Другой (гет)

Черный ворон, громко гаркнув, взлетел с ветки огромного дерева.

Влажное холодное утро выдалось тихим: ни одно живое существо еще не открыло глаз, только одинокий черный ворон летел над Запретным лесом, шелестя гладкими крыльями, да и тот не решался нарушать естественную тишину неосторожным карканьем.

Ворон облетел Астрономическую башню — самую высокую башню громадного, многовекового замка Хогвартс. Этот замок, казалось, был здесь со времени Мироздания, он сам был ее частичкой — в нем писалась история… Нет, он сам был историей. В нем всегда было шумно — дети кричали и смеялись, профессора разговаривали, Пивз пел непристойные песенки, а котлы взрывались — но сейчас замок будто бы вымер… Даже в такое раннее утро кто-то да бродил по бескрайним коридорам каменного замка. Бывало, даже завхоз Филч вставал так рано от холода и начинал свой патруль вместе со своей худощавой кошкой, правда он всегда заканчивался обнаружением навозной бомбы в самых неприглядных и неожиданных вещах или других шалостей учеников школы Чародейства и Волшебства.

Но сейчас здесь было тихо…

Ворон, сделав немыслимое сальто в воздухе, опустился на камень. Вокруг камня, на земле лежали цветы… Очень много засохших цветов… Но свежих букетов здесь лежало все же больше: они обрамляли по утреннему сырую землю вокруг надгробного камня…

Кто его поставил сюда? Почти все знают, что он сделан вручную, без применения магии, и что в его создании принимали участие все участники Битвы за Хогвартс: ученики и Орден Феникса.

Постояв на нем, ворон спустился на землю и повернул голову к камню. В его черных как бусина глазах отразились слова боли и сочувствия:

Гарри Джеймс Поттер

Лучшие друзья Гарри Поттера настояли на том, чтобы именно в Хогвартсе воздвигли мемориал. Они знали его лучше всех и как никто понимали, что Хогвартс для Гарри был не только школой, но и домом.

Теперь сюда приходили родители учеников, знакомые и незнакомые люди, чтобы отдать дань памяти герою — Мальчику-Противостоящему-Тьме.

Ворон снова расправил свои крылья, взмахнул ими и воспарил в розовеющее небо.

* * *

Солнце уже достаточно высоко поднялось и теперь начало припекать высохшую землю. Природа давно проснулась: птицы напевали свои трели, пчелы, в поисках нектара, покинули свои улья, а муравьи-рабочие начали свой поход на крону дерева…

Город-столица Лондон начал пробуждаться ото сна.

Открыли свои двери первые кафе, приглашая ранних пташек на утренний кофе, открылись разного рода магазины, распахнул входную дверь Том — владелец Дырявого котла. В свой первый сегодняшний рейс отправились красные «Рутмастеры» и черные такси.

* * *

Солнечный луч, протиснувшись через занавеску окна, нежно согревал спящую девушку. Каштановые локоны девушки беспорядочно лежали на подушке, а голова была повернута к стене. Скомканное покрывало покоилось у ног Гермионы, уснувшей в джинсах и зелёной футболке, которые теперь оказались изрядно помяты.

На письменном столе, стоявшем у другой стены комнаты, под грудой пергаментов лежала газета «Ежедневный Пророк». Большая ее часть висела на краю стола:

«Прошло уже 2 месяца после ужасной Битвы за Хогвартс, в которой магический мир потерял единственную надежды на победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть — Гарри Поттера. Но о самом Темном Лорде и его Пожирателях Смерти так ничего и не слышно. Складывается впечатление, что виновный в том ужасе, что преследовал нас весь прошлый год, — это мистер Поттер. Посудите сами: в прошлом году, когда Избранный был еще жив, на английские города нападали почти каждую ночь! Родители забирали своих детей из Хогвартса (и это притом, что директор школы говорил нам: “замок Хогвартс — самое безопасное место в Британии”) и выезжали из страны! А что же происходит сейчас? Сейчас мы можем спокойно гулять в Косом переулке, не боясь того, что нам в спину пустят Непростительное заклятье! Посудите сами (я ничего не утверждаю, просто сложила два факта): Гарри Поттер умер и нападения прекратились…»

Остального текста не было видно — его закрывали многочисленные пергаменты.

