Изолированная пешка (джен)

Развитие фигур — один из основных этапов шахматного дебюта, направленный на быструю мобилизацию всех фигур и создание гармоничной позиции.

* * *

Миша не спал всю ночь. Лежал, уставившись в потолок, и пытался собрать в голове хоть какую-то логичную версию происходящего. Но каждая новая мысль разбивалась о здравый смысл. Путешествия во времени невозможны — это просто факт. Не работает так физика. И все же, почему тогда он здесь? Потому что он сам боялся этой мысли, но, казалось, он был готов поверить, что все происходящее вокруг — реально.

Может, он сошел с ума? Кто он вообще такой? Он же точно видел себя в зеркале, он рассматривал свои руки — чужие руки — и чувствовал, что у него едет крыша. Это был и он, и не он. На глаза навернулись слезы. За что это происходило с ним? Он не сделал никому ничего плохого… Он чувствовал себя какой-то вещью, которую выдернули из родного дома и швырнули в мусорный контейнер неизвестно где и когда. Всё вокруг — чужое: запахи, звуки, даже сам воздух.

Может, это его прошлая жизнь? Миша ни в какое переселение душ не верил, но вдруг? Умер в своем теле, вселился в другое, только произошел какой-то баг, и он оказался сразу сравнительно взрослым, да еще и помнящим свою прошлую жизнь.

Какой маразм… ответил он сам себе на эти мысли.

Интересно, как там родители? Вдруг он правда умер? Мама, наверное, места себе не находила от горя, папа пытался ее успокоить, но сам тоже был разбит…

Хотя, если сейчас восемьдесят пятый год, он еще даже не родился? Папе сейчас лет двадцать, а мама заканчивала школу? Или как раз в этом году закончила? Он не знал ее года выпуска. Мама редко говорила о жизни в СССР, а фотографий того периода у них почти не было. Вроде бабушка собирала её детские альбомы, но при эмиграции они не стали забирать их с собой.

Может, попробовать связаться с бабушкой? Она умерла где-то через год после переезда, но если сейчас восьмидесятые, то она должна работать врачом где-то в Питере. У них вроде в то время были родственники в Европе, может, получится убедить ее, что он от них? Но это как-то было очень маловероятно.

Он погрузился в мысли о семье, и стало еще хреновей, и в глазах уже собирались слезы, когда пришёл мистер Хартвелл.

— Собирайся, Элиас, — сказал он ровным голосом. — Врач сказал, тебя можно забирать.

Миша не стал спорить, но, собираясь, все же немного усомнился в словах этого человека — вот они же считали его неким Элиасом. И вот этот Элиас, очевидно, не помнил ничего, даже своего имени, и они решили, что его можно выписывать? Странное место какое-то.

Они вышли из больницы и сели в синенький форд. Первое, на что обратил внимание Миша, был руль — он был справа. Значит, скорее всего, он не ошибся в определении акцента медсестры — они действительно были в Англии. Еще одно подтверждение своей догадки он получил через минут двадцать, когда они выехали на какой-то мост и он увидел Биг-Бен. Значит, Лондон.

Это хорошо, подумал он. Лондон — столица, значит, здесь посольства. Можно попробовать добраться до израильского. Если доказать им, что он свой, ему помогут — но как доказать? Документов нет, родственников тоже… Вряд ли знание иврита может служить убедительным доказательством для подтверждения гражданства. Он, конечно, помнил номер своего теудат зеута⁽¹⁾ но вряд ли это ему сильно поможет, учитывая, что до его выдачи еще лет двадцать. Тем более что ему ж лет десять сейчас или сколько? Миша был не силен в определении возраста у детей, да и видел он себя всего раз — вчера вечером в зеркало.

Интересно, а в Англии восьмидесятых было советское посольство? Холодная война ж шла до сих пор. Черт, почему ж он так невнимательно на истории слушал… Знал бы, что это может как-то пригодиться в жизни, ни одного б урока не прогулял. Но, наверное, посольства должны быть? Мама говорила, что у них был друг — дипломат в Париже, и он иногда привозил какие-то запрещенные книги. Если были дипломаты, значит, и посольства были, по логике-то. А если было в Париже, то, наверное, и в Лондоне быть должно…

Дорога была длинной, казалось, они пересекали весь город, и Миша пытался освежить в памяти любые воспоминания о восьмидесятых годах, что у него были. Список, к сожалению, был невелик, поэтому его мозг достаточно быстро переключился на восстановление в памяти сюжета первого терминатора — Кайл Риз из будущего попал в восьмидесятые, чтобы спасти Сару Коннор.

Может, ему тоже нужно кого-нибудь спасти? Или убить, как Терминатору? Дали б хоть инструкцию какую-то, перед тем как закидывать сюда.

За этими размышлениями он не сразу заметил, что машина остановилась. Мистер Хартвелл открыл ему дверь, объявляя, что они приехали. Миша вышел из машины и тут же осмотрел дом, к которому они подъехали.

«Whitmore Community Home» — гласила вывеска на воротах.

