Не разговаривайте с незнакомцами (гет)

Николай Афанасьевич шёл по дороге, уже смеркалось. Мрачные мысли скользили в его голове, соответствуя отвратительной погоде. Хмурое небо громыхнуло и сверху полетели тяжёлые холодные капли. Николай не знал куда он идёт, он просто шёл вперёд. Спустя несколько минут он понял, что всё-таки стоит спрятаться под козырёк иначе он окончательно промокнет и заболеет. Мужчина пристроился к одному из стареньких кирпичных домов, но оказалось, что там уже кто-то был. Незнакомец был высок, одет в тёмный костюм и модной шляпе. Почувствовав на себе взгляд он повернул голову.

— О! Здрагствуйти! — обрадовался незнакомец.

— Здравствуйте. — легко поздоровился Николай, даже не показывся виду как ему плохо.

— Вы должно быть из Германии, судя по акценту.

-Йа, йа! — бодро подтвердил иностранец.

— Я прибыть из Германи, чтобы изучать новый советский экспиремент! — с большим энтузиазмом поведал он собеседнику.

— Для души или по работе?

-Это есть для меня одно и тожи. — незнакомец широко улыбнулся.

-Я есть профессор Воланд. — с этими словами иностранец протянул Николаю визитку.

Хоть писатель и был сильно расстроен, но всё таки разговор с иностранцем заинтересовал его. Не часто теперь встретишь их в новой суровой державе — СССР. Глянув на беленькую визитку, его вгимание вернулось к новому знакомому.

-А фы наферное есть писатель? — продолжал радостно улыбаться Воланд.

Николай немного удивился.

-А что вас натолкнуло на эту мысль?

-Ваши глаза, смотрящие далеко за пределы мира и ищущие музу...

Говоря это, иностранец подошёл ближе и с упоением повёл рукой в даль, словно сейчас из дождя появиться чудо. Теперь Николай мог рассмотреть его получше. Немец оказался молодым человеком лет 40-42, с глубоко посажеными глазами, зачёсанными назад волосами и прямым носом.

-Шютка! — так же радосто воскликнул немец.

-На самом делье у вас рукаф в чернилах, а из кармана пиджака торчид удостоверение союса писателей.

-Угадали. — не стал спорить Николай.

Писатель закурил. Он надеялся хоть так согреться в эту холодную, мокрую погоду.

-Похоже у вас есть сегодня тяжёлый день. — констатировал профессор уже менее радостно, опираясь на длинную трость.

Николаю вдруг захотелось ему всё рассказать, как его пьесу не поставили (третью уже), как денег совсем не хватает, как коллеги не ценят его гордость, как...вообщем всё. Он хотел излить душу этом случайному прохожему, которого он знает не больше двадцати минут.

-Меня зовут Николай Афанасьевич. — начал мужчина.

-Очень приягно — вежливо ответил немец — однако дождь усилгивается, так что предлагаю поспехшить в местное заведьенье, тут неподалёку.

Писатель решил не отказываться от заманчивого предложения, тем более что в его подвальчике сейчас тихо, темно...одиноко...

Так, быстрыми перебежками по глубоким лужам мужчины набрели на здание, где виделась нарисованная кружка пива. То что надо! Они устоились за свободным столиком. Народу было много, так что никто не заметил их появления. Пиво усилило желание писателя доверится немецкому профессору, так что он себя уже не сдерживал. Николай объяснил (в кратце) ситуацию, что уже какое- то время его пьесы не признают, хотя они глубоки и полны смысла. Только критикуют и предлагают писать про колхоз. Когда он он отказался, все стали шептатся какой он неблагодарный, ему шанс дают исправится, а он... Волондслушал не перебивая, иногда белая маленькие глотки из большой кружки пенного.

-Взять хотя бы помледнюю пьесу для нашего театра "Понтия пилата", сняли! Из печати вынули тираж... я неудивлюсь, если скоро у меня отберут мой билет союза писателей.

-Мда... — наконец изрёк профессор — тяжело есть творить в СССР. Но заметьте никакое ещё известное в истории государство не отфергало Бога как делают они. Это очень инкересный случай.

-Представляю как это выглядит глазами иностранца. — Николай сделал ещё один глоток пенного.

-Или оттуда. — Волонд показал вверх.

-Или оттуда. — саркастично указал пальцем вниз писатель.

Иностранец громко рассмеялся.

-Звучит как есть гуд сюжет для романа. Вы так не думать?

-Дьявол приезжает в Москву и наводит свои порядки, так как в него не верит. Хм.. звучит неплохо, но это никогда не напечатуют.

Ещё одна порция пива была заедена сухариком.

-Пишите, не чтобы вас печатать, а чтобы вас перепечатывать.

Волонд так пристально смотрел на Николая, что ему стало аж неловко. Послышался стук в окно, там был тощий неряшливый человек в клетчатом пиджаке и треснутом песне.

-Миссир, на пора! — обратился он к немцу.

-К сожалению я есть вас покидать, но быть рад пообщаться с вами ещё. Вот визитка, чтобы звонить

Профессор встал и вышел, а Николай так и остался с двумя недопитыми кружками пива.

Вчерашний вечер дал Николаю Афанасьевичу надежду, что хоть кто-то на его стороне. Нет, конечно его друг (тоже писатель) поддерживал его и уверял, что всё скоро наладится. Ха! Ну конечно! Он последний кто не прогнулся под советской плёткой комиссии. Он писал как настоящий автор — от всей души, со смыслом и местом читателю подумать. После первого провала ему предлагали написать взамен что-нибудь про будни Колхоза и доярки Маши, но он только отмахнулся. После пилата он уже ждал бурю, но не представлял, что всё будет настолько плохо. Как только он пришёл в дом писателей его сразу вызвали к Берлиозу. Стоило Николаю только войти как на стол плюхнулась худенькая пачка рублей.

