Сердце северных гор (гет)

Анна была влюблена. Не совсем в первый раз, конечно — это уже случалось с ней раньше и даже не однажды.

В четырнадцать она влюбилась в одного из гвардейцев, несущего караул у тронного зала по четвергам. Трудно сказать, чем он привлёк её: то ли каким-то особенно торжественным выражением лица, то ли ему просто шла форма — сама Анна едва ли сознавала, что за чувство она тогда испытывала. Впрочем, это было и не слишком важно, потому что оно вскоре прошло.

В пятнадцать принцессу крайне интересовал один из молодых секретарей её отца, забавно краснеющий всякий раз при взгляде на неё. Анне нравилось поджидать его в коридорах и проходить мимо с коварным видом, наслаждаясь его смущением, которое он тщетно пытался скрыть за папками с документами.

Это увлечение, правда, тоже продолжалось недолго, а вот в шестнадцать Анна влюбилась уже серьёзнее — в своего учителя философии, профессора средних лет с задумчиво-печальными серыми глазами, в которых отражалась вся тоска неразрешимых вопросов бытия. Правда, едва догадавшись о чувствах своей ученицы, он попросил расчёт, и Анне снова пришлось остаться в одиночестве.

Вместе с этими влюблённостями впечатлительная принцесса не переставала любить героев пьес и романов, которых она прочитала со скуки целое море. Принцы, рыцари, путешественники, разбойники и мореплаватели — она была влюблена то во всех разом, то в каждого по очереди, не переставая мечтать и примерять на себя идею любви, той самой — большой и настоящей.

И вот, наконец, она пришла — действительно та самая, первая, захватывающая до волнительного трепета — совсем, как в книгах. Все кругом твердили, что в жизни такого не бывает, но Анна не могла этому поверить, потому что каждую минуту чувствовала, что вот-вот взлетит или задохнётся от радости, и дни не тянулись, как обычно, а мелькали радостной чередой, и солнце светило ярче, чем когда-нибудь, и во всем мире не могло быть никого лучше, чем Ханс. 

В этом Анна была совершенно уверена, так что столкновение с принцем Кристианом, имевшим прямо противоположное мнение о брате, было неизбежно. Оно случилось две недели спустя после отъезда короля и королевы. В одно прекрасное утро Анне передали записку о том, что кузен ждёт её для какого-то важного разговора.

— И о чём же вы будете говорить? — поинтересовался Ханс, сопровождавший невесту в библиотеку, которую Кристиан уже давно облюбовал и использовал в качестве своего кабинета.

— Без понятия, — пожала плечами Анна и лукаво улыбнулась. — А что, ты ревнуешь?

— Тебя к этому фанфарону? Да ни за что! — заявил Ханс, едва удерживаясь от смеха.

Анна удерживаться не стала и рассмеялась в ладошку.

— Передавай ему привет от меня. Хотя, мне кажется, он не знает, что я его брат. Может быть, ты ему расскажешь об этом?

Анна снова рассмеялась. Ей нравилось то, что Ханс всегда переводил в шутку свои странные отношения с Кристианом. И хотя сама она не была готова шутить таким же образом об Эльзе, с которой ситуация обстояла ещё хуже, в этом легкомыслии было что-то освобождающее. В конце концов, они ни в чём не виноваты.

— Ладно, скажу, — пообещала Анна, подставляя Хансу щёку. Он послушно поцеловал её, и принцесса юркнула за дверь библиотеки.

Здесь царил мягкий полумрак и ностальгия витала в воздухе вместе с пылью, клубящейся в тусклых осенних лучах, проникающих сквозь узкие окна. Анне было не больше пяти, но она отлично помнила каждый уголок, в котором можно спрятаться и с замиранием сердца ждать, когда Эльза досчитает до ста и пойдёт искать. Сама Анна тогда умела считать только до десяти, поэтому почти всегда выигрывала.

Библиотека была их любимым местом для игр. Кроме пряток, тут можно было карабкаться по огромным — так, по крайней мере, казалось в детстве — передвижным лестницам, представляя, что забираешься на корабельную мачту или воображать себя колдуном-алхимиком, ищущим философский камень среди старых сборников поэзии и энциклопедических справочников. А ещё именно здесь венценосное семейство собиралось в полном составе в те редкие вечера, которые король ухитрялся высвободить для того, чтобы провести их вместе с женой и дочерьми за чтением чего-нибудь вслух. Анна не раз засыпала на коленях отца под его тихий глубокий голос, а на другое утро обнаруживала себя в своей постели, как будто волшебные истории и таинственные приключения книжных героев ей только приснились.

