Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Солнечный луч, наглый и бесцеремонный, пробился сквозь щель в занавеске и упал прямиком на веко Гермионы. Она застонала, пытаясь закутаться в одеяло, но было поздно. За окном какая-то невменяемо бодрая птица выводила трели, будто отрабатывала за год вперед план по воспроизведению радости. Гермиона приоткрыла второй глаз и посмотрела в окно. Лондон 1978 года сиял в лучах утреннего солнца, и с этим приторным великолепием оставалось только одно — смириться.

Год. Целый год она провела в этом изящном, но душном капкане прошлого. Её первоначальный план — «не вмешиваться, найти как заставить артефакт заработать в обратном направлении, убраться восвояси» — провалился с треском, достойным падения гордого печенья в чашку чая.

Отрицание от того, что она попала в эту ситуацию, длилось ровно до момента, когда она выбралась на улицу из министерства, где её окружил 1977 в полной мере.

Торг — эта отчаянная попытка заключить сделку с вселенной — свелся к бессмысленным скитаниям по самым глухим лесам Британии в надежде, что она победит проклятый диски портал вот-вот откроется под каким-нибудь особо унылым деревом. Закончилось это закономерно: голодом и гневом на всю несправедливость мироздания. Гнев, впрочем, быстро сменился депрессивной апатией, когда стало понятно, что гневаться непродуктивно — а финансово и энергозатратно, а на счету был каждый фунт и съеденный обед.

Так мисс Гермиона Джин Грейнджер, победительница Тёмного Лорда, кавалер Ордена Первого класса и создательница революционных методов варки зелий, превратилась в мисс Джейн Смит, помощницу продавца в захудалом магическом книжном магазинчике «Фолиант и Книжник». Её лабораторию сменили пыльные стеллажи, а коллегами вместо учёных-единомышленников стал вечно ворчливый хозяин лавки.

Сегодня, в это проклято-прекрасное утро, она вдруг осознала, что депрессия затянулась. Жизнь, хоть и несправедливая, шла прямо сейчас. И пора было придумывать План Б. Что это будет — она пока не знала. Возможно, план «накопить на самый дорогой котел и швырнуть его в стену в надежде, что она треснет и образуется временная аномалия».

Мысль об этом плане слегка развеселила её, и она почти с улыбкой переступила порог, ставшего родным магазина.

— Джейн, вы опаздываете на целых четыре минуты! — раздался из-за горы фолиантов сиплый голос. — В наши годы точность — не просто добродетель, а необходимость! Конец света, что ли, наступил?

— Доброе утро вам тоже, мистер Дейв, — парировала Гермиона, вешая на вешалку пальто. — Конец света пока откладывается. Меня задержала банда агрессивных голубей, устроивших разборки из-за крошки хлеба. Пришлось выступать в роли миротворца ООН.

Дейв, мужчина лет шестидесяти с седыми бакенбардами и вечным подозрением, что его все хотят обмануть, фыркнул, сдувая пыль с переплета какой-то особенно древней книги.

— Голуби… Пф-ф. Ещё одно оправдание. В мое время голуби знали свое место и не смели задерживать честных тружеников. И пока вы там мирили пернатых бандитов, пыль на полках с автобиографиями магов набралась до такой степени, что уже можно писать новую книгу: «История пренебрежения к чистоте, том первый».

— Том второй уже пишется на полках с теорией зельеварения, — не сдавалась Гермиона, включаясь в их привычный словесный спор. — Я предлагаю не сдувать её, а собрать и продавать как реликвию. «Прах великих умов. Почувствуй связь с историей». Я думаю будет хитом.

— Молоко сбежит, а вы всё шуточки шутите, — проворчал Дейв, но уголок его рта дрогнул. — Идите уже, протрите полки в отделе защитных заклинаний. И, ради Мерлина, не устраивайте там очередной библиотечный переворот. В прошлый раз я час искал «Шепот теней» потому, что вы решили, что он будет лучше смотреться рядом с «Криками в ночи» по тематическому признаку!

Гермиона уже направилась к заветным стеллажам, предвкушая тихое утро с пыльными томами, как над дверью звякнул колокольчик. Звук был на редкость раздраженным и пронзительным, будто сам колокольчик был недоволен необходимостью извещать о чьем-то приходе.

Колокольчик над дверью звякнул, возвещая о новом посетителе. Гермиона мельком взглянула на вошедшего и внутренне замерла.

В дверях стоял юноша. Высокий, худощавый, в поношенном, но чистом плаще. Его темные, почти черные волосы были длинными и прямыми, обрамляя бледное, тонкочертое лицо. И выглядел он не столько угрожающе, сколько… настороженно.

