Герой в отставке (гет)

После сессии Визенгамота, на которой Гарри был представлен Высокому Собранию и официально вошёл в политическую жизнь магической Британии, он почувствовал не усталость — пустоту. Слишком много лиц, слишком мало смысла. Поэтому, когда Невилл предложил заехать к нему в мэнор на традиционную предрождественскую встречу, Гарри сначала отказался. Потом передумал и дал согласие, он понимал: встречаться с людьми всё равно придётся.

Настоящее. 22 декабря 2000 года, поместье Лонгботтом

Вечер выдался тихим, морозным, что непривычно для предместий Лондона. Впрочем, аппарировавший по координатам Гарри был не уверен, где он. Свежевыпавший снег поблескивал на дорожках между теплицами в поместье, где жил Невилл Лонгботтом. Он был профессором Гербологии в Хогвартсе и после свадьбы с Ханной Эбботт, ставшей хозяйкой «Дырявого котла», выбрал жизнь вдали от городов — в поместье, оставленном ему бабушкой и родителями, где он вырос.

Гарри появился к назначенному времени. Он не любил вечеринки, но обещание, данное другу, оказалось сильнее привычки к уединению. Два года почти полного отшельничества в Альпах, разделённого с Андромедой и Тедди, хоть и были целебными, сделали его чужим даже среди знакомых лиц.

Невилл ждал его у ворот, недалеко от точки аппарации.

— Гарри! Ты всё-таки пришёл.

Нарушая традиции чистокровных, Невилл его приветственно приобнял. — Я был уверен, что ты не подведёшь.

— Хотел улететь домой на само Рождество, а потом подумал — а смысл? Всё равно придётся людей увидеть. Так лучше на дружественной территории.

— Вот именно. Пойдём, я кое-кого хочу тебе показать.

В просторной гостиной, украшенной магическими гирляндами, уже собрались несколько человек. Гарри сразу узнал Джастина Финч-Флетчли — он не сильно изменился за прошедшие годы, но держался уверенно, сдержанно и благородно. Осанка подчёркивала его роль в обществе.

— Мистер Поттер, — с лёгким поклоном произнёс Джастин. — Рад видеть вас. Наши пути давно не пересекались.

— Я тоже, — отозвался Гарри. — Сюзан не с тобой?

— Она на приёме у Огденов, — ответил Джастин. — Кто-то должен заниматься делами семьи, пока я пью с Невиллом.

Он рассмеялся. Гарри усмехнулся.

— Слышал, ты теперь главный голос маглорождённых,

— В каком-то смысле, — кивнул Джастин. — Мир меняется, Гарри. И маглорождённые хотят не жалости, не покровительства, а статуса. И могут предложить союз тем, кто сможет это обеспечить. Мы готовы говорить.

— Странно, что ты не сотрудничаешь с мисс Грейнджер. Мне казалось, что она в Министерстве занимается примерно тем же.

— Гермиона защищает права волшебных существ. И это не совсем то, чем занимаемся мы. И она теперь больше сосредоточена на административной работе, — добавил он. — Иногда выступает как консультант, но не более. У неё… другие приоритеты. Карьера. Мы ей сейчас помочь не можем. Ну, ты в курсе. Вы же общаетесь?

Гарри не ответил. Не хотелось лгать, но говорить правду было больно.

— Ладно, — Джастин похлопал его по плечу. — Удачи тебе. Рад, что ты вернулся.

Справа кто-то рассмеялся, и Гарри обернулся. Вошли Билл и Флёр. Гарри почувствовал тепло: из всей семьи Уизли они остались единственными, кто не осудил его исчезновение. Они пересекались пару раз в доме родителей Флёр, куда Гарри приглашали по различным поводам.

— Гарри, cher ami! — Флёр легко обняла его и шепнула: — Рада, что ты снова в Англии.

— О, я ненадолго. Решу здесь дела и вернусь домой.

Было странно думать о доме за пределами Британии, но это было так. Его дом был не здесь.

Вечер прошёл в разговорах, вино текло легко, старые байки всплывали без труда. Гарри даже позволил себе смеяться. Но всё оборвалось в один миг, когда дверь открылась вновь. Из каминного зала раздался звонкий голос:

— Оливер, подожди, дай я стряхну пепел!

Он почувствовал, как сердце сжалось. Её голос остался прежним.

Она вошла в комнату, держась за руку Оливера Вуда. Он был выше её почти на голову, мускулист, с той лёгкой самоуверенной улыбкой, которая присуща звёздам спорта. Гарри увидел, как он приобнимает Гермиону за плечи, как она чуть склоняет голову к его груди.

