Не разговаривайте с незнакомцами (гет)

Вчерашний вечер дал Николаю Афанасьевичу надежду, что хоть кто-то на его стороне. Нет, конечно его друг (тоже писатель) поддерживал его и уверял, что всё скоро наладится. Ха! Ну конечно! Он последний кто не прогнулся под советской плёткой комиссии. Он писал как настоящий автор — от всей души, со смыслом и местом читателю подумать. После первого провала ему предлагали написать взамен что-нибудь про будни Колхоза и доярки Маши, но он только отмахнулся. После пилата он уже ждал бурю, но не представлял, что всё будет настолько плохо. Как только он пришёл в дом писателей его сразу вызвали к Берлиозу. Стоило Николаю только войти как на стол плюхнулась худенькая пачка рублей.

-Забирай. — твёрдо и бесцеремонно заявил председатель совета писателей.

-Что это? — не понял сначала Николай.

-Ха! Он ещё и не доволен! — презрительно фыркнул какой-то поэт с дивана с газетой в руках (Николай его не знал).

-Это гонорар за Пилата. Повезло тебе, иногда вообще не платят. — не смотря на писателя сказал Берлиоз

Николай Афанасьевич взял деньги и уже собирался уходить, как Берлиоз его окликнул.

-Не забудь сдать свой писательский билет!

Это стало для Николая ударом, хотя что ожидать ещё? Как во сне он подошёл и положил на стол свою замусоленную по краям карточку.

-Больше не приходи сюда, а то уже интересовались, кто такой плодовитый на запретные пьесы! — одним махом председатель смахнул карточку себе в карман.

-Больше не смею вас задерживать.

Николай так же в полусне на автомате пошёл к двери. Выйдя из здания он вздохнул воздух Москвы и наконец осознал, что он больше не писатель.

-Я больше не писатель... — медленно словно боясь вспугнуть что-то произнёс он.

С одной стороны он был свободен как птица, а с другой ему придётся искать работёнку, чтобы на что-то жить. Мда... он и так уже впал в немилость и за позапрошлую пьесу у него забрали квартиру и особо ценные (по крайней мере по цене) вещи. Теперь в том месте где он жил обитает Лиходеев. Николай никого ни в чём не винил, ведь теперь у него есть укромный подвальчик.

Солнечный денёк, стояла жара. Что ж раз он теперь безработный почему бы и не прогуляться мимо Патриарших прудов? Николай сел на скамеечку и задумался. Вспомнился вчерашний разговор и интересный сюжет. Картинки сами поплы у него перед глазами и вот он уже видит как дьявил идёт по Патриаршам прудам в сторону двух спорящих об Исусе. Кто это мог бы быть как не Бездомный и Берлиоз?

Ничего, главное, что я писатель в душе. Писателя невозможно заставить молчать. Если замолчал, значит был не настоящим. А я ни за что не отступлю! Мой роман будет существовать! Наблюдая за бывшими коллегами его воображение уже начинало вырисовывать ему красочные картинки. Он был знал, что как только вернётся домой запишет всё на бумаге, да ещё как!

Возможно Николаем Афанасьевичем двигала обида на Берлиоза. Но ему была необходима жертва для профессора Воланда. Да, он сам не понимал зачем выбрал вчерашнего знакомого на главную роль. Может, он просто был единственный кто понял его за долгое время? Это объясняло бы, почему немец занял роль справедливого и могущественного повелителя Ада, пришедшего навести порядок в этом мире, где творить и выражаться свободно — стало преступлением. Он улыбнулся, а за излишнюю дерзость и Бездомный пострадает. Он не забыл как тот тыкал в него и его рукописи пальцем, громко кричал лозунги против "Атисоветчины" (так многие называли его творения в последнее время). А вель лет пять назад, когда он только начинал свою карьеру, все восторгались и называли его гением. Кто-то даже пытался подражать. Вообщем да, в его романе их ждала незавидная участь. Берлиоз подскользнётся и попадёт под трамвай, а Бездомный в лечебницу для душевнобольных.

Если бы он только знал как отразится роман не только на его жизни, но и на всех Москвичах, возможно он даже бы и не начал свою работу. Взяв ручку и бумагу и написав первую строку

"Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках."

обратного пути не было...