Наследники тихой тайны (джен)

Лето 2020 года. Деревня в Провансе, Франция.

Воздух здесь пах иначе. Не пылью старых книг и озоном магии, а нагретым камнем, пряными травами и далёким, солёным дыханием моря. Дом бабушки Селин был маленьким, уютным, утопающим в зелени виноградных лоз и ярких горшках с геранью.

Алистер Реджинальд Вичвуд, высокий, сухощавый мужчина с седыми висками и внимательными глазами учёного, весь вечер напролёт показывал внукам окаменелости, разложенные на большом дубовом столе.

— Вот видите этот отпечаток? — его голос, тихий и увлечённый, заставлял прислушиваться. — Это не просто рыба. Это переходная форма. Существо, которое осмелилось сделать первый шаг из воды на сушу. Самый важный шаг в истории жизни. Риск. Колоссальный риск. Без него нас с вами просто не существовало бы.

Артур Элдрич с интересом разглядывал камень, пытаясь представить себе это древнее создание. Северус Торн кивал, его ум уже рисовал параллели между эволюционными скачками и мутациями ингредиентов в котле.

Бабушка Селин, изящная, как фарфоровая статуэтка, учила их другому. Её гостиная была её лабораторией. Десятки флаконов с эссенциями стояли на полках, и она с закрытыми глазами могла найти нужный.

— Парфюмерия, mes chéris [мои дорогие], — говорила она, пропуская через пальцы каплю масла нероли, — это не просто запах. Это память. Это эмоция, застывшая в жидкости. Чтобы её создать, нужно понять душу аромата. Его историю. Его намерение.

Она учила их не смешивать ингредиенты, а слушать их. Слышать, как вяжет рот бергамот, как сладко поёт ваниль, как горько вздыхает полынь. Для Северуса это было сродни алхимии — поиск гармонии между летучими элементами. Для Артура — весёлое колдовство, результат которого можно было потрогать и учуять.

Они гуляли по окрестным холмам, и дедушка Алистер показывал им пласты осадочных пород, рассказывая о веках, застывших в камне. Никто из них не знал, что внуки могут творить чудеса посерьёзнее. Вильям тщательно оберегал покой своих родителей, и Розали уважала его решение. Её магия оставалась тщательно скрытой частью их лондонской жизни, невидимой стеной отделённой от этого провансальского рая.

Лондон. Конец августа.

Возвращение домой было возвращением в свою стихию для Розали. Кабинет был завален вёрстками нового номера «Котла» [«The Cauldron»]. Обложка гласила: «Новый прорыв в антидотах: интервью с Мастером Элиасом Вейном».

Северус, устроившись на полу между стопками журналов, жадно читал свежие статьи. Артур куда-то исчез — вероятно, уже гонял на велосипеде в парке.

— Мама, — Северус оторвался от сложного графика взаимодействия ингредиентов, — здесь в статье Вейна есть отсылка к твоей работе по стабилизации многокомпонентных зелий. Он называет её «фундаментальной».

Розали, не поднимая глаз от рукописи, которую она правила остроконечным пером, лишь слегка кивнула.

—Элиас всегда был щедр на комплименты коллегам. Но да, его последнее исследование о каталитических свойствах порошка из рога виверны впечатляет. Он начал публиковаться в моём журнале одним из первых, ещё когда я только его основала. Его поддержка многое значила.

— Всего десять лет назад? — Северус с почтением посмотрел на толстый том подшивки. — А сейчас его цитируют во всех учебных пособиях. Я тоже хочу когда-нибудь опубликоваться здесь.

Розали на мгновение отложила перо и посмотрела на сына. В её зелёных глазах мелькнула тень чего-то сложного — гордости, смешанной с предостережением.

—Это высшая лига, Северус. Здесь нет места дилетантству. Каждая строчка, каждая запятая должна быть выверена и доказана. Малейшая ошибка — и твоя репутация будет разрушена вмиг. Ты должен быть к этому готов. Но, — она смягчила интонацию, — при твоём упорстве это возможно. Возможно, даже раньше, чем ты думаешь.

* * *

Второй курс начался с грома квиддича. Отбор в команды был жестоким и беспощадным. Артур Элдрич, однако, не чувствовал ни капли страха. Только азарт.

Когда он влетел на поле, его метла казалась не деревянной палкой, а продолжением его воли. Он не просто летал — он владел воздухом. Его знаменитые броски, отработанные в парке на магловских качелях, теперь были вооружены настоящей бладжерной битой.

