Реликт доминанта (гет)

Россия, XXI век

Восемнадцать. Меня зовут Августин и мне сегодня стукнуло восемнадцать. Кто не мечтал о подарке от отца на совершеннолетие? Каждый мечтал. О, этот подарок я запомнил на всю жизнь! В то утро мне не терпелось его скорее получить. Совершеннолетие переживаешь только раз в жизни. И это был мой особенный день. Но с этого же момента на меня ложилась и ответственность: стать незаменимым помощником отца и оправдать надежды моих родителей. Поэтому я поступил в институт и был настроен тоже выучиться на археолога. Отныне и я хотел быть в ответе за будущее нашей семьи.

Утро началось как обычно и не предвещало ничего сверхъестественного. Проснулся я в нашем доме и долго не мог подняться с кровати. Сон тянул меня назад, а лучи ленивого солнечного света ломились в окно. Я наслаждался мягкостью и теплом своего одеяла, ощущениями комфорта и безмятежности. Я знал, что за окном не так тепло — август ныне выдался холоднее обычного. В теле чувствовал приятную ломоту в мышцах после вчерашней тренировки. Думал о разном, мысли плыли во мне как корабль по волнам, я небрежно крутил пальцами крестик на шее.

Жили мы неплохо: у матери был собственный бизнес, а отец — известный археолог и славяновед. Он хорошо зарабатывал на преподавании в университете, с грантов и гонораров своих книг об истории славян, одна из которых уже стала бестселлером.

С трудом поднявшись спросонья, сунув ноги в мохнатые домашние тапочки, я посмотрел на окно. Мне подумалось, что сегодняшний день будет особенным. Но что-то меня тревожило.

За окном поднялся сильный ветер. На секунду задержал взгляд на оконном стекле, проверяя, всё ли в порядке. Не в порядке. Я почувствовал лёгкие вибрации стекла и воздуха.

Вдруг комната наполнилась невероятным грохотом, как будто стреляли автоматной очередью. Звук шёл с улицы. Я вскочил и бросился к окну.

Посередине лужайки соседа стояла огромная птица с массивным клювом, словно сошедшая со страниц доисторического бестиария. Её тёмно-синяя холка слегка подрагивала на ветру, мощное тело покрыто грязными перьями. Она неуклюже стояла на длинных тонких ногах и издавала дикий клацающий звук. В утренней тишине это звучало неприлично громко.

По рукам пробежал холодок.

— Огнище! — воскликнул я. — Это новая зверушка дяди Васи?

Наш сосед Вася и правда держал дома экзотических животных и птиц, но это существо казалось самым необычным, что я видел. Эта птица даже показалась мне какой-то фантасмагоричной. Я закрыл уши от её стрекочущего голоса. Даже воздух в комнате задрожал.

Птица стояла и смотрела в моё окно. Она издавала ужасный звук. Словно кто-то яростно долбил тяжелой ложкой по пустой кастрюле. Только в тысячу раз глубже. Он проникал в кости. В мозг. Добирался до селезёнки. Ритм этого звука — ни птичьего, ни человеческого — охватывал всё тело и, казалось, даже в груди вдруг заиграл безумный марш.

«Да это тварь сведёт нас с ума!» — подумал я, пытаясь припомнить, что мы такого плохого сделали нашему соседу, но потом мне пришла в голову другая идея:

«Надо записать это на телефон».

Пока же я стоял заворожённый и наблюдал, что будет дальше.

Но птица вдруг замолчала.

«Не хочет она записываться и публиковаться в социальных сетях», — подумал я.

Больше всего меня, пожалуй, удивили её глаза — она будто смотрела ... сквозь время. Я напрягся и отошёл чуть дальше от окна, будто бы испугался, что она заинтересуется мной. Потом я увидел, что она выплюнула на лужайку странный камень, покрутила головой так, что перья разлетелись в разные стороны. Одно перо коснулось камня и, кажется, породило слегка различимую искру. Птица внезапно развернулась и гордо ушла.

— Па-а-а-п, ты слышал это? — я закричал в надежде, что отец, чей кабинет располагался на втором этаже, услышит меня. Но ответа не было.

Я вышел из комнаты. Заглянул на кухню. Пахло кофе и оладьями. Завтрак, приготовленный мамой с любовью — на столе. Как всегда всего больше, чем я могу проглотить. Мой рюкзак — на стуле. Вчера бросил что-ли? Фотографии с последней экспедиции отца, наша семейная фотокарточка, которую я так не люблю и где я ещё мелкий вредный карапуз — на магнитах на холодильнике. И ещё какая-то записка — потом прочитаю.

