Лестница кошмаров (гет)

Цинцю вошла широким парящим шагом, на лице блистала яркая улыбка, а расписной веер кажется был и вовсе потерян — изрядно пьяна.

Бинхэ кивнул хозяину:

— И ещё чай, — тот моментально считал ситуацию и бросился ставить чайник на поднос.

В одно мгновение оказавшись рядом и подхватив жену под локоть, Бинхэ уточнил:

— Что ты пила? — алкоголь действовал на Цинцю разрушительно.

Ее глаза восхищенно расширились:

— Абрикосовое вино. Даже не знала, что такое существует! На цвет — янтарь!

Бинхэ облегчённо выдохнул. Можно было переживать не так сильно: не мутная бодяга, хоть прогнали хорошо. Тем не менее:

— Почему?

Цинцю насупилась, словно обиженный ребёнок:

— Им нечем было платить! — только в пьяном бреду она была настолько открыта, чтобы так яростно замахать руками. — Заклинатели школы Чан забрали все их деньги, но ничего так и не сделали! У них такое удивительное наименование⁽¹⁾, но навыки!..

Бинхэ уточнил:

— Призрак был тяжёлым соперником?

— Нет! Ни разу! Но вот для школы Чан…

У Цинцю от возмущения аж щеки надулись. На ее точеном, скульптурном лице столь яркие эмоции выглядели так забавно, что Бинхэ не удержался от смешка.

Взгляд Цинцю тут же похолодел, а его голос зазвучал угрожающе вкрадчиво:

— Стоило тебя отправить упокаивать призрака? Как в старые добрые?

Бинхэ улыбнулся:

— Я был несколько занят… — и тут же получил рукой по плечу. Несильно, но ощутимо. Так раньше Цинцю ругала нерадивых учеников. Старая привычка.

Бинхэ мигом отошел на два шага, подхватил одной рукой приготовленный для них поднос с чайным набором:

— Ты сильно пьяна.

Цинцю даже не отпиралась. Взяла протянутую ему руку и не сопротивлялась, когда ее вели.

Их комната не отличалась особым убранством. Скорее, в ней было только самое необходимое: кровать и приставленный к ней стол — постоялый двор не рассчитывался даже на самых мальских приличных постояльцев. Зато был большой шкаф. Так что нехитро уложив Цинцю в постель под одеяло спать, Бинхэ первым делом распахнул именно шкаф.

Одна из причин, почему они остановились именно в этом городе: неподалёку проходил Путь Шёлка и Бархата — караваны привозили диковинные ткани и одежды, украшенные непривычно замысловатой для заклинателей вышивкой, проездом продавали. Куда более этого городка была известна следующая остановка Пути, сияющий, богатый город Цзинъинь⁽²⁾. Но толпы народу Цинцю в большинстве своём пугали. Так что выбор другого, крохотного городка для Бинхэ даже не подлежал обсуждению.

С тех пор как Цинцю покинула пик Цинцзин, стала постепенно заменять привычный всем в своем образе цвет цин⁽³⁾. Сначала шпильки и веера, потом накидки. Бинхэ поддерживал ее в этом начинании, желая увидеть какой на самом деле является его драгоценная супруга, покинувшая влияние черствых заклинательских устоев. И сейчас, глядя на одежды в шкафу, несомненно дорогие и качественные, Бинхэ изо всех сил старался не ругаться.

Фасоны ему нравились: не широкие, но свободные, в них удобно двигаться и бегать, но вот цвета… Привычный цин в какой-то мере остался, неизвестно из-за привычки или правда нравился, но серый и жёлтый… Цинцю же не адепт Пика Аньдин! Причём преобладали пепельно-серый, словно выжженная земля, и мутно молочный. Спасало все лишь прекрасная золотая вышивка. Кажется, Бинхэ правда «недооценил» пристрастия своей жены. Но пока пускай. Надо посмотреть, может и Бинхэ потом понравится. Может он поймет почему это нравится Цинцю. На все нужно время. «Время». Это слово всегда вставало поперёк горла Бинхэ.

Вдруг Цинцю резко открыла глаза, но не издала ни звука, тупо уставилась в потолок.

Бинхэ осторожно спросил:

— Снова кошмары? — Цинцю не ответила, значит они. — Мне сплести для тебя сон?

Ответ был резким:

— Не надо. Не так глубоко… — и снова закрыла глаза, сжав кулаки.

Кошмары затягивали Цинцю. Они всегда были болезненной темой для нее и первой причиной их ссоры.

