Другой (гет)

«История начинается с конца…»

— Avada Kedavra!

Два слова пронеслись по Большому залу, словно раскат грома среди ясного неба.

Все следили за зеленым лучом будто завороженные — так не отрывает своего взгляда от пассии несчастный, вкусивший Приворотного зелья.

Все сражающиеся замерли в тех позах, в которых были за секунду до того, как Волдеморт произнес два смертельных слова.

Почему никто не двигается? Почему никто, включая и верных слуг Темного лорда, не решается не то, чтобы дышать, но и даже моргнуть?! Почему все с ужасом следят за зеленым лучом — следом Смерти, ее дыханием и прикосновением? И почему единственным, кто гордо смотрит таким же изумрудным взглядом в глаза Смерти, остается Гарри Поттер?

Яркая зеленая вспышка озарила Большой зал…

Мгновенье — и тело Мальчика-Который-Выжил упало на холодный пол, а одиннадцатидюймовая палочка из остролиста звонко покатилась по каменной плитке.

Звук катящейся палочки, отчетливо слышавшийся в напряженной тишине, пробудил всех застывших от оцепенения и вновь заставил их сражаться.

Альбус Дамблдор, сражавшийся с шестью Пожирателями Смерти одновременно, яростно разметал их одним взмахом волшебной палочки и начал прокладывать себе путь к телу Избранного.

Минерва МакГонагалл и Молли Уизли, воодушевлённые примером директора Хогвартса, тоже стали пробираться к Гарри.

Ремус Люпин запустил Смертельное заклятье в Фенрира Грейбека и, уже не обращая ни на кого внимание, почти бегом направился к той же заветной цели, что и Молли с МакГонагалл; Нимфадора Тонкс поспешила за Ремусом, еле успевая отбивать летящие в него заклятья.

Большой зал стал похож на разрушенный неосторожным путником муравейник: все двигались, уворачивались от проклятий и посылали свои. На стены зала то и дело падали вспышки заклинаний: каменные исполины окрашивались то в красный цвет, то в желтый, то в белый, то в зеленый…

Только двое не принимали в этой суматохе никакого участия.

Рон Уизли обездвижено стоял и смотрел на мертвого друга. Казалось, он отсутствовал в этом мире — до того пустым было его лицо!

Гермиона Грейнджер упала на колени, закрыла рот руками и немигающим взглядом смотрела на Гарри. Из ее шоколадных глаз потекли соленые ручейки слез, но ни на секунду она не смела закрыть глаза. Кто-то пустил в нее Пыточное заклятье, но ни один ее мускул не дрогнул — боль от потери друга была неизмеримо больше.

Вдруг она вся напряглась: в ее поле зрения попал сам Темный лорд, неспешно идущий к телу Гарри. Волдеморт присел возле него, протянул свою костлявую руку с длинными пальцами к шраму в виде молнии и прикоснулся. На миг он прикрыл свои красные горящие глаза. Снова открыв их, он произнес:

— Достаточно! — голос Волдеморта мог услышать даже слабослышащий. — Уходим!

Все Пожиратели начали двигаться к выходу, перестав нападать, и только защищаясь.

Дамблдор, пробежав мимо Волдеморта, присел рядом с телом Поттера и прошептал:

— Гарри, мальчик мой…

Никто не стал задерживать Пожирателей — все стремились оказаться ближе к Золотому мальчику: отчасти, чтобы защитить, отчасти из-за того, что не верили в его смерть.

Лорд судеб обернулся около входа в Большой зал. Он окинул медленным взглядом всех оставшихся в живых защитников Хогвартса и остановился на Дамблдоре.

— Тебе уже ничего не изменить, Дамблдор, — прошипел убийца.

— Уходи, Том! — полный боли голос директора источал злобу. — Прочь!

Волдеморт снова поднял палочку и, направив ее на разбитое окно, громко сказал:

— Morsmordre!

Черный ворон, громко гаркнув, взлетел с ветки огромного дерева.

Влажное холодное утро выдалось тихим: ни одно живое существо еще не открыло глаз, только одинокий черный ворон летел над Запретным лесом, шелестя гладкими крыльями, да и тот не решался нарушать естественную тишину неосторожным карканьем.

Ворон облетел Астрономическую башню — самую высокую башню громадного, многовекового замка Хогвартс. Этот замок, казалось, был здесь со времени Мироздания, он сам был ее частичкой — в нем писалась история… Нет, он сам был историей. В нем всегда было шумно — дети кричали и смеялись, профессора разговаривали, Пивз пел непристойные песенки, а котлы взрывались — но сейчас замок будто бы вымер… Даже в такое раннее утро кто-то да бродил по бескрайним коридорам каменного замка. Бывало, даже завхоз Филч вставал так рано от холода и начинал свой патруль вместе со своей худощавой кошкой, правда он всегда заканчивался обнаружением навозной бомбы в самых неприглядных и неожиданных вещах или других шалостей учеников школы Чародейства и Волшебства.

Но сейчас здесь было тихо…

Ворон, сделав немыслимое сальто в воздухе, опустился на камень. Вокруг камня, на земле лежали цветы… Очень много засохших цветов… Но свежих букетов здесь лежало все же больше: они обрамляли по утреннему сырую землю вокруг надгробного камня…

Кто его поставил сюда? Почти все знают, что он сделан вручную, без применения магии, и что в его создании принимали участие все участники Битвы за Хогвартс: ученики и Орден Феникса.

Постояв на нем, ворон спустился на землю и повернул голову к камню. В его черных как бусина глазах отразились слова боли и сочувствия:

Гарри Джеймс Поттер

Лучшие друзья Гарри Поттера настояли на том, чтобы именно в Хогвартсе воздвигли мемориал. Они знали его лучше всех и как никто понимали, что Хогвартс для Гарри был не только школой, но и домом.

Теперь сюда приходили родители учеников, знакомые и незнакомые люди, чтобы отдать дань памяти герою — Мальчику-Противостоящему-Тьме.

Ворон снова расправил свои крылья, взмахнул ими и воспарил в розовеющее небо.

* * *

Солнце уже достаточно высоко поднялось и теперь начало припекать высохшую землю. Природа давно проснулась: птицы напевали свои трели, пчелы, в поисках нектара, покинули свои улья, а муравьи-рабочие начали свой поход на крону дерева…

Город-столица Лондон начал пробуждаться ото сна.

Открыли свои двери первые кафе, приглашая ранних пташек на утренний кофе, открылись разного рода магазины, распахнул входную дверь Том — владелец Дырявого котла. В свой первый сегодняшний рейс отправились красные «Рутмастеры» и черные такси.

* * *

Солнечный луч, протиснувшись через занавеску окна, нежно согревал спящую девушку. Каштановые локоны девушки беспорядочно лежали на подушке, а голова была повернута к стене. Скомканное покрывало покоилось у ног Гермионы, уснувшей в джинсах и зелёной футболке, которые теперь оказались изрядно помяты.

На письменном столе, стоявшем у другой стены комнаты, под грудой пергаментов лежала газета «Ежедневный Пророк». Большая ее часть висела на краю стола:

«Прошло уже 2 месяца после ужасной Битвы за Хогвартс, в которой магический мир потерял единственную надежды на победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть — Гарри Поттера. Но о самом Темном Лорде и его Пожирателях Смерти так ничего и не слышно. Складывается впечатление, что виновный в том ужасе, что преследовал нас весь прошлый год, — это мистер Поттер. Посудите сами: в прошлом году, когда Избранный был еще жив, на английские города нападали почти каждую ночь! Родители забирали своих детей из Хогвартса (и это притом, что директор школы говорил нам: “замок Хогвартс — самое безопасное место в Британии”) и выезжали из страны! А что же происходит сейчас? Сейчас мы можем спокойно гулять в Косом переулке, не боясь того, что нам в спину пустят Непростительное заклятье! Посудите сами (я ничего не утверждаю, просто сложила два факта): Гарри Поттер умер и нападения прекратились…»

Остального текста не было видно — его закрывали многочисленные пергаменты.

Вдруг дверь тихонько открылась и на пороге комнаты замерла молодая женщина. Улыбаясь, она смотрела на свою дочь, свернувшуюся калачиком на кровати:

— Боже, какой же ты у меня ребёнок.

Джейн Грейнджер подошла к окну и распахнула его: в комнату тут же ворвался теплый ветерок, сдувая пергаменты со стола на пол.

— Вставай, милая,— женщина присела на кровать и прикоснулась к плечу Гермионы.

— Не хочу…— сонно прошептала лучшая ученица Хогвартса.

— Вставай — уже обед,— улыбнувшись, повторила мама.

— Что?— Гермиона повернулась к матери.— Уже так поздно?!

— Судя по твоему столу,— Джейн указала на письменный стол,— ты просидела чуть ли не до утра.

— Я… читала письма, — Гермиона села и поправила футболку.

— Письма?

— Да… От Гарри.

— Ох, милая,— мама Гермионы сжала плечо дочери.

— Я сохранила все письма, которые он писал мне…— она закрыла лицо руками и прижалась к своей матери.— Я не верю, что он…

— Гермиона, знаешь, есть вещи, которые просто случаются…— начала Джейн, поглаживая спину дочери, но Гермиона прервала ее:

— Нет, мам, это не просто случайность! Я уже говорила тебе, что это было убийство!— Гермиона отстранилась о т матери, подошла к столу и подобрала упавшие пергаменты.— В магическом мире война. И я больше не хочу говорить на эту тему!

— Знаю, Гермиона, мы уже все давно обсудили с твоим отцом.

— Что?..— Гермиона была удивлена. Неужели мама с папой, наконец, отпустили ее?

— В Австралию ты летишь с нами.

В комнату снова ворвался летний ветерок. Оставшиеся пергаменты полетели на пол, а газета полностью съехала по краю стола.

— Что?..— ей послышалось или мама собирается забирать ее из Хогвартса (конечно, если его откроют в этом году)?!

— Да, Гермиона, ты в любом случае полетишь с нами в Австралию, откроют Хогвартс или нет.

— Это вы с отцом так решили?— Гермиона скрестила руки на груди.

— Да. И мы оба считаем это решение правильным.— Джейн Грейнджер встала напротив своей дочери.

— Мама, ну, как ты не поймешь…

— Я все прекрасно понимаю, точнее мы с твоим отцом все прекрасно понимаем,— мама Гермионы положила руки на плечи дочери.— Ты хочешь уйти от нас, чтобы погибнуть в…

— Нет,— Гермиона внимательно смотрела в глаза своей матери,— я не погибну,— она говорила очень спокойно.— Мы остановим Волдеморта во что бы то ни стало.

Терпение у миссис Грейнджер закончилось. Начиная с того самого вечера, когда Гермиона собрала семейный совет, и заканчивая сегодняшним выходным утром, они почти каждый день говорили на эту тему. Их дочь рвалась на войну, в которой не щадили грязнокровные семьи (кто вообще придумал такое обидное слово?!), убивали этих самых грязнокровок при первой же возможности, и счастливая случайность, что Пожиратели пока ещё не нападали на их дома! Она никак не могла понять, почему Гермиона столь верно стремится к своей погибели? Неужели смерть Гарри Поттера — ее школьного друга — так повлияла на нее?