Это был Северус Снейп. Семнадцатилетний, еще не обремененный грузом предательств и двойной игры, но уже несущий на себе отпечаток замкнутости и постоянной обороны.

— Молодой человек! — просипел Дейв, вынырнув из-за прилавка. — Чем могу быть полезен? Ищете что-то конкретное или просто желаете восхититься ассортиментом величайшего книжного собрания в Косом переулке?

Юноша слегка вздернул подбородок, но его голос прозвучал ровно и вежливо.

— Мне требуется «Тайные течения в алхимии» фон Хофмана. В вашем каталоге указано, что он есть в наличии.

— Ах, фон Хофман! Редкий экземпляр! Джейн! — гаркнул Дейв.

Гермиона внутренне содрогнулась.

— Джейн! Идите сюда, помогите клиенту! Я как раз вспомнил, что вы переставляли книги по алхимии на прошлой неделе. Наверняка запомнили, куда дели сию жемчужину.

«Проклясть тебя, Дейв, проклясть твои бакенбарды и этот дурацкий колокольчик!» — пронеслось в голове у Гермионы.

Она медленно развернулась, делая вид, что только что вынырнула из глубоких раздумий о пыли.

— Конечно, мистер Дейв, — сказала она, неестественно бодрым голосом. — Я… припоминаю.

Она кивнула Снейпу, стараясь не смотреть ему прямо в глаза, и повела его вглубь магазина, к дальним стеллажам. Мозг лихорадочно соображал. Вести себя естественно. Быть просто продавщицей. Просто случайной продавщицей. Но просто так молчать для продавщицы было неестественно подозрительно.

— Фон Хофман… — начала она, чтобы заполнить тягостную паузу. — Интересный выбор. Большинство предпочитает Селивана для начального ознакомления. Его труды… безопаснее. Хотя и скучнее конечно, если честно.

Снейп замедлил шаг и посмотрел на нее сбоку. В его черных глазах мелькнуло неподдельное удивление.

— «Безопасность» — понятие относительное в алхимии, — ответил он своим низким голосом, и в нем послышались нотки чего-то, кроме холодной вежливости. — Селиван упрощает процессы до примитивного уровня. Его труды годятся разве что для того, чтобы не взорвать котел.

Гермиона не сдержала легкую улыбку.

— Согласна. Его опыты с ртутью и взрывчатым пером феникса… это чтение для тех, кто не дорожит своими бровями.

Она почувствовала, как он замер на месте. Черт, опять! Она снова выдала слишком много!

— Вы… читали рукописные примечания Багрова к шестой главе? — спросил он, и в его голосе прозвучало настоящее, неподдельное любопытство. — Они не входили в официальную публикацию.

Гермиона замерла у полки, делая вид, что ищет книгу.

— О, знаете, когда проводишь весь день в окружении книг, иногда листаешь что-то за чашкой чая, — она постаралась вложить в голос максимальную небрежность. — Иногда попадаются интересные пометки на полях. А вот и ваш фон Хофман. Прятался за трактатом о любовных зельях. Видимо, стеснялся своего величия на фоне таких… эээ… легкомысленных соседей.

Она протянула ему толстый том в потертом, но добротном переплете. Снейп взял книгу почти с почтением.

Он на секунду задержал взгляд на ее лице, и Гермионе показалось, что она видит, как он мысленно перебирает варианты, что сказать дальше.

— Вы…, — произнес он наконец, немного замявшись, и его голос звучал чуть тише. — Благодарю вас.

Он кивнул, уже поворачиваясь к кассе, но на середине движения замер, будто ведя внутреннюю борьбу. Обернулся, смотря куда-то в область ее плеча.

— И да… — он выдохнул, слова прозвучали чуть быстрее, будто их нужно было выплюнуть, пока не передумал. — Примечания Багрова… они ошибочны. Насчет температуры плавления рубиновой пыли. Если следовать им, можно лишиться не только бровей, но и весьма неплохого котла.

И, не дожидаясь ответа, резко развернулся и торопливо скрылся из виду.

Она слышала как он расплатился на кассе и колокольчик звякнул уже по его уходу.

Гермиона не спешила возвращаться в торговый зал, уперев руки в бока и думая о том, что план «не вмешиваться» трещал по швам с самым тревожным треском.

Похоже, её новый план придется начинать со слов: «Не вызывать случайно интереса у юных гениев зельеварения, склонных к драматичным побегам.» Сложновато будет, учитывая обстоятельства. И её собственное, вечно выскакивающее наружу, всезнайство.