Они заметили его не сразу. Но потом Оливер первым повернулся, и его лицо вытянулось.

— Гарри, — сказал он. — Привет. Надо же. Не думал, что встретимся вот так.

Гарри поднялся, кивнул.

— Привет, Оли. Гермиона.

Она кивнула в ответ, и повисла неловкая пауза. Гарри смотрел на знакомое лицо. Она почти не изменилась, разве что выглядела чуть усталой. Но рядом стоял Оливер, и это меняло всё. Взгляд невольно упал на серебряный кулон на её шее.

Сердце болезненно сжалось — он узнал свою работу. Защитный амулет, над которым он провозился несколько недель год назад. Один из лучших артефактов, что ему удавалось создать.

— Можем поговорить? — Её голос прозвучал тише обычного.

Гарри моргнул, отрываясь от мыслей.

— Конечно. Сейчас?

— Завтра. Может, пообедаем?

— Только не в Министерстве. В «Авалоне»? Мне понравилось там сегодня. В полдень?

— Договорились. — Она заметила его взгляд и машинально коснулась кулона. — Купила на день рождения. В Париже. У гномов. Дорого досталось, но работа действительно превосходная.

— Красивая вещь, — осторожно согласился Гарри.

— За такие деньги и должна быть красивой. Оливеру тоже нравится.

Услышав своё имя, Вуд обернулся к ним. Брови слегка нахмурились. Видимо, он чувствовал напряжение в воздухе, хотя и не понимал причины.

Вечер тянулся, но Гарри больше не слышал разговоров. Он сидел у окна, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Завтра состоится разговор, которого он одновременно боялся и ждал уже много лет.

Прошлое. 2 января 2000 года. Гриндельвальд, Швейцария, бар отеля Гликштейн Хютте

Снег за окном бара отеля Gleckstein hütte падал густыми хлопьями, превращая улицу в размытое белое пятно. После шести часов работы над артефактом он чувствовал себя выжатым до дна. Руны легли легко, но артефакт терял заряд на глазах — камень кулона имел какой-то непонятный дефект, который он, устав возиться, в итоге починил мощнейшим Репаро, вложив столько магии, что хватило бы десятку эльфов на пару жизней. Тело ныло от перенапряжения, а в голове гудело. Будто кто-то вытянул из него все соки, оставив только усталость и опустошение. На лицо были все признаки магического истощения. Перестарался. Но артефакт закончил. Через пару дней посмотрит, как держится заряд, и можно будет отдавать на комиссию гномам.

Ресторан был битком набит лыжниками в ярких комбинезонах. Их смех и громкие разговоры сливались в сплошной гул, от которого хотелось сбежать. Но возвращаться в пустой дом было ещё хуже. Андромеда с Тедди улетели на юг Франции месяц назад, оставив его одного в слишком большом доме. Грейнджеры навещали его на две недели, но даже их визит не скрасил одиночества — они были слишком вежливы, слишком осторожны и, стараясь ему не мешать, целыми днями проводили в горах на лыжах. Но он всё равно рад был их видеть по вечерам.

— Ещё один глинтвейн, — сказал он бармену, когда тот пронёсся мимо с парой кружек пива.

Голос прозвучал хрипло — он не говорил вслух со вчерашнего дня, когда разговаривал с Андромедой по зеркалу.

— Ты выглядишь так, будто тебе нужна не еда, а реанимация, — раздался рядом женский голос.

Гарри обернулся. Рядом сидела девушка в платье цвета спелой сливы, слишком нарядном для этого места. Тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, а на шее болталось ожерелье из серебряных нот, переплетённых с крошечными кристаллами. Эскортница, понял он сразу. Только они позволяют себе такие наряды в горной деревне, где все ходят в пуховиках.

— Простите, — она улыбнулась, заметив его взгляд. — Не могла не заметить, как вы смотрите на свой бокал. Как будто он вас лично обидел.

— Он меня обидел, — кончился в самый ответственный момент, — буркнул Гарри. — Вместе с остальным миром.

Она засмеялась — легко и непринуждённо.

— Кларисса Мейер, — представилась она, протягивая руку. — Скрипачка. А вы местный отшельник или просто заблудились? На горнолыжника вы не похожи.

— Гарри Поттер, — он автоматически пожал её руку. — И да, что-то вроде отшельника. Я живу тут неподалёку. Но вы тоже на горнолыжницу не похожи.

— Я работаю в оркестре. Днем был дневной концерт для спонсоров в Берне, потом все остались на обед, а я уехала сюда, мы завтра вечером будем здесь играть. И я очень люблю горные лыжи. Поэтому и приехала. С утра надеюсь покататься до репетиции. А это, — она показала глазами на своё роскошное платье, — просто лень было идти в номер переодеваться.