— Послушай, что ты говоришь?!— миссис Грейнджер встряхнула Гермиону за плечи.— «Мы остановим Волдеморта» — разве Гарри Поттер, единственный, кто способен убить вашего хваленого лорда, не умер?!!

— Ты…

— «Я не погибну»? Разве ваш чертов лорд не убивает грязнокровок?!— чтобы пресечь любые попытки быть перебитой, Джейн Грейнджер перешла на крик.— Разве тебе не семнадцать лет?! Ты еще слишком мала, чтобы участвовать в войне!

— Я уже совершеннолетняя!— Гермиона стряхнула руки своей матери с плеч и тоже перешла на крик.— Как ты не поймешь, если мы не остановим Волдеморта, то весь мир погрузится во тьму! И тогда уже не важно будет, кто магглорожденный, а кто чистокровный — нам всем не поздоровится. Если мы не остановим Волдеморта здесь, в Англии, то уже никакая Австралия не поможет скрыться от него!

— Ты опять за свое?! Пойми, наконец, я…

— Девочки, по какому поводу спор?— в комнату вошел отец семейства, держа в руке газету.

Приход мистера Грейнджера здорово разрядил обстановку: Гермиона заметила, что с силой сжимает письма и, глубоко вздохнув, положила их на стол. Миссис Грейнджер, вздохнув точно так же, как и ее дочь, сказала спокойным голосом:

— Всё по тому же, Джон.— Джейн встала рядом с мужем, ища у него поддержки.— Наша дочь решила идти на войну.

— Гермиона?..— отец взглянул на нее.

— Пап, давайте не будем начинать все сначала — я для себя уже все решила.

— Хорошо, если ты решила, так тому и быть.— Джон Грейнджер улыбнулся Гермионе.— Если Хогвартс откроют в этом году, то ты вернешься туда, а мы с твоей мамой полетим в Австралию вдвоем.

— Папа!— просияла Гермиона.

— Дорогой!— миссис Грейнджер с упреком повернулась к нему.

— Но,— Джон выделил первое слово, и снова нависла тишина,— у меня есть пара условий.

Гермиона подошла к отцу и, схватив его за рукав рубашки, в которую он был одет, прошептала:

— Каких?..

— Первое: ты сейчас умываешься и идешь хорошенько обедать,— мистер Грейнджер снова начал улыбаться, увидев, как округляются глаза его дочери.— И второе: ты обязательно пойдешь на свадьбу Билла Уизли.

Гермиона кинулась на шею своему отцу:

— Папа, папа! Спасибо!— она выбежала из комнаты, и спустя пару секунд послышался звук захлопывающейся двери.

— Как ты мог?— негодованию миссис Грейнджер не было предела.

Джон положил руку на плечи своей жены и повел ее вниз, в гостиную.

— Мы должны научиться доверять выбору Гермионы,— сказал он, сев на диван и приглашая сесть свою жену.

Джейн Грейнджер скептически посмотрела на своего мужа, но все же села рядом.

— А еще мы должны принимать ее решения, какими бы они ни были.

— Но ей только семнадцать!

— Нет, ей уже семнадцать,— Джон поправил свою жену,— а в сентябре исполнится восемнадцать. И она уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

— О чем ты говоришь?! Ее могут убить!

— Нет,— Джон облокотился на колени,— что-то подсказывает мне, что у нашей девочки все будет хорошо. Я чувствую это.

— Но…

— Ты слишком много разговариваешь,— он приложил палец к ее губам,— Считай это проявлением магии. С ней все будет хорошо,— он выделил каждое слово,— К тому же она права: если не остановить Волдеморта, то мы просто не жильцы…

Мама Гермионы долго всматривалась в глаза своего мужа, ища в них подтверждение его уверенности.

— Я…— Джейн замолчала на пару мгновений.— Хорошо, пусть отправляется в Хогвартс, если так этого желает.

Джон сжал руку своей жены:

— Я люблю тебя,— он наклонился, чтобы поцеловать ее.

В этот момент в гостиной раздался шепот:

— Petrificus Totalus!

«Гермиона,

Мама и Джинни очень хотят видеть тебя на сегодняшней свадьбе Билла и Флер, так же как и я. Поэтому я ещё раз прошу тебя приехать к нам как можно скорее.»

Рон перечитал письмо. Оно оказалось намного короче предыдущих писем, но что он может еще написать? Таких длинных писем, как прошлые, он не писал никогда! А сейчас оставалось надеяться, что Гермиона не будет игнорировать его и на этот раз.

Последние две недели в Норе было столько народу, что дом натуральным образом трещал по швам! Сначала приехала чета Делакур, чтобы помочь в приготовлении к свадьбе. Когда Рон увидел мсье и мадам Делакур, то ничего, кроме улыбки, они у него не вызвали: Аполлин Делакур была так же красива, как и её две дочери, стройна и высока, а ее муж — мсье Делакур — был до неприличия округлым и ниже своей супруги на целую голову! По уверениям Рона, он был похож на шарик с ножками. Но, не смотря на такие явные отличия во внешности, они казались очень дружной и любящей семьей. Пару дней назад приехал Чарли из Румынии, а вчера объявились близнецы. Нужно добавить, что их открывшийся в прошлом году магазин «Всевозможные волшебные вредилки» приносит колоссальные доходы!

Миссис Уизли говорила, что Билл и Флер слишком торопятся со свадьбой, ведь они знакомы всего-то три года (после окончания Шармбатона, Флер приехала в Англию работать в банке Гринготтс, где и познакомилась с Биллом), но в итоге все разрешилось после Битвы за Хогвартс, в которой Флер принимала участие. Конечно, уже никто не хотел, да и не мог устраивать праздник, но на свадьбе неожиданно для всех настояли Рон и Джинни.

* * *

— Вы уверены?— спрашивал Билл,— Мы можем перенести…

— Нет, всё в порядке,— отвечал Рон,— он хотел быть на вашей свадьбе.

— К тому же, он был бы рад,— вторила своему брату Джинни,— если бы образовалась счастливая семья, ведь именно её он был лишен…

Все только понимающе кивали…

* * *

Рон потянулся на стуле и встал. Увидев хоть какое-то движение хозяина за последние полчаса — Рон думал, что он ещё не написал в письме, — Сычик вылетел из клетки и, громко заверещав, начал быстро кружить по потолку.

— Сыч! Иди сюда!— Рон пару раз подпрыгнул, чтобы поймать его.

Как только маленькое, трепещущее существо оказалось в руках своего хозяина, в доме прогремел взрыв, пошатнувший неординарное строение.

Рон, выпустив Сычика, который начал верещать ещё громче, метнулся к двери, держа наготове волшебную палочку. Судя по звуку, взрыв произошел где-то внизу, возможно, в какой-то из нижних комнат. Весь шум-гам, стоявший до этого в доме, сразу же превратился в напряженную тишину, нарушаемую скрипом ступенек — кто-то поднимался наверх. Рыжеволосый парень потихонечку начал спускаться по лестнице.

— Всё в порядке! Это мы!— Фред или Джордж высунул сильно взлохмаченную рыжую голову, от которой шёл дым, и резко пахло палёными волосами.

— Мерлин вас дери!— похоже, поднимался мистер Уизли… Злой мистер Уизли.— Неужели нельзя быть чуточку осторожнее! Все итак на нервах!

— Прости,— вторая рыжая голова появилась поверх первой,— мы занимаемся министерским заказом.

— Я с вами не закончил,— спускаясь, сказал их отец.

Фред или Джордж повернул голову наверх и посмотрел на брата, после чего они одновременно хмыкнули.

— Фред, Джордж, что это вы там делаете?— спросил Рон, подойдя к ним.— Я думал, что на нас напали.

— Вокруг дома стоят защитный чары, Ронни,— сказал Фред и исчез за проемом.

— И никто незамеченным пройти не сможет,— закончил Джордж.

Эти двое стали жестче. После смерти Гарри…

Все, кто был в тот момент в Большом зале, так или иначе, изменились. Джинни серьёзно пострадала в дуэли против Алекто Кэрроу — Пожирательница изранила её заклинанием «Seko» — и ей пришлось проходить лечение в больнице св. Мунго. После возвращения домой Джинни, всегда бывшая сосредоточием жизнерадостности и общительности, почти не разговаривала… Тонкс, часто заглядывающая в Нору, стала нечастым гостем здесь: убитый горем Люпин пристрастился к алкоголю, а Тонкс пыталась достучаться до его разума. Дамблдор куда-то пропал сразу после закрытия школы на летние каникулы. А может, Хогвартс больше никогда и не откроет свои массивные двери… Молли старалась быть сильной и почти каждый день улыбалась, но однажды Артур услышал её всхлипывания в чулане, и тогда стало ясно, что её жизнерадостность только показная… Больше никто в семье Уизли не плакал: Рон приобрел какую-то мрачную решимость, близнецы стали жестче и почти не разлучались друг с другом (складывалось впечатление, что они вместе что-то готовят, какой-то тайный план), Джинни же поняла, что сегодняшний день вполне может оказаться последним (после смерти Гарри надежда, что всё будет хорошо, исчезала как призрачная дымка). Мистер Уизли перестал задерживаться на работе, зная, что семья его и так уже вся извелась за последнее время, Билл собирался уйти из Гринготтса и записаться в авроры, а недавно приехавший Чарли, до последнего не верящий в смерть Героя, принял тяжкую правду, когда увидел глаза членов своей семьи.

* * *

— Не вини себя, сынок,— говорила миссис Уизли,— даже если бы ты там был, вряд ли что-нибудь изменилось бы…

— Но я мог бы привезти драконов!

— Она права, Чарли,— повторял Билл, усаживая за плечо, вскочившего брата.

— Ты тоже хорош,— снова сказала миссис Уизли, теперь укоризненно.— Ну, скажи мне, зачем тебе понадобился Аврорат? Работал бы вместе с гоблинами в Гринготтсе.

— Так я хоть как-то помогу Британии…

— Но это же опасно!

— Хватит, мам, мы уже много раз обсуждали эту тему…

— Я согласна с твоей мамой, Билл,— добавила доселе молчавшая Флер, за что получила благодарный взгляд от мисси Уизли.— Ты можешь постг’адать.

— Флер! И ты туда же…

Спор перерос бы в ругань, если бы не Тонкс, зашедшая сообщить, что не сможет присутствовать на свадьбе — Ремус никак не хочет отказываться от бутылки.

* * *

— Идем, кое-что покажем,— обратился Джордж к своему младшему брату, шире открывая дверь спальни и исчезая в ней.

После пары секунд раздумий Рон все же вошел в пахнущую порохом комнату:

— Я надеюсь, вы не превратите меня в какого-нибудь цыпленка?

