Кодекс «Фонтана» (гет)

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь прошла в ожидании. Сначала я ждала родителей из командировки. Потом их машину у ворот дома. Но они не приехали. Никогда. Осталась я и бабушка, чьи руки пахли ванилью и теплом. Она стала всем. А потом и ее не стало. Год назад. Сердце просто остановилось во сне. И я осталась одна. Совершенно одна в этой огромной, безразличной вселенной.

А потом появился он. Мой двадцатиоднолетний ангел-хранитель, не с небес, а из соседнего подъезда. Он ворвался в мое одиночество с таким шумом и светом, что я наконец-то перестала чувствовать себя тенью. Он был моим солнцем. Мы мечтали о детях, о своей кофейне, о путешествиях. Каждое утро начиналось с его смеха на нашей кухне и запаха кофе. Это была настоящая, крепкая, счастливая жизнь. Та, о которой пишут в книгах.

А потом книги закончились, и начался медицинский триллер. Диагноз прозвучал как приговор. Рак. Счет из клиники был таким длинным, что цифры в нем казались абстрактными, нереальными. Как телефонный номер Бога, который никто не станет набирать.

И мой ангел нашел выход. Единственный в этом жестоком мире. «Я заключил контракт, Лиза. Это ненадолго. Это очень хорошие деньги. Они спасут тебя». Он говорил это, глядя мне прямо в глаза, и я видела в его взгляде не страх, а какую-то железную решимость. Закон был прост: не служил — идешь служить. Он ушел. Чтобы я жила.

Больница стала моей новой вселенной. Стерильной, холодной, пахнущей смертью. Химия выжигала из меня не только болезнь, но и все чувства, оставляя лишь тупую, фоновую боль и слабость. Единственным лекарством были его редкие, отрывистые сообщения, полные какой-то странной, игровой терминологии, которую я не понимала. «Дроны», «точки», «Фонтан»... Для меня это были просто знаки того, что он жив, что он думает обо мне. Я цеплялась за его слова, как за молитву. Я верила, что он мой талисман, что он вернется. Он же обещал.

Я лежала и смотрела в потолок, представляя его не в окопах, а где-то на полигоне, в учениях. Мой мозг отказывался рисовать ужасы. Только его улыбку.

Дверь в палату открылась. Но не медсестра с капельницей. Вошел незнакомый мужчина в строгой, не медицинской форме. Его лицо было каменным. В руках у него был планшет, но он казался ему таким тяжелым, что он едва его держал.

Я уже всё поняла. Еще до того, как он произнес первое слово. Весь воздух из комнаты ушел в одну секунду.

«Лиза... Мне поручено сообщить вам... Ваш супруг... погиб при выполнении боевой задачи. Он проявил мужество... Выражаем глубокие соболезнования...»

Он говорил еще минут пять. Что-то про дроны, про эвакуацию, про какой-то «Фонтан». Но я не слышала ни слова. Во мне рухнуло всё. Вся вселенная, которую он для меня строил. Весь смысл моей борьбы.

Он погиб. Ради меня. Чтобы заплатить за эти стены, за эту кровать, за эти лекарства, что теперь медленно, но верно меня все равно убивали.

Он умер. Значит, и мне незачем больше терпеть эту боль. Незачем бороться.

Вежливый мужчина что-то еще говорил, глядя на меня с жалостью. Я не реагировала. Просто смотрела в ту же точку на потолке. Он, помедлив, положил на тумбочку конверт. «Это... его личные вещи. И документы для подписи».

Когда дверь за ним закрылась, в палате воцарилась оглушительная тишина. Тишина после взрыва.

Я посмотрела на конверт. Потом на капельницу, у моей руки. На длинную иглу, подключенную к системе.

Мои движения были медленными, предельно точными. Ни страха, ни паники. Только абсолютная, леденящая ясность. Я отключила подачу лекарства. Моя рука не дрогнула. Я была слишком слаба, чтобы бороться за жизнь, но достаточно сильна, чтобы сделать этот последний, единственно верный выбор.

Он был моим ангелом-хранителем. Он ушел за меня в бой. И теперь он ждал меня. Я не могла заставить его ждать одного.

Я просто потянула… И наконец-то отпустила.