Дар предвечной (гет)

«Дорогой Сириус, я рада, что ты смог освободиться из того ада, который Миссис Блэк так гордо называет родовым поместьем. А ещё ты можешь обрадовать Поттера, в выходные я приеду к вам с родителями, так что морально готовьтесь к моему присутствию и ждите новые сплетни. И, пожалуйста , пострайтесь дожить до моего приезда.

Обнимаю, Марсия»

Сириус жадно вчитывался в строки, ухмыляясь. Он был так рад получить письмо от подруги, что даже не сразу сказал о нём Джеймсу.

-Это сова Марси? — Поттер подошёл сзади. — Что она пишет?

Сириус вздрогнул и обернулся на друга.

— Миледи сказала, что приедет в выходные с родителями. Так что пока солидные взрослые будут общаться, мы будем развлекать молодую леди Иден.

— Как будто тебе это не нравится, — Джеймс хитро улыбнулся, поймав его взгляд .- Кажется, ты потратил всю свою удачу на этот год.

— Поговори мне ещё тут, Сохатый. — Сириус взъерошил волосы друга. — Удача мне будет нужна, когда я признаюсь ей. А это так, удобное стечение обстоятельств.

— Главное, чтобы ты не сразу упал ей в ноги. — Поттер зашёлся смехом.

* * *

На краю стола лежала нетронутая книга «Азиатские противоядия ». Марсия нашла куда более увлекательное занятие для этого вечера. Свежий номер «Ежедневного Пророка» был разложен перед ней, а девушка, развалившись в кресле с ногами, закинутыми на бархатный пуф, с наслаждением погрузилась в чтение.

Она не просто читала. Это был настоящий спектакль одного актёра.

— «Семья Блэков объявила о помолвке своей дочери Нарциссы с молодым Люциусом Малфоем», — голос её звучал громко, наполненный сладким ядом, будто она обращалась к залу полному гостей. — Ну конечно, Люциус, а то ведь кто-то мог усомниться в твоей ориентации.

Она провела пальцем по «колонке сплетен» и фыркнула, переводя взгляд на следующую заметку. Марсия откинулась на спинку кресла, с насмешливой улыбкой наблюдая, как её собственная сипуха, сидевшая на жёрдочке, вращает головой, словно пытаясь найти источник этого монолога.

— Не смотри на меня так, Сепия. Для тебя это слишком низко. Ты существо возвышенное, — бросила она птице, прежде чем снова погрузиться в газету. — «Министерство вновь призывает к бдительности, в связи с растущей активностью тёмных сил…» — её голос внезапно сбросил шутливый тон, став ровным и саркастичным. — Ага, конечно. Лучший способ проявить бдительность — устроить ещё один благотворительный бал, где все будут делать вид, что не замечают Пожирателей Смерти, пьющих шампанское среди аристократии. Браво, министры. Бра-во.

Она громко захлопнула газету и с видом глубочайшего отвращения отбросила её в сторону.

— И это они называют новостями. Сплошной поток лицемерия и идиотизма, — проворчала она, её пальцы уже потянулись к книжном тому. — Ладно, время для чего-то полезного .

Именно в этот момент, когда она хотела вернуться к книге, раздался стук в дверь.

-Входите, — Марсия отложила энциклопедию и обернулась на дверь.

В комнату вошла элегантная женщина в пёстрой юкате, её волосы, собранные в сложную причёску, украшали несколько резных спиц. Она приветливо улыбнулась дочери.

-Милая, ты не занята? — Сумико оглядела комнату.

— Немного, но для тебя я всегда найду время. — улыбнувшись, девушка подошла к матери и обняла её.

— Я тоже по тебе скучала, дорогая. — Женщина прижала дочь к груди.

Когда они наконец разорвали объятия, первой заговорила Сумико:

— Марси, ты прекрасно знаешь о необычных способностях нашей семьи, которые передаются только по женской линии, но даже так ими обладает не каждая леди Иден. В ближайшее время Госпожа Иден позовёт тебя и расскажет о тех нюансах, о которых я, в силу некровного родства, знать не могу.

