Выбор (гет)

Свет пробивался сквозь плотные шторы, полосками разбивая спальню на куски. То, что было с нею ночью, не казалось теперь мутным сном, как обычно, — когда она сюда входила под любовным зельем, несколько часов ублажала Тёмного Лорда, а затем исчезала вместе с улетучивающимся эффектом мнимой влюблённости. Зелье всегда действовало недолго, но достаточно, чтобы она не успела прийти в себя под ним. Но не вчера… Вчера он слишком долго держал её без внимания и переключился к тому, для чего приглашал, только когда чары рассеялись.

Он хотел её настоящую, без масок. И при этом ему нужна была взаимность от неё.

Сердце ныло от того, как всё произошло. И чем закончилось в итоге: выбор, которого нет. Разве могла бы она согласиться на первый вариант? Разве можно было бы так поступить? Какая-то часть её шептала, что можно. А другая говорила о том, что ни в коем случае нельзя. Нельзя бросать того, кого он в любом случае заставит появиться на свет. По воле Гермионы или против неё — тот, кто появится, не виноват...

Это было для неё впервые — остаться на ночь с ним. Всё было впервые: близость без дурмана, иллюзия выбора и того, что она может что-то решить…

Она прислушалась к ровному дыханию Волдеморта. Как человек. Перевернувшись набок, она хотела накрыться одеялом с головой, но… тут же ощутила рядом движение, матрас заскрипел под его тяжестью, а затем Волдеморт оказался под её одеялом, его ладонь легла на её живот. Пальцы властно погладили кожу, покрывшуюся мурашками.

— Пока ничего не закончилось, — его глубокий голос прозвучал над самым ухом.

Гермиона вздрогнула. Должна была отстраниться, но не стала — у неё не было сейчас моральных сил сопротивляться ему.

— Будет так, как я тебе обещал: и чаще… — он прикусил её за ухо. — И слаще…

— Но вчера мы уже с вами…

— Даже магглы знают, что для зачатия мало одного раза, Гермиона, — снова её имя на его губах. Звучало так странно, как будто он сам пробовал его у себя на языке, решая, насколько оно ей подходит. — Так что — будет чаще.

Он придвинул её к себе, так что обнажённой спиной она облокотилась на его грудь. Одна рука всё ещё лежала на животе, другая обхватила бедро, чтобы не позволить отстраниться.

— И мягче, — напомнила она ему полное его обещание.

На мгновение повисла пауза. А затем он тихо прошептал ей на ухо:

— Я дам тебе мягкость в том виде, в каком её понимаю я.

В каком понимает он… Но ведь он мог понимать под мягкостью и то, что происходит сейчас. В данный момент. Для неё это пробуждение после кошмара, а для него — это тепло и мягкость.

— Именно так, Гермиона, — губы всё ещё у её уха, ладонь поглаживала живот, в бедро упирался его отвердевший член. — Такова моя мягкость к тебе. Другой у тебя не будет.

Ладонь с живота скользнула ниже.

— Какие первые слова из обещания?

— Ч-чаще… — прошептала она, понимая, что сейчас всё повторится, как ночью.

Тело вновь откликалось на его ласки, снова она чувствовала, как пробежала дрожь, не связанная со страхом. Спина выгнулась ему навстречу, голова повернулась, чтобы он мог поцеловать её в шею. Бёдра прижались к нему…

Волдеморт пока медлил, прильнув к её молочно-белой коже, прикусил, вырвав у неё судорожный вздох.

— Ночью мне пришла мысль… — тихий голос, словно шелест. — Одного будет слишком мало. Ты должна дать мне больше, Гермиона.

Больше?!

Её словно ошпарили кипятком. Будто в неё вставили каленый добела прут железа и заворочали, жаря внутренности.

Она и одного не в силах ему дать, даже мысль об этом ужасала. Сколько он хочет?

— Время покажет, — тон, полный милости с его стороны. — Мне тоже было больно создавать крестражи… — тихий и опасный шёпот ей на ухо, показавший, что он никогда не простит. Затем ощутимый толчок и рука, прижавшая к нему, чтобы она не вырвалась. — Ты осталась рядом, а значит… — снова толчок. Сильнее. Ещё раз, глубже. — Будет чаще, значит, будет больше. Ты же не думала, что всё закончится на первом?

Рваный, болезненный ритм, дающий удовольствие только ему. Руки грубо удерживали её на месте, он остервенело толкался в неё. Яростно, словно желал навредить, сломать. Гермиона было вскрикнула, протестуя.

— Потерпишь, — прорычал он.

Но он обещал вчера другое… «Если захочешь», — вспомнила она. Плакать? Уговаривать? Дать отпор? Или продемонстрировать ему смирение?

Зажмурившись, Гермиона положила свою руку на его ладонь. На мгновение она закусила губу, не веря, что сможет произнести эти слова.