Увидел свёрнутое полотенце с красно-черными солярными знаками на столешнице — мама грешила рукодельем. Говорила это её успокаивает перед сложным выбором. Берестяная корзинка, соломенные фигурки разложены на полке. Яркая пестрая хохломская посуда красовалась и переливалась там же — есть из такой было для неё кощунством. В углу огромный уникальный самовар, начищенный до блеска. Он заиграл бликами на моём лице, отражая ворвавшийся в комнату солнечный свет. Его древность выдавала только необычная конструкция. Всё было как обычно, да не совсем. Похоже, что мама и отец уехали. Я начал искать их, с каждым шагом моя тревога росла.

«Просто так они не могли уйти. Не в мой же день» — подумал я, но потом вспомнил, что вчера кто-то приходил поздно к отцу. Может вызвали куда? На днях он вернулся из важной экспедиции, ничего не рассказывал. «А может сюрприз какой для меня готовят?».

Вдруг полную тишину дома нарушил легкий звук колокольчиков музыки ветра, что мама развесила у дверей. Одновременно в нескольких местах. Видимо сквозняк.

Я взглядом будто искал что-то, но что я не мог понять. Подошёл к старинному маминому самовару.

«Чего ищешь?» — пронеслось в голове само собой, как навязчивый мотивчик из песни. Какой ещё песни?

— Просто переволновался перед днём рождения, — отмахнулся я от глупых мыслей как от назойливых летних пискунов, глубоко вздохнул, взял тряпку и потёр пузатый самовар, чтобы блестел ещё больше.

— Всё в порядке. Просто восемнадцать лет — рубеж, от этого и тревожно. Впереди целая жизнь, — продолжил я рассуждать вслух и посмотрел на своё отражение в надутом словно живот после обильного обеда самоваре.

Потом подошёл к телевизору в гостинной и пультом выбрал свой плейлист.

— Погоняю-ка я свой музон на полную, пока они не вернулись.

Весь дом наполнился моей музыкой, и я почувствовал прилив сил. Музыка — та же магия. Что-то невидимое играет на нервах моей души как на инструменте — чувствую это, живу этим, люблю это.

Я пошёл на второй этаж. Я не искал ничего. Абсолютно ничего. Но, как я узнал позже, кое-что искало меня.

Кабинет отца отличался от лавки древностей только тем, что находился в частном доме, где я жил. Я направился туда, хотя сам не понимал зачем и хотел ли я там что-то найти. Меня как будто туда тянуло.

Дверь кабинета была приоткрыта. Я вошёл, и она непривычно громко скрипнула.

— И почему сегодня всё такое громкое? Или это у меня слух стал острее? — пробубнил я.

В кабинете у входа я сразу напоролся на деревянного идола Дажьбога, славянского покровителя плодородия и удачи. Уронил истукана на пол и тот с грохотом рухнул. Глухой звон наполнил всю комнату.

— А, чёрт, — выругался я и обратился к деревяной статуэтке как к живой: — Прости, не гневайся. Вроде ж не такой тяжелый, а шума от тебя, что голова заболела.

Истукана я аккуратно поставил на своё место. Подошёл к окну и раздвинул тяжелые старые шторы.

Допотопный, яркий и мягкий персидский ковер застилал пол. Повсюду стояли как в музее славянские истуканы разных размеров. Полки были завалены старыми друзьями отца — книгами, на стенах висели карты, фотографии. Всё тут пахло книгами, старым деревом, древностью, тайнами и осевшей пылью веков. Я разглядел, как пылинки лениво затанцевали в мягком солнечном свете, ворвавшемся в его кабинет.

И тут я увидел, что солнечный свет падал на дубовый рабочий стол отца, ярко освещая какую-то маленькую деталь, которая лежала в центре стола. Она отбрасывала длинную тень. Тень эта падала на старую фотографию в рамке, что стояла на столе и будто разрезала её на две части. На этой фотографии я, лет семи, сижу на плечах у отца на каких-то раскопах. Он — загорелый, сильный, с горящими глазами. Я — худой, счастливый, сжимаю в грязной руке какой-то ржавый железный кругляш, найденный в земле. Мы оба смеёмся.

Я подошёл к столу и взял этот странный предмет, которого я раньше не видел. Это был холодный камень. Он имел форму кольца. Я присмотрелся и увидел, что вся поверхность была исцарапана, казалось, хаотичными нитями, которые местами уходили в глубь.

Сердце ёкнуло. Неужели подарок? Вот оно. Не дурацкий гаджет или чек, а это. Настоящее. Символичное. То, что может понять только сын археолога. Отец, конечно, не удержался и оставил намёк, загадку. Я ухмыльнулся и надел кольцо на палец. Ничего странного не произошло. Разве должно было? Я молча привыкал к нему и покрутил ладонь перед собой, разглядывая детали кольца.

