Who are you counting on (джен)

— Я чуть не навернулся у вас на крыльце, пока тащил это, — пожаловался Леон, опуская на пол очередной пакет, полный продуктов. — Вообще, по-моему, эта лестница хочет меня убить. Я еще вчера ей не понравился. 

— Ей никто не нравится, — успокоила его Мари-Мадлен. — Я поскользнулась там трижды только на этой неделе. 

— Вы купили кориандр? — деловито осведомилась мадам Бутийе, заглядывая в пакеты.

Леон пожал плечами. 

— Без понятия. Но даже если нет — я больше не поеду закупаться в сочельник. Это просто жесть: там очереди длиннее, чем в Лувр. 

— Да, мы полчаса там проторчали, — подтвердила Мари-Мадлен, рокируя бутылки с соком в попытке утрамбовать их в маленький холодильник. 

— А ещё возле магазина было негде встать, так что папе наверняка прилетит штраф за парковку в неположенном месте. 

— Ему сейчас от меня прилетит: это что за сливки? Я просила тридцатипроцентные, а здесь пятьдесят! Он где их достал вообще? Клод! 

На пороге кухни появился месье Бутийе с последним пакетом и немного красным лицом после импровизированного воркаута, который ему пришлось совершить, пока он добирался от машины до крыльца по заледеневшей дорожке. 

— Да, дорогая? 

— Я написала тебе список в два сообщения! — немедленно набросилась на него мадам Бутийе. — Ты чем его читал? 

— Глазами, полагаю. 

— Тогда тебе пора к окулисту. Ты вообще понимаешь, что такое пятидесятипроцентные сливки? 

— Что, там только половина банки? 

— Там больше жира, чем в твоём организме, Клод! Что мне с ними делать теперь: масло взбивать? А кориандр? Тебе ещё и память проверить надо, ты где кориандр посеял? 

— Где посеял там и взошло, дорогая. Чего ты начинаешь? Ну хочешь, я ещё раз съезжу. 

— Нет уж, спасибо: хватит нам штрафов на сегодня. 

Месье Бутийе поднял брови. 

— Тааак, и кто это тут проболтался про штраф? 

— Не я! — синхронно выпалили Леон и Мари-Мадлен. 

— Что за времена настали: никому нельзя доверять… — сокрушенно покачал головой месье Бутийе. 

— А ты в следующий раз бери подписку о неразглашении, — посоветовал Леон, опускаясь на корточки, чтобы погладить трущуюся об него Мими-Пайон. — Офигеть она у вас потолстела, она беременная что ли? 

— Мы тоже так думали, но вроде бы нет, — ответила Мари-Мадлен. 

— Может, она мышей жрет? — предположил месье Бутийе, оглядывая упитанного пушистого снеговичка, в которого превратилась Мими-Пайон за три недели деревенской жизни. 

— Вряд ли… — протянула Мари-Мадлен с сомнением. — Для мышей она слишком брезгливая. И я, кажется, не видела их здесь. 

— Потому и не видела, — усмехнулся Леон. — Они все на усиленное питание пошли. 

Мари-Мадлен поморщилась. 

— Я не хочу этого знать. 

Леон приподнял упирающуюся Мими-Пайон над полом и усадил к себе на колени, издевательски заставляя её танцевать. 

— Ты только посмотри: это же самая няшная убийца на свете! 

Мари-Мадлен хрюкнула от смеха, прикрывшись пучком петрушки. 

— Похожа на выдру из того видео. 

— Это был хорёк. 

— Леон, перестань мучить кошку, — строго сказала мадам Бутийе. — И иди сюда, мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас занялся печеньем… Клод! Это для бюша! 

Она хлопнула по руке мужа, который уже было потянулся за шоколадкой. 

— Даже не думай! 

— Все-все, я понял. 

— А где дядя? — спросила Мари-Мадлен. — У него телефон звонит. 

— У него поднялась температура, и я отправила его в постель, — ответила мадам Бутийе. — А кто там? Если кто-то из департамента, то лучше заблокируй. 

— Серьезно? — удивился месье Бутийе. — Они до сих пор звонят? Уже почти месяц прошел. 

— Ага, месяц. Он только сегодня потратил почти полчаса на какого-то Россиньоля. И потом ходил как в воду опущенный. 

— Россиньоль это из IT отдела, — кивнул Клод и с улыбкой отправил в рот кусочек помидора. — Арман уехал, забрав с собой пароли? 

— Лол. Президент ищет пароль от инсты, а он у дяди Армана в Пуату? 

— Что это ещё за «лол», Леон. Выражайся прилично — хотя бы в гостях. 

— Да ладно, мам, не душни. Тут все свои. 

— Это дядя Альфонс, — сообщила Мари-Мадлен, заглядывая в вибрирующий телефон. — Он говорил, что рейс отложили из-за непогоды. Может, он все же вылетел? 