Это было викторианское здание из красного кирпича, которое когда-то, возможно, было богатой усадьбой, а теперь выглядело как что-то среднее между больницей и тюрьмой. Высокие узкие окна были затянуты грязными занавесками, а входная дверь представляла из себя массивную дубовую плиту с тяжелыми железными петлями, скрипевшими на ветру.

Миша прошел внутрь, сжимая в руке небольшой потрепанный чемодан, который мистер Хартвелл вручил ему в больнице. Внутри лежали несколько смен одежды — все не его размера, но явно принадлежавшие этому Элиасу — и пара старых кроссовок.

— Добро пожаловать домой, — мрачно сказал мистер Хартвелл, толкая дверь.

Внутри пахло отбеливателем, вареной капустой и чем-то еще — затхлым, застоявшимся, как в помещении, где живет слишком много людей и почти не проветривают. Стены были выкрашены в унылый зеленый цвет, краска местами облупилась, обнажая потрескавшуюся штукатурку.

В холле их встретила женщина лет пятидесяти в выцветшем кардигане. Лицо у нее было усталое, но не злое — скорее безразличное.

— Это миссис Патрик, — представил ее мистер Хартвелл. — Она следит за порядком в доме.

— Здравствуй, Элиас, — сказала женщина, едва взглянув на него. — Рада, что ты поправился. Мне сказали, ты ничего не помнишь? — спросила она.

Миша кивнул, не став снова рассказывать, что он никакой не Элиас — очевидно, что это было бесполезно.

— Тогда пойдем, покажу тебе спальню, — сказала женщина.

Миша молча последовал за ней по широкой серой лестнице, а потом узкому коридору, мимо закрытых дверей и стендов с пожелтевшими объявлениями. Наконец она остановилась и распахнула одну из деревянных дверей. Они оказались в не очень большой комнате с двумя широкими окнами. Вдоль стен стояли шесть кроватей, на которых сидели мальчишки предподросткового возраста. Как только они вошли, все пятеро бросили свои дела и посмотрели на него.

— Твоя кровать — третья слева, — сказала миссис Патрик. — Ужин через час, не опаздывайте, — сказала она уже всем присутствующим.

Она ушла, оставив Мишу наедине с пятью другими мальчиками, которые сидели на своих кроватях и с любопытством его разглядывали.

— Эй, Элиас! — окликнул его рыжеволосый парень лет тринадцати с веснушчатым лицом, как только миссис Патрик вышла. — Как дела? Мы думали, ты отправился к праотцам после того, как тебя отделали.

У него был какой-то очень странный акцент и говор, и Миша с трудом разобрал, что он вообще сказал.

— Кто меня отделал? — спросил он осторожно.

Мальчики переглянулись.

— Серьезно? — недоверчиво протянул другой, постарше, с темными волосами и шрамом на подбородке. — Ты что, действительно ничего не помнишь? Томми Краудер и его дружки избили тебя в прачечной три недели назад.

— Томми Краудер? — уточнил он, а про себя снова скривился от их акцента — у второго он был попонятнее, чем у первого, но тоже странный. Если он отсюда выберется, больше никогда не будет жаловаться на качество аудио в экзаменах по английскому.

— Он из старших, — пояснил третий, худой и нервный, все время потиравший руки. — Ему семнадцать, он тут командует. Лучше держись от него подальше, Элиас. Он считает, что ты его заложил миссис Патрик.

Прекрасно. Будто мало ему проблем было и без этого.

— А что… что еще мне нужно знать?

— А что ты помнишь? — спросил в ответ тот рыжеволосый с жутким акцентом.

— Ну… — Миша замялся, — меня зовут Элиас, сейчас август восемьдесят пятого, мы живем в Лондоне, — он говорил медленно, стараясь наблюдать за реакцией соседей по комнате и ища в ней хоть какую-то реакцию в подтверждение его словам. — Мне десять лет?

— Послезавтра будет одиннадцать, — кивнул худой мальчик.

— Не густо, — сказал тот, что с шрамом.

— Нас ты тоже не помнишь? — Миша виновато покачал головой. — Тогда давай знакомиться, — добродушно улыбнулся рыжий. — Я Джимми. А это Питер, — он кивнул на темноволосого со шрамом, — Колин, — указал на худого, — Брайан и Маркус, — показал он на двоих, которые сидели на дальней кровати и еще ничего не сказали.

— Очень приятно, — сказал он. — А у меня есть какие-нибудь родственники?

— Не думаю, — покачал головой Питер, — по крайней мере, за те три года, что ты тут, к тебе никто не приходил и ты ни с кем не общался.

Миша нахмурился — жизнь этого Элиаса явно не баловала. Мальчики рассказывали про правила дома, во сколько подъем, когда завтрак и т.д. Наверное, это была полезная информация, но Миша достаточно быстро потерял нить разговора. Стресс и непонимание происходящего в последние сутки, бессонная ночь и их слова, в которых было столько неизвестного ему слэнга, что он просто не мог продолжать концентрироваться на разговоре.

* * *

Ровно через час прозвенел звонок на ужин, и все пятеро мальчишек подорвались, утаскивая его за собой.