— О, нормально, стильно. Кажется мой размер. — сказал я гордо. — Прикольно! Камушек, интересно сколько тебе лет? Тысяча? Сто тысяч? Блин, парни завидуйте — аз есмь властелин персти!

И я вытянул палец вперёд, полагая, что прямо сейчас из него вырвется дьявольский огонь. Но ничего не произошло.

А через минуту зазвонил телефон на столе отца, и я отвлёкся от кольца. В трубке послышались помехи, чей-то женский голос, сдавленный, чужой.

— Алло! Августин? Это... это Лена, секретарь института…

Звонили с работы моего отца. Это был самый страшный звонок в моей жизни. Разрушающий изнутри, выталкивающий землю из-под ног.

— Мне очень жаль… — это слышал какие-то обрывки фраз, они не складывались в предложения, они рвали мою реальность.

— Что? Что случилось? — мои пальцы побелели, так сильно я сжал трубку.

Внезапно всё вокруг поплыло. Лена сообщили, что отец с матерью попали в аварию. Они просили кого-то из родственников срочно приехать.

— Дорогой, кажется ситуация … очень сложная, — грустный голос резал как нож.

Радость и предвкушение этого значимого дня сменилась на страх и боль.

Трубка выпала у меня из рук на стол. Я уже не слышал ни её голоса, ни гула в ушах. Я слышал только странный звук в груди: словно кто-то отчаянно стучал тяжелой металлической ложкой по пустой кастрюле. И теперь этот звук был у меня в голове.

Забыв обо всём, я побежал вниз. Схватил велосипед и помчался в больницу, которая находилась по другую сторону реки.

Ветер усиливался и яростно дул мне навстречу, от чего ехать было ещё тяжелее. Солнце внезапно спряталось за облака и весь город погрузился в серый полумрак. Я ехал и не оглядывался по сторонам. Казалось повелитель ветров, сам древний Стрибог, наслал бурю и мстил за обиженного бога удачи Дажьбога, которого я нечаянно уронил в кабинете отца.

Враждебный ветер всё сильнее обдувал, развевал мои русые волосы и подол рубашки, которую я спешно накинул, выбегая из дома. Взгляд мой был устремлён вперёд и только по случайности проскакивал прямо перед сигналящими машинами, да уворачивался от нерасторопных пешеходов.

Торопясь в больницу, я ехал то по встречке, то по тротуарам. Давил сильнее на педали, выжимая из старого отцовского велосипеда всё, что можно было. Вот уже и мост остался позади.

Но внезапно пошёл дождь, и дорога стала скользкой. Крупные капли заливали мне лицо и стекали медленно по щекам и шее. Я быстро промок, рубашка прилипла к телу, а пальцы скользили по рукояткам руля, которые сжимал всё сильнее и сильнее. На мгновение как будто краем глаза мне показалось, что я держу даже не руль! А рукояти длинных блестящих мечей. Я развёл их в стороны — будто воин, готовящийся к мощному удару. На мгновение я даже почувствовал в руках холод металла, а не грубую резину. Мимолётное видение также быстро исчезло, как и появилось. Будь это реальностью, пешеходам бы точно не поздоровилось!

Где-то впереди, за перекрёстком, автобус поглотил последних пассажиров и тронулся в путь. Жёлтый сигнал светофора не был ему помехой и автобус устремился в моём направлении. Я его не видел в тот момент, но потом вспоминал об этой ситуации не один раз. Тогда я думал только о родителях.

Дождь хлестал по лицу холодной мокрой плетью, застилая взгляд, и я едва различал огни светофора сквозь водяную пелену.

Автобуса я не видел, но он уже подъезжал на полной скорости к перекрёстку.

«Поверни!» — шепнул кто-то в ухо.

Голос прозвучал очень явно.

Я оглянулся — но вокруг никого не было. И только сейчас я обратил внимание на кольцо, которое осталось на пальце. Получается, я невольно украл его из кабинета отца. А если это был не подарок, а что-то важное? На секунду мне стало стыдно, а потом кольцо слегка завибрировало.

«Поворачивай!» — снова этот голос в голове. Казалось, именно тогда впервые сам город шептал мне это.

Я резко затормозил, развернув боком велосипед и окатив проезжую часть волной из ближайшей лужи, куда с визгом скользнуло колесо. Автобус на полной скорости пролетел, когда за ним уже загорелся красный сигнал светофора.

— Ну и мудак! — подумал я в тот момент, посмотрев в сторону автобуса, как на убегающего от полиции преступника, и оглянулся по сторонам. Я тогда ещё пытался понять кто со мной разговаривал.