Капитан команды Гриффиндора, смотревшая на него год назад, теперь наблюдала за ним с пристальным вниманием профессионала. Когда Артур с ревом пролетел мимо, на полной скорости точным ударом отправив бладжер в пустующую мишень, она удовлетворённо хмыкнула.

— Вичвуд! — крикнула она, когда он приземлился, красный от волнения и усилий. — Добро пожаловать в команду. Ты — наш новый Загонщик. Не подведи.

Артур не мог сдержать ликующий возглас. Он сделал это.

Рядом с ним, на скамейке запасных, проходили отбор и охотники. Среди них была Лили Луна Поттер. Её стиль был менее яростным, но более техничным. Она не летала, она парила, высматривая слабые места в обороне условного противника. Когда она точным движением отправила квоффл в самое дальнее кольцо, кивок капитана был красноречивее любых слов. Они стали командой.

Урок заклинаний.

Профессор Флитвик, как всегда, энергично прыгал на стопке книг, объясняя тонкости нового заклинания — «Заклинания Отталкивания».

— Запомните, дети! Чёткое движение и сила воли! Не «оттолкни», а «Я велю тебе отлететь!» — пищал он.

Артур, полный утренней энергии от тренировки, схватил палочку и, едва дослушав, ринулся в бой.

—Отпули! — крикнул он, слишком широко взмахнув палочкой.

Заклинание ударило в парту перед ним не волной силы, а хаотичным шквалом. Парта отлетела, крутясь в воздухе, и врезалась в полку с пыльными фолиантами, с грохотом повалив её. Флитвик взвизгнул.

— Мистер Вичвуд-Шарп! — закричал он. — Заклинание — это скальпель, а не дубина! Изящество! Точность! Пять баллов с Гриффиндора и приведите это в порядок!

Покрасневший Артур принялся восстанавливать порядок под сдержанный смех одноклассников. Северус, стоя чуть поодаль, с лёгким раздражением наблюдал за братом. Он подождал, пока Флитвик закончит объяснения, подошёл к своей мишени, отточенно взмахнул палочкой и тихо, но чётко произнёс:

—Отпули.

Парта перед ним плавно и беззвучно отъехала ровно на три фута и замерла. Идеально. Флитвик, заметив это, довольно кивнул и поставил Когтеврану пять баллов. Для Северуса магия была языком формул, где не должно было быть места лишнему шуму.

Урок трансфигурации.

Профессор МакГонагалл, строгая и непреклонная, как и всегда, демонстрировала превращение жука в пуговицу.

—Внимание на сложность узора. Качество материала. Магия обязана быть не только функциональной, но и эстетичной.

Северус выполнил превращение почти мгновенно. На парте перед ним лежала идеальная перламутровая пуговица с едва заметным винтажным узором. МакГонагалл одобрительно взглянула на него через очки.

Артур, сидевший сзади, нахмурился. Жук на его парте упрямо не хотел становиться пуговицей. Он то отращивал себе лишние лапки, то становился полу-жуком-полу-стеклярусом. В отчаянии Артур с силой ткнул в него палочкой.

—Ну, давай же!

Раздался хлопок. Жук исчез. На его месте лежала пуговица. Но не простая. Она была ярко-оранжевой, в зелёный горошек и отчаянно подпрыгивала на месте, весело подпрыгивая и стуча по дереву парты. МакГонагалл медленно подошла, подняла прыгающую пуговицу и посмотрела на Артура поверх очков.

— Оригинально, мистер Вичвуд-Шарп, — сухо произнесла она. — Вы трансформировали не форму, а его сущность. Он по-прежнему полон жизни, просто в ином обличии. Минус пять баллов Гриффиндору за отсутствие контроля. И... плюс десять за нестандартный подход. В следующий раз направляйте свою креативность в нужное русло.

Подземелье зельеварения.

Профессор Элиас Вейн вёл себя с Северусом иначе, чем с другими учениками. Его холодная вежливость сменилась на пристальное, изучающее внимание.

— Вичвуд-Шарп, останьтесь после урока, — его фразы были краткими, не терпящими возражений.

Так начались их дополнительные занятия. Сначала Вейн давал ему стандартные, но усложнённые рецепты. Северус щёлкал их как орехи. Тогда профессор стал приносить из своей личной библиотеки древние, полузабытые трактаты.