— Мягче, мой Лорд, — голос предательски дрогнул. — Вы обещали…

Волдеморт остановился. На миг повисла пауза. Его пальцы сильнее впились в её кожу, до боли. В ответ она слегка погладила его ладонь, вновь напоминая о мягкости. Гермиона оглянулась на него через плечо: красные глаза сузились, дыхание стало ровнее, словно он пытался принять её слова. Как будто он удивился, что не прозвучали мольбы и крики, которые его всё равно не тронули бы. Была продемонстрирована нужная ему покорность.

— Плутовка, — вдруг насмешливо произнёс он ей в губы, обдав горячим дыханием, но оставив без поцелуя. — Думаешь переиграть?

Гермиона отвернулась, сильнее сжав его руку, сдвинула её ещё чуть ниже, чтобы его пальцы оказались между ног…

— Однако… — он наклонился к её волосам, шумно втянул аромат, затем поцеловал в висок, спустился к скуле. — Я держу слово, Гермиона.

Одной рукой он податливо ласкал её, вторая всё ещё властно сжимала ягодицу. Движения его стали плавными, менее резкими, как будто он показывал, что его «мягкость» может принимать и такую форму. В его понимании — своеобразную.

Его губы вернулись к шее, прошлись к вздрогнувшему плечу. Теперь было иначе: легко, почти нежно. Не имея мочи сдержать вырвавшийся стон, Гермиона поняла, что её сопротивление стало бы крестом на могиле. Крики, слёзы, мольбы — не помогли бы. Только мнимая покорность давала надежду на выживание рядом с ним. Если ловить его на обещаниях, которые он ей дал и, возможно, ещё даст в будущем, — можно будет получить шанс.

Нужно только демонстрировать ему коварную покорность.

Она сама прижалась к нему крепче, откинув голову на его плечо, подстраивалась под его размеренные движения. Каждый толчок заставлял замирать сердце в предвкушении. Пальцы его переместились к её груди, вызывая новый стон, который Гермиона теперь не старалась сдержать.

— Вот так… мягче, мой Лорд, — прошептала она, удивляясь, насколько интимным стал её голос.

Волдеморт довольно хмыкнул над её ухом.

— Умница, — в его тоне скользнуло удовольствие от её смирения.

Теперь она решила попытаться включиться в эту игру на равных. Прекратив под него подстраиваться, она замерла и чуть отстранилась, обернувшись к нему. В ответ Волдеморт раздражённо зашипел на неё за то, что посмела остановиться.

— Вы обещали ещё и… слаще, — попыталась она дать в голос сахара, напоминая обо всех его обещаниях.

И вновь — молчание. Гермиона нервно сглотнула. Его руки тянули её назад, ближе.

— Дерзкая, — констатировал он, облизнув губы. — Под зельями такого не было, — в его голосе был слышен неприкрытый азарт. — Уже чаще, уже мягче, — пальцы прошлись по её горлу, острый ноготь очертил вену на шее. — Дождись, и будет тебе слаще.

Он тихо рассмеялся над её попыткой перехватить контроль. В этом смехе улавливалось наслаждение тем, что она напомнила ему о его словах, загнав себя в ловушку.

Слаще… для неё это — слова о нежности. Для него — о власти.

— Слаще — это для меня. Когда стены комнаты содрогнутся от твоих криков — будет сладко, — шепнул он ласково, но глаза сверкнули хищно. — От тебя зависит, будут это крики боли или...

Его взгляд стал жёстким. Она посмела прервать его удовольствие от игры, правила в которой устанавливал он сам.

Пора было заканчивать его злить, нужно было вновь продемонстрировать свою покорность. Свою готовность к нему, к его обещаниям, к её обещаниям. Откинувшись вновь назад, Гермиона плавно качнула бёдрами и ритмично задвигалась. Плавно, будто колышась на волнах. Она немного согнула ногу в колене, чуть развернула, чтобы контакт был теснее. Тут же она услышала, как замерло его дыхание.

— …или блаженства, — на выдохе закончила она его фразу.

— Хитрая… чёртовка, — но алые глаза его довольно блеснули. — Даже слишком, — выдохнул он, снова сжал её и, перехватив инициативу, перешёл к медленным глубоким фрикциям. — Другая бы уже сломалась, — голос его опустился до доверительного шепота. — А ты — хочешь выжить, ищешь лазейки.

Теперь она старалась прочувствовать его движения в себе, сознательно податься назад, чтобы ощутить больше. Вздохи становились всё чаще, пересохшие губы сами приоткрылись — хотелось ещё этой сладости, поднимавшейся по венам горячими толчками. Судорога прошла от поясницы и ниже. Почти…

Его ладонь опустилась на её взмокший лоб, запрокинув её голову к себе на плечо, ускорив движения, он продолжил горячо ей шептать:

— Я не ошибся. Ты подходишь, Гермиона.

И хоть по телу от его последних слов пробежал озноб, она не смогла подавить стон, рвущийся из груди. Снова пальцы на ногах подогнулись от пронзившего тело разряда. Наслаждение. Обещанное.