— Тогда ответь, — разрешила мадам Бутийе, отгоняя мужа от недоделанного салата. — Хоть узнаем, что там с ним. Поставь на громкую. 

Мари-Мадлен послушно нажала на кнопку громкой связи, и на всю кухню раздался голос второго по счёту Ришелье из ныне живущих. 

— Арман! Алло, привет, ты меня слышишь? 

— Да, дядя, мы тебя слышим, — ответила в трубку Мари-Мадлен. — Как ты? 

— А, что? Ты слышишь? Да, я…извини, что я не предупредил раньше. Они забрали мой телефон. 

— Кто они?

— Санитары. 

Мари-Мадлен переглянулась с четой Бутийе. Леон тихо заржал в рукав толстовки. 

— Какие санитары, Альфонс? — осторожно спросила мадам Бутийе. 

— А, это из госпиталя. Они забрали мою сумку, а телефон был там. Ну, и они кажется её перепутали с чьей-то другой сумкой, и не могли её найти. А потом нашли, но телефон разрядился, и мне пришлось ждать, пока Манон привезет зарядку… 

— Альфонс, — перебил его Клод. — Почему ты в госпитале? 

— Да я… э, Клод, это ты? А где Арман? 

— Он не в кондиции. Мы сегодня за него. Тут я, Мари, Леон и Мари-Мадлен. 

— Ух ты, вы уже собрались? 

— Да, ты же сказал, что рейс отложат. Мы решили выехать без тебя вчера. Так что там с госпиталем? 

— С госпиталем? А, да, госпиталь. Ну в общем вчера я ехал домой из аэропорта. То есть, я хотел поехать, да, но был такой жуткий снег, все засыпало, и я не заметил лестницу. 

— Ты упал с лестницы? — встревоженно спросила мадам Бутийе. 

— Я же говорил: лестницам нельзя доверять, — хмыкнул Леон. 

— Э, ну не то чтобы упал. Ну, то есть да, немного упал. Да это ничего, я бы отлежался, но тут Манон, а эти врачи ей наговорили всякой чепухи, что мне вставать нельзя, ногу нагружать и прочие глупости — она меня теперь дальше ванной не пускает. А там даже и перелома-то не было, так только… Да все это ерунда — я и с переломом ходил, и ничего. Клод, ты помнишь? Тогда, на вашей свадьбе?

— Помню, — флегматично подтвердил месье Бутийе. — Недалеко правда. Но ходил. 

— Так, — стоически вздохнула мадам Бутийе. — Во-первых, возблагодарим Бога за Манон. Во-вторых, Альфонс, сиди дома и не вставай, будь добр. Прилетишь на Пасху. На Пасху, по крайней мере, не бывает метелей. 

— Зато бывают ливни, — заметил Леон. — Тоже опасная штука, если не смотреть себе под ноги. 

— Эй, не душни, — махнул на него месье Бутийе. 

— Да я что? Я верю в дядю Альфонса. 

Мадам Бутийе потребовала к телефону Манон и несколько минут переговаривалась с ней, давая советы насчет подвернутых ног и упрямых мужей, пока месье Бутийе виртуозно уничтожал виноград у нее за спиной. Когда она выключила телефон и обернулась — было уже поздно. 

— Клод! 

— Я считаю, пора валить отсюда, — заметил Леон. 

— Согласна, — кивнула Мари-Мадлен, и они ретировались из кухни. 

Как раз в ту минуту, когда они прошмыгнули в коридор, а мадам Бутийе угрожала месье Бутийе разводом, в дверь кто-то постучал. 

— Вы кого-то ждете? — спросил Леон, косясь на прихожую. 

Мари-Мадлен покачала головой. 

Стук повторился с большей настойчивостью. 

— Тогда кто это? 

— Я не знаю… у нас даже соседей нет. 

— Может, дядя Арман реально что-то утащил из Елисейского? 

— Тогда лучше не открывай. 

— Ну, если это национальная гвардия, то эта дверь нам вряд ли поможет. 

Стук превратился в глухой долбеж — как будто какой-то йети, забыв ключи, пытался попасть к себе домой; и в подтверждение слов Леона — дверь жалобно заскулила в петлях. 

— Что там такое? — недовольно спросила мадам Бутийе, высовываясь из кухни. 

— Эээ, тут кажется кто-то ошибся квартирой, — проинформировал её Леон.

— Клод, — позвала мадам Бутийе испуганно. — Клод, посмотри, кто там. 

Месье Бутийе протиснулся вперед, покровительственным жестом отстранив жену, и прошел к двери. Некоторое время он колебался, замерев у порога и внимательно прислушиваясь. 

Затем некто на той стороне вдруг перестал барабанить. И в повисшей тишине все собравшиеся услышали отчетливое: 

— Арман, мать нашу, открой! Я знаю, что ты там! 

— Боже, это Анри, — с облегчением выдохнула мадам Бутийе. 

— Дядя Анри? — удивилась Мари-Мадлен. — А он что здесь делает?