-Забирай. — твёрдо и бесцеремонно заявил председатель совета писателей.

-Что это? — не понял сначала Николай.

-Ха! Он ещё и не доволен! — презрительно фыркнул какой-то поэт с дивана с газетой в руках (Николай его не знал).

-Это гонорар за Пилата. Повезло тебе, иногда вообще не платят. — не смотря на писателя сказал Берлиоз

Николай Афанасьевич взял деньги и уже собирался уходить, как Берлиоз его окликнул.

-Не забудь сдать свой писательский билет!

Это стало для Николая ударом, хотя что ожидать ещё? Как во сне он подошёл и положил на стол свою замусоленную по краям карточку.

-Больше не приходи сюда, а то уже интересовались, кто такой плодовитый на запретные пьесы! — одним махом председатель смахнул карточку себе в карман.

-Больше не смею вас задерживать.

Николай так же в полусне на автомате пошёл к двери. Выйдя из здания он вздохнул воздух Москвы и наконец осознал, что он больше не писатель.

-Я больше не писатель... — медленно словно боясь вспугнуть что-то произнёс он.

С одной стороны он был свободен как птица, а с другой ему придётся искать работёнку, чтобы на что-то жить. Мда... он и так уже впал в немилость и за позапрошлую пьесу у него забрали квартиру и особо ценные (по крайней мере по цене) вещи. Теперь в том месте где он жил обитает Лиходеев. Николай никого ни в чём не винил, ведь теперь у него есть укромный подвальчик.

Солнечный денёк, стояла жара. Что ж раз он теперь безработный почему бы и не прогуляться мимо Патриарших прудов? Николай сел на скамеечку и задумался. Вспомнился вчерашний разговор и интересный сюжет. Картинки сами поплы у него перед глазами и вот он уже видит как дьявил идёт по Патриаршам прудам в сторону двух спорящих об Исусе. Кто это мог бы быть как не Бездомный и Берлиоз?

Ничего, главное, что я писатель в душе. Писателя невозможно заставить молчать. Если замолчал, значит был не настоящим. А я ни за что не отступлю! Мой роман будет существовать! Наблюдая за бывшими коллегами его воображение уже начинало вырисовывать ему красочные картинки. Он был знал, что как только вернётся домой запишет всё на бумаге, да ещё как!

Возможно Николаем Афанасьевичем двигала обида на Берлиоза. Но ему была необходима жертва для профессора Воланда. Да, он сам не понимал зачем выбрал вчерашнего знакомого на главную роль. Может, он просто был единственный кто понял его за долгое время? Это объясняло бы, почему немец занял роль справедливого и могущественного повелителя Ада, пришедшего навести порядок в этом мире, где творить и выражаться свободно — стало преступлением. Он улыбнулся, а за излишнюю дерзость и Бездомный пострадает. Он не забыл как тот тыкал в него и его рукописи пальцем, громко кричал лозунги против "Атисоветчины" (так многие называли его творения в последнее время). А вель лет пять назад, когда он только начинал свою карьеру, все восторгались и называли его гением. Кто-то даже пытался подражать. Вообщем да, в его романе их ждала незавидная участь. Берлиоз подскользнётся и попадёт под трамвай, а Бездомный в лечебницу для душевнобольных.

Если бы он только знал как отразится роман не только на его жизни, но и на всех Москвичах, возможно он даже бы и не начал свою работу. Взяв ручку и бумагу и написав первую строку

"Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках."

обратного пути не было...

Никалай Авнасьевич проснулся поздно, позднее обычного, где-то в 11 часов. Почти всю ночь он писал не покладая рук. Он так и заснул на куче бумаг и среди чернил. А куда ему теперь спешить? Он безработный! В животе заурчало, время завтрака! Пошарив у себя писатель вспомнил, что ещё чера собирался купить продуктов. Собрав немного денег он отправился в своём мятом костюме на улицу. Выгядел он более-менее прилично, а то что неряшливо, так это не беда! Николай купил самое необходимое: хлеб, кефир и что-то ещё.

"ПОКУПАЙТЕ ГАЗЕТЫ!" — Кричал парниша, продающий газеты и журналы.

-Ужасное проишествие на Патриарших! Спешите прочесть! — во всё горло рекламировал он.

Эта фраза заставила Николая Афанасьевича остановиться и купить газету. Всё-таки, когда человек всю ночь пишет про это место, а на следуещее утро там непредвиденная ситуация — это заинтересует любого. Развернув желтую бумагу с напечатаным текстом он стал читать. Чем больше он узнавал, тем больше становились его глаза. Дочитав он остался стоять на том же месте ещё минут десять. Он не понимал как это случилось... Всё! ВСЁ ЧТО ОН НАПИСАЛ В СВОЙ ГЛАВЕ ПРО БЕРЛИОЗА ОКАЗАЛОСЬ ПРАВДОЙ! Ну вернее не совсем всё, никого иностранца не было, но отрезанная голова...подсолнечное масло...безумный писатель с иконой, бегающий по Москве...

Единственное что он так и не осознал, что он просто безработный писака, который случайно угадал события вчерашнего вечера или он вершит судьбы мира свои праведным пером. На секунду он даже жадумался об этом, но какой-то прохожий нагруженный сумками, проходя мимо толкнул его и ещё долго ворчал в след: "Алкаш стоит, проходу людям хорошим не даёт!" Это вернуло мужчину в жестокую реальность. Да какой ещё вершитель судьб?! Он просто фанатик своей работы, который теперь ещё и на плохом учёте у КПСС. С такими мыслями он быстром шагом пошёл в сторону дома.