Тени во дворе (джен)

Двор заполнился мигалками, чужими голосами, скрипом сапог по асфальту. Волков наблюдал сверху, как изуродованное тело накрыли плёнкой, как оцепили место яркой лентой. Появились соседи — испуганные, любопытные, злобно шепчущиеся. Он узнал мать Алины — Марину, — которая, рыдая, рвалась к телу, и её удерживали двое в форме. Её лицо, искажённое горем, было ему знакомо — она работала уборщицей в соседнем подъезде, вечно уставшая, с потухшим взглядом.

К Волкову пришли. Два участковых — молодой, бравурный лейтенант Седов и усталый, видавший виды старлей Сомов. Квартира Волкова, с её запустением и запахом перегара, вызвала у Седова брезгливую гримасу. Сомов же смотрел внимательнее, его взгляд скользнул по книжной полке с потрёпанными юридическими томами и старой фотографии в милицейской форме на комоде.

— Вы Волков? Вы звонили? — спросил Сомов нейтрально.

— Я.

— Что видели?

Волков описал: проснулся, увидел тело. Ни звука ночью не слышал ("Спал мертвецки", — добавил он с горькой усмешкой). Знает девочку в лицо, мать её знает.

— Кто, по-вашему? — вдруг резко спросил Седов, явно ожидая сплетен.

Волков помедлил. Во дворе уже гудела версия: "Таджики! Гастарбайтеры из подвала! Они там шляются, пьют!". Седов явно её придерживался. Волков посмотрел в окно, на пятно крови, размытое дождём и ногами оперативников. Оно было слишком... центральным. Слишком явным. Как постановка.

— Не знаю, — ответил он наконец. — Убийство — это всегда... личное. Даже если кажется случайным.

Седов фыркнул. Сомов кивнул, записывая. Уходя, Сомов обернулся: «Вы... раньше в органах?»

Волков лишь мотнул головой: «Давно. Другая жизнь». Дверь закрылась. Волков подошёл к комоду, взял в руки старую фотографию. Молодой, подтянутый майор Волков смотрел на него с вызовом. Леонид Петрович резко поставил снимок лицом вниз. Призраки прошлого встали за спиной плотнее. Но другой призрак — маленький, в грязной куртке — теперь стоял перед ним. И его было не заглушить портвейном.