Короткометражки с Куртом Коннорсом (джен)

Он обернулся, но увидел лишь ещё одну холодную стену. Он знал, что если встанет и прикоснётся к этой стене, то почувствует то же, что и от стены, к которой он сейчас стоял спиной. Он почти ощущал холод камня, когда дрожал. Ему было холодно. Даже холоднее, чем камням, к которым он не собирался прикасаться. Он чувствовал себя застывшим внутри, как будто его жизнь остановилась, когда им завладел зверь внутри него. Возможно, так и было. Определённо, так и было.

Билли. Марта. Каждый раз, когда он пытался перестать думать о них, его сердце сжималось ещё сильнее. Вот почему он продолжал думать о нём. Думал о единственных людях в этом мире, которые могли согреть его, чего бы это ни стоило.

Питер. Гвен. Нет — ему не стоит о них думать. Капитан Стейси. Он изо всех сил старался не думать о нём. О том, что он его убил. О том, что он сожалеет об этом. И больше всего он сожалел о том, что чувствовал. О самом убийстве. Ему было хорошо, как будто каждый сантиметр его тела стал немного сильнее от пролитой крови, хотя он знал, что это не так. Он знал, что это только усиливает зверя внутри него — зверя, которым он больше не хотел быть, но всё равно боялся им стать.

Ему было так холодно. Это сильнее всего усиливало его страх. Люди не были холодными, люди были теплокровными, как и все млекопитающие. В жилах ящериц текла холодная кровь, и он не мог перестать думать о том, что ему больше никогда не будет тепло, что он навсегда останется ящерицей, по крайней мере частично. И что однажды, однажды он снова возьмёт верх. Потому что он был сильнее его, он был лучше. Он убивал, калечил, причинял боль, не испытывая угрызений совести. Он никогда бы так не поступил. Он бы никогда так не поступил, он бы никогда не смог, он бы...

Нет. Хватит. Убийство — это не сила. Не убивать — не значит быть слабым. Милосердие — это не слабость. Это по-человечески. Держись, держись, держись за это.

Нет, — закричал другой голос внутри него. Слабый. Слабый. Как и все остальные. Ты мог бы стать кем-то большим, кем-то лучшим, но ты всё это отбросил. Ради чего?

— За Марту, — прошептал он, — за Билли.

Голос лишь рассмеялся, и Курт Коннорс закрыл уши руками. Ему хотелось закричать, но он знал, что это бесполезно. Он не мог заглушить голоса в своей голове, как бы ни старался. Они были внутри него и не замолчат, пока он жив или пока не возьмут верх.

Он чувствовал себя одиноким. Он был один. Он прислонился головой к стене и позволил холоду окутать себя, успокоить и убаюкать.

Он не должен был — он не стал бы.

Но это было единственное, что помогало, единственное, что могло заглушить голоса. Единственное, что могло заставить его закрыть глаза и уснуть, погрузившись в океан кошмаров о том, что произошло и что ещё должно было произойти, снова запустив бесконечный цикл, в котором тьма обнимала его, как холодный камень его камеры.