Немного после войны, Бинхэ купался в тихом, размеренном, семейном счастье. То ли в силу своей неопытности, то ли сильно затмевающих глаза чувств, старался окружить Цинцю полной заботой. Даже использовал давно выученные заклинания, сплетая для драгоценной возлюбленной прекрасные и нежные сны. И Цинцю даже не возражала. А Бинхэ никак не хотел замечать темные круги под чужими глазами. В конце концов накопившаяся усталость дала выход яростному гневу: «Не смей лезть в мои сны!» — с таким криком Цинцю оставила ничего непонимающего Бинхэ в слезах, чтобы буквально в следующую ночь проснуться от кошмара.

На самом деле Бинхэ уже тогда давно должен был понять, что что-то не так. Это он, ткач, мог четко и ясно мыслить в собственном творении, но другие должны были оставаться в разумном неведеньи. Но не Цинцю. Она всегда понимала, что находится в кем-то сплетенном сне. И своих собственных, к странности, никогда не помнила.

И уже намного позже, буквально перерыв все книги с техниками, заклинаниями и массивами, Бинхэ понял, что это просто особенность Цинцю: ни последствия неправильного совершенствования или искажения ци — просто особенность. Такая же, как и кошмары.

Оказалось они с Цинцю были на короткой ноге. Незримые, летучие, утягивающие глубоко и легко забытые — вечные спутники, которых Бинхэ до дрожи боялся. Ведь стоило погрузиться хотя бы в один, чтобы тут же уловить пронизывающие до костей яркий цвет, резкий запах или ослепительный звук, навевающие мысли исключительно о крови, разорванных телах и гниющей плоти. Как его драгоценная жена не сошла еще с ума, Бинхэ даже не представлял. Но почему-то именно в этих кошмарах Цинцю расслаблялась и просыпалась совершенно отдохнувшей, лишь за редким исключением. Словно лишь страх и отчаянье поддерживали в ней жизнь.

Но именно поэтому Бинхэ так стремился дать Цинцю спокойный дом, подальше от всех интриг, сплетен, обязанностей и вечно следящих за каждым движением глаз из мира людей.

Цинцю приподнялась на постели. Заснуть видимо так и не смогла.

— Мы куда?

Бинхэ заботливо протянул супруге пиалу с чаем:

— Дворец Трех Солнц, — да, это укромное место, усиленное множеством защитных массивов прекрасно подходило для спокойного отдыха.

Цинцю нахмурилась. Видимо вино еще не полностью выветрилось из ее головы, позволяя легко читать эмоции, одной из которых было недоумение.

Бинхэ слегка улыбнулся:

— Ты уже знаешь, про этот дворец?

Он никогда не говорил жене, желая сделать приятный подарок, но Цинцю же…

Супруга кивнула:

— Твоя первая остановка, после того, как вышел из Бездны.

Цинцю это тоже видела. Она там никогда не была, но владела каким-то неясным предвиденем или провидением — Бинхэ не смог определить, но знал, многое из его жизни вдали от дома, Цинцю было известно.

— Отремонтировал? — наивный вопрос сгладил напряжение.

— Пришлось серьезно перестраивать. Представляешь, как он выглядит? — та закивала головой. — Хорошо. Я рад. Тебе должен понравится. Небольшой подарок, — Бинхэ нежно дотронулся до чужого лица. — Попробуй поспать. Завтра отправимся.

— Хотелось сегодня…

— У тебя глаза закрываются.

Цинцю сопротивляться не стала, покорно позволив себя укрыть теплым одеялом и на этот раз засопела спокойно.

1) Чан — 畅: 1) свободно (беспрепятственно, легко) ходить (идти, проходить); идти гладко; иметь свободное хождение (обращение); свободно распространяться (простираться); легко (свободно) проникать; (легко, успешно) достигать (доходить) 物盡其用, 貨暢其流 вещи находят полное применение, товары свободно проходят по своим каналам 風者天地之氣薄暢而至 ветер ― это дыхание неба и земли, которое проходит свободно, проникая всюду 上暢九垓, 下泝八誕 в вышине проникать во все девять сфер небесных, внизу растекаться на все восемь концов земли 暢滯 (про)ходить свободно или задерживаться; свободное движение (обращение) и (или) застой; оживление (подъём) и (или) застой. Цинцю намекает, что настолько пампезное название с вычурным значением носят заклинатели, не способные справиться с призраком.

Вернуться к тексту

2) Цзинъин — 静音: беззвучный

Вернуться к тексту

3) Цин — цвет средний между синим и зелёным, похож на бирюзу или нефрит.

Вернуться к тексту