Столовая располагалась на первом этаже — большая комната с длинными деревянными столами и скамейками. Человек тридцать детей разного возраста уже сидели с подносами, на которых дымилась какая-то серая жижа, кусок хлеба и стакан молока.

Миша взял поднос и встал в очередь. Еда выглядела отвратительно, но желудок требовал своего. За раздачей стояла полная женщина в грязном фартуке, которая безучастно накладывала всем одинаковые порции.

— Тушеная баранина с овощами, — объявила она, плюхнув ему на тарелку порцию серой массы.

Миша сел рядом с Джимми и осторожно попробовал. На вкус было еще хуже, чем выглядело — пересолено и жирно, а овощи разварились до состояния каши.

— А раньше ты не привередничал, — фыркнул Питер, заметив его гримасу. — Тут еда всегда такая.

Миша кивнул и принялся есть. Он оглядел дом — в столовой их было около пятидесяти человек, на вид самым младшим было лет семь, а самые старшие выглядели старше его — настоящего его, а не Элиаса.

Он ковырял еду и думал о том, какие у него были варианты. Можно было остаться здесь — прийти в себя и спокойно разобраться, что происходит, вряд ли же этот Томми убьет его, хотя проверять не очень хотелось. Но это место не было похоже на то, где можно провести хоть какое-то исследование.

Сидя в комнате, он окончательно убедился, что он и правда в восемьдесят пятом, поэтому визит в посольство решил отложить — в любом случае там ему вряд ли смогут помочь. Если он хотел вернуться, — а он очень этого хотел, — нужно понять, как он оказался в прошлом и в чужом теле. И если как подступиться ко второму он даже предположить не мог, то вот почитать, какие есть наработки в вопросе перемещений во времени, вполне можно было. Эйнштейн же вроде работал над этим? Они как-то проходили кротовые норы⁽²⁾ в школе. Можно начать с этого, может, найти какого-нибудь профессора физики?

— А можно отсюда выходить? — спросил Миша как можно небрежнее. — Просто погулять, например?

— В сопровождении, — ответил Джимми. — По воскресеньям иногда водят в парк. А так — только если тебя куда-то забирают официально. К врачу там, или в суд.

— А если просто… выйти?

Колин нервно засмеялся.

— Ты что, собираешься сбежать? Элиас, здесь же не тюрьма. Просто детский дом.

— Но выйти нельзя?

— Ну… формально-то нельзя, — признал Питер. — Ворота заперты, да и мистер Хартвелл говорит, что на улице опасно.

— Мистер Хартвелл найдет и вернет, — уверенно сказал Джимми. — У него связи в полиции. Говорят, раньше он сам был полицейским.

— А если далеко убежать?

— Элиас, — Питер наклонился к нему, — что на тебя нашло? Тут, конечно, не королевский дворец, но нас кормят, дают где спать и не бьют особо. Томми от тебя отстанет скоро, — добавил он сочувственно, и Миша не стал ему говорить, что этот Томми, наверное, последний, кто его волновал в данный момент.

— Просто интересно, — пробормотал он.

После ужина их повели наверх. В комнате мальчики начали готовиться ко сну — переоделись в пижамы, почистили зубы в общей ванной в конце коридора. Миша последовал их примеру, хотя пижама Элиаса неприятно пахла чужим потом.

Лежа в чужой постели, он слушал, как остальные тихо переговариваются в темноте. Постепенно голоса стихли, и комната наполнилась ровным дыханием спящих детей.

Миша снова не спал. Нужно было понять, что происходит, и вряд ли у него получится сделать это здесь. Сбежать? В конце концов, это не Форт-Нокс. Если сбежать ночью, пока его спохватятся, он успеет уже до центра города добраться.

Логично было дождаться глубокой ночи, когда все заснут. Нужно было выяснить, как устроена охрана, заперты ли ворота, есть ли сигнализация. В его время такие места обязательно были под видеонаблюдением, но в восьмидесятых… наверное, максимум — ночной сторож. По крайней мере, он на это надеялся. Но все же стоило быть осторожнее, чем вчера в больнице, местные воспитатели казались не такими добродушными, как та медсестра, что просто вернула его в палату.

И что делать после побега? Идти в какой-нибудь университет? Его там примут за психа и в лучшем случае просто выпроводят за ворота, в худшем — отдадут в психбольницу. Может, какие-нибудь городские библиотеки? Там же, наверное, и компьютеры могли быть. Да, они не очень-то полезны сейчас, когда до изобретения интернета еще лет пять, но все же хоть какая-то отдаленно привычная среда.

Он улыбнулся. Завтра он отсюда сбежит, найдет библиотеку и начнет искать информацию о том, что с ним случилось. Не может же быть такого, что он такой один? Хорошо, что сейчас не какие-нибудь сороковые, с восьмидесятыми он справится — решил Миша и наконец-то погрузился в сон.

1) израильское удостоверение личности

Вернуться к тексту

2) — топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «тоннель» в пространстве. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%BD%D0%BE%D1%80%D0%B0

Вернуться к тексту