— Понятно. Извините, если чем-то вас обидел. Я ничего не имел в виду, — стушевался Гарри.

— Вы приняли меня за девушку лёгкого поведения? Признавайтесь! — засмеялась Кларисса. — Я правильно выбрала компанию, вы точно не будете ко мне приставать. — Она махнула бармену: — Ещё один бокал глинтвейна. И меню. Говорят, здесь есть вкусное мясное рагу.

Они заказали еду. Гарри вдруг понял, что впервые за долгое время не чувствует этой давящей пустоты. Может, потому, что она не ждала от него ничего.

— Вы выглядите уставшим, — сказала Кларисса после паузы. — Как будто не спали неделю. Весело провели вчерашнюю ночь?

— Скорее, грустно, — он потёр виски. — Иногда бывает трудно заснуть.

— Вы встречали Новый год один? Бедняга. ПТСР? — спросила она неожиданно.

— Что?

— Посттравматический стресс, — пояснила она. — У меня была дополнительная специальность — психология в Джульярде. Не сказать, что я хороший психолог, никогда не практиковала, но какие-то основы в голове застряли. У вас все признаки на лице. Как будто вы постоянно начеку. И постоянно поправляете свой пиджак, как будто у вас под ним кобура с пистолетом.

Гарри замер. Потом настороженно улыбнулся. И раскрыл полу своего твидового пиджака, показывая, что там ничего нет. Там, под чарами сокрытия, в наплечной кобуре была его палочка, с которой он никогда не расставался.

— Просто устал? — предположил он.

— Не-е-е, — пожала плечами она. — У вас другой взгляд. Цепкий. Как у моего брата после Ирака. Он три года не мог спать без света.

Он не ответил. Вместо этого сделал ещё глоток вина.

— А что помогает вашему брату? — спросил он наконец.

— Время. И занятия, которые отвлекают. Спорт. Музыка — он мой главный поклонник! — она улыбнулась. — Сессии с психотерапевтом. Или разговоры с незнакомками в альпийских барах, на худой конец.

— Или глинтвейн, — добавил Гарри.

— Нет, глинтвейн всё делает только хуже, — возразила она. — Но серьёзно, вы пробовали говорить с кем-нибудь об этом?

— Не с кем, — он посмотрел на свои руки. — Те, кто мог бы понять, недоступны. А остальные… не поймут.

— Тогда говорите со мной, — она отпила вина. — Я хороший слушатель. И не сужу. К тому же, у меня есть преимущество — я не знаю, кто вы такой на самом деле. Для меня вы просто уставший парень в ресторане горной деревни.

Гарри засмеялся — коротко, без радости.

— Вы очень прямолинейны.

— А вы очень замкнуты, — парировала она. — Кто-то должен же вас раскачать. Так кто вы? Герой на пенсии?

— Что? — он удивился.

— Ну, вы выглядите как человек, который многое видел. Как будто выходили из огня, но теперь просто сидите в норе и зализываете раны. При том, что вы очень молоды.

— Что-то вроде того, — признал Гарри.

Им принесли еду. За столом воцарилась пауза.

— Ну, с Новым годом! — провозгласила Кларисса тост, поднимая свой бокал. — И за знакомство!

— С Новым годом! — послушно повторил Гарри.

Они сомкнули бокалы.

— Тогда расскажи мне о ней, — заговорчески прошептала Кларисса, наклонившись ближе. И переходя на «ты». — О той, которая не даёт тебе спать.

— О ком? — Он нахмурился.

— Да ладно, Гарри, — усмехнулась она. — У тебя такой вид, как будто ты потерял что-то важное. Или кого-то. Кто она?

Гарри замер. Никто никогда не задавал ему этот вопрос так прямо.

— Это сложно, — сказал он наконец.

— Всё сложное становится проще, если разбить на составные части, — махнула она рукой. — И иногда полезно выговориться. Особенно незнакомцу, который не будет судить тебя лично, но может посмотреть со стороны.

Он помолчал, глядя на свой бокал.

— Она друг детства… Она не знает, что я чувствую, — сказал он тихо. — Я никогда не умел говорить об этом. Не знал как. Наверное, надо было признаться ей, но я не понимал, как к ней отношусь, а когда понял, было уже поздно.

— Почему поздно?

— Она выбрала другого.

Кларисса нахмурилась.

— И что, ты просто сдался?

