Вырванная страница (гет)

Записи на полях:

Прядь волос.

Черные всплески.

Перо скрипит.

Вкус чая с сахаром.

Он снова здесь.

Каждый день, дверь кафе открывается с мягким звоном колокольчика, и он входит — высокий, темноволосый, в слегка поношенном, но аккуратном пальто. Его движения спокойны, почти медитативны. Он выбирает один и тот же столик у окна, где свет падает под правильным углом, и заказывает чай. Всегда чай. Никогда ничего больше.

Я наблюдаю за ним, стараясь не привлекать внимания. Его профиль кажется высеченным из мрамора — резкие скулы, прямой нос, густые брови, слегка нахмуренные в сосредоточении. Он пишет. Пишет часами, не отрываясь, лишь изредка поднося чашку к губам. Его пальцы длинные, изящные, чернильное перо скользит по страницам блокнота с почти гипнотической плавностью.

О чем он думает?

Может, он поэт? Или писатель, переживающий меланхолию? А может, шпион, записывающий шифрованные послания? Моё воображение рисует десятки версий, но ни одна не кажется достаточно убедительной.

Он допивает чай одним последним глотком, резко встаёт и начинает быстро складывать свои записи. Я провожаю его взглядом. В спешке, когда он резко поворачивается к двери, из стопки выскальзывает и падает на пол лист бумаги, весь испещренный его характерным, острым почерком. Я подбираю его, намереваясь догнать незнакомца, но взгляд невольно скользнул по строкам и я замерла.Он поэт. Как я и предполагала. На листе его стремительным, почти колючим почерком было набросано всего несколько строк, словно обрывок мысли, вырванный из целого. Сколько же в них было сдавленной силы, какой неожиданной, глухой мощи

... Но знаю я, что сделать должен

Ради спасения всего.

И шанс тот мал, но верю в чудо.

Пускай потом, через года,

Найдется тот, кто сладит с лордом,

Но вклад и свой оставлю я.

Лишь пару строк на лист невзрачный

Ложатся дрогнувшей рукой.

Инициалы в нижней строчке

Посмертной тайны монолог.

Слова, которые я прочла, обожгли что-то внутри. Они были просты, почти аскетичны, но в них жила такая первозданная сила, такая невысказанная боль и одновременно — невероятная, почти яростная любовь к чему-то незримому, что дыхание перехватило.

Он уже растворился в толпе, а я всё стояла, сжимая в дрожащих пальцах этот случайный обрывок его мира. Мне вдруг страшно захотелось догнать его, вернуть эту выпавшую частицу его души, извиниться за вторжение. Но куда? В какой переулок он свернул?

Завтра он придет снова. Сядет за этот столик. Закажет чай. Будет писать. Но теперь я знала. Знала, что под спокойной поверхностью его медитативного труда бушует океан. И держала в руке доказательство — скомканный листок, испещренный его острым почерком, как шрам на тишине кафе.