Сейчас казалось, что и то далёкое время было только сном.

Принцесса отогнала от себя воспоминания — счастливые, но все же немного болезненные — и пошла вперёд по мягкому ковру. Она была уверена, что ступает совсем бесшумно, но, когда она вынырнула из-за массивных шкафов в нишу перед камином, принц Кристиан смотрел прямо на неё, как будто услышал её ещё от дверей и не сводил глаз с той точки пространства, где она должна была появиться.

— Рад вас видеть, — произнёс он, и, несмотря на огонь в камине, Анна почувствовала, как её обдало холодом, который вмиг проник ей под кожу и заставил напрячься.

Это было знакомое и привычное чувство, всегда настигающее её в присутствии Кристиана. За долгие годы под одной крышей с кузеном она так и не привыкла к нему и не сумела разглядеть в нем ничего хорошего, хотя и пыталась не раз. Поначалу она ещё лелеяла мечты о добром и весёлом старшем брате, которым воображала себе Кристиана, но он быстро разбил все её надежды. Он не только не стал Анне товарищем по играм — что, впрочем, было не удивительно, учитывая их разницу в возрасте — но и другом, и даже просто приятелем назвать его язык не поворачивался.

С их первой встречи и до сих пор Кристиан был для Анны величественным, но недоступным мраморным изваянием, с которым их связывало ровным счётом ничего. А в последнее время он и вовсе был неприятен принцессе из-за высокомерной манеры, которую он взял в общении с Хансом и Катариной. Анну это задевало почти также, как если бы он выказывал неуважение ей самой.

— Мне передали, что вы хотите о чем-то поговорить со мной? — с несвойственной ей чопорностью сказала Анна, усаживаясь в одно из кресел.

— Да, и я думаю, что вы догадываетесь о чем, — кивнул принц, не сводя с неё внимательного взгляда.

Принцесса пожала плечами, как бы говоря, что не имеет понятия.

Кристиан нахмурился, поправляя что-то на письменном столе, ломящемся от пугающе ровных башен из бумаг и папок — было похоже, что весь королевский кабинет временно переехал сюда. Анна невольно подумала о большом светлом и просторном кабинете своего отца, в котором тот всегда работал, и в очередной раз удивилась, что Кристиан предпочёл ему этот маленький полутёмный закуток библиотеки.

— Речь пойдёт о вас и о принце Хансе, — после некоторой паузы, сказал он, поднимая голову и выпрямляя спину, словно где-то за углом спрятался художник, пишущий его парадный портрет. — Он действительно сделал вам предложение?

— Да, и я согласилась, — с плохо скрываемым раздражением ответила Анна, не понимая, почему он смотрит на неё с таким неодобрением.

— Вот как? Вы полагаете, что можете решать такие вопросы без ведома короля? — Кристиан вздёрнул брови, как будто бы ожидая оправданий.

Меньше всего Анна хотела приносить их ему, но все же пробурчала:

— Мы собирались дождаться его возвращения.

— В таком случае, не стоило заранее подавать поводы для пересуд. Репутация короны — это не игрушка, и она зависит от вас в том числе.

— Отец говорит, что королевская семья выше слухов, — с достоинством произнесла Анна, удовлетворённо наблюдая за бурей, которую вызвала эта короткая фраза в тёмных глазах кузена. Она била наугад, но попала точно в цель. Кристиану понадобилась почти минута для того, чтобы вернуть себе самообладание; когда ему это удалось, он жёстко отчеканил:

— Слухов, которые не являются правдой.

Анна едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Она не видела ничего предосудительного в своих отношениях с Хансом так же, как не видела смысла в этих нотациях.

— Но вы оба ведёте себя недопустимо, — продолжил Кристиан тем же суровым тоном. — И поскольку я обещал королю, что позабочусь не только о благополучии государства, но и лично о вашем, принцесса, я запрещаю вам появляться в свете в обществе Ханса, пока вы официально не помолвлены.

Это уже переходило все границы. Анна открыла было рот для протеста, но вскипевшее негодование лишило её возможности говорить. Никто — никто! — кроме отца, не мог запрещать ей что-либо.

— Вы…вы не имеете права! — это было всё, что она смогла выдавить из себя.

— В данный момент я обладаю всеми полномочиями короля, так что я могу делать всё, что посчитаю нужным, — невозмутимо возразил Кристиан. — И я считаю, что вам не стоит выезжать до тех пор, пока не вернутся ваши родители.

