Наследие огня ( песнь о пламени ) (гет)

Мой путь не лежал напрямую к священной горе, что теперь полыхала на горизонте. Прямая дорога была перекрыта огнём, который уже поглотил прилегающий лес. Мой план был иным. Я должен был спуститься в Долину Забвения, древнюю и мрачную, что тянулась к югу, а затем подняться с другой стороны, надеясь, что там, на дальних склонах, огонь ещё не успел разгореться.

Воздух в Долине Забвения был тяжёлым, влажным, он будто обволакивал меня со всех сторон. Я чувствовал, как он наполняет мои лёгкие, пропитанный запахом сырой земли и гниющих листьев. Высокие папоротники, выше человеческого роста, стояли по обе стороны тропы, как безмолвные стражи, создавая ощущение, что я иду по узкому коридору, который ведёт в никуда.

Солнечный свет едва пробивался сквозь плотный покров деревьев, и поэтому в долине всегда стояли сумерки. Тени были длинными и причудливыми, они двигались вместе со мной, словно живые. Я видел, как серебристый мох на камнях светился тусклым, призрачным светом, а переплетённые корни деревьев напоминали змей, застывших в движении.

Пожар бушевал где-то там, наверху, но здесь, в низине, царила мёртвая тишина. Единственный звук, который я слышал, — это хруст веток под моими сапогами и моё собственное прерывистое дыхание. Эта тишина была пугающей, она давила на меня, заставляя думать, что я последний человек на этой земле.Я чувствовал на себе взгляд чего-то невидимого, но постоянного. Эта долина казалась живой, у неё было своё дыхание и свои тайны. Мне казалось, что деревья наблюдают за мной, а воздух вокруг меня дрожит от напряжения. Я шёл вперёд, не зная, что ждёт меня впереди, и каждый шаг был похож на погружение в бездну забвения, от которой это место и получило своё название.

Тропа, узкая и заросшая, вилась среди огромных валунов, поросших мхом. Я осторожно ступал по скользким камням, слушая каждый шорох. Здесь, в Долине Забвения, не было ни огня, ни дыма, но был свой, особый ужас — тишина. Зловещая, гнетущая тишина, в которой слышалось лишь собственное дыхание и стук сердца. Слышны были лишь приглушённые звуки далёкого пожара — редкий треск лопающихся деревьев, глухой грохот падающих валунов. Это было похоже на далёкий раскат грома, но я знал, что это не гроза, а гнев горы, что полыхала на горизонте. Жар, который ещё недавно обжигал лицо, теперь ощущался лишь как едва заметное тепло на лице, напоминание о том, что огонь всё ещё ждёт меня.

Иногда я останавливался и пил холодную, чистую воду из ручьев, но даже она не могла смыть привкус дыма и горечи, что был на языке.На пути мне встретились заброшенные, почерневшие от времени строения, древние святилища, которые мои предки возводили в честь духов Долины. Здесь, вдали от священной горы, они веками молились, но теперь их боги молчали, а их храмы были заброшены и разрушались. Это зрелище только укрепило меня в моей решимости. Я не мог позволить, чтобы и их святая гора превратилась в такую же заброшенную руину. Тишина здесь была пугающей, она давила на меня, но именно здесь, в этом безмолвии, мысли начали выстраиваться в единую картину. Всё это как-то связано. Древние святилища, следы которых я видел, пророчество, которое мой народ хранил веками, и этот огонь, что пожирает всё на своём пути. Он вышел из нутра земли, как и было предсказано. Он — часть чего-то большего, чего-то, что я должен остановить, должен найти ответ. Здесь, в этой долине, или на вершине той священной горы, или где-то ещё. Что-то связывает эти места, эти события. Я чувствовал это интуитивно. Каждый шаг приближал меня к разгадке, и я должен найти её, пока не стало слишком поздно.

К вечеру, когда солнце окончательно скрылось за дымной завесой, я начал подъём на другой склон. Воздух здесь был гораздо прохладнее, но я чувствовал, что жар горы всё равно проникает сюда, словно невидимый хищник, подкрадывающийся к своей добыче.

После долгого, изматывающего пути я наконец достиг плато, и моим глазам открылся потрясающий и одновременно страшный вид. Я находился на довольно большом расстоянии от священной горы, и с этого ракурса она казалась не просто горящей, а кровоточащей. Огонь, как раскалённая лава, тёк по её склонам, оставляя за собой чёрные, обугленные рубцы. Над ней клубился огромный, зловещий столб дыма, который превращая небо в сплошное серое полотно.

Я позволил себе на мгновение расслабиться, прислонившись спиной к большому холодному камню. Мои лёгкие, горевшие от напряжения, жадно вдыхали воздух, который здесь был относительно чище; я закрыл глаза, слушая шелест листвы, ведь деревья здесь еще не были уничтожены огне. В отличии от Долины Забвения, здесь тишина была живая, настоящая, в ней, словно в бездонном колодце, я пытался найти ответы, как действовать дальше. Куда идти? Где искать ключ к разгадке?