— «Зелье прозрачности души», — Вейн положил перед ним пожелтевший манускрипт. — Считается утраченным. Попробуйте восстановить ход приготовления по описанию эффектов.

Это была уже не учёба, а испытание. Северус проводил ночи в библиотеке, сверяя древние тексты, строя гипотезы. Он чувствовал, как какая-то дремлющая часть его мозга, о которой он не подозревал, пробуждалась и вела его, подсказывая решения. Он не просто вычислял — он чувствовал логику зелья.

Через неделю он принёс Вейну флакон с кристально чистой жидкостью, от которой исходил едва уловимый серебристый свет.

Вейн принял его, и его непроницаемое лицо впервые выразило нечто, похожее на чистое, незамутнённое изумление. Он не стал проверять зелье. Он просто смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Северус.

— Как? — спросил он всего одно слово.

— Я... я не совсем знаю, — честно признался Северус. — Я просто... понял, что последовательность, указанная в манускрипте, ведёт в тупик. Я изменил порядок внесения ингредиентов. И увеличил температуру на третьей фазе на десять градусов. Это казалось... логичным.

— Логичным, — повторил Вейн без эмоций. Он отставил флакон и подошёл к запертому шкафу. — Вы знаете, кто был последним, кто варил это зелье в совершенстве?

Северус молча покачал головой.

— Северус Снейп, — произнёс Вейн, и имя прозвучало в каменном подземелье как заклинание. Он отомкнул шкаф и достал оттуда не книгу, а старый, потрёпанный кожаный конспект. Листы были испещрены острым, убористым почерком. — Он был моим учителем. И он оставил после себя не только учебники.

Вейн перелистал несколько страниц и нашёл то, что искал. Он положил конспект перед Северусом.

—Читайте.

Сердце Северуса заколотилось. Он вгляделся в записи. Схемы, формулы, ядовитые замечания на полях о неудачах студентов. И вдруг — знакомое имя.

«Шарп. Осенний семестр. Теория безупречна. Практика... интуитивна. Склонность к инновациям, требует контроля. Результат — выдающийся. Стоит проследить.»

Рядом с текстом была нарисована маленькая, идеально выполненная структурная формула компонента зелья, которую Северус видел в учебнике своей матери. И подпись: «Её вариант эффективнее на 11%. Почему?»

Северус поднял глаза на Вейна. Тот смотрел на него своим ледяным взглядом, в котором теперь читалось нечто новое — жгучий, научный интерес.

— Он видел в ней не просто студентку, — тихо сказал профессор. — Он видел в ней загадку. Как, я начинаю подозревать, и в вас.

Поезд снова увозил их на каникулы. Артур, загорелый и полный энергии, не умолкал ни на секунду, расписывая свои квиддичные подвиги и планы на летние тренировки.

— ...а Лили сказала, что её мама хочет написать о нашей команде в «Пророке»! Представляешь? И капитан сказала, что в следующем году я...

— Артур, — перебил его Северус. Его голос был непривычно серьёзен. — Помнишь того профессора? Снейпа?

Артур смолк, нахмурившись.

—Ну, того злого, про которого Поттеры говорят? Ну, помню. А что?

— Вейн показал мне его личный конспект. — Северус выдержал паузу, глядя на мелькающие за окном поля. — Там были заметки о маме. Он... он восхищался её работой. Он называл её результаты выдающимися. Он видел в ней что-то особенное.

В купе повисло молчание. Артур перестал вертеть в руках снитч.

—И что? — спросил он, не понимая. — Мама и правда гений. Все об этом знают.

— Но почему он? — настойчиво произнёс Северус. — Почему он, самый мрачный и ненавистный профессор в истории Хогвартса, уделял такое внимание именно ей? И почему... — он замолчал, не решаясь высказать главную догадку вслух.

— Почему что?

—Почему профессор Вейн смотрит на меня так, будто ждёт, что я сделаю что-то такое же? Как будто я... унаследовал это?

Артур присвистнул.

—Вот это уже интересно. Значит, старина Снейп и наша железная леди-мама были, типа, друзьями по зельям?

— Не друзьями, — поправил его Северус. — Коллегами. Соперниками? Учителем и учеником? Я не знаю. Но я намерен это выяснить.

Они смотрели в окно, каждый уносясь в свои мысли. Для Артура это была просто ещё одна крупица странной школьной истории. Для Северуса же это было первым лучом света, упавшим на начало длинного и извилистого пути, уходящего в тень. Пути, который однажды должен был привести его к правде.