— Я не ребёнок! — воскликнула Анна, вскакивая с кресла и не зная, куда себя деть от ярости и беспомощности, помноженных друг на друга и растущих в прогрессии.

— Вот именно. Вы не ребёнок, и вас может скомпрометировать все, что угодно. Особенно недобропорядочные юноши.

— Ханс не такой!

— Вы так в этом уверены? — в голосе Кристиана послышалось что-то вроде насмешки, но даже она уже не могла рассердить Анну сильнее.

— Вы его совсем не знаете! — бросила она единственное, что могла сказать в защиту Ханса.

— Может быть, — с тем же снисхождением ответил Кристиан. — Но я знаю мир, в котором полно таких, как он. А вы всю свою жизнь провели в замке, вдали от опасностей, о которых не имеете ни малейшего представления. Поэтому я должен вас от них предостеречь.

— Меня не нужно предостерегать! Я сама могу позаботиться о себе!

Кристиан качнул головой, как будто он был недоволен тем, что приходится объяснять дважды:

— Речь не только о вас, но об интересах королевской фамилии и государства, о которых и вы, и я обязаны заботиться по праву и долгу нашего рождения. Так что будьте добры проявить благоразумие, иначе мне придётся применить силу, — он особенно четко произнёс последнее слово.

— Вот что? — Анна резким движением убрала со лба огненную прядь, выпавшую из прически. — Заставите гвардейцев ходить за мной следом?

— Мне бы очень не хотелось, но я сделаю это, если вы вынудите меня, — холодно сказал Кристиан, и что-то в его словах и взгляде говорило о том, что это не пустая угроза.

Принцесса в бессилии сжала кулаки.

— Отлично, — процедила она и развернулась с намерением удалиться. — Можете собирать караул! И учтите, что я всё расскажу отцу, когда он вернётся!

— Не волнуйтесь, я первым же сообщу ему обо всем, и я уверен, что он будет на моей стороне, — проговорил Кристиан, но скорее самому себе, потому что Анна его уже не услышала.

Она с такой силой, невероятной для её хрупкого тела и небольшого роста, хлопнула тяжёлой старинной дверью библиотеки, что та едва не слетела с петель.

Ханс, поджидавший её у входа, переждал оглушительное эхо, пробежавшее по стенам коридора и многозначительно хмыкнул.

— Встреча прошла не очень удачно, я так понимаю.

— Твой брат — тиран! — выплюнула Анна. — А ещё высокомерный надутый петух.

— Я тебе давно говорю об этом.

— Знаешь, что он сказал мне? — принцесса взмахнула рукой и сама тут же ответила на свой вопрос. — Что я позорю корону! И запретил мне выезжать с тобой за пределы дворца!

Ханс помрачнел.

— Что ж, чего-то такого я и ждал от него, — протянул он, немного помолчав.

— Не понимаю! — продолжала горячиться Анна. — Почему я не могу решать сама? Почему он вздумал опекать меня, будто он мне отец? Да что он вообще о себе возомнил?

Ханс тем временем разглядывал картину, на которой разворачивалось какое-то древнее сражение. Анна сердито расхаживавшая за его спиной взад-вперёд, вдруг резко остановилась.

— А знаешь что? — спросила она. Ханс обернулся. — Я и не подумаю его послушаться!

— Разве у тебя есть выбор?

— Да, есть! Он сказал, что выставит стражу, если я ещё раз покину дворец, но с чего он взял, что я стану возвращаться?

Ханс приподнял одну бровь — почти также, как это делал Кристиан.

— И что же ты собираешься делать? — спросил он с подозрением. Судя по хитрому выражению, Анна что-то задумала.

— Попрошу друзей мне помочь, — она коварно улыбнулась. — Как думаешь, мы не сильно стесним леди Ноэль и Катарину? Я думаю, что герцог будет не против.

Вот оно что.

— Нет, послушай, это плохая идея… — начал было Ханс, но Анна его тут же перебила.

— Почему же? Мы дождёмся у него моих родителей, а когда они вернутся, вернусь и я. Это уж точно лучше, чем позволить Кристиану думать, что он может тут всем заправлять!

— Да, но, если честно, это не только его мысли: он действительно всем тут заправляет.

— Только не мной! Я не позволю собой помыкать! — не унималась Анна. Ханс судорожно пытался представить себе последствия этой неудачной затеи — и только в двадцати процентах из ста видел удачный расклад для себя. Это уже было ни капли не смешно.