— Сдался? Да, наверное. Я решил, что не хочу им мешать. Её избранник — тоже мой друг детства. Нас в школе называли Золотое Трио. Мы всегда были вместе. Почти всегда. Я не знаю, как с ней говорить, — признался Гарри. — Как объяснить, что я хочу? Мне казалось, что, если я буду рядом, если я буду защищать её… этого достаточно. Она оценит, она поймёт, что она самый важный для меня человек на земле. Но потом я понял, что нет, не поймёт.

— А ты пробовал просто сказать ей?

— Нет, — он потёр лоб. — Я не знаю как. Я не знаю, как говорить о любви. Мне кажется, любовь надо показывать.

— Извини за личный вопрос, а у тебя есть семья? Где твои родители?

— Погибли, когда я был совсем маленьким. Я вырос в семье тетки, сестры моей матери. Они не слишком меня любили.

— Извини, мои соболезнования.

— Спасибо. Это было давно.

— Давай угадаю, отправили тебя в закрытый пансионат для мальчиков.

— Наша школа была совместной. Но да, это закрытый пансионат на десять месяцев в году.

— И ты за десять месяцев в году не мог найти время признаться ей?

— Я не понимал, что люблю её. Думал, она мне как сестра.

— Это жёстко, — сказала Кларисса. — Но знаешь, что я тебе скажу? Девочки тоже часто не понимают очевидных вещей. Особенно если они умные.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, представь: ты всё детство рядом с девушкой. Ты защищаешь её, заботишься о ней, делаешь для неё всё, что она попросит. Она тоже заботится о тебе, она самый верный друг. И она думает, что ты просто хороший верный друг, который к ней замечательно относится, но она не привлекает тебя сексуально. Потому что ты никогда не говорил ей, что чувствуешь. Никогда не показывал, а наоборот — старательно скрывал. А в нашем обществе принято, что мальчик делает первый шаг. Если девочка из хорошей семьи, она будет ждать его. Если шага нет, она закрывает этот вопрос и начинает смотреть по сторонам. А её друг становится практически не другом, а подружкой с членом. Он попадает в так называемую «зону дружбы», где она ищет не любви, а участия. Если она раскованная, то будет обсуждать с тобой свои сердечные дела, а если тихушница, вроде тебя, то просто будет плакать в жилетку. Потому что думает, что другое тебе неинтересно. Ты же не спрашивал.

— Легко сказать «признайся», — пробормотал Гарри.

— Легко сделать, — парировала она. — Просто скажи ей. Одна фраза может изменить всё.

— Я не могу, — сказал Гарри. — Она выбрала другого.

— Тогда почему ты здесь? — Кларисса указала на его руки. — Почему не тратишь свою энергию на то, чтобы отбить её у этого другого? Ну или хотя бы сообщить ей, что у неё есть выбор.

— Я не знаю как, — повторил он.

Она взглянула на часы и вздохнула.

— А ты книжки не пробовал читать? Фильмы смотреть? Тысячи людей старались, придумывали героев, которых ставили в самые неожиданные ситуации. Написали миллионы книг о любви, сняли тысячи фильмов, где герои признаются в своих чувствах любимым девушкам. Глупо как-то игнорировать тысячелетний опыт человечества, наработанный по данному вопросу. К тому же, читать очень интересно.

— Говоришь как Гермиона!

— Твою подружку зовут Гермионой? Девушке, названной именем героини «Зимней Сказки», не может не понравиться признание из Шекспира, — она набрала воздух в лёгкие и продолжила, декламируя низким голосом: — «Она меня за муки полюбила, а я её — за состраданье к ним». Мне пора. Завтра хотела ещё на лыжах покататься. Приходи на концерт.

— Постараюсь, — сказал Гарри и понял, что говорит искренне.

— Не расстраивайся, — она встала, набросив на плечи шаль, — мир маленький. Может, ещё встретимся.

— Может быть, — он тоже встал. — Спасибо… за разговор.

Она вышла, оставив после себя лёгкий запах духов и звук колокольчиков на двери.

Гарри сидел ещё час. Потом оплатил счёт и вышел на мороз. Снег всё так же падал густыми хлопьями, но теперь он не казался таким унылым. В голове крутились её слова.

Через три месяца после той ночи, в марте, когда он в снова был в этом ресторане, ему передали открытку из Вены без обратного адреса. На ней было написано всего две фразы:

«Надеюсь, вы нашли то, что искали. И перестали вылизывать раны. — К».

А на обратной стороне был нарисован смешной карикатурный портрет — парень в круглых очках с зелёными глазами, пьющий из высокого бокала, и подпись: «Герою на пенсии — от случайной скрипачки». Он нашёл адрес её концертного агентства и написал ей письмо.