— Неужели она думает, что меня испугает эта ответственность? — Марсия сдвинула тонкие брови. — Зная её характер, она бы предпочла всё высказать мне самостоятельно наедине.

— Я не должна это говорить, но знаешь... Иногда лучше просто промолчать и сделать по-своему. — Сумико хитро прищурилась, растянув губы, накрашенные бордовой помадой, в лукавой улыбке.

— Спасибо, — Марсия слегка поклонилась на японский манер. Поклон дался ей так легко, будто она делала всегда. Но в реальности девушку обучали только английскому этикету, остальное ей привила мать.

Разговор с матерью оставил непонятное впечатление. Марсия была рада встрече, однако не ожидала услышать именно это. Совсем скоро ей предстоит встреча с нелюбимой бабушкой, тем не менее ради титула была готова и не на такие жертвы.

Продолжать читать уже не было смысла, голова гудела, так что девушке лишь оставалось пораньше лечь спать.

* * *

В кабинете пахло чаем с бергамотом, дымящимся на столе в фарфоровой чашке, и озоном. У раскрытого окна стояла статная женщина с гордой осанкой, поддерживаемой строгим корсетом под платьем из крепа и лёгкой проседью в смоляных волосах. Сцепив руки за спиной, она рассматривала хвойный лес, растущий у замка. Аристократическое происхождение женщины можно было понять лишь по её взгляду, он никогда не был просящим или мягким: в зелени её глаз была железная уверенность в своей истинной правоте и гордость за себя. Каждый, кто попадал в кабинет этой ведьмы говорил лишь тогда, когда спрашивали. Дерзить было не простительной ошибкой. Но кто сказал, что Марсия не рискует?

-"Кто не рискует, тот не пьёт огневиски."

В кресле в расслабленной позе сидела девушка. Она не боялась Нирхию, ведь статус единственной наследницы совершенно развязывал руки и язык. Марсия разглядывала портрет основательницы рода, висящий над письменным столом. Женщина на холсте была в одета терракотовое платье, расшитое жемчугом. Её шею обвивала цепочка необычного медальона.

— Марсия Эри Иден, ты догадываешься, по какой причине я позвала тебя сегодня?

— Догадываюсь, госпожа.

— Отлично, значит, это не станет сюрпризом для тебя. — Нирхия повернулась к Марсии, в её руках была плоская шкатулка из красного дерева, немного потёртая от времени, но всё ещё выглядящая достойно. Девушку удивило, что медальон был защищён лишь маленьким золотым ключиком, который женщина сразу убрала в карман. Когда шкатулка открылась, Марсия изумилась контрасту камней. Вставка была сделана из белого кварца, который до смешного просто выглядел на фоне всего украшения. На картине же медальон выделялся крупным рубином.

— Ты не понимаешь, почему медальон так отличается от изображённого там. — Нирхия указала рукой на портрет. — Но причина изменения камня совершенно не в подмене или подобном.

Марсия внимала каждому слову женщины, сосредоточившись на наследии.

— Женщина из рода Иден, прямой потомок самой Палладии Морриган Иден, может получить один из трёх даров. Но все они сводятся к одной цели — видение будущего. Иногда леди снятся вещие сны, но это редкость, которая обычно предсказывает большую беду. Такие сны не приходят просто так, их участники сыграют не последнюю роль в происходящем там. Остерегайся их и внимай каждой детали. — Нирхия помолчала, дав Марсии усвоить сказанное. — Рубин, которым сменяется белый кварц, указывает на склонность к гадании на картах таро. Каждый старший и младший аркан станут твоими верными слугами. Сапфир — видения в хрустальном шаре. Изумруд — получение знаков от рун. Каждая девочка, рождённая в нашей семье в первое новолуние своей жизни проходит обряд принятия родом. К её лбу прикладывают медальон и он указывает на дар. Если же камень никак не реагирует... Дар полностью отсутствует и никогда не сможет развиться. — последние фразы были жёсткой констатацией факта, голос стал на пол-тона ниже, чем обычно. Со стороны казалось, что ведьма смотрит сквозь Марсию, её взгляд лишь на секунду застыл в одной точке.

