Warhammer 40000: Аколиты Ордо Ксенос (гет)

212-215.994.М41

Пыльная дорога тянулась сквозь сухой лес. Рыцари дома Ардан шагали в доспехах, рядом — оруженосцы. Иония держала к груди свиток литаний. Пий бежал позади, сбивая ноги в кровь. Дыхание рвало горло, в глазах темнело, но он успел — настиг их.

Сердце колотилось так, что мир плыл. Он, слуга, всё же оказался рядом с рыцарями — тайком, но теперь в их походе.

Он прислонился к стволу, переводя дыхание. Дерево треснуло и рухнуло, будто ломался хребет леса.

Рыцари вздрогнули. Один оруженосец выронил лаз-мушкет. Разряд сорвался, луч прожёг воздух и снес голову ближайшему рыцарю. Шлем с аквилой покатился по пыли, оставляя чёрный след.

— Святой Трон! — крикнул другой слуга, задел гранаты. Вспышка разорвала строй: рыцарей, оруженосца и его самого превратила в клочья. Доспехи и плоть осыпали дорогу и ветви.

Третий дёрнулся назад — и осколок раскроенного панциря перерезал ему горло. Кровь захлестнула пыль, руки тянулись в пустоту.

Тишина рухнула сразу. Лишь лошадь рвалась в сбруе. Иония застыла, глаза её были полны ужаса.

Из-за поворота вышел Виллем. Он окинул взглядом груду тел, дымящиеся припасы, клоки доспехов на ветках. Потом — на Пия, белого как мел, и на Ионию с застывшим свитком в руках.

— Что за безумие… — пробормотал он.

Он шагнул ближе. Под ногой хрустнуло — кость или ветка, без разницы. Всё вокруг было бойней: чёрные внутренности в пыли, обрывки железа на деревьях, ржущая в истерике лошадь.

На дорогу вышел Пий. Ноги дрожали, но он поднял голову, будто хотел доказать, что принадлежит к походу.

— Вот это, — Виллем мотнул подбородком на месиво, — и есть ваши знаменитые походы? Убедительно.

Пий вскинул взгляд.

— Замолчи! Это были воины Дома Ардан! Они не заслужили такой смерти!

Хриплый смешок Айзенрока резанул воздух.

— Никто не заслуживает. Но смотри — у них получилось.

С ветки рухнула окровавленная рука. Ударила Пия по плечу. Он сбросил её, захлебнувшись воздухом.

Виллем приподнял бровь.

— Даже мёртвые рыцари не хотят отпускать тебя. Дар с того света.

Иония стояла, как натянутая струна. В её взгляде — и отвращение к цинизму, и жалость к Пию.

Тишина. Только лошадь рвалась в сбруе.

Виллем пошевелился первым. Холодно собрал всё, что имело цену: фляги, подсумки, пайки. Свалил на кобылу, подтянул подпругу, коротко тронул в бок.

— Эта лошадь пригодится мне, — голос Ионии дрогнул, но она повторила твёрже: — Для моей миссии.

Айзенрок задержал на ней взгляд. Потом пожал плечами.

— Пешком пойдёшь ты. В седле сяду я.

— А куда ты направляешься? — спросила она, выпрямившись, словно в вызове.

— Квадрант 3-B. Северные руины.

— Мне тоже туда нужно.

— И я с вами! — выдохнул Пий, дрожа от усталости.

Виллем смерил его взглядом, поднял с земли мушкет, щёлкнул предохранителем и сунул ему в руки.

— Держи. Постарайся хотя бы дойти живым.

Их путь растянулся на несколько суток. Серая дорога тянулась сквозь мёртвый лес, и казалось, сам мир дразнил их, повторяя одни и те же деревья и пыль.

Виллем сидел в седле, сутулясь, словно лошадь тянула его вниз. Жевал сухпай, будто спорил с ним за право быть съеденным — и чаще всего проигрывал.

Иония шагала рядом. Свиток прижат к груди, губы не смыкались — литании срывались на кашель, но вновь возвращались в тот же ритм, как у заевшего сервитора.

Пий плёлся позади, согнувшись под тяжестью мушкета и фляг. Каждый шаг отдавался дрожью. Он то падал, то поднимался, лицо его было смесью святой муки и безнадёжности вьючного раба.