Кровати были куда-то спрятаны, так что в центре комнаты оказалось незанятое пространство. Впрочем, это «незанятое» пространство уже было занято: на полу лежали дымящиеся остатки того, над чем работали близнецы, а сам пол окрасился в чёрный цвет и теперь казался обугленным. Около стен стояли картонные коробки разного размера и состояния. Возле окна стоял письменные стол, сейчас больше похожий на верстак, нежели на место, где рождаются письменные шедевры.

— Нет, Рон, никаких шуток,— собирая осколки, сказал Джордж.

— Эммм… Фред?— Рон посмотрел на брата.

— Что?— обернулся Фред, искавший что-то на столе.

— Твой затылок тлеет.

— Вот черт!— Фред начал хлопать себя по затылку.

Джордж направил палочку на Фреда и произнес: «Aquamenty!», и струя воды ударила ему по лицу, но волосы все же потушила.

Отплевываясь и убирая мокрые волосы с лица, Фред процедил:

— Спасибо, Джордж.

— Всегда пожалуйста, брат,— Джордж улыбнулся своему близнецу и повернулся к Рону.— Вот это,— он вложил ему в руки остатки взорвавшегося прибора,— останки того, что мы назвали «Минипортал».

— Понимаешь, он должен уносить тебя в любое место, какое только назовешь, даже если ты будешь находиться в зоне действия Антиаппарационных чар,— ответил на незаданные вопросы Фред.

Рон посмотрел на части минипортала у себя в руках:

— Но ведь есть заклинание…

— Иногда нет времени на заклинания,— сказал Фред, забирая обгоревшие части у Рона.— Помнишь наши шляпы-щиты, перчатки-щиты и мантии-щиты? После того, как их у нас купил один министерский работник, к нам пришел просто огромный заказ!— он положил части на стол.— А через пару дней к нам зашел аврор, предлагая идею минипортала и её финансирование.

— У них нет своих разработчиков?

— Ронни, Ронни,— покачал головой Джордж,— подумай хорошенько, почему они пришли к нам?

Джордж выделил слово «почему».

Рон посмотрел сначала на Джорджа, потом на Фреда: у обоих на лицах играла ухмылка.

— Потому что в Министерстве могут быть шпионы.

— А ты не так глуп, как мы думали,— хором ответили близнецы.

— Эй!— Рон начал сердиться. Мало того, что называют «Ронни», так еще и за дурака принимают.

— Ладно, ладно,— улыбаясь, сказал Джордж,— а теперь, братишка, будь так добр, закрой дверь с той стороны.

Услышав быстрые шаги за дверью, Рон повернул голову, словно забыл что-то:

— Подожди, ведь минипортал только что взорвался…

— Мы работаем над этим,— сказал Фред, колдуя над частями минипортала.

— Так как дом окружен Антиаппарационными чарами, то здесь самое лучшее место для экспериментов,— Джордж полез в какую-то коробку,— а на улице проводить испытания мы не можем: есть вероятность, что нас увидят,— добавил он гулким голосом.

— Но он взорвался!

Джордж вынырнул из коробки и вытолкнул брата из комнаты со словами:

— Портал не выдерживает переноса более одного человека — он просто взрывается, но это маленький недочет в конструкции: с главной задачей он все же справляется.

Стук двери разнесся по лестничной площадке.

— Ну дела…— все, что и смог произнести Рон.

Постояв перед дверью, которая закрылась в каком-то дюйме от его веснушчатого носа, Рон занес ногу над ступенькой, как вдруг младшая сестра чуть не сбила его с ног, метнувшись к нему сверху.

— Мерлин! Джинни, ты хочешь, чтобы я сломал себе что-нибудь?!— еле удержавшись, прикрикнул Рон.

Вцепившись в его рукав, Джинни взволнованно произнесла:

— Рон, там, кажется, Гермиона идет!..

* * *

Всякого рода мошки и ночные бабочки порхали возле ночного фонаря. Мы точно не можем знать, что на самом деле движет ими, когда они иной раз просто сгорают, садясь на раскаленную лампочку. Но ясным остаётся одно: их отбрасывающий прекрасные тени танец не просто танец, а нечто большее… То, за что эти маленькие создания готовы пожертвовать жизнью… И пусть это на уровне инстинктов, но не многие способны на такую смерть…

Время доходило до полуночи, а гости всё не спешили расходиться — свадьба была в самом разгаре. Никто уже не знал, какая по счёту была мелодия, но приглашенный магический оркестр выполнял свои обязательства: прекрасные звуки музыки не стихали ни на минуту. Все танцевали без устали: пары то и дело менялись, но были и те, кто сегодня вечером ни разу не отходил от своего партнёра. В числе таких пар, как ни странно, не оказались Билл и Флер. Всё дело в том, что сегодня невеста была прекраснее Богини: простое белое платье словно испускало таинственное сияние. Когда Флер появилась вместе с мсье Делакур, все невольно ахнули — её неординарная красота привораживала всех, украшая каждого. Поэтому мужская половина гостей считала чуть ли не честью пригласить такую богиню на танец…

Гермиона молча наблюдала за танцующими парами, то и дело пригубливая фужер, наполненный красным вином. За её столиком сидели две немного охмелевшие женщины и спорили, время от времени обращаясь к Гермионе. Та честно пыталась их слушать, но, чёрт возьми, кому интересен этот дядюшка Тайрес Уизли, знаменитый тем, что любил смотреть на бои пьяных гномов?! И разве так важно, он ли спаивал бедных гномов или они воровали его запасы сами?

Её мысли снова вернулись к Гарри… За это лето она много раз спрашивала себя, почему не хочет приехать в Нору сейчас? «Потому что там не будет Гарри»,— отвечал внутренний голос, почти никогда не подводивший. Гермиона удивилась, когда поняла, что приезжала в Нору только потому, что знала, Гарри будет там, и они втроем весело проведут остаток лета. Сейчас, когда Гарри умер, она поняла, что сюда её нисколько не тянет, а даже наоборот — ей хочется быть где угодно, только не здесь, ведь здесь все напоминало о Гарри…

Вон под тем деревом, так похожим на то, что на берегу Чёрного озера, они вместе делали летнее задание, вон на той поляне они все вместе играли в квиддич, а здесь они… Внезапно кто-то коснулся её плеча:

— Гермиона, ты меня слышишь?

— А? Что?— Гермиона рассеяно похлопала глазами.

— Я спросил, не хочешь ли ты потанцевать со мной,— Чарли улыбнулся.

— А?.. Конечно, Чарли,— Гермиона встала со стула и взяла предложенную руку,— мне надоело отвечать «да, конечно» и «нет, что вы?!» на каждую адресованную мне реплику,— она указала на двух до сих пор спорящих дам.

Чарли только хихикнул.

— Ты ведь думала о Гарри?— без предисловий сказал он.

— А?— они закружили в танце, но Гермиона, похоже, все ещё была глубоко в себе.

— Ты выглядела отрешенно, когда я подошел…

— Я не хочу разговаривать о Гарри…

Они проскользили возле Билла, танцующего с Джинни.

— Понимаю…— Чарли наклонился к её уху, заставив Гермиону покраснеть.— Я бы всё отдал, чтобы быть там с вами.

— Чарли?..— Гермиона заглянула в его глаза.

— Знаешь, я завтра возвращаюсь в Румынию.

— Но ты же только что приехал!

— Я приехал в первую очередь, чтобы удостовериться, правда ли это…— не нужно было слов, чтобы понять, что он имеет в виду,— а уже во вторую — на свадьбу своего брата. Я возвращусь в Румынию и вместе со знакомыми загонщиками соберу там столько драконов, сколько только смогу найти!— его рука крепче сжала руку Гермионы.— Я не позволю Тому-Кого-Нельзя-Называть отнять у нас еще и мир…

Гермиона улыбнулась. А что еще оставалось делать?..

Вдруг кто-то положил руку на плечо Гермионы, останавливая танец:

— Чарли, не позволишь украсть Гермиону?

Голос Рона был немного вялым. Похоже, алкоголь начал действовать.

— Если этого хочет сама Гермиона, Рон.

— Всё в порядке, Чарли,— Гермиона отпустила покрытую волдырями руку и повернулась к своему другу,— Рон, будь так любезен…

И вот Гермиона во второй раз за этот вечер кружит по танцевальному полу под шатром.

— Что от тебя хотел Чарли?— изо рта немного пахло спиртом, от чего Гермиона поморщила носик:

— Рон, тебе нужно поменьше употреблять спиртное,— строго сказала она.

— Сегодня можно,— промычал Рон.— Ну, так что он сказал?

— Сказал, что завтра возвращается в Румынию.

— Я это уже знаю. Что-нибудь ещё?

— Нет, ты прервал нас,— мисс Грейнджер не понравилось, как он задал вопрос.— Откуда такой тон?!

— Вино, наверное,— Рон неопределенно пожал плечами.— Почему ты не отвечала на мои письма?

Этот вопрос Гермиона ждала с того самого момента, как только появилась в гостиной Норы. К сожалению, они так и не смогли нормально поговорить: Джинни просто затащила старосту к себе в комнату под предлогом «Мы идём готовиться к свадьбе, так что прошу не мешать!»

— Мне нужно было побыть одной, Рон.

— Но ведь можно было хоть пару строчек написать?— Рон выжидающе смотрел на неё.

— Весь июнь я пролежала в слезах!— Гермиона зло посмотрела на друга.— Ну что? Узнал причину? Доволен?

— Прости, я не хотел…

— Зато успел сказать!

— Я…

Гермиона остановилась:

— Я не хочу разговаривать о Гарри!— громко сказал она. Танцующие пары, что танцевали рядом, остановились и с интересом поглядывали на школьных друзей.

Гермиона покраснела и отвернулась от Рона, сказав: «Извините».

— Гермиона,— тихо позвал Рон.

— Что опять?!— она резко развернулась к нему и с изумлением замерла: Рон наклонился к её губам.

— Нет!— семнадцатилетняя девушка в голубом платье оттолкнула долговязого рыжего парня в рубашке и побежала прочь.

— Так и знал,— ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Рон и бросился за ней.

По пути он наткнулся на Билла, танцующего с мадам Делакур.

— Извините,— Рон поклонился маме Флер.— Билл, ты не видел Гермиону?

— Только что пробежала,— Билл указал на заднюю дверь Норы,— тебе нужно быть с ней помягче, она ведь…

— Знаю!— бросил через плечо Рон, перебив тем самым брата.

Он нашел её сразу за дверью, она сидела на полу и плакала. Рон, облокотившись на дверь, сел рядом с ней.

— Уходи, я не хочу тебя видеть,— всхлипывая, сказала лучшая ученица Хогвартса.

— Ты ведь любила его, да? И любишь…

Гермиона замерла, будто громом поражённая. Слёзы продолжали свой путь, оставляя солёный след на немного веснушчатых щеках девушки, но судорожно всхлипывать она перестала.