Но слышал я только, как шум дождя барабанил по крыше соседнего киоска. Люди хлюпали по лужам, пытаясь по скорее спрятаться под навесами. Мало кто прихватил с собой зонт в столь солнечный денёк. Я снова сел на велосипед и добрался до больницы.

Бросив велосипед у входа, я побежал к регистратуре. Объяснил причину своего визита — сбивчиво, торопливо, дал свои документы. Меня отправили в кабинет врача.

Я вошел и увидел мужчину средних лет. Мешки под глазами, усталый и безразличный взгляд. Краткое знакомство с ним закончился шокирующей новостью:

— Серьёзная авария, сынок…

Далее он говорил подробности. А на последних его словах я провалилось словно в пропасть. Авария… Серьёзные последствия… В очень тяжёлом состоянии. Тяжёлом. Шансы есть, но маленькие… Слова звучали, как приговор. Мир вокруг поплыл, ноги подкосились, звуки стали глухими, цвета потускнели. Я не мог выдавить из себя ни слова. Мир остекленел и был готов треснуть в мгновение.

— Нет, вы что-то путаете, — внезапно вскричал я. — Папа за рулём аккуратный! Я хочу их увидеть!

Доктор слышал такое сотни раз, но это его работа — сообщать плохие новости.

— Они в реанимации, понимаю твоё состояние шока, но мы сделаем всё возможное. От института уже звонили, ими занимаются лучшие врачи.

Я увидел на столе доктора стакан с компотом. Вишни плавали на дне, как тела. Рядом стопка бумаг. Стопка приговоров. Экран компьютера моргал, блестел бликами, резал глаз. Белый халат доктора. Я услышал хруст свеже выстиранной и отглаженной ткани, который издавался от любых даже лёгких движений. Стул. Обтянут дешёвым кожзамом. Если сяду — провалюсь в бездну. Лучше стоять. Ноги не слушаются. Хотят бежать. Тянут. Боль. Доктор дал мне стакан воды. «Горькая какая-то» — подумал я. Но выпил. Надо ещё. Не буду просить. Горд.

Доктор сказал ждать, и я вышел в коридор.

Ещё несколько часов назад было самое обычное утро. Солнце, как всегда, поднялось над городом. Заливая улицы безразличным, но тёплым светом, оно пошло гулять по небосводу словно дама по бульвару. Ночь закончилась, уступив власть новому дню. Я с утра как обычно проснулся. Отец хоть и недовольный (на самом деле довольный, и я это знал) на днях вернулся из экспедиции, где у него была важная работа. Как я могу потерять их? Я не представлял себе, что когда-нибудь наступит утро, взойдет то же самое солнце, уйдёт старушка-Луна, Земля будет также вращаться и лететь в космическом пространстве, а моих родителей не будет рядом. Я был растерян.

Сел на холодную скамью в коридоре. В горле — ком, слезы — прорвали плотину и потекли ручьём, я яростно смахнул их тыльной стороной ладони. Ещё раз и ещё раз. Почему они не останавливаются?!

«Как они могут просто… исчезнуть? Кто будет ворчать на меня за громкую музыку? Кто скажет перед выходом «надень эту чёртову шапку или ты хочешь, чтобы волосы выпали» ?» — мысли в голове запутались окончательно.

Рядом заметил двух женщин. Они не смотрят в мою сторону. У них своя трагедия. Но реветь всё равно нельзя, не девчонка же! Набрал воздуха и мысленно соорудил стену вокруг себя.

Успокоившись через несколько минут, я снова посмотрел в сторону женщин. Они говорили о своём. Я невольно подслушал их разговор.

— Он такой молодой, совсем мальчик, и такая трагедия для родителей! — шептала одна.

— Это ужас просто! Родители не должны хоронить детей. Так не должно быть, это неправильно! — возмущалась другая.

— А вот и Леночка с Сашенькой, пойдем скорее.

Они обе встали и направились к немолодой паре. Те уже были одеты в чёрное, словно приготовились к трауру. Смерть была рядом. Стояла у каждой двери на пороге либо шла терпеливо за каждым из нас.

Я остался один в коридоре и посмотрел на кольцо.

— Что мне делать? — невольно спросил я самого себя.

Ответа не было.

Достал телефон и листал ленту новостей. Слегка уловимый писк каких-то медицинских аппаратов, запах лекарств, шаркающие шаги пациентов — всё это было и далеко, и рядом.

Прошло полчаса, никто не больше не выходил. В коридоре был только я. Еще через пятнадцать минут начал зевать. Скрестил руки, голова тяжело упала на грудь, и я провалился в сон, как в темную бездну.