Лошадь хромала, но Айзенрок не спешивался. Он правил поводья так, что ветви били Пия по лицу. Тот вздрагивал, молча сглатывал боль и шёл дальше — будто сам мир взыскивал с него за гибель рыцарей Ардана.

К вечеру они остановились на холме. Виллем бросил плащ, разложил пайки прямо на нём и ел без выражения. Иония, прежде чем прикоснуться к своему, закрыла глаза и склонила голову — словно молитва могла придать силу серой сухомятине. Пий возился с костром, больше дымил, чем жёг, и лишь к ночи поднялось слабое пламя.

На горизонте вырастали тёмные громады. Остовы чужих построек торчали из земли, как ржавые кости. Их угловатые силуэты насмехались над путниками.

Троица сидела у костра. Руины чернели вдали, будто кости чудовища. Даже воздух вокруг наливался тяжестью. Тени на их лицах дрожали, словно сами боялись этих развалин.

Официально Ионию отправили проповедовать в глушь. Но истинная причина была ясна: слишком часто её видели рядом с Конфессором. Зависть и недовольство сделали своё. Сослали, чтобы стереть воспоминание — вот и вся её «миссия».

Пий долго молчал, но наконец выдохнул:

— Зачем вы идёте туда?

Иония распрямилась.

— Мне поручено нести слово Императора. Даже в этой глуши Его дети нуждаются в проповеди.

Виллем усмехнулся, отламывая сухпай.

— Камням будешь проповеди читать?

Она метнула взгляд — не поняла, он издевается или нет.

Пий поспешил вмешаться:

— А я хочу свершить подвиг. Чтобы Император заметил. Чтобы имя моё не кануло в пыль.

Тишина. Даже ветер стих.

— А ты? — почти в один голос спросили они Виллема.

Айзенрок поднял глаза, криво усмехнулся, доел паёк, вытер руки о штаны и лёг на землю, словно разговор не стоил ответа.

Огонь чадил. Иония ещё посидела у костра, потом отошла молиться. Пий остался, сжав мушкет и выставив себя в караул — для собственной храбрости, чем для других.

На рассвете дорога вывела их к краю плато. Перед ними громоздились чужие руины — арки, уходящие в пустоту, стены под невозможными углами. Чужая кость переплелась в изломанные формы, даже свет здесь казался холоднее, будто боялся касаться этих мест.

Иония шагнула ближе.

— Но… тут никого нет.

Виллем тихо усмехнулся.

Пий попытался приободрить:

— Может, ушли? Жители… когда-то.

— Не думаю, — сказал Айзенрок. — Это руины эльдар.

Он бросил на них взгляд, проверяя, понимают ли они хоть слово.

— Древняя раса. Владели половиной галактики. Строили миры, как мы деревни. Потом пришёл упадок. Остались обломки. Города-кладбища. Храмы-панцири.

Иония побледнела и торопливо вознесла литанию чистоты, словно молитва могла сжечь ксеносскую скверну.

Пий сжал мушкет так, что пальцы побелели. Тени арок растягивались и кривились, и по его коже полз холодный страх.

Руины стояли безмолвные — величественные и безжалостные.

Айзенрок шёл с инфопланшетом. Зелёные строки вспыхивали на экране, фиксируя арки и символы. Его движения были точны и холодны, как у счетовода Администратума, ведущего учёт костей мёртвой цивилизации.

Иония сидела на каменном полу, прижимая свиток. В её глазах отражался чужой свет кристаллов, но слова веры застревали в горле.

Пий топтался рядом. Взгляд его метался по знакам. Подвига здесь не было. Но мысль жгла: если будет полезен Айзенроку — получит шанс. Уйдёт отсюда не к виселице в замке, а дальше.

Пий коснулся кристалла. Он вспыхнул мертвенным светом — и земля дрогнула.

Пол разошёлся с рёвом. Песок, камень и плиты рухнули вниз. Троицу утянуло в пропасть. Падение стало вихрем тел и камня.

Внизу их встретила эльдарская конструкция — сеть арок, похожих на окаменевшие жилы. Под обвалом она рухнула, но смягчила удар: их тела скользили по плитам, камень бил по рёбрам, пока наконец их не швырнуло в пыль нижнего зала.

Их отбросило в пыль. Живы. Пока.

Виллем поднялся первым. Лицо серое от пыли, в глазах злое напряжение. Инфопланшет треснул, но светился.