— Откуда ты…

— Брось, это заметит даже слепой,— Рон улыбнулся, но в глаза ей смотреть не стал, его взгляд блуждал по прихожей, ни на чём не задерживаясь.— По-моему, он тоже…

Вот теперь староста Гриффиндора сидела с видом человека, не верящего в нарглов, но только что видевшего их. Впрочем, она итак в них не верила…

— Рон, с тобой всё в порядке?— она осторожно коснулась его плеча.

— Я бы ни за что на свете не сказал такого на трезвую голову. Правду говорят, что алкоголь убивает чувство страха и стыда…— он улыбнулся.— Не ты ли единственная, кто мог удержать его от безрассудных поступков типа «пойти и помочь Ордену в борьбе с Пожирателями» или «уйти из школы, потому что я опасен для всех» в прошлом году? Не ты ли весь прошлый год сидела чуть ли не всю ночь в гриффиндорской гостиной, следя за портретным проходом, чтобы Гарри не ушел в мантии-невидимке? Не ты ли растопила лёд в его сердце после гибели Сириуса?

— Рон, я…

— Смешно, правда? Два лучших друга поняли, что влюблены друг в друга.— Рон снова улыбнулся и повернул голову к Гермионе.— Из вас получилась бы прекрасная пара… Жаль, что всё так сложилось...— Рон протянул руку к её лицу и вытер солёные дорожки.

Гермиона перехватила его руку и сжала:

— Спасибо, это много значит для меня,— улыбнулась она.

— Удивительная сегодня ночь!— Рон встал и подал руку Гермионе.— Мой брат женился на вейле, я узнал, что два моих лучших друга влюбились друг в друга в прошлом году, а ещё, Гермиона, я не чувствую к тебе того, что чувствовал на четвёртом курсе.

Рон направился к лестнице.

— Попытка поцеловать тебя многое для меня объяснила,— он снова ободряюще улыбнулся, но тут же покачнулся и упал бы, если бы не перила лестницы.— Спокойной ночи, Гермиона.— Рон потихонечку, держась за перила, зашагал наверх, оставив недоумевающую Гермиону размышлять: это алкоголь так подействовал на его мозг или маленький Рон действительно повзрослел?

А ночные насекомые всё так же кружили вокруг ночного фонаря, они не замечали ни танцующих гостей, ни прекрасную Флер, ни девушку с каштановыми волосами, задумчиво облокотившуюся на столб фонаря. Они всё так же, неведомо зачем, искали путь к раскаленной лампочке. Сбиваемые редкими порывами тёплого летнего ветерочка, они упрямо возвращались к фонарю, пробирались внутрь и безмолвно сгорали…

В прошлом глава Аврората, а ныне действующий министр магии Руфус Скримджер вёл активную борьбу с Тем-Кого-Нельзя-Называть: просил помощи у соседних стран, вербовал новых авроров, вёл переговоры с разумными магическими существами. Аврорат вербовал новых сотрудников очень активно — пропаганда велась даже в Лютном переулке! После того, как бывший министр магии Корнелиус Фадж оставил свой пост в пользу более волевого и решительного Скримджера, министерство получило толчок неизмеримой силы, словно у марафонца открылось второе дыхание, столь необходимое для продолжения забега.

Все сотрудники, новые и уже работающие в Министерстве, были проверены сывороткой правды, в результате чего удалось выявить тайных агентов Волдеморта, которые тут же были приговорены к Смертельному заклинанию. После перехода дементоров на сторону Темного Лорда именно такая судьба ждала всех его приспешников — с предателями Скримджер не церемонился…

* * *

Три совы, невольные предвестники самой разной гаммы чувств, бесшумно приближались к Норе.

Для сов в магическом мире предназначена особая роль — они стали безмолвными нарушителями неопределённости, а неопределённость порой страшнее смерти. Вместе с письмом совы могут принести облегчение, могут подарить улыбку, а могут — слёзы. Но и слёзы могут быть совершенно разными: слезами печали или слезами радости. Кому предназначены те или иные слёзы решает коварная Судьба, управляющая людскими жизнями.

Она знает всё о человеке: когда он родится, а когда умрёт. Ещё бы! Ведь она сама пишет это… Она решает, когда мы произнесём своё первое слово, решает каким это слово будет; она пишет, как мы боимся, пишет то, чего мы боимся. Судьба прописывает каждый наш шаг и поступок, а так же она записывает последствия содеянного, до того, как мы осознаём, что сотворили. А ещё она знает, каков будет наш Выбор, ведь это она делает этот Выбор…

Нора проснулась уже давно, и сейчас все, кто остановился в этом доме, обедали на заднем дворе — кухня физически не могла вместить в себя столько волшебников. Гости разъехались ещё поздно ночью, но некоторые из них вернулись этим утром, чтобы продолжить празднество.

Билл и Флер пару часов назад отправились в свой новый дом — коттедж «Ракушка», о свадебном путешествии и речи быть не могло, поэтому они проведут там пару спокойных дней вместе, а затем, вернётся Дамблдор или же нет, любыми способами будут помогать Министерству Магии в борьбе с Волдемортом. Артур Уизли утром отправился на работу со словами: «Там я буду полезнее в разы».

Аполлин Делакур о чём-то беседовала с миссис Уизли, отец Флер внимательно слушал близнецов, то и дело улыбаясь и просто посмеиваясь. Гермиона о чём-то перешёптывалась с Джинни и Габриель, Чарли оживлённо разговаривал с кем-то из кузенов (скорее всего, они обсуждали драконов), Рон включился в разговор о красоте Флер с рыжими кузенами и, самое интересное, с кузинами-француженками!

Все гремели посудой, иногда роняя еду прямо на траву. Её тут же подбирал тот или иной гном — наверное, кто-то нарочно открыл их нору вчера на празднике, ведь её лично закрывала миссис Уизли накануне…

— Смотг’ите,— вдруг воскликнула Габриель, указывая на три приближающиеся точки в небе.

Реакция была моментальной: Гермиона выхватила палочку так стремительно, что локтём задела стакан с тыквенным соком и залила им себя и всех окружающих вокруг. Все сидящие испуганно замолчали, а бедная Габриель побледнела до такой степени (впрочем, не утратив при этом свою красоту), что стала походить на призрак прекрасной девочки.

— Мерлиновы подштанники!— выругался Рон, протирая глаза от сока.— Ты что творишь?!

— Не ругайся за столом, Рональд!— строго сказала миссис Уизли, затем мягко обратилась к Гермионе:

— Милая, что случилось?

Сильно смутившись, красная Гермиона невнятно сказала:

— Я… Простите, я…

Глубоко вдохнув и на секунду закрыв глаза, она уверенно произнесла:

— Простите, это вышло случайно. Я сейчас всё уберу.— она взмахнула палочкой, и мокрый Рон снова стал сухим, а оранжевая скатерть снова стала белоснежной.

— Я не хотела никого пуа’ть, там пг’осто совы летят,— всё ещё бледная Габриель снова указала на небо.

Тем временем совы уже достаточно близко подлетели к Норе, и теперь все молча ожидали вестей, которые они принесли с собой.

— Этого не может быть!

Спустя пару минут, когда совы доставили письма, озадаченный голос Джинни пробудил всех сидящих за столом. Гости, до этого безмолвно следящие за тем, как Гермиона, Рон и Джинни открывают и читают адресованные им письма, просто «взорвались» вопросами. То и дело слышались: «Дамблдор вернулся?!!», «Так Хогвартс не закрылся?!», «Что в письмах-то?», «Разве Дамблдор сейчас в Англии?», «Погодите, а Хогвартс разве уцелел???».

— Чего не может быть, Джинни?— спросила свою дочь Молли.

— Меня назначили старостой факультета.

— Но старостами являемся мы,— Рон указал на себя и Гермиону.

— Профессор Дамблдор попросил отдать значок Джинни,— сказала Гермиона, не отрываясь от письма.

— Так Дамбльдёр здесь?— спросила Аполлин Делакур.

— Мне пришло от него письмо…,— Гермиона развернула пергамент так, чтобы его содержание было видно всем.

Косым тонким почерком на пергаменте было написано всего пару предложений:

«Мисс Грейнджер,

Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор»

— Теперь я староста школы,— Гермиона достала из письма значок. Это был золотой герб Хогвартса с подвеской в виде буквы «С».

— Ну конечно! Кто кроме тебя может стать старостой школы?— Рон улыбался.— Дамблдор сделал правильно, назначив тебя. Ты же самая умная, самая дисциплинированная и самая требовательная ведьма из всех, кого я знаю!

После слов Рона все засмеялись.

— Да брось, Рон,— улыбаясь, сказала Гермиона,— не такая уж я и требовательная. А о дисциплине и говорить нечего: не мы ли втроём вместе с…

Вдруг все перестали смеяться, и, казалось, даже перестали дышать; образовалась неестественная тишина, ведь природа в эту секунду тоже решила помолчать… Рон побледнел до такой степени, что можно было посчитать каждую веснушку на его лице, а Джинни вместе со своей мамой сделали одинаковые печальные лица…

Все это закончилось так быстро, что некоторые гости непонимающе хлопали глазами и шёпотом спрашивали, в чём дело.

— … вместе с Гарри,— проглотив комок в горле, продолжила Гермиона,— частенько гуляли по ночному Хогвартсу?

— Не ты ли каждый день заставляла нас с ним делать уроки вместо того, чтобы ходить на тренировки или просто сидеть в гостиной?— снова улыбаясь, настаивал на своём немного бледный Рон.

— А вот здесь я согласна с Роном,— сказала Джинни,— ты всегда заставляла их делать домашнюю работу и чуть ли не силком тащила в библиотеку.

— И каждый раз это был либо Гарри, либо Рон,— закончил за сестру Фред, а Джордж энергично закивал своей рыжей головой. И снова все дружно засмеялись.

Всё еще улыбаясь, Гермиона взглянула на значок и провела большим пальцем по маленьким выгравированным словам девиза: «Draco dormiens nunquam titillandus»(*).

* * *

Осень в Англии началась с дождей. Противных, мелких и холодных дождей… Под таким дождём невольно сжимаешься, стараешься не открывать шею и лицо — не то он хлыстнет по голой коже точно сотканным из тысяч игл хлыстом, а к тем местам, куда попал этот зловещий хлыст, побегут мурашки, словно сама жизнь вытекает из тысяч маленьких ранок…

Именно такой дождь сейчас шёл где-то далеко на севере, там, где скрыт от маггловских глаз величественный замок Хогвартс. Все студенты, которые всё же вернулись в школу в это непростое время, сейчас собирались в тёплом Большом зале: их ждал ужин в честь начала обучения. События той ужасной ночи никак не отпечатались на огромных стенах замка — ему вернули его прежний облик, чего не скажешь об его обитателях: как бы они ни старались, Битва за Хогвартс навсегда впечаталась в их память скорбной печатью…

— К сожалению, в этом году у нас не будет пополнения,— когда встал Дамблдор, гул, стоявший в Зале, сразу стих,— я получил множество писем с извинениями от родителей. Они считают, что лучше всего могут защитить своих детей у себя дома,— всегда весёлый в этот день, взгляд директора сегодня был серьёзным и уставшим, но в то же время уверенным — так родители, уверенные в будущем своих детей, смотрят на удаляющиеся от них родные спины. — Даже не смотря на события трагической майской ночи, я всегда заявлял и заявляю сейчас: Хогвартс по-прежнему остаётся самым безопасным местом Великобритании. Поэтому, если вашим семьям будет угрожать опасность, замок всегда откроёт перед вами двери.

