Портрет директора (гет)

В июле, когда холмы Хогсмида покрылись пурпурным вересковым ковром, директор впервые за лето сумел покинуть Хогвартс.

Будучи преподавателем защиты от тёмных искусств, каникулы он проводил в экспедициях, но новый пост предполагал привязанность к кабинету, и если бы не возник вопрос к хозяйке Трёх мётел, то неизвестно, когда ещё Риддл смог выбраться хотя бы в Хогсмид.

Дело было маленьким, но щепетильным: после хогсмидских отлучек в самых неожиданных уголках замка регулярно обнаруживались вечеринки с огневиски. И Том подозревал, что в этом замешан небезызвестный паб. Профессора Блэка пьянство в стенах Хогвартса интересовало не больше, чем выборы в общине кентавров, но Риддл твёрдо намеревался пресечь милую старшеклассникам традицию.

Зайдя в Три метлы, директор не узнал паб, а паб не узнал его. Кто-то раздвинул столы заклинанием, те образовали круглую площадку, в которой, под звук гоблинского джаза, веселились и ученики, и молодые, и те, по кому плакал Философский камень.

В самом центре, приковывая всеобщее внимание, танцевала девушка в возмутительном платье, прикрывающем только колени. Её лёгкая фигурка воздушно скакала, раззадоривая и вдохновляя остальных совершать пируэты, нити жемчужных бус подпрыгивали, с глухим стуком вновь опускаясь на грудь, а бахрома на подоле трепетала, точно цветы под водой.

Риддл прищурился, вглядываясь в полутьму, и заметил отблеск медового плеча:

— Это она так танцует? — не веря своим глазам, вслух проговорился Том.

Несмотря на шум, мадам Розмерта услышала вопрос и поняла, о ком идёт речь, ведь тоже, не отрываясь от протирания стаканов, следила именно за ней:

— Да, сэр, художница, мисс Нагини! Она здесь почти каждый день бывает и всех научила свингу. Говорит, в Америке так танцуют, а теперь и мы будем. Грустно только, что уедет — без неё мы так не веселились. Вам, как обычно, чашечку чая?

— Лимонад, пожалуй, больше подойдёт этому вечеру, — машинально сделал заказ Том, выбрав место у края, где с безопасного расстояния открывался вид на то, что мадам Розмерта назвала «танцами».

— О да, сэр, жара, будь она неладна! У меня смеющаяся ежевика повяла, а ледяная малина засохла. Вина в нынешнем году выйдет пара бутылок.

— Жара, — повторил Том негромко и издали кивнул мисс Нагини, которая остановилась на мгновение: хихикая, жадно дыша, окрашивая сливовым румянцем сумрачный паб.

Увидев директора, она моментально выпрямилась. Ещё улыбаясь, но уже без звонкого смеха, Нагини вышла из круга.

«Она хуже, чем я предполагал», — Риддл отпил скупой глоток, взглядом провожая икры в кружевных чулках. — «Впрочем, неважно, что я о ней думаю. Достаточно, чтобы она выполнила работу в срок и сделала это качественно».

Гадая, использует ли она чистящие чары, когда отмывает рот от красок, Риддл вновь посмотрел на нишу, в которой спряталась художница. Ни намёка на новое появление. Неужели она испугалась? И чем они занимались без ведома директора, если его молчаливое появление сразу же их утихомирило?

И в мгновение триумфа подозрений Нагини предстала в другом наряде. В платье, годящимся по длине разве что для нижнего белья.

— Ты готов? — то ли расслышал, то ли прочитал по губам Риддл, когда Нагини бережно погладила своего танцевального партнёра по груди.

«Просто прелесть!» — пронеслось в профессорском уме и тут же вспомнилось насмешливое «ага», последнее, что слышал от художницы Том. — «Может, разогнать эту вакханалию? В конце концов, здесь остались студенты, пусть и старшекурсники».

Не успел он решиться, как из граммофона зазвучали трубы. Стройная ножка художницы выступила, изящно перекатившись с носка на каблук, а бёдра вслед за плечами качнулись в волне. Сильные руки поймали талию, подняли и закружили. Мужское лицо, прижатое к животу Нагини, скрылось в струящейся ткани. Донёсся довольный свист.

«Это ведь сын сапожника!» — Том поперхнулся лимонадом и спрятался за бокалом.

На радость толпе, они не отлипали друг друга, пока ритм не ускорился. Сын сапожника отпустил Нагини и принялся юлить возле, оборачиваясь вокруг себя и отталкиваясь ладонями от пола, а после упал на колени, а та, не мешкая, взбежала по ноге и плечу и, едва не сбив каблуками люстру, сделала сальто.

Юбка, должно быть зачарованная, не задралась ни на сантиметр из тех немногих, что ей удавалось прикрывать.

Бесспорно, животный танец, особенно безобразно выглядела толпа, превратившаяся в ошалевших обезьян. Но Нагини танцевала не с ними, а по воздуху, скакала, как стрекоза, и в этих рваных движениях угадывался своеобразный узор, словно она была астрономическим маятником.

И хоть Том сидел на неудобном жёстком стуле, но вдруг как наяву представил, что стоит на коленях перед мисс Нагини вместо сына сапожника. Какой кошмар! Но ужаснее того, образ кончался не сальто: отчего-то в виде́нии ножка художницы лежала у Тома на плече, и он щекой касался кружева на её чулках.

Риддла охватило липкое чувство потери контроля, и одновременно капля пота сбежала по спине. От жары, конечно же, исключительно от жары.

— Смотрите, все притихли, когда вы появились, — доверительно улыбнулась хозяйка Трёх мётел, сверкнув золотой коронкой. — Теперь каждая ждёт от вас приглашения на танец.