— Анна, подожди. Ты уверена, что твой отец воспримет эту историю так, как ты думаешь?

— Как ещё он может её воспринять? — спросила Анна с искренним недоумением.

— Ну, знаешь… если бы моя дочь в моё отсутствие сбежала из дома с каким-то принцем, я не был бы рад.

— Не волнуйся, я всё ему объясню, — легкомысленно отмахнулась Анна. — К тому же, далеко мы не убежим. Просто поживем пару дней на соседней улице.

Ханс вздохнул.

— Не сомневаюсь, что герцог нас примет, но я всё равно считаю, что это не лучшее решение. Твой отец…

— Мой отец любит меня, — сказала Анна. — Он всегда будет на моей стороне.

Ханс посмотрел на неё с сомнением, но понял, что сопротивляться бесполезно и сдался. Оставалось только надеяться, что король действительно так любит свою дочь, что будет готов простить ей любые шалости.

Побег должен был быть тайной, но в него пришлось посвятить горничную Анны, Марту, двух лакеев, кучера и госпожу Хольду, няню обеих принцесс, которая пригрозила сдать всех участников этого заговора гофмаршалу, если они не расскажут ей, в чём дело. Старуха, конечно, поворчала, но Анне удалось уговорить её принять их сторону.

Немаловажным в этой маленькой придворной партии было и то, что даже прислуга не жаловала принца Кристиана, невыносимого любителя регламентов и требовательного до жестокости, поэтому, когда принцесса садилась в карету, весь дворец знал о её побеге, но дружно молчал об этом до поры-до времени.

— Ну просто баллада: двое влюблённых и дракон! — рассмеялся Бьёрн, когда Анна рассказала всему семейству герцога о своих злоключениях.

— Будь осторожен в аллегориях, — улыбнулся хозяин дома. — По закону жанра рыцари обычно убивают драконов.

— Папа, вы же дипломат! — шутливо возмутилась леди Ноэль на это замечание.

— И уже очень много лет — потому и предупреждаю, — ответил герцог, любовно глядя на дочь и затем с таким же выражением обводя взглядом всех присутствующих, как будто он и на них распространял свою отцовскую нежность. За эту манеру, а ещё за то, что он принимал у себя пол-столицы, его звали «дядюшкой Карлом».

Анна не знала, почему, но ей было трудно привыкнуть к тому, что почти у всех в свете были какие-нибудь прозвища. Эта странная традиция сама собой причисляла определённых людей к определённому кругу и оставляла за его чертой всех чужаков. И хотя Анне нравилось общество её новых друзей, иногда она чувствовала себя вынесенной за скобки, как будто она была только случайной гостьей.

— Я очень рада, что вы обратились именно ко мне, — заговорщицки улыбнулась принцессе леди Ноэль, разгоняя её сомнения. — Мы отлично проведём время до приезда их величеств.

— Кстати, сегодня вечером приём, — оживлённо сказала Катарина. — А ещё Бьёрн обещал какое-то представление, правда ведь?

— Не я, а Ларс, — откликнулся Бьёрн. — Они с Эриком что-то задумали, какие-то опыты…

— Как бы это не обернулось неприятностями, — покачала головой леди Ноэль. — Я все же думаю, папа, что вы зря позволили им устраивать публичные представления. Я уверена, что они задумали какую-нибудь пакость.

— Они поклялись, что это исключительно в интересах науки и просвещения, — ответил герцог невозмутимо. Его взгляд, казалось, слегка похолодел, но когда он заговорил снова, голос его звучал всё также шутливо и непринуждённо: — В любом случае, сгоревший дом — это худшее, что может случиться на этот раз, так что переживать не стоит.

— Боюсь себе представить, что было в прошлый, если это меньшее из зол, — усмехнулась Катарина.

Она, как и Ханс с Анной, были только мельком знакомы с Ларсом — младшим сыном герцога — но о его выходках уже успели услышать немало. В обществе Ларс имел репутацию человека, с которым лучше не связываться. В семье же о нем обычно избегали говорить, а если и начинали, то больше с иронией, обходя стороной острые углы его биографии.

— А кто такой Эрик? — спросила Анна.

— О, он почти как член семьи, — улыбнулся Бьёрн. — Он сын гувернантки, но воспитывался с Ларсом, они теперь оба учатся в университете. Я познакомлю вас этим вечером — Эрик отличный малый.

— Ты говоришь так обо всех, — с долей скептицизма заметила мужу Катарина.