Дамблдор замолчал и пробежал глазами по столам факультетов. Самым многочисленным оказался стол факультета Гриффиндор — за ним сидели весь седьмой и шестой курсы, а так же несколько учеников пятого. Второй, третий и четвёртый курсы отсутствовали. Студенты Рейвенкло — всего лишь седьмой курс, да и тот неполный, — сидели за своим столом вместе с двумя членами ОД из Хаффлпаффа, единственными, кто вернулся в этом году в Хогвартс,— Ханной Аббот и Джастином Финч-Флетчли. За столом Слизерина никто не сидел…

— Лишь по счастливой случайности никто, кроме Гарри Поттера, не погиб в Битве за Хогвартс,— при этих словах Рон взял Гермиону за руку, но она, казалось, не заметила этого и лишь напряжённо слушала директора,— но многие пострадали от рук Волдеморта и его приспешников…

Как всегда, многие сидящие в зале вздрогнули, даже кто-то из преподавателей поёжился, будто в его сторону резко подул холодный воздух.

— Перед началом ужина мне хотелось бы вспомнить имена тех, кто не пожалел здоровья и крови за школу, за Гарри, да и что уж там, за наше будущее, хотя сейчас оно ещё гуще окуталось тёмной дымкой…

Дамблдор глубоко вдохнул, прикрыв глаза и опустив голову, а когда он снова поднял её, очки-половинки блеснули в тёплом свете свечей:

— Колин и Деннис Криви до сих пор лежат в больнице Св. Мунго и, по словам целителей, пробудут там ещё пару месяцев, Парвати Патил всё ещё в коме,— после этих слов глаза Лаванды померкли,— на сколько мне известно, её сестра-близнец Падма не отходит от неё ни на минуту. Мистера Лонгботтома должны были уже выписать, завтра он прибудет в школу…

Стол Гриффиндора сразу оживился: все начали улыбаться и о чём-то перешёптываться.

— Невиллу в тот раз хорошенько досталось,— заметил Рон.

— Ну, ещё бы! «Круцио» выдержит не каждый!— Джинни посмотрела на брата.

— Говорят, он даже не закричал,— к ним повернулся Дин.

— Гермиона тоже…— прошептал Рон, и Дин с Джинни, округлив глаза, посмотрели на него, а потом на Гермиону. Но она их не слушала и, кажется, даже не замечала, продолжая внимательно смотреть на Дамблдора.

— Эрни Макмиллан до сих пор до конца не восстановился, ему, так же как и Сьюзен Боунс, предстоит пробыть в больнице до Рождества. Мисс Уизли, как вы все уже видите, снова сидит с нами и отлично себя чувствует.— Джинни вздрогнула, когда произнесли её имя, и сразу покраснела, так как на неё были обращены множество взглядов. Дин нахмурился.

Дамблдор называл каждого пострадавшего и говорил о его состоянии ещё очень долго.

* * *

В ту ночь Волдеморт совершил молниеносное нападение — в один прекрасный момент замок начал просто трястись. Никто не мог понять, в чём дело — нападение Пожирателей было неожиданным (Северус Снейп ничего о нём не знал, а студенты Слизерина спокойно отдыхали у себя в подземельях), но благодаря собранности учеников профессора успели эвакуировать все младшие курсы и хоть как-то подготовиться к обороне.

А затем наступила ощущаемая каждой клеточкой тела, напрягающая даже самые стальные нервы и разбивающая вдребезги тонкую гладь разума тишина…

Грохот выбиваемой двери Большого зала эхом пронёсся по Хогвартсу. Сигнал к битве был подан.

Немногие члены Ордена Феникса успели появиться в замке.

Сигнал к отступлению Пожирателей был подан через полчаса после нападения…

Тень Чёрной Метки до сих пор висит над крышей замка.

* * *

— Потерять Гарри — всё равно, что потерять символ победы добра над злом,— Дамблдор почти шептал, но в Зале стояла абсолютная тишина и, поэтому его голос был слышен даже за дверями.— Да, он был этим символом… Мальчик-Который-Выжил… Все считали его Избранным, он и был им,— по залу прошёлся тихий шёпот,— но за этой маской не многие видели человека, молодого паренька, который не знал своих родителей,— у Гермионы потекли слёзы, но она так же молча слушала директора, словно это её последний шанс узнать что-то новое о Гарри…

— И всё же он вырос благороднейшим человеком — таких сейчас ещё нужно найти… Как известно, судьба посылает нам только те испытания, которые мы можем преодолеть, таким и был Гарри — каждый год судьба испытывала его жесточайшим образом, но он с достоинством проходил все испытания, какими бы сложными они ни были… И мы должны пройти это испытание… Мы пройдем его, и мы победим.

После этих слов Зал взорвался бурей оваций — кто-то хлопал со слезами на глазах, кто-то улыбался, некоторые дружно поддержали Дамблдора одобрительными криками, но всем было ясно одно — директор Хогвартса призывал их не смотреть назад, а продвигаться к победе дальше.

— Вот это речь!— Дин улыбался.— Дамблдору удалось поднять наш моральный дух! Смотрите, даже преподаватели хлопают!

Дин указал на преподавательский стол.

— Вы только гляньте! Даже Снейп!— Симус улыбнулся ещё шире,— И ему это не нравится!

И правда, преподаватель зелий тоже хлопал, но не так оживлённо как другие.

— Интересно, а кто в этом году будет преподавать Защиту? — хлопая, спросила Джинни.— За столом я никого нового не увидела…

— Наверное, сам Дамблдор,— предположил Рон, смотря на единственный пустой стул за столом преподавателей.— Он ведь вёл её в прошлом году.

— Нет, у Дамблдора ещё больше дел — вспомните, как часто его заменял профессор Снейп,— ответила Гермиона, утирая слёзы,— скорее всего он нашёл нового…

Директор поднял руку и постепенно хлопки прекратились:

— А сейчас, разрешите представить вам нового преподавателя по защите от тёмных искусств.

Дамблдор выждал, пока все успокоятся, и, когда в Зале воцарилась тишина, умами студентов завладел всего один вопрос, кто же этот новый преподаватель? Ответ не заставил себя ждать: директор хлопнул в ладоши и двери Зала распахнулись с жалобным скрипом, от которого у некоторых студентов (да и преподавателей) мурашки побежали по коже.

— Почётный член Благороднейшего Ордена Подвязки, сэр Ричард Грей вместе с корпусом экзорцистов Её Величества.

По Залу прошла волна удивлённого и возбуждённого шёпота. Он перерос бы в говор, если бы в Зал не вошёл высокий человек лет сорока с чёрными с проседью волосами и синими глазами. Его тёмная мантия развевалась за ним а-ля Северус Снейп, а шаги были широкими, но тихими. За ним в Зал вошли несколько магов в чёрных мантиях с серебряной нашивкой в виде короны на левой стороне груди и остановились по обеим сторонам двери.

Дойдя до преподавательского стола, сэр Грей склонил голову в знак приветствия и сел на свободный стул. Тем временем Дамблдор продолжил:

— Для тех, кто не знает, что это за корпус, а, может, и вовсе не слышал о нём — что не удивительно — сообщаю, что экзорцисты — это древнейшее сообщество магов, подчинённых Королевскому Дворцу и Королеве лично, которые призваны защищать Корону Британии от любых врагов. Мне удалось договориться с Верховным Магом Короны, и теперь экзорцисты будут охранять покой студентов Хогвартса. Ведь это так?— Дамблдор взглянул на группу людей, стоящих возле массивной двери.

Вперёд вышел седой маг с бакенбардами и, осмотрев глазеющих на него студентов, сказал:

— Да, профессор Дамблдор, мы полностью в вашем распоряжении и наши люди уже начали патрулировать территорию школы.

Голос старика был на удивление сильным, о чём нельзя было догадаться по внешности, более подходящей человеку слабому и немощному.

Директор Хогвартса улыбнулся в бороду и снова хлопнул в ладоши — в тарелках появилась разного рода еда:

— Ну что ж, тогда вы можете возвращаться к своим обязанностям, а наши студенты, наконец, после столь долгого приветствия могут ощутить в полной мере любовно приготовленную домовиками пищу.

— Ну дела,— протянул изголодавший Рон и потянулся за куриной лапкой.

__________

(*)«Draco dormiens nunquam titillandus» — лат. "Не будите спящего дракона!"

Сидя за пологом кровати и укутавшись в мантию-невидимку Гарри, Гермиона не мигая смотрела в одну точку.

Мантия пахла Гарри.

Это удивительное открытие она совершила только что. Что в нём такого удивительного? Можно, конечно, предположить, что мантия должна пахнуть не только Гарри, но и Роном и самой Гермионой — ведь они столько раз укрывались под ней вместе! Но нет. Мантия пахла именно Гарри. Причем раньше, когда Гермиона накидывала мантию дома, она никакого запаха не замечала. Ни Гарри, ни Рон, ни даже её собственные духи не оставили никого запаха на материи. Вообще ничего. А тут она только достала мантию-невидимку и сразу почувствовала Его запах. Сейчас Гермиона со стопроцентной уверенностью может сказать, что не спутает этот запах ни с чем другим — она часто чувствовала его, когда обнимала Гарри. Карамельная патока, тыква и ещё что-то такое, что заставляло её вдыхать и вдыхать этот дивный аромат.

Но почему именно сейчас? Почему именно здесь, а не дома, она заметила этот запах. Почему его не было в Норе? Хогвартс, Хогвартс… Всё сводится к нему. Есть в этом замке что-то «магическое», что-то такое глубокое и неизведанное, которое поселяется в самой глубине магической души и остаётся с тобой до самого конца…

Мррррр, мррррр, мррррр.

Живоглот забрался на постель Гермионы и начал ласкаться с ней. Девушка скептически на него посмотрела, а затем сгребла в охапку. От такого внимания к своей скромной персоне Живоглот удивительно мяукнул, но всё же замурлыкал в крепких объятиях хозяйки. Гермиона легла в кровать и вместе с котом повернулась набок. Вскоре она уже спала. Живоглот, почувствовав, что хозяйка больше его не держит, аккуратно высвободился и, перепрыгнув девушку, разлёгся на мантии-невидимке, предварительно размяв её когтями.

* * *

Входная дверь дома №12 на площади Гриммо бесшумно закрылась, только легонько щёлкнул замок. Нимфадора даже удивилась, ведь по всем канонам в тёмном, пропахнувшем плесенью доме (да ещё и ночью!) входная дверь всегда протяжно скрипит. Осторожно обойдя подставку для зонтов в виде ноги тролля, Тонкс прошла мимо места, где висела картина миссис Блэк. Сейчас вместо картины на стене осталась чёрная от копоти дыра, которую до сих пор никто не решил прикрыть новой портьерой — старая сгорела под безумные вопли покойной миссис Блэк.