— В ком-то ещё живёт надежда, что такой небезызвестный зануда, как я, пустится в пляс?

Розмерта кивнула, не уловив сарказм:

— Ещё как живёт, сэр.

— Досадно, но придётся в очередной раз стать разочарованием, — Том нахмурился. Его глаза бегали от бара до зала: внимание то и дело крала мисс Нагини, которую сын сапожника закинул на плечи и кружил под дружное улюлюканье. — Я пришёл не развлекаться, а по делу. Мне известно, что старшекурсники постоянно проносят огневиски в Хогвартс, который, как мне кажется, получают у вас. Искренне надеюсь, что Три метлы никак не замешаны, а во всём виновато хулиганство моих подопечных, которое я пресеку с вашей помощью.

— Я продаю огневиски студентам, — с трогательной серьёзностью созналась мадам, — совершеннолетним.

— Но они угощают и учеников с курсов младше, — от возмущения Том перешёл на полушёпот.

— В Трёх мётлах всё по закону, значит, на моей территории порядок, а вам нужно разобраться на своей. Да и дело пустое, ученики всегда будут нарушать правила, для них запреты — список дел на день. Сэр, не вам ли помнить грешки юности? — мадам Розмерта рассмеялась и, собирая со столов кружки, локтём толкнула Тома, который снова не удержался и обернулся на выкрик «Найя, покажи ещё!». — Я заметила, вас больше интересуют танцы, чем разговоры со мной. Раз зашли, выучите пару движений, мисс Нагини никому ещё не отказала. У неё не только светлейшая душа, но и преподавательский дар. Мисс Нагини! — зычно крикнула Розмерта, и звук раздался будто не из неё самой. Не из кудрявой полнотелой женщины в фартуке с рюшами.

— Слушаю, мадам? — художница вернулась на пол и невесомым пружинящим шагом приблизилась к стойке.

— В пабе единственный профессор Риддл не умеет танцевать свинг…

Том покачал выставленной вперёд ладонью:

— Благодарю вас, не стоит, я и без того прекрасно провожу время.

— Вы из тех, кто больше любит посмотреть? — невинно взмахнув накрашенными ресницами, уточнила Нагини.

— Простите, как вас понимать? — Тома вновь скривило. Вопреки воспитанию, он не мог сдержаться, когда вблизи появлялась она.

— Вам нравится наблюдать за танцами со стороны? — перефразировала художница.

— Нет, к сожалению, танцы не входят в список моих интересов. Вообще, — добавил он, увидев неверящие лица.

— А на меня вы весь вечер смотрели, потому что… — Нагини села за стойку, и мадам Розмерта тут же подала ей пиво.

— …У вас любопытные бусы, — процедил Риддл, пытаясь вспомнить, почему начал оправдываться.

— А танец совсем нет? — она лукаво покосилась в его сторону и поднесла запотевшую кружку к губам.

— Признаться, я уже наблюдал нечто подобное, когда нерадивые студенты дёргались, ужаленные соплохвостами. Однако, если вам нравится…

— Для свинга требуется ловкость и грация, вряд ли вам бы сразу дались «подёргивания», сэр, — вскинув бровь, Нагини забросила ногу на ногу и повернулась к Риддлу. Теперь её лодыжка касалась его ножки стула, и между ними оставалось опасно незначительное расстояние.

— Вы правы, я на такое неспособен, — Том поправил идеально лежащий галстук, принявшись разглядывать бутылки за спиной Розмерты, но вдруг перевёл вспыхнувший взгляд на художницу. — В Хогвартсе прививают дисциплину, а студенты Ильверморни, судя по всему, за неимением другого довольствуются хаосом.

— Дисциплина — это маленькая комната в мире хаоса, в котором каждого смерть поджидает за углом. А свинг освобождает, потому он всем нравится.

— Я не боюсь смерти, мисс, — усмехнулся Том, и правда за годы владения Василиском и опасных экспедиций привыкший к ледяному дыханию в затылок.

— Может, вы боитесь жизни?

Он помотал головой, стряхивая её вопрос из мыслей, точно паутину с лица, и перешёл в контратаку:

— Вашему поколению кажется, что жить нужно быстро, не задумываясь, не тратя время на образование, нравы, традиции и другие «пережитки». — Невзначай, будто рассказывая своему бокалу, Том начал: — Недавно мне попалась статья, где говорилось, что на шестом курсе вы сбежали из Ильверморни.

— Я потратила этот год с большей пользой, чем могла бы в школе, если вам «попадались» другие статьи обо мне, то вы должны быть наслышаны. Но чего бы я ни достигла, в определённых кругах уважения я никогда не заслужу.

— Если бы вы попытались, — раздражённо протянул Риддл.

— Но я не хочу, — Нагини вскинула плечи, подмигнула кому-то и побежала в толпу.

С излишней резкостью захлопнув дверь паба, Том набрал в грудь ночной аромат полевых цветов:

«Американская свобода крайне утомительна. Генри порой терпеть нелегко, а эту особу… Стоило бы держать подальше от приличных людей».

Он дошёл до развилки на Хогвартс и замедлил шаг. Стояла светлая беззвёздная ночь. Издалека всё ещё доносились звуки саксофона, и невольно вспоминались юные годы, когда он звался лордом, а его друзья — вальпургиевыми рыцарями. Самопровозглашённый орден, призванный хранить тайны Хогвартса и исследовать запретные науки. Тогда ещё Том не знал, что в каждом поколении есть «рыцари», и всех настигает одно и то же — трагедия из-за сумасбродства и безнаказанности.

— Миртл, — обмолвился Том, — а ведь я тебя не помнил, пока ты не умерла.