Вдруг дверь тихонько открылась и на пороге комнаты замерла молодая женщина. Улыбаясь, она смотрела на свою дочь, свернувшуюся калачиком на кровати:

— Боже, какой же ты у меня ребёнок.

Джейн Грейнджер подошла к окну и распахнула его: в комнату тут же ворвался теплый ветерок, сдувая пергаменты со стола на пол.

— Вставай, милая,— женщина присела на кровать и прикоснулась к плечу Гермионы.

— Не хочу…— сонно прошептала лучшая ученица Хогвартса.

— Вставай — уже обед,— улыбнувшись, повторила мама.

— Что?— Гермиона повернулась к матери.— Уже так поздно?!

— Судя по твоему столу,— Джейн указала на письменный стол,— ты просидела чуть ли не до утра.

— Я… читала письма, — Гермиона села и поправила футболку.

— Письма?

— Да… От Гарри.

— Ох, милая,— мама Гермионы сжала плечо дочери.

— Я сохранила все письма, которые он писал мне…— она закрыла лицо руками и прижалась к своей матери.— Я не верю, что он…

— Гермиона, знаешь, есть вещи, которые просто случаются…— начала Джейн, поглаживая спину дочери, но Гермиона прервала ее:

— Нет, мам, это не просто случайность! Я уже говорила тебе, что это было убийство!— Гермиона отстранилась о т матери, подошла к столу и подобрала упавшие пергаменты.— В магическом мире война. И я больше не хочу говорить на эту тему!

— Знаю, Гермиона, мы уже все давно обсудили с твоим отцом.

— Что?..— Гермиона была удивлена. Неужели мама с папой, наконец, отпустили ее?

— В Австралию ты летишь с нами.

В комнату снова ворвался летний ветерок. Оставшиеся пергаменты полетели на пол, а газета полностью съехала по краю стола.

— Что?..— ей послышалось или мама собирается забирать ее из Хогвартса (конечно, если его откроют в этом году)?!

— Да, Гермиона, ты в любом случае полетишь с нами в Австралию, откроют Хогвартс или нет.

— Это вы с отцом так решили?— Гермиона скрестила руки на груди.

— Да. И мы оба считаем это решение правильным.— Джейн Грейнджер встала напротив своей дочери.

— Мама, ну, как ты не поймешь…

— Я все прекрасно понимаю, точнее мы с твоим отцом все прекрасно понимаем,— мама Гермионы положила руки на плечи дочери.— Ты хочешь уйти от нас, чтобы погибнуть в…

— Нет,— Гермиона внимательно смотрела в глаза своей матери,— я не погибну,— она говорила очень спокойно.— Мы остановим Волдеморта во что бы то ни стало.

Терпение у миссис Грейнджер закончилось. Начиная с того самого вечера, когда Гермиона собрала семейный совет, и заканчивая сегодняшним выходным утром, они почти каждый день говорили на эту тему. Их дочь рвалась на войну, в которой не щадили грязнокровные семьи (кто вообще придумал такое обидное слово?!), убивали этих самых грязнокровок при первой же возможности, и счастливая случайность, что Пожиратели пока ещё не нападали на их дома! Она никак не могла понять, почему Гермиона столь верно стремится к своей погибели? Неужели смерть Гарри Поттера — ее школьного друга — так повлияла на нее?

— Послушай, что ты говоришь?!— миссис Грейнджер встряхнула Гермиону за плечи.— «Мы остановим Волдеморта» — разве Гарри Поттер, единственный, кто способен убить вашего хваленого лорда, не умер?!!