— Проклятье, деревенский ублюдок… — процедил он. — Ещё раз тронешь хоть что-то — пристрелю сам.

Пий лежал, задыхаясь, вцепившись в мушкет. Иония — с разбитой губой, рассечённой бровью, всё ещё прижимала свиток, будто он удерживал её от падения во тьму.

Визг разорвал тишину. В нишах вспыхнули голубые кристаллы — ожили эльдарские турели. Арки засияли, и зал вспыхнул перекрёстным огнём. Кость плавилась, стены трещали.

Айзенрок рванул вперёд. Планшет под мышкой, лаз-пистолет в руке. Он бежал быстро и уверенно, будто через такие западни проходил не раз. Пыль хлестала по лицу, за спиной трещали лучи.

Иония бросилась следом. Ряса путалась, свиток выскользнул и покатился назад. Она дёрнулась, чтобы поднять, и в этот миг выстрел врезался в плиту у её ног. Белая крошка ударила в лицо.

— Оставь! — Пий рванул её за плечо. Она едва не упала, но он потянул в проход. Взгляд метнулся к свитку, катившемуся во тьму, но выбора не было.

Троица влетела в туннели, вырезанные в белой кости. Казалось, они мчались по нутру мёртвого зверя. Виллем первым, Пий тащил Ионию. Позади турели ревели, лучи выбивали куски стен, обломки сыпались под ноги.

Они вырвались в огромный зал. Тьма почти абсолютная. Высоко зияли проломы, откуда падали тусклые, пыльные столбы света. Лучи выхватывали обломки внизу, а всё остальное оставалось в мёртвой тени.

Они замерли, хватая пыльный воздух. Вой турелей ещё тянулся эхом, но впереди ждала тьма — с неясными очертаниями, в которых угадывалось движение.

Эхо шагов ещё не стихло, когда раздалось шуршание. Сначала лёгкое, как песок по камню. Потом громче. Настойчивее. Будто под плитами шевелилось что-то живое.

Пол дрогнул. Из трещин хлынула пыль, и с рёвом вырвалась тварь. Подземный червь, закованный в хитин, фиолетовый в мертвенном блеске. Пасть из костяных колец разверзлась, готовая проглотить человека целиком.

Троица рванула в стороны. Песок взметнулся. Червь пронёсся через зал и с грохотом врезался в стену, обрушив своды.

Виллем откатился, прижимая планшет. Пыль рвала лёгкие. Пий и Иония бросились к полосе света, но чудовище вынырнуло прямо за их спинами.

Ударная волна качнула Ионию. Пий рванул к ней. Земля разошлась — пасть раскрылась над ними. Он толкнул её в сторону и сам рухнул рядом. Над ними опустилась тень.

Выстрел, второй, третий. Красные лучи рассекли тьму и пробили чудовище на стыках хитинового панциря, проходя насквозь. Воздух вспыхнул, и в рясе Ионии между коленок остались обугленные дыры.

Червь выгнулся, взревел так, что заложило уши, и рухнул, заливая плиты слизью. Хитин трещал, зубчатые кольца пасти дёргались в судорогах.

Айзенрок стоял в стороне, держа лаз-пистолет, ещё тёплый от выстрела. Холодный взгляд, дыхание тяжёлое.

— Повезло тебе, святоша, — процедил он.

Иония глядела на дыру в ткани и тяжело поднималась. Слова не шли. Только дыхание. Пий лежал рядом, хватая пыль ртом.

Тишина вернулась. Труп червя истекал слизью, будто сама земля кровоточила. Запах жжёного хитина душил.

Они стояли, тяжело дыша. Живы. Чудом.

Но зал молчал слишком ровно. Это не конец. Лишь пауза между ударами.

Виллем протёр ствол о рукав, окинул зал взглядом. Свет сверху блек, будто день не смел спускаться ниже. В глубине шевелилось — дыхание самой земли.

Иония выпрямилась, прикрывая дыру в рясе, прижала руки к груди — молитва вместо щита. Пий дрожал, кашлял, пытался встать. Знал: дальше будет хуже.

Свет из проломов гас, тени сгущались. Руины ждали. Новые коридоры. Новые ловушки.

И если судьба уже бросила на них обвал, турели и червя — впереди было нечто хуже.