Картину сжёг Ремус заклинанием «Incendio!». Однажды он сильно разбуянился и сорвал портьеру, сильно взбесив старуху. После пары минут отборной ругани, пьяный Ремус заорал: «Затки свою пасть, старая тварь!» и достал палочку. Все понимали, что это было стечение обстоятельств: пьяный Ремус, пустой дом и успевшая потушить огонь Тонкс, и что радоваться тут нечему, но даже Дамблдор с улыбкой сказал Люпину: «Хорошая работа, Ремус». Правда, палочку пришлось у него отобрать на время.

Метаморфиня прошла на кухню и застала там Ремуса. Она испробовала все способы, все возможные зелья, она даже избавлялась от всего алкоголя в доме, но Ремус всё никак не мог отказаться от спиртного. Каждый день, приходя в дом, Нимфадора находила беднягу в той или иной комнате. Смерть Гарри окончательно сломала его. Либо он покончит жизнь самоубийством, либо он будет продолжать пить, пытаясь затопить своё горе в огромном количестве алкоголя.

Из всех бед выбирают меньшую. Поэтому никто насильно не отбирал у него спиртное, а ведь достаточно было пары зелий и заклинаний, чтобы он перестал пить на всю оставшуюся жизнь.

Тонкс подошла к спящему на стуле Ремусу и потрепала его за плечо.

— Ремус, вставай,— сказала Тонкс, стараясь дышать как можно реже. Весь дом давно пропах перегаром, но здесь на кухне он особенно сильно ощущался. Этот запах проникал глубоко внутрь, от него кружилась голова.

Она сильнее встряхнула его, но в ответ услышала невнятное бормотание. Тонкс поставила колбу с Антиалкогольным зельем, которое на пару с Волчьим до сих пор варит Снейп, и двумя руками начала трясти Ремуса.

Где-то в глубине затуманенного сознания он понимал, что его пытаются разбудить. А если он встанет, то обязательно выпьет ещё, что было бы не так уж и плохо. Но именно его сознание, какой бы пеленой оно ни было застлано, где-то там, глубже предыдущего, понимало, что снова заявилась Тонкс. Она вновь заставит выпить его отрезвляющее зелье, приведёт в человеческий вид и начнёт читать нотации. Именно этих жалостливых нотаций ему сейчас не хватало! Что бы ни говорили члены Ордена, но он-то понимал, что все возятся с ним из-за жалости. Особенно эта Тонкс! Почему они не оставят его в покое?!! Неужели трудно понять, что все слова, которые ему говорят, ни к чему хорошему не приведут.

— Давай же, Ремус! Мне нужно, чтобы ты проснулся.

Тряска всего тела переросла в звон колокола в голове, который просто выдернул сознание Ремуса из пьяного сна. От досады он даже попытался зарычать, но вышел непонятный булькающий звук, которым не напугать даже ребёнка.

— Отстань… Прошу…— слова никак не хотели связываться в предложения.

Без лишних слов Тонкс сунула ему под нос склянку с Антиалкогольным зельем. Запах ударил по обострённому обонянию не хуже кувалды по наковальне. Реакция была мгновенной — Ремуса вывернуло прямо на пол.

Тонкс вытащила палочку и сказала:

— Evanesco!

Она привыкла к такой реакции. Обострённое обоняние волка очень бурно реагировало на зелье, особенно после запоев. Организм, только почувствовав специфический запах отрезвляющего состава, сразу же пытался избавиться от алкоголя.

— Опять дашь мне эту гадость?— сказал Ремус, вытирая рот.

— Нет, Ремус, ты выпьешь это сам,— Нимфадора поставила колбу на стол и подошла к холодильнику.

Оборотень проследил за ней взглядом и вернулся к колбе. Он знал, что пока он это не выпьет, Тонкс не отстанет от него. Поэтому ему ничего не оставалось сделать, как вылить содержимое колбы в рот. Через пару секунд после глотка, он почувствовал, как пелена, застлавшая его разум, начинает проясняться.

— Ты давно ел?— спросила Тонкс, изучая содержимое холодильника.

— Вместе с выпивкой или так?— Ремус попытался улыбнуться, но сразу же почувствовал, как тошнота волнами поднимается к горлу. Они начали добавлять новый ингредиент в состав? Ну не может же его мутить от одного упоминания спиртного.

Так ничего (кроме заплесневевшего сыра и старой на вид ветчины) и не обнаружив в холодильнике, Тонкс устало выдохнула.

— Ты же знаешь, что тебе не обязательно напиваться в таком…

— Нет, это ты знаешь, что твои слова ничего не изменят,— принимая сидячее положение, сказал Ремус.

Тонкс пристально на него посмотрела, но лишь молча взмахнула палочкой и лужа рядом с обеденным столом исчезла. Затем так же тихо она села напротив него.

— Ремус, послушай меня,— Тонкс взглянула ему в глаза,— мне нужен тот профессор Люпин, который учил Гарри заклинанию Патронуса. Я устала слышать ото всех одно и то же: «Оставь его. Ему ничем не поможешь. Пусть лучше забудется». Я всё ещё верю, что тот Ремус, который спас Гарри в Отделе Тайн, вернётся. Ведь он где-то там, за этой пьяной маской, и он слышит меня.

При упоминании имени Гарри Ремуса снова начали охватывать волны отчаяния и вины. Сначала он не сберёг Джеймса и Лили, затем не успел вовремя спасти Сириуса, и, в конечном счёте, на его глазах умер Гарри. Словно последний удар колокола в церкви, за которым следует гробовая тишина… Чтобы хоть как-то ослабить тугой узел, что становился все туже и туже день ото дня, Ремус почти выплюнул: «Твоей жалости мне не нужно!» Но почти сразу же пожалел об этом.

Тонкс изменилась в лице. Совсем ненадолго, всего на пару каких-то мгновений, но достаточно долгих для оборотня, чтобы заметить перемену. Ремус даже подумал, что ему почудилось, но Тонкс устало закрыла глаза и опустила голову на руки. Минуты шли неимоверно долго, часы тикали, словно отсчитывали время до казни: тик-так, тик-так, тик-так… Тонкс не плакала, как показалось на первый взгляд Ремусу, она просто тихо сидела напротив него, спрятав лицо в руках. Неожиданно резко встав со стула, Нимфадора устало сказала:

— Я тебе миллион раз говорила, что я пытаюсь помочь тебе, потому что люблю.

Больше не проронив ни слова, Тонкс вышла из кухни.

Всё. С этого момента всё будет по-другому. Ремус прекрасно это понимал, но он даже не пошевелился, пока Тонкс уходила из кухни, он не попытался окликнуть её, пока она шла по коридору, он даже не попытался остановить её, пока закрывалась входная дверь. Её слова, выражение её лица так опустошили его, что он с трудом понимал, кто он и где находится. Даже протяжный и зловещий скрип кухонной двери не привёл его в чувство…

* * *

Где-то на юго-западе Британии с грохотом распахнулась дверь паба. Из помещения сразу же полилась весёлая музыка и невообразимый шум голосов, среди которых то и дело проскальзывали жалобные звуки бьющихся бокалов и прочей посуды. Скорее всего, сегодня у кого-то из жителей Годриковой Впадины был праздник. А где, кроме как в пабе Тима, можно хорошо отметить радостное событие? Каждый житель знал ответ — нигде.

Только что перестал моросить надоедливый дождик, и где-то вдалеке, в лесу, удивленно ухнул филин.

— Тииииим… ик… если жена спроси-и-ик, оуа-а-а,.. если жена спросит, то я ушел после семи,— в открытых дверях паба появился нетрезвый маггл в грязной одежде.— Эдди, еще раз поздравляю тебя с первенцем!

Маггл осторожно спустился по трём ступенькам и повернулся направо, покачнувшись и чуть было не упав на грязную улицу. Восстановив равновесие, любитель американского виски направился дальше, вверх по улице. Дома его уже ждёт разъярённая жена, от которой он получит порцию тумаков утром, когда протрезвеет и отоспится… А пока у него было время обдумать вразумительный ответ на вопрос о том, почему он возвращается домой в нетрезвом виде глубоко за полночь, если, конечно, он еще способен думать.

Проходя рядом с закрытой церковью, маггл услышал хлопок. Он бы не обратил на хлопок никакого внимания, если бы не был знаком лично с руководителем местного церковного хора, — Голдбергом — который очень любил показывать всевозможные фокусы. Казалось бы, фокусы и церковь вещи несовместимые, но Голдберг показывал такие сложные и увлекательные трюки, что иногда это всё походило на магию. Однако, как и все иллюзионисты, своих секретов не раскрывал. Маггл с явным намерением узнать все секреты Голдберга открыл металлическую калитку, что находилась чуть поодаль от главного входа, и захлюпал по грязной тропинке на кладбище, внимательно всматриваясь в витражи и ища внутри здания малейшие признаки готовящегося фокуса. Вдруг он неудачно переставил ноги и с плюхающим звуком проехал пару метров по грязи.

— Оу, спа… спасибо, Господи.

С отвратительным хлюпающим звуком маггл поднялся и снова сел в грязь.

— Да чтоб тебя!

— … я не хотел этого!

Маггл перестал ругаться. До него донёсся звук мужского голоса. Если бы он был сумасшедшим, то подумал бы, что это сказал сам Бог. Но маггл не был сумасшедшим. Более того, он считал, что напиться могут только вполне нормальные люди. Сумасшедшим этого не дано, ведь им уже не нужен этот мир с его вечными проблемами, суетой и алкоголем, — умалишенные живут в своём, чуждом нам мире. Да им просто и не позволят напиться в лечебнице для душевно больных. Или всё же…

— Я не хотел, чтобы всё так получилось. Дамблдор сказал, что я могу всё искупить. Я могу искупить то, что сделал с тобой.

Размышления маггла были снова прерваны голосом неизвестного мужчины. Дамблдор? Какое странное имя. Что искупить? Может кто-то молится? Тогда зачем молиться на кладбище? На эти вопросы пьяный маггл ответа не знал. Да и нужны ли они ему сейчас?! Куда важнее то, что он определил, откуда идёт звук — не сверху. Отлично! Значит, он ещё не надрался до сумасшествия. Осторожно, стараясь не поскользнуться в грязи, пьяница пошёл на звук голоса.

— А этим летом убийца добрался до Поттера. Этот сукин сын просто собрал нас и сказал, что прямо сейчас мы нападём на Хогвартс. Он даже не стал предупреждать семьи, чтобы те забрали своих детей из школы. Я ничего не смог сделать.

Маггл увидел сидящего перед надгробием мужчину. Точнее сказать, надгробия было два, но мужчина обращался только к одному.