— Ты…

— «Я не погибну»? Разве ваш чертов лорд не убивает грязнокровок?!— чтобы пресечь любые попытки быть перебитой, Джейн Грейнджер перешла на крик.— Разве тебе не семнадцать лет?! Ты еще слишком мала, чтобы участвовать в войне!

— Я уже совершеннолетняя!— Гермиона стряхнула руки своей матери с плеч и тоже перешла на крик.— Как ты не поймешь, если мы не остановим Волдеморта, то весь мир погрузится во тьму! И тогда уже не важно будет, кто магглорожденный, а кто чистокровный — нам всем не поздоровится. Если мы не остановим Волдеморта здесь, в Англии, то уже никакая Австралия не поможет скрыться от него!

— Ты опять за свое?! Пойми, наконец, я…

— Девочки, по какому поводу спор?— в комнату вошел отец семейства, держа в руке газету.

Приход мистера Грейнджера здорово разрядил обстановку: Гермиона заметила, что с силой сжимает письма и, глубоко вздохнув, положила их на стол. Миссис Грейнджер, вздохнув точно так же, как и ее дочь, сказала спокойным голосом:

— Всё по тому же, Джон.— Джейн встала рядом с мужем, ища у него поддержки.— Наша дочь решила идти на войну.

— Гермиона?..— отец взглянул на нее.

— Пап, давайте не будем начинать все сначала — я для себя уже все решила.

— Хорошо, если ты решила, так тому и быть.— Джон Грейнджер улыбнулся Гермионе.— Если Хогвартс откроют в этом году, то ты вернешься туда, а мы с твоей мамой полетим в Австралию вдвоем.

— Папа!— просияла Гермиона.

— Дорогой!— миссис Грейнджер с упреком повернулась к нему.

— Но,— Джон выделил первое слово, и снова нависла тишина,— у меня есть пара условий.

Гермиона подошла к отцу и, схватив его за рукав рубашки, в которую он был одет, прошептала:

— Каких?..

— Первое: ты сейчас умываешься и идешь хорошенько обедать,— мистер Грейнджер снова начал улыбаться, увидев, как округляются глаза его дочери.— И второе: ты обязательно пойдешь на свадьбу Билла Уизли.

Гермиона кинулась на шею своему отцу:

— Папа, папа! Спасибо!— она выбежала из комнаты, и спустя пару секунд послышался звук захлопывающейся двери.

— Как ты мог?— негодованию миссис Грейнджер не было предела.

Джон положил руку на плечи своей жены и повел ее вниз, в гостиную.

— Мы должны научиться доверять выбору Гермионы,— сказал он, сев на диван и приглашая сесть свою жену.

Джейн Грейнджер скептически посмотрела на своего мужа, но все же села рядом.

— А еще мы должны принимать ее решения, какими бы они ни были.

— Но ей только семнадцать!

— Нет, ей уже семнадцать,— Джон поправил свою жену,— а в сентябре исполнится восемнадцать. И она уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

— О чем ты говоришь?! Ее могут убить!

— Нет,— Джон облокотился на колени,— что-то подсказывает мне, что у нашей девочки все будет хорошо. Я чувствую это.

— Но…

— Ты слишком много разговариваешь,— он приложил палец к ее губам,— Считай это проявлением магии. С ней все будет хорошо,— он выделил каждое слово,— К тому же она права: если не остановить Волдеморта, то мы просто не жильцы…

Мама Гермионы долго всматривалась в глаза своего мужа, ища в них подтверждение его уверенности.

— Я…— Джейн замолчала на пару мгновений.— Хорошо, пусть отправляется в Хогвартс, если так этого желает.

Джон сжал руку своей жены:

— Я люблю тебя,— он наклонился, чтобы поцеловать ее.

В этот момент в гостиной раздался шепот:

— Petrificus Totalus!