И вдруг, сквозь это дыхание вечера, сквозь ощутимое присутствие гор, молча наблюдавших за мной, я отчётливо услышал звук. Он был похож на шаги, размеренные и осторожные. Шаги, которые приближались. Эта мысль была совершенно абсурдной, здесь не могло быть никого из людей, неужели мне показалось? Может быть, это просто какой-то дикий зверь, что не успел уйти? Я резко открыл глаза и тут же вздрогнул от неожиданности. Моему взгляду предстало не животное, а молодая девушка. Она стояла в нескольких метрах от меня. Её лицо было бледным, но скорее не от усталости, а от нерешительности, которая застыла в её широко раскрытых глазах. Я мгновенно узнал её. Это была Эйри, девушка из моего селения, дочь травника. Она казалась совсем юной, словно едва покинула детство. На фоне суровых гор и древних камней, её хрупкость казалась почти нереальной. Она была как нежный цветок, выросший на каменистой земле, который каким-то чудом пережил бури и невзгоды. Она была одета в длинную тунику из грубой, тёмной ткани, перехваченная на талии широким кожаным поясом. Казалось, эта одежда была частью её самой, так органично она в ней смотрелась.

На ногах у неё были старые, но крепкие кожаные сапожки — я сразу понял, что они видели множество троп и крутых подъёмов. Они были потёртыми, но прошиты с такой тщательностью, что, видно, прослужат ей ещё долго. На поясе был прикреплён небольшой, видавший виды мешочек и что-то ещё, похожее на амулет.

Как она могла оказаться так далеко от всех, в месте, куда даже маги нашего народа боялись ступить? Почему она не ушла вместе со всеми? Я никак не ожидал увидеть её здесь. Это было настолько удивительно, что я сначала не мог произнести ни слова, только молча смотрел на девушку, пытаясь понять, что происходит.

Её волосы, цвета спелого каштана, были собраны в небрежный хвост, из которого выбились несколько прядей,

Она тоже молчла и смотрела на меня, в ее взгляде смешались волнение и облегчение от встречи с кем-то знакомым.

Прийдя в себя от её внезапного появления, я заговорил, мой голос, резкий от долгого молчания и пережитого напряжения, разрезал тишину вечера.

— Эйри, что ты здесь делаешь? Все же ушли. Я видел, как последняя повозка покидала селение... Почему ты не с ними?

Эйри вздрогнула, словно мой голос вывел её из оцепенения. Она опустила взгляд, её глаза скользнули по каменистой почве земле. Казалось, она смутилась, и мне на мгновение показалось, что она сейчас заплачет. Но затем она заставила себя поднять голову и посмотреть на меня

— Да, все ушли, — её голос был тихим, неуверенным.

— Я видела, как уходят старейшины, как родители увозят детей и стариков. Как они спешно грузят повозки и молятся, чтобы гнев горы не настигла их.

— А ты? Почему ты здесь? Ты единственная, кто остался.

Я нахмурился, моё удивление только росло. Я не мог понять, почему она находиться тут, рискуя собой.

—Я... я пошла за тобой, — слова вырвались из неё с трудом, почти спотыкаясь друг о друга. Она опять не смотрела на меня. Вместо этого, её взгляд был прикован к своим рукам. Щёки её покрылись нежным румянцем, словно она знала, что её поступок не укладывался в рамки привычного. В её глазах, когда она всё же решилась поднять их, мелькнула какая-то невероятная смесь решимости и страха. Страха быть отвергнутой, непонятой.

—Я хотела... хотела догнать тебя, — добавила она, и на этот раз её голос звучал чуть смелее.

— Ты пошла за мной? Но зачем?

— Я слышала, что говорили старейшины и маги, — её взгляд снова стал неуверенным, и она замялась.

— Они сказали, что ты единственный, кто остался. Что ты не веришь... что это конец. Что ты пошёл в гору, чтобы спасти нас всех. Я... я хочу помочь тебе...

И тут она взглянула на меня с такой надеждой и верой, что мне стало не по себе. Я был так сосредоточен на своей решимости найти ответы, что не подумал о том, что кто-то может пойти за мной.Кажется, я не мог сдержать улыбки, мои глаза зажглись тёплом, а Эйри продолжала нервно перебирать ткань туники, пытаясь хоть немного унять волнение. Она стояла передо мной такая хрупкая, готовая помочь. Неужели она всерьёз думает, что справится? Эта мысль вызвала во мне одновременно и недоверие, и восхищение.

Никто не предложил мне помощь. Никто. Все говорили, что это безумие, что в горах я найду только смерть. Вполне возможно, они правы. А эта хрупкая девушка пошла, не думая об опасности. Да, она смелая. А я всегда ценил смелость. В её глазах я видел не безумие, а решимость, ту самую, что живёт и во мне. И это заставляло меня идти дальше.

Мой взгляд скользнул по её лицу, по рукам, по потрёпанной одежде. Да, для такого поступка нужна настоящая смелость. Не просто храбрость воина, а тихая, внутренняя сила. Эйри не убежала, как остальные, не испугалась. Получается, она была не просто юной девушкой, а кем-то гораздо большим — тем, кто не боится смотреть в лицо опасности.

— Ладно, помощница, — сказал я, и слова, казалось, сами вырвались наружу, словно я не мог их удержать.

— По-хорошему, мне нужно было бы тебя отправить назад, но в селении уже никого нет, а догонять их тебе одной опасно. На дорогах могут быть разбойники.

Я сделал небольшую паузу, вглядываясь в её глаза, пытаясь понять, что она чувствует, что думает.

— Значит, пойдёшь со мной?