*Кабинет был тем же — тот же запах, тот же портрет основательницы над камином, чей надменный взгляд, казалось, видел все тайны мира. Но тогда, много лет назад, он не был её личным царством, а лишь казался душной клеткой.

Сама она, юная Нирхия, стояла по стойке смирно, впиваясь взглядом в узор на персидском ковре. Её ладони, сложенные за спиной, были влажными. Она знала, почему её вызвали. Близилось совершеннолетие, и теперь должен прозвучать вердикт.

Её мать, Терпсихора Талия Иден, сидела в кресле. В тот день Терпсихора не выглядела грозной главой семьи. Она выглядела… сломленной.

Ведьма задумчиво крутила медальон в руках. Она до сих пор не могла осознать, что её единственную дочь не принял род, не одарил даром. Кварц насмешливо блестел, отражаясь в её глазах.

Свет камина играл на уродливо простой вставке. Он был холодным, молчаливым, мёртвым. Таким же, каким остался в ту ночь, когда его приложили ко лбу маленькой Нирхии.

— Матушка? — тихо, почти неслышно, осмелилась нарушить молчание Нирхия. В её голосе звучала отчаянная надежда. Может, он ошибся? Может, нужно подождать?

Терпсихора подняла на неё глаза. В них не было ни гнева, ни привычной твёрдости. Там жила какая-то чужая, непонятная дочери боль и разочарование, такое всепоглощающее, что от него перехватывало дыхание.

— Камень молчит, — голос ведьмы был глухим, лишённым всяких эмоций. Он был похож на скрип двери в склепе. — Он не увидел в тебе ничего. Ни искры провидения, ни намёка на силу, которую носили все женщины в нашем роду.

Она бросила медальон на стол. Он глухо стукнулся о дерево, распластавшись по поверхности.

— Дар полностью отсутствует, Нирхия. И никогда не сможет развиться. Род… род тебя не признал.

Эти слова не были произнесены сухо, как это сказала сама Нирхия годы спустя. Они были произнесены тихим, леденящим душу приговором. И это было в тысячу раз хуже.

В тот миг мир юной Нирхии рухнул. Это не было слезами или истерикой. Это было ощущением полной, абсолютной пустоты. Она была никем. Пустым местом. Позорным пятном на безупречной странице рода Иден. Она смотрела на мать — величественную аристократку, сильную волшебницу , которая всегда была воплощением власти и магии, — и видела в её глазах стыд. За неё.

И тогда, в ту самую секунду, в этой раскалывающейся на части девочке что-то умерло и родилась ледяная броня, что осталась с ней навечно. Боль была настолько невыносимой, что единственным способом выжить было заморозить её. Навсегда.

Она выпрямилась. Слёз не последовало. Лицо стало маской.

—Я поняла, — её собственный голос прозвучал чужо, не по-детски ровно. — Значит, мне придётся добиваться всего самой. Без милости рода.

Она развернулась и вышла из кабинета, не дожидаясь разрешения. Её спина была прямой, походка — твёрдой. А в груди застывал вечный, обжигающий комок льда — обиды на мать, на род, на несправедливость судьбы и яростная, пламенная клятва никогда, ни перед кем не показывать свою слабость. *

В кабинете повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Пальцы Нирхии, сжимавшие красивую, но бесполезную шкатулку, побелели. Она снова почувствовала то, что обещала себе никогда не вспоминать.

Она смотрела на свою внучку — дерзкую, уверенную, одарённую — и ненавидела её в этот миг всей силой своей покалеченной души.

— Значит мой дар уже известен. Какой же мне выпал? — пальцы девушки впились в иссиня-чёрный бархат подлокотников кресла.

— Уйми своё безмерное любопытство. С чего ты взяла, что у тебя есть дар? — Нирхия поджала губы, вздёрнув подбородок. — Ведь он мог и не достаться тебе.

— Так же как и вам? — Марсия склонила голову, своевременно спрятав ухмылку за напускным спокойствием.

Женщина выпрямилась ещё больше, стараясь отстраниться от слов физически.

— Своенравная девчонка. Твой дар — рубин. Можешь идти.

Марсия, не прощаясь, покинула кабинет, настроение было прекрасным, бабушка лишь подлила масла в огонь.