— По прибытии мне пришлось раскрыть себя. Тёмный Лорд отправил нас на штурм, а сам решил прибыть позднее… Я так старался, Лили! Мне каким-то чудом удалось разобраться с прибывшими вместе со мной Пожирателями.

Мужчина замолчал. Маггл осторожно подошёл к ели и спрятался за ней: здесь его не заметит этот странный мистер.

— Только я добежал до Дамблдора, как школа просто затрещала по швам. Как мне показалось, все охранные чары слетели очень быстро, а ведь их ставил директор! А может быть, мы просто потеряли счёт времени из-за эвакуации младших классов. А потом вдруг всё прекратилось. Лили, это были самые напряжённые минуты в моей жизни! Я понимал, что всё закончится здесь и сейчас: либо мы одолеем его, либо все падём. В ушах до сих пор гул сорванных с петель дверей Зала…

Маггла никак не мог понять, о ком говорит незнакомец. Он напряжённо вслушивался в его разговор с усопшей Лили. Ему почему-то показалось, что незнакомца нужно дослушать до конца.

— Представляешь, Лили, этот ублюдок не пожалел бы даже своих слизеринцев, если бы они стояли на его пути в ту ночь… А затем он увидел Поттера. Нужно сказать, что у него прирождённый дар к Защите от Тёмных искусств: Дамблдор был слишком далёко, чтобы помочь ему. Твой сын держался достойно, но Тёмному Лорду надоело играть с ним. Одно заклинание решило весь исход битвы. Видит Мерлин, Лили, никто и никогда не смотрел так в глаза смерти. Зачем мне всё рассказывать тебе вновь? Ты ведь итак всё сама узнала от него.

Странный незнакомец надолго замолчал. Магглу даже почудилось, что он ушёл, но, выглянув из-за ствола дерева, маггл увидел его спину.

— Мне страшно, Лили,— мужчина продолжил так внезапно, что маггл невольно вздрогнул и чуть не упал.— После той ночи Метка ни разу не давала о себе знать, а ведь он должен был покарать меня за предательство. Он что-то задумал, я знаю это. Ни одного нападения с той ночи, ни одной случайной жертвы. Он набирает силу и Дамблдор понимает это. Я не могу нормально выспаться, ведь понимаю, что его шавки могут убить меня в любой момент. Дамблдор запрещает мне покидать окрестности замка, но мы ведь оба знаем, что Лорду заклинания и экзорцисты не помешают. Я вырвался пораньше, чтобы поговорить с тобой. Сейчас мне нужно в Косой Переулок. Прощай, Лили. Я люблю тебя.

Маггл больше ничего не услышал кроме хлопка. Он выглянул из-за ели и посмотрел в сторону надгробий. Странный мужчина исчез. Испарился. Подойдя к надгробиям, он посмотрел на имена усопших, но не смог разобрать ни слова. Ещё раз осмотрев окрестности и не найдя ничего странного, маггл отправился домой.

Проснувшись поутру под своим крыльцом, маггл не смог вспомнить, как попал к себе домой. Но в этом виноват эль. Помимо простуды, маггл получил хорошую взбучку от своей жены. И это тоже из-за эля. Сейчас, лежа в горячей ванне и вспоминая вчерашнюю ночь, маггл смог вспомнить только имя… Лили.

Пустыня...

На многие мили вокруг белоснежный песок, такой горячий, что невозможно взять в руки, и поразительно мелкий, словно где-то там, наверху, кто-то неосторожный разбил песочные часы, и весь песок рассыпался в нашем мире, образовав эту пустыню.

Хотя, пустыня ли это?..

Путник, медленно идущий по ней, считал именно так. Тяжело переставляя ноги, он шёл неведомо сколько времени. Путник не знал, ни того, куда он идёт, ни как его зовут, ни что он здесь делает. Откровенно говоря, в его голове вообще не было ни единой мысли, его Я молчало и ни чем не нарушало вязкую тишину. Путник просто шёл, пока ему хватало сил не падать. Возможно, скоро его движение прекратится, и солнце окончательно выжжет из него остатки жизни.

Внезапно он остановился: далеко впереди, смазываемая маревом, виднелась тёмная точка. Боясь, что это всего лишь мираж, путник побежал, не отрывая взгляда от точки. Бежал и бежал, пока не почувствовал, что лёгкие словно скованы упругим железом, но так и не смог приблизиться. Он спотыкался и падал, но всё равно поднимался и упрямо бежал вперёд. Горячий воздух заполнял и без того раскаленные лёгкие, делая их невыносимо колючими — вот-вот и проткнут грудную клетку! — но путник не смел замедлить бег. У него появилась цель.

И вот, наконец, путник заметил, что точка становится больше. Он прекратил бежать и перешёл на ходьбу. Спустя некоторое время ему удалось различить силуэт человека. Тот чем-то занимался: то сгибался пополам, то снова выпрямлялся. Путник подошёл достаточно близко, чтобы увидеть: человек копает. Он снова перешёл на бег, желая поскорее узнать, зачем же незнакомец это делает.

Наконец-то добравшись до человека, путник удивлённо замер. Но удивил его не внешний вид (загорелый старик в одной набедренной повязке из каких-то лохмотий): рядом со стариком лежала ещё одна лопата. Ведь не мог же тот ждать его?

— Извините,— окликнул незнакомца путник.

Старик не ответил. Даже не взглянул на путника.

— Простите, вы здесь кого-то ждёте?

Никакой реакции. Старик молча продолжал копать белый песок.

Путник обошёл уже прилично вырытую яму и взял вторую лопату в руки, решив помочь. Да и вдруг старик заговорит с ним?

Молча и монотонно выполняя работу, путник вдруг понял, что именно копает.

— Это ведь могила?

Старик удивлённо взглянул на юношу. Затем захохотал хрипло-хрипло, словно кашляя.

— Как ты догадался?— он вплотную приблизился к путнику и стал внимательно изучать его лицо.

— Я не знаю.

— Ты же поможешь мне её вырыть?

— А чем я, собственно, занимался всё это время?— путник указал на горы песка вокруг.

Старик молча продолжил копать. В скором времени работа была закончена.

— У тебя лицо знакомое,— опершись на лопату, проговорил старик,— как тебя звать?

— Меня?— как-то неуверенно уточнил путник.

— Ты видишь здесь ещё кого-нибудь?

— Нет,— путник замолчал.— Меня зовут... Меня зовут... Меня...

— Ну?!— поторопил его старик.

— Я... Я,..— дыхание участилось, сердце словно пошло в танец: путник не знал своего имени! Словно ярчайшая молния эта мысль озарила всё его сознание и взбудоражила нутро! Он вдруг понял, что ничего о себе не знает... Кто его родители? Кто он сам? Путник совершенно ничего не помнил и не понимал.

Он схватился за лицо.

На нём не было ни носа, ни глаз, ни рта, ни бровей — совершенно гладкий кусок плоти без малейшего намёка на выпуклости черепа. Если бы путник знал, что такое удивление, то он удивился бы. Если бы он знал, что такое страх — кричал бы от ужаса. Но ему не были ведомы чувства, и именно сейчас он осознал это. Всё, что было ранее — иллюзия, остаточные знания на уровне рефлексов и понятий.

Путник повернул свою безликую голову и посмотрел на старика: ведь тот сказал, что лицо путника знакомо ему.

— Хочешь узнать, почему твое безликое лицо мне знакомо?

Путник кивнул. Затем ещё раз.

— Знаешь ли, я ведь не просто так всё это время рыл могилу,— старик подошёл к путнику.— Мне приказали вырыть её и закопать в ней одного человека. Сказали только его имя. Представляешь, даже не дали его описания!

Старик снова засмеялся.

— «Сегодня ты закопаешь одного человека», так они сказали, — старик сжал плечи путника.— Его зовут Гарри.

От этих слов путник задрожал. Его зовут Гарри. ЕГО. ЗОВУТ. ГАРРИ.

Путник вцепился в старика как утопающий. Перекрывая, то и дело сменяя друг друга (будто очень быстро перелистываешь книгу), воспоминания хлынули потоком в голову. Он ощутил доселе не ведомые ему чувства — лицо заболело так сильно, что путник схватился за него и упал на колени. Чувствовать, как формируется новое лицо, было невыносимо. Разрез рта становился всё больше и больше, из него вырвался хриплый звук.

Боль постепенно уменьшалась, пока не исчезла вовсе. Но взамен этой боли пришла другая: грудная клетка оказалась в тисках удушья, — теперь путник знал, что это такое, и начал содрогаться всем телом.

— Дурак! Дыши носом!— старик отнял его руки от лица.— Давай же! Ну!

И путник сделал первый вдох, который запомнит навсегда. Это было восхитительно — горячий воздух мягко распространялся по лёгким, согревая изнутри. Путник сделал второй глубокий вдох и от души чихнул.

Старик закатился хриплым смехом:

— Ну даёшь, парень! Первые, так сказать, шаги, да такие смешные!

Старик поднял путника с колен и подвёл к могиле.

— Не твой сегодня день, Гарри.

Путник прислушался к своим новым ощущениям. Это слово — «Гарри» — вызвало в нём просто калейдоскоп эмоций и чувств, но преобладало среди прочих тепло. Тепло в районе груди, там, где бьётся его сердце. И запах. Удивительный запах.

— Ну что ж, прощай, сынок,— старик толкнул Гарри в яму.

Путник до сих пор приспосабливался к живой жизни, поэтому не смог ему воспротивиться. Единственным, о чём он подумал, прежде чем на него сверху посыпался горячий песок, — было его имя. «Меня зовут, Гарри По...»

* * *

— Поттер! Живо подымайтесь!

Тёмный силуэт навис над Гарри, но он даже не попытался встать. Застонав, Гарри провёл пальцами по лицу. Всё было на месте. Не было разве что очков.

Кто-то рывком поднял его и вложил в руки какую-то ткань.

— Наденьте это, Поттер.

Гарри опустил голову, пытаясь сфокусировать зрение. И удивился, когда ему это удалось, — в руках Гарри держал мантию. Подняв взгляд, он увидел того, кто её дал — это был Снейп.

— Про... профессор?

Профессор зельеварения, ничего не сказав, отобрал мантию, через голову небрежно натянул её на Гарри и что есть силы опустил на его лицо капюшон. Затем Снейп направил палочку на юного волшебника и шёпотом, но очень грозно спросил:

— Какое последнее воспоминание видел Гарри Поттер на последнем занятии окклюменции?

Гарри с трудом услышал, что спросил Снейп. Ему никогда не забыть, как на пятом курсе он узнал о ненависти Снейпа, как он оскалился точь-в-точь как сейчас, как он схватил его за запястье, так же сильно как сейчас. И уж точно ему никогда не забыть то воспоминание.

— Я... Я видел, как мой отец... Как он издевается над вами.

Снейп расслабился, убрал палочку и произнёс:

— Хорошо. А теперь быстро за мной, Поттер. И не сметь снимать капюшон!