— Но на этот раз правда, — подтвердила леди Ноэль. — Жаль только, что его положительного влияния не хватает для того, чтобы образумить моего братца.

— Ты слишком строга к нему, — вступился за Ларса Бьёрн. — Он уже исправился.

— Хотелось бы верить, — вздохнула герцогиня.

* * *

Тем же вечером Анна стояла перед зеркалом в светло-сиреневом будуаре леди Ноэль, одно за другим примеряя платья из её бездонной гардеробной. Все подходящие наряды принцессы остались во дворце, но, к счастью, они с герцогиней оказались одного роста.

Сама леди Ноэль, уже готовая к приёму, распоряжалась горничными, которые расправляли бесчисленные складки и кружева, повязывали ленты, поправляли волосы, помогали надеть туфли, подавали перчатки и бегали с поручениями по всем комнатам в поисках какой-нибудь особенной заколки.

Катарина, тоже одетая, сидела на кушетке, наблюдая за приготовлениями и задумчиво перебирала пальцами цепочку серебряного кулона у себя на шее. Свободной рукой она поглаживала за ушком Лилу, пушистого кремового шпица герцогини, устроившегося рядом на подушке.

— Мне нравится это, — сказала она, имея ввиду последнее платье. — Сюда бы ещё что-нибудь… может быть, ту мою диадему?

— Точно! — согласно закивала леди Ноэль и махнула горничной. — Неси скорее!

— Не слишком ли будет помпезно? — нахмурилась Анна, придирчиво разглядывая наряд из нежно-зелёного шёлка с белыми кружевами и светлым атласным поясом.

— Нет-нет, будет хорошо, — заверила её леди Ноэль, поправляя спущенные с плеч рукава из воздушного газа.

Горничная принесла диадему, и её тут же надели на принцессу.

— Ну, прелесть же! — воскликнула герцогиня.

Анна не могла с нею не согласиться и, вновь и вновь оглядывая себя в зеркало, не находила ни одного изъяна. Диадема в её золотисто-рыжих волосах смотрелась отлично, и платье сидело идеально, как будто шилось на неё, даже туфельки, хотя и оказались на размер меньше, были такие мягкие, что ни капли не жали. Она была хороша. И ужасно похожа на женщину с одного из портретов в дворцовой галерее, предыдущую владелицу диадемы — прабабушку Вельдаргу.

От этой мысли Анне вдруг стало не по по себе — королева Вельдарга, получив с войны известие о гибели мужа, бросилась с утёса в море и разбилась о камни.

Принцесса поймала в зеркале взволнованный взгляд леди Ноэль и тут же опустила глаза.

— Что-то не так, дорогая? — спросила Катарина, тоже заметив её беспокойство.

Анна раздумывала секунду, затем решительно потянулась к диадеме.

— Я все же думаю, что это слишком, — пробормотала она, осторожно выцепляя её из прически. — Да и… ведь это твой подарок, будет нехорошо, если я надену.

Катарина переглянулась с леди Ноэль и пожала плечами.

— Как знаешь. Я думаю, тебе идёт. Но если ты не хочешь…

— Не беда, мы найдём что-нибудь поскромнее, — улыбнулась леди Ноэль и деловито оглядела свой туалетный столик, заваленный шкатулками с драгоценностями и склянками с духами. Её взгляд некоторое время блуждал по ожерельям и серьгам, сверкающим на бархатных подушках, и вдруг остановился на вазе с цветами.

— Кажется, я придумала! — она осторожно взяла из вазы бутон жёлтого крокуса и обернулась к Анне. — Самое то для принцессы, верно?

Анна улыбнулась. Леди Ноэль принялась вплетать ей в волосы цветок.

— Обожаю крокусы, у нас они во всех комнатах и круглый год — не представляю даже, где Альберт берёт их в таком количестве. 

— Мне кажется, Альберт купит тебе что угодно, если ты захочешь, — усмехнулась Катарина.

Леди Ноэль была слишком занята причёской Анны и не ответила. Закончив, она отошла от принцессы на пару шагов, чтобы оценить результат.

— Ну вот, — сказала она довольно. — Просто чудесно, по-моему.

С улицы донёсся шум давящегося колёсами гравия. Лилу тут же вскинулся и залился пискливым отрывистым лаем.

— Дассены подъезжают, — выглянув в окно, объявила Катарина. — Я думаю, что пора спускаться.

— Что ж, идёмте, — леди Ноэль мягко улыбнулась, пожала Анне руку и лёгкой изящной походкой отправилась встречать гостей.