя сделала ее тем, кем она была сейчас.

Марр одобрительно кивнул.

— Тогда, возможно, надежда еще есть.

Он некоторое время стоял неподвижно, словно обдумывая следующие слова. Солнце теперь было ниже, окрашивая небо в оттенки красного; воздух доносил далекий звук воды, текущей по камням.

— Здесь мы сражаемся за выживание, — он жестом указал на лес внизу. — За сохранение того, что осталось. Необходимые цели, но им не хватает наших прежних амбиций. — Марр ненадолго замолчал. — Всю свою жизнь я посвятил созданию Империи, способной пережить любые испытания. Я потерпел в этом поражение. — Затем он добавил тихо, словно каждое слово что-то ему стоило: — Смерть была бы милосерднее, чем наблюдение за последствиями моих ошибок. Но... сожаления — это роскошь, которую я не могу себе сейчас позволить.

Не раздумывая, Гнев протянула руку и взяла его ладонь в свою. Она была уверена, что Марр оттолкнет ее. Но к ее удивлению, он ответил на жест, слегка сжав ее ладонь. Гнев не была уверена, что сказать, но слов, кажется, и не требовалось. Некоторое время они просто молчали.

— Ты планируешь вскоре вернуться на Дромунд Каас? — наконец Гнев задала вопрос, который не давал ей покоя уже несколько дней.

— Вернусь, — ответил Марр, — но не сейчас. Империя не выдержит прямого противостояния с Закуулом, пока дети Валкориона контролируют Вечный Флот. Пока что мое место здесь. Альянс служит интересам Империи, вне зависимости от того, осознают это другие его члены или нет.

— Под моим руководством, конечно, служит, — улыбнулась она Марру.

Гнев невольно задержала на нем взгляд. Дарт Марр воплощал все, чем она восхищалась — силу, интеллект, непоколебимую целеустремленность. Все, чего она жаждала. Все, что, возможно, никогда не будет принадлежать ей. Ее романтическое наступление, подумала Гнев, начало превращаться в затяжную войну на истощение.

Словно призванное этим моментом сомнений, пришло знакомое ощущение — мир вокруг них стал приглушенным, звуки — более далекими, вечерний бриз стих. Само время, казалось, застыло и склонилось перед волей Императора. Момент принадлежал теперь только ей и Валкориону.

— Зачем принижать себя, ища одобрения? — Валкорион жестом указал на Марра. — Что мешает тебе просто взять желаемое?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Гнев.

— Дай мне контроль, всего на мгновение. — Валкорион, казалось, был доволен, что завладел ее интересом. — Едва уловимое внушение через Силу, незаметное даже для такого, как Марр, и он разделит с тобой ложе. Он будет... собой. Просто освобожденным от ненужных ограничений.

Гнев никогда не считала себя обладательницей блестящего ума, но она могла распознать ужасную идею, когда ее слышала. Марр заметит и убьет ее. Если, конечно, Валкорион не воспользуется моментом, чтобы убить Марра первым.

— Нет, — сказала она просто.

— Власть над другими — суть вашей философии, — настаивал Валкорион. — Думаешь, что он бы не поступил так с тобой, если бы вы поменялись местами?

— Нет. — Гнев была в этом уверена. — Марр... другой.

— Все ситхи считают себя "другими", — отмахнулся Валкорион. — Особенными. Исключительными. Это их величайшее заблуждение и самая предсказуемая черта.

Гнев ничего не сказала, позволив молчанию стать своим ответом.

— Так оберегаешь его волю, но так готова склонить ее более... традиционными методами, — сказал Валкорион с холодной улыбкой. Его выражение изменилось, став более расчетливым. — Хорошо. Скажи мне: на что ты готова пойти, чтобы защитить его? Предпочтешь ли смотреть, как он умирает, зная, что могла спасти — но не сделала этого?

Когда Валкорион шагнул ближе к Марру, она сорвалась. В её сознании словно запылал огонь, когда Сила хлынула через нее, направленная на Валкориона.

— Если ты еще хоть раз прикоснешься к Марру, — с холодной яростью произнесла она, закрыв глаза, — я убью тебя. Но сначала я заставлю тебя страдать. Я сожгу твой драгоценный Закуул дотла. Я уничтожу всю галактику, чтобы для тебя в ней больше ничего не осталось. Я брошусь в звезду, если потребуется.

Когда она снова открыла глаза, тяжело дыша, призрака Императора больше не было видно. Его присутствие теперь ощущалось более далеким. Она знала, что Валкорион вернется, но надеялась, что по крайней мере сумела донести до него свою угрозу.

Марр повернулся к ней в поисках признаков угрозы. Должно быть, он почувствовал всплеск ее злости через Силу и ощутил присутствие Императора, даже если не мог его видеть. Для Марра, вероятно, прошла всего секунда. Несколько мгновений он молча смотрел на ее, затем кивнул, не требуя объяснений.

Она заметила, что все еще держит Марра за руку, сжимая ее гораздо крепче, чем следовало. Гнев неохотно отпустила ее, глубоко вздохнула и повернулась лицом к лесу Одессена. Как бы он отреагировал, Гнев задалась вопросом, если бы знал тему ее разговора с Валкорионом? Она не хотела это выяснить. О некоторых вещах лучше никогда не рассказывать.

Марр поднял руку и на короткий момент коснулся ее плеча. Слишком короткий. Когда он убрал ладонь, она немедленно почувствовала отсутствие его прикосновения. Гнев много раз представляла его руки на себе. Этот непродолжительный контакт только напомнил ей, как сильно она хотела большего.

Долгое время они стояли вместе в сгущающейся темноте, каждый погруженный в свои мысли. Молчание не тяготило. Несмотря на все ждущие их опасности и неопределенность, Гнев обнаружила, что желает, чтобы этот вечер никогда не заканчивался. Если бы она могла остановить время, то осталась бы здесь навсегда.