Снейп развернулся и почти бегом пошёл прочь из-под какого-то навеса. Гарри, шатаясь, еле поспевал за ним. Они шли по Косому переулку, людей почти не было. Некогда оживлённая улица теперь пустовала, большинство магазинов тоскливо стояли с пустыми прилавками и грязными окнами, другие же были наглухо заколочены. Вывеска Совиной Империи Илопса «Неясыти обыкновенные, ушастые, сипухи, полярные совы» лежала возле закрытой двери, кафе-мороженое Ф. Фортескью тоже было закрыто, книжный магазин «Флориш и Блоттс», наряду с магазином мадам Малкин, был открыт, но посетители, скорее всего, в них почти не появлялись.

Гарри заметил яркую витрину магазина близнецов Уизли. Фред, Джордж... Они ведь думают, что он умер. Рон и Гермиона тоже! Как же так?! Почему он дышит?! Почему он жив?..

Мелкая дрожь сковала Гарри, в голове безумным роем витали вопросы. Но он не знал ответов! Схватившись за голову, Гарри бессильно упал на мокрую от дождя улицу. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Представить, что это дурной кошмар, что он вовсе не умирал, а жив-живёхонек — просто лежит без сознания в Больничном крыле... Но Гарри прекрасно помнил ту ночь. Он помнил Волдеморта, его палочку и зелёную вспышку. Это не мог быть сон.

— Сейчас не время для отчаяния, Поттер,— Снейп поднял его.— И ради Мерлина не снимайте капюшон!

Он почти втолкнул Гарри в открытую дверь Дырявого котла, не замедлив шага и не обращая внимания на заинтересованные взгляды завсегдатаев бара, — пара-тройка магов, которые не могут жить без пары-тройки утренних рюмок качественного эля или огневиски — направился к Тому и кинул на стойку золотой галлеон:

— Одну комнату!

— Этого будет много,— Том посмотрел на Снейпа, а потом попытался разглядеть лицо незнакомца, который, как он решил, был пьян: уж очень сильно его шатало.

— Сдачу оставь себе!— Снейп загородил собой Гарри и в нетерпении вытянул открытую ладонь.— Просто дай мне ключи, Том!

— Я дам вам двухместную,— Том повернулся за ключом,— но если он,— владелец бара указал на Гарри,— будет буянить, мне придётся...

— Я понял!— Северус выхватил желанные ключи и потащил Гарри вверх по лестнице.

— Комната номер 4!— услышал он вслед.

Открыв нужную дверь, Снейп втолкнул в неё Гарри. Всё ещё не пришедший в себя подросток упал на пол, капюшон открыл его лицо. Гарри посмотрел на профессора:

— Что происходит, профессор?

Снейп закрыл дверь:

— Я не знаю, Поттер. Память у вас вроде в порядке... Вы помните ту ночь в Хогвартсе?

Гарри всё ещё не мог унять дрожь, поэтому ответил не сразу:

— Так чётко, словно это было пару часов назад.

— В этом вся проблема, Поттер. Я был на ваших похоронах и видел, как ваш гроб закапывают рядом с Хогвартсом. А ещё я точно знаю, что мёртвые не оживают, как бы живые их не умоляли.

— Тогда кто я такой, профессор?!!— Гарри не хотел кричать, но непонимание, кто же ты есть, ужасает сильнее любого кошмара.

— Я не знаю, Поттер.

Гарри сел, прислонившись спиной к кровати, закрыл глаза и сжал виски.

— Послушайте, Поттер, сейчас я схожу за Дамблдором. Сам закрою дверь и сам её открою. Сидите тут и, ради Мерлина, никому не открывайте и никуда не выходите. Оставляю вам свою палочку, на случай непредвиденных обстоятельств.

Снейп положил палочку на прикроватную тумбочку и посмотрел на Гарри:

— Вам всё ясно?

Гарри слегка кивнул головой, не отымая рук от висков. Затем послышался щелчок замка.

Кто он такой?

Гарри изо всех сил сжал виски большими пальцами: боль помогала отвлечься от страшных мыслей. Он боялся... Боялся узнать ответ на этот вопрос.

Гарри резко вскочил с пола, подошёл к двери ванной комнаты и открыл её так, что она с грохотом врезалась в стену: ему нужно было увидеть себя! Перед зеркалом он замер. Весь его пыл тут же улетучился.

Он был готов увидеть что угодно, но только не своё привычное, правда, поросшее щетиной лицо... Те же миндалевидные глаза, те же скулы, те же нос и губы, волосы были намного длиннее обычного (но волшебная палочка и ножницы решат эту проблему в два счёта), поэтому ушей за ними видно не было, но Гарри был уверен, что и они не изменились. По неведомым причинам без очков он видел прекрасно. Осталось проверить только шрам...

Гарри поднёс руку к чёлке, но в самый последний момент она замерла. Давай же! Неужели так страшно? Одним движением Гарри обнажил лоб...

А клейма не было.

Он прикоснулся к тому месту, где раньше был шрам. Ничего. Гладкая, бледная кожа.

Гарри что есть силы сжал челюсти. Не в силах больше что-либо делать он вышел из ванной комнаты, повалился на большую двухместную кровать и закрыл глаза. Стресс сделал всё остальное: Мальчик-Который-Выжил провалился то ли в сон, то ли в забытье.

* * *

— Северус, подожди за дверью,— сказал кто-то тихо, а затем раздался щелчок.

Гарри с трудом открыл глаза и сел на кровати. Он повернул голову на звук голоса и увидел Дамблдора: маг улыбался и не отводил от него взгляда.

— Ну, здравствуй, Гарри,— Дамблдор сел на кресло (наколдованное им же) рядом с кроватью и мягко сжал плечо юноши.— Как себя чувствуешь?

— Я не знаю,— после недолгого молчания честно ответил юноша,— Я помню всё, что происходило тогда, и не понимаю, как оказался где-то в Косом переулке. Мне страшно, профессор...

Дамблдор сильнее сжал его плечо:

— Теперь всё будет хорошо. Мы сейчас же возвращаемся в Хогвартс: там безопаснее, чем здесь. Там твои друзья.

— Но что я им скажу?

— Я думаю, мисс Грейнджер и мистеру Уизли никаких слов не нужно, чтобы принять тебя, Гарри,— Дамблдор улыбнулся и отпустил его плечо,— а о том, что сказать другим, ты не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.

— Остальным... Профессор, кто-нибудь ещё пострадал той ночью?

— К счастью нет,— сказал Дамблдор и улыбнулся шире, увидев, как Гарри выдохнул. Его улыбка стала ещё шире, когда он услышал урчание желудка.— О! Я вижу, ты проголодался.

Гарри покраснел, заставив Дамблдора рассмеяться в открытую.

— Гарри-Гарри, ты ни капли не изменился, мой мальчик.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно,— без раздумий сказал Дамблдор и качнул головой в сторону двери,— Северус сказал, что ты — это ты, тот самый «наглый Поттер».

Слова профессора немного успокоили Гарри. Если сам Дамблдор уверен в том, что он — это он, то и ему можно отбросить если не все, то большинство сомнений. Ну и пусть уверенность основана на заверении Снейпа!

— Вот, поешь,— Дамблдор указал на прикроватную тумбочку, на которой стоял поднос с яичницей и беконом.

Дамблдор поднялся с кресла, которое тут же исчезло, и подошёл к двери:

— Мне нужно кое-что подготовить к нашему возвращению, поэтому я тебя ненадолго оставлю. Северус будет за дверью, если что-нибудь пойдет не так. Обязательно поешь, у Тома сегодня бекон получился отличным! Ах да, не забудь привести себя в порядок, ведь ты в школу возвращаешься. Всё необходимое в ванной.

— Профессор, я...— начал был Гарри, но его прервал директор.

— Я знаю, как ты хочешь поговорить со мной. Что уж таить: мне этого хочется не меньше. Но не здесь, Гарри.— Дамблдор повернул ручку двери.— В Хогвартсе.

Когда директор ушёл, Гарри ещё долго смотрел на закрытую дверь. В голове роились миллионы вопросов, но что-то подсказывало Гарри, что на большинство из них ему придётся искать ответы самостоятельно. Из раздумий он вынырнул, когда голодный желудок снова дал о себе знать. Гарри взял поднос и принялся за еду. Он точно знал, какой вкус у жареного бекона и яичницы, но сейчас он показался ему странным. В нём было что-то новое. Именно такое ощущение испытал Гарри, когда впервые попробовал сливочное пиво.

Покончив с едой, Гарри вошёл в ванную и увидел аккуратно сложенную одежду. Он взял её в руки: это была его старая футболка, потёртые джинсы и свитер, связанный миссис Уизли в прошлом году. На полу стояли кроссовки. Гарри стянул мантию, — оказалось, он был совершенно голым! — натянул джинсы и залез в кроссовки. Повернувшись к зеркалу, он снова замер: его торс был совершенно бледным и чистым как у младенца. Куда-то пропали все следы от ссадин и белые полоски от шрамов, которые он заработал во время своих прошлых приключений и тренировок по квиддичу! Ему вспомнился исчезнувший шрам... Зло глянув на своё отражение, Гарри начал бриться, внимательно следя за магической бритвой.

Как так получилось, что он жив? Почему исчезли все шрамы с тела? Где Волдеморт? Как к нему будут относиться друзья? Что он вообще им скажет?!

Вопросы сыпались один за другим. Ни на один он не знал ответа.

Через полчаса бесцельного хождения из угла в угол и бесплотных попыток что-либо понять Гарри бессильно сел на кровать с ногами. В этот момент в комнату вошёл Снейп.

— Накиньте мою мантию, Поттер,— сказал он, указываю на ту самую мантию, в которой ранее был Гарри,— и идите за мной. Альбус ждёт нас внизу.

Гарри сделал так, как ему велели, и вышел из комнаты вслед за Снейпом.

— Не забудьте про капюшон,— сказал профессор, закрывая дверь.

На первом этаже Гарри увидел профессора Дамблдора, о чём-то беседующего с Томом. Он услышал только конец беседы:

— Я очень на тебя надеюсь, Том,— сказал Дамблдор и повернулся к ним.— Ну что ж, Северус, идёмте.

Дамблдор направился к заднему выходу, Северус и Гарри последовали за ним.

— Как думаешь, кто этот тип в капюшоне?— за барную стойку сел охмелевший мужчина.

— Не знаю. Дамблдор попросил не распространятся об этом.— Том повесил ключи от четвёртой комнаты на прежнее место.— А это значит, что я вам больше не наливаю!— повысив голос, сказал Том, чтобы тройка мужчин, сидячих за столиком, его услышала.

— Ой, да брось, Том!— недовольный возглас не заставил себя ждать.

— Неужели ты серьёзно?— мужчина у стойки поперхнулся элем.

— Да, Брэдли,— Том поставил на стойку бутылку огневиски,— ничего крепче огневиски я вам больше не налью!

Со стороны зала тут же послышались одобрительные крики и звуки бокалов. Жизнь в баре, заметно поутихшая после прихода незнакомца, снова пошла своим чередом. Её не